это делалось раньше, а забирать с собой.
     В   первую  очередь  решили  уничтожить  так  называемые  показательные
немецкие  хозяйства  -   имения,   которыми  успели   обзавестись  отставные
гитлеровские  генералы  и   чиновники.   Имущество  этих  имений  надо  было
реквизировать в  пользу  партизан и  местного населения.  Партийное собрание
рекомендовало также забирать скот и хлеб у предателей Родины -  полицейских,
старост, бургомистров, других пособников гитлеровцев. Всякие другие поборы у
жителей деревень строго запрещались.
     Партбюро  обязало   командно-политический  состав,   всех   коммунистов
разъяснять партизанам рекомендации этого собрания.
     Был еще один вопрос, на который коммунисты обратили серьезное внимание.
Это   -   разоблачение   сути   гитлеровской   экономической   политики   на
оккупированной  территории.   Надо  учить  крестьян,  говорилось  в  решении
партсобрания,  срывать поставки продовольствия и  одежды для немецкой армии.
На конкретных примерах нужно было разъяснять, почему оккупанты переименовали
все  совхозы  в  "земские дворы"  или  "имения",  а  колхозы -  в  "общинные
хозяйства".  Суть  сводилась к  тому,  чтобы крестьянам не  давать землю,  а
сделать  ее  собственностью  немецких  помещиков.   Значит,   крестьянам  не
предоставили никаких прав, зато обязанностей было много: образцово работать,
по  первому же требованию сдавать хлеб,  картофель,  мясо,  молоко и  другие
продукты. За невыполнение - расстрел или виселица.
     Свои  требования фашисты предъявляли в  разных формах.  Во-первых,  они
облагали население непосильными натуральными налогами,  во-вторых, применяли
систему штрафов как для отдельных крестьян,  так и для целых деревень -  "за
неблагонадежность",  "за  нарушение немецких  приказов" и  т.п.,  в-третьих,
оккупационные войска часто врывались в деревни,  грабили крестьян -  увозили
скот,  хлеб,  птицу,  одежду,  убивали людей,  сжигали дома.  Часто вместе с
постройками сжигали и  жителей.  Вот все это,  вместе взятое,  и было "новым
порядком".
     Население добровольно не отдавало продовольствие.  По этому поводу даже
сложили частушки:

                       Гитлер хочет хлеба нашего,
                       Мы ему заявим: "Врешь!
                       Бомбы сеешь - хлеб не спрашивай,
                       Что посеешь, то пожнешь!"

     В  ответ на  лживую пропаганду,  возносившую до  небес "новый порядок",
крестьяне говорили гитлеровцам примерно так:

                       Почесал колхозник темя,
                       Говорит: "Благодарю!
                       Я тобой, настанет время,
                       Землю, сволочь, удобрю!"

     Партийное собрание поручило мне написать листовку.  В основу ее положил
разоблачение немецких документов:  приказа "Новый порядок землепользования",
датированного  16  февраля  1942  года,   и  распоряжения  "Об  организации,
управлении и  ведении  хозяйства в  крестьянских общинных хозяйствах" от  17
марта 1942 года, которые были развешены в каждой деревне, в каждом поселке.
     Из  числа  наиболее  подготовленных народных  мстителей комиссар отряда
назначил агитаторов,  которые призывали крестьян срывать экономические планы
гитлеровцев,  помогать  партизанам  в  их  борьбе.  Специальные группы  были
созданы для ведения агитационной работы в самом партизанском отряде.
     Командование  усилило  хозяйственные  подразделения,  чтобы  они  могли
своевременно обеспечить бойцов продуктами и одеждой.  Правда,  хозяйственные
операции в  то время были и  боевыми,  потому что требовалось уничтожать или
разгонять охрану  немецких имений.  Вскоре после  партийного собрания группа
Василия  Трубачева разгромила крупный  "земский  двор"  в  деревне  Осиновка
Чечерского района. Около пятисот пудов зерна раздали местным жителям, двести
пудов партизаны привезли в Сипоровку и Хвощ для своих нужд.
     Спустя  полторы  недели  другая  группа  партизан,   уничтожив  охрану,
разгромила хлебоприемный пункт  в  деревне Башица  Буда-Кошелевского района.
Бойцы раздали населению соседних деревень полторы тысячи и  привезли в отряд
четыреста пудов первосортного зерна.
     Вскоре недалеко от Серебрянки прямо на шоссе с боем взяли стадо коров и
свиней.  Скот раздали крестьянам окрестных деревень, попросили подержать его
некоторое время,  чтобы потом,  когда будет нужно,  доставить в партизанский
лагерь.  Такие  своеобразные резервы  были  созданы и  в  других  населенных
пунктах.
     Запасы продовольствия отряд пополнил и  за  счет вражеского гарнизона в
Фундаминке,   заготовительных  пунктов:   в  Краснице,   Турске,   немецкого
показательного  хозяйства  в   Яновке.   Кроме  зерна  партизанам  досталось
восемьдесят четыре пуда соли,  четыреста килограммов меда,  четыреста кусков
мыла и тысяча пачек махорки. Из Яновки пригнали стадо коров и свиней.
     Как раз в это время немцы стали собирать теплую одежду для своей армии.
Командование  отряда  потребовало  от  бургомистров и  старост  деревень  не
сдавать ее в  комендатуру.  В  большинстве случаев это распоряжение партизан
было выполнено.  Некоторым бургомистрам и старостам оккупанты силой навязали
ненавистную службу.  Эти  сами  предлагали помощь народным мстителям.  Чтобы
гитлеровцы не привлекали их к  ответу,  партизаны инсценировали нападение на
подводы,  на  которых везли  в  Журавичи зимнюю  одежду.  Делали это  вблизи
гарнизонов  и  подальше  от  деревни,  где  собрана  одежда.  Таким  образом
партизаны запаслись полушубками и валенками.
     И  все-таки обмундирования не  хватало.  Но  выход был найден.  Связные
доложили,  что  в  Малашковичах во  время отступления Красной Армии осталось
много обмундирования и другого военного имущества. В 1941 году его подобрали
крестьяне. К ним за помощью и обратился партизанский штаб. Жители Малашкович
сдали много шинелей,  гимнастерок,  брюк,  белья,  сапог,  не  говоря уже  о
винтовках,  патронах, гранатах. Из этой деревни тогда же отправились в отряд
четыре  красноармейца,   нашедшие  здесь  приют  после  ранения.   Операция,
проведенная  коммунистами Ф.К.Антоновым,  А.С.Бердниковым,  И.Д.Собановым  и
комсомольцем Н.И.Разбойниковым,  показала,  что  одним  из  наиболее удачных
приемов установления крепкого союза с  местным населением является обращение
к  народу  с  призывом  оказать  помощь  партизанам.  Такая  тактика  всегда
оправдывала себя.
     Нередко крестьяне сами  вызывались помочь.  В  деревне Хвощ,  например,
Прасковья Нестеренко и  ее дочь Лида в  своих хатах ремонтировали и  стирали
партизанам одежду. Сюда по собственному почину поочередно приходили работать
женщины всей деревни.
     Пожилой крестьянин Яков Усов тоже не  остался без  дела.  Он  ежедневно
топил баню для партизан, а молодые ребята и девчата таскали воду из колодца.

     Другой   старик  Матвей  Шеленков  из   Сипоровки  почти   каждый  день
отправлялся на мельницу или крупорушку в Рогачев,  Журавичи,  Дедлово и даже
Корму,  чтобы размолоть зерно или приготовить крупу. Попутно он заглядывал к
нашим связным, брал сведения для передачи в партизанский отряд.
     Так   хозяйственные  операции  привели  к   укреплению  союза  народных
мстителей и местного населения, еще более усилили боеспособность отряда,


2

     Зима выдалась на редкость суровой.  Часто случались вьюжные,  морозные,
ветреные дни.  Нам не привыкать. Фашистам же пришлось туго. Потерпев неудачу
в зимней кампании 1941/42 года, они свалили всю вину на русскую зиму. Теперь
же пытались облегчить свою участь.  Гитлеровцы плели из соломы не то галоши,
не то,  как у нас говорят,  чуни.  На головах у них поверх пилоток появились
женские платки.  Некоторые самостоятельно раздобыли крестьянские полушубки и
напялили их  на  зеленые шинели.  Неуклюже-карикатурный вид  приобрела армия
гитлеровцев.
     Вот  эти вояки,  направляясь к  фронту,  большими колоннами проезжали в
полуоткрытых автомашинах по  лесным  участкам  Рогачевского,  Журавичского и
Пропойского районов. Их сопровождали танкетки. Часто колонны останавливались
на ночлег в деревнях,  расположенных у шоссе.  И сразу же начинался ничем не
прикрытый грабеж.  Правда,  теперь  уже  люди  научились прятать свое  добро
подальше.  Но  фашисты набили руку  в  поисках.  В  их  ранцы перекочевывали
последний кусок сала  или  курица,  забившаяся в  самый запаутиненный уголок
сарая.  Поутру  гитлеровцы поспешно  оставляли разграбленные села,  торопясь
проскочить лесные участки.
     Командование  отряда  решило  нападать  на  небольшие  автоколонны  или
отдельные  машины.   Ввязываться  в   бой  с   крупными  силами  противника,
двигавшимися по шоссе,  отряд еще не мог,  так как был малочислен. К тому же
мешали гарнизоны. Каратели могли по следам на снегу устанавливать, куда ушли
народные мстители,  и  долго преследовать их.  Сдерживало даже эти  операции
наличие в отряде раненых и больных.  А их приходилось преимущественно возить
с  собой.  Оставить во  временном лагере опасно.  Сил  для  его  охраны было
маловато,  а  гитлеровцы могли установить его  местонахождение.  Приходилось
возить с собой и резервную часть продовольствия, оружия, боеприпасов.
     В   силу   этих   причин  часть  бойцов  и   обоз  командование  решило
перебазировать за  Сож,  а  остальным маневрировать здесь.  Меня направили в
Струменский и  Волынцевский сельсоветы для  связи с  Кормянским партизанским
отрядом.
     Преодолев за  день  расстояние в  35  километров,  остановился у  своей
дальней родственницы Аксиньи Редуто.  Трое суток бродил по  окрестным лесам,
деревням и  поселкам,  но никого не обнаружил.  Тогда откровенно поговорил с
Аксиньей.  Она рассказала,  что слышала от людей, будто осенью после блокады
партизаны ушла в Брянские леса.  Я вернулся в отряд и доложил обо всем,  что
видел и что поведала родственница.
     В  штабе решили все же  пробираться за Сож.  Мне дали задание разведать
силы  и  настроение гитлеровцев на  правом берегу реки  в  деревнях Задубье,
Яновка,  Рудня,  где стояли вражеские гарнизоны.  Пока же отряд оставался на
старом месте.
     Чтобы противник не  раскрыл дислокацию нашего лагеря,  небольшие группы
партизан делали засады в разных уголках района. Одновременно вели разведку и
нападали на  вражеские гарнизоны,  тем самым расчищая себе путь для перехода
за  Сож.  Предполагали,  что  это  место станет "коридором" для диверсионных
групп, которые позже будут ходить на операции в Журавичский район.
     Одна из засад на шоссе принесла неожиданный результат.
     - Смотрите,  товарищ командир, - Николай Шаньков тронул за рукав Кузьму
Черненко, - легковая машина! Обнаглели, гады...
     - Без команды не стрелять! - полетело по цепи.
     Машина быстро приближалась.
     - Огонь!
     Ударил дружный залп.  "Оппель" вспыхнул.  Партизаны бросились к машине.
Офицер был мертв,  раненых адъютанта и шофера взяли в плен.  Убитым оказался
комендант Журавичского района.
     Вскоре после этого разгромили еще один намеченный по плану гарнизон - в
Задубье.  Для его ликвидации много сделала подпольная организация,  в состав
которой  входили  коммунисты  Яков  Николаевич Никифоров,  Мария  Филипповна
Купреева,  Иван Елисеевич Драчев.  Никифоров и Купреева - члены Могилевского
обкома партии.  Драчев - член бюро Жлобинского РК КП(б)Б. Здесь они временно
укрывались от преследования фашистов, вели подпольную работу.
     В целях конспирации Я.Н.Никифоров стал надомником-жестянщиком, мастерил
железные печки  и  трубы  к  ним,  починял  посуду.  И.Е.Драчева подпольщики
послали в  Корму.  Он устроился слесарем в  созданную немцами мастерскую,  в
которой в основном работали военнопленные.
     Для Купреевой и Драчева Задубье - родная деревня. Они хорошо знали всех
земляков старшего и среднего возрастов, нашли общий язык и с молодежью. Люди
скрывали  от   гитлеровцев,   что   Мария  Филипповна  Купреева,   довоенный
председатель одного из  могилевских колхозов,  являлась членом правительства
БССР.  Скрывали от  врага и  то,  что Иван Елисеевич Драчев до войны работал
прокурором в Жлобине.
     К  Драчеву и  Купреевой часто приходили крестьяне за помощью и советом.
Даже  Павел  Никитенко,   староста  деревни,   обратился  однажды  к   Марии
Филипповне:
     - Я  знаю,  что ты -  коммунист и здесь живешь не зря.  Посоветуй,  как
избавиться от этой осточертевшей должности. Не сам просился, заставили меня.
     - Главное,  что ненавидишь немцев,  -  ответила Купреева. - А ненависть
всегда подскажет,  что и как делать.  Только нужно быстрее выходить на новую
дорогу.
     И Никитенко нашел эту дорогу - к партизанам.
     В сентябре,  когда создавался гарнизон в Задубье и на молодежь насильно
напяливали черную полицейскую форму,  к  Марии Филипповне пришли за  советом
братья Дьяковы - Василий и Георгий.
     - Везде можно остаться преданным Родине, приносить ей пользу, - сказала
Купреева.  -  Подумайте,  как бороться с фашистами тем оружием,  которое они
дадут вам в руки.
     Василий  Дьяков  и  Иван  Юрченко  убили  матерого полицая,  когда  тот
собирался ехать  о  доносом  в  комендатуру.  Оружие  в  пирамиде  сразу  же
оказалось в руках партизан. Десять парней, насильно мобилизованные на службу
в  полицию,  уехали с народными мстителями в отряд.  Оккупанты уже больше не
восстанавливали в Задубье гарнизон.
     Спустя  неделю  партизаны  разгромили  гитлеровский форпост  в  деревне
Ворновка.  Кормянский  район  постепенно освобождался от  оккупантов.  Затем
уничтожили гарнизон в деревне Ржавка Пропойского района.
     Начали вылазки на шоссе и наши "охотники".  Так назывались партизанские
снайперы,  которые охотились за одиночными фашистами, обычно велосипедистами
или мотоциклистами.
     Немало, как говорится, путал наши карты крупный гитлеровский гарнизон в
Дедлове.  Но  вот  морозным утром 17  декабря 1942 года Иван Новицкий,  Марк
Мачеча и Петр Богдан прислали ко мне посланца.  Он передал,  что предстоящая
ночь наиболее подходящая для  разгрома гарнизона.  Часть гитлеровцев выехала
по  приказу жандармерии в  Рогачев на  помощь одному из карательных отрядов,
который  готовился напасть  на  местных  партизан.  В  гарнизоне же  Дедлова
остались в  основном те,  кого насильно взяли в полицию.  Вряд ли они окажут
серьезное сопротивление.
     Что делать?  Обычно днем я  не ходил в  партизанский лагерь.  Но сейчас
особый случай.  Да  вот  беда:  не  знаю точного места нахождения штаба.  Он
должен быть где-то возле деревни Хвощ, позавчера только передислоцировался.
     Пошел в  деревню Хвощ.  Подхожу к первой хате,  осторожно стучу в окно.
Через замерзшее стекло слышу детский голос:
     - Мама, шкраб-шкраб!
     Выходит  женщина  средних лет.  Она  раскрывает настежь дверь.  В  хате
только девочка на печи, сверкает на меня любопытными глазенками.
     - Ты - шкраб-шкраб? - спрашивает.
     Я недоуменно смотрю на женщину, она говорит:
     - Так что вам надо?
     Прямо объясняю, зачем я здесь.
     - Очень нужно,  поймите,  очень.  Не пошел бы утром, если бы не срочное
дело. Но вечером будет поздно.
     - Ну,  ладно,  идемте.  - Она торопливо одевается и, смеясь, говорит: -
Моя дочушка кое-кого называет "шкраб-шкраб".  Очень уж  тихо стучат они,  не
то, что полиция.
     Мария  Нестеренко доводит меня  до  опушки.  Как  раз  на  посту Самуил
Дивоченко.  Партизаны сопровождают меня к  штабной землянке.  Я нерешительно
топчусь у порога.
     В проеме двери показывается богатырская фигура Белых.
     - Ну,  смелее заходи.  -  Он пристально смотрит на меня. - Зачем пришел
средь бела дня?
     Я рассказал командованию то, что знал. Белых решил не упустить случая и
уничтожить один из  крупнейших гитлеровских гарнизонов.  Сам же и  возглавил
операцию.  Я  в  ней не  участвовал и  как проходил бой не  имею возможности
подробно рассказать.  Знаю,  что  среди  ночи  партизаны при  помощи связных
внезапно напали на  спящих.  Более трех часов гремел бой.  Операция принесла
успех:  14 гитлеровцев были убиты,  трое полицейских перешли в  партизанский
отряд, остальные разбежались.
     Утром 30 декабря 1942 года связной Константин Кудрицкий прибыл ко мне в
Серебрянку и сообщил,  что из Журавич выехал карательный отряд, в котором до
150 гитлеровцев. Я тут же пошел посоветоваться к тете Даше - так подпольщики
звали Антонову, жену начальника штаба.
     - Я  женщина,  мне  легче пробраться в  лес,  -  спокойно сказала Дарья
Кузьминична.  -  А ты,  по возможности, узнай, что задумали гитлеровцы. Кого
надо, предупреди, чтобы спрятались от этих живодеров.
     И она направилась в деревню Хвощ.


С УЧЕТОМ ОБСТАНОВКИ


1

     Часов в  двенадцать в  первый день нового,  1943 года по  санной дороге
Слобода -  Свержень растянулся обоз карателей.  Партизаны меньше всего ждали
их отсюда,  но все же и  в этом направлении вели наблюдение Арсен Степанович
Бердников и Самуил Павлович Дивоченко.
     Каратели спешили в  урочище Лески,  где раньше был партизанский лагерь.
Но  не  обнаружив там  народных  мстителей,  они  свернули в  деревню  Хвощ,
схватили местного жителя Кондрата Тимошенко.
     - Ты указать нам партизанен... Как это?.. Стоянка!
     - Не знаю я никаких партизан. Может, вы и есть партизаны? Тут никого не
было, вы - первые...
     - Руссиш швайн!  -  Офицер наотмашь ударил Кондрата, из носа и разбитой
губы потекла кровь.
     - Бешеные собаки -  вот вы  кто!  -  плюнул Тимошенко в  худощавое лицо
гитлеровца.
     Офицер  выхватил  пистолет  и  трижды  выстрелил в  Кондрата Тимошенко,
партизанского связного и разведчика.
     Каратели не  стали терять времени на расспросы,  двинулись к  лесу.  Ни
одна живая душа не попалась им навстречу.
     Увидев колонну карателей, Дивоченко побежал доложить командиру отряда.
     - Идут, - задыхаясь, промолвил он.
     - Кто идет?  Да кто идет,  голова твоя садовая?!  -  горячился Белых, а
Дивоченко не мог ни слова больше промолвить.
     - Немцы... Из Хвоща, - наконец сказал он.
     А гитлеровцы уже были совсем близко.  Не дойдя до опушки метров двести,
они остановились. Офицеры начали совещаться. То ли опасались сунуться в лес,
то  ли  посчитали делом  напрасным искать здесь  партизан.  В  это  время на
просеку выскочил вооруженный всадник -  Костя  Воробьев,  командир разведки.
Увидев карателей, он круто повернул назад. Но его заметили. Тут же раздалась
команда, немцы развернулись цепью и двинулись к опушке.
     Накануне командование партизанского отряда  приняло  решение:  не  дать
себя обнаружить,  выждать момент,  чтобы уйти без боя,  а  на непредвиденный
случай   подготовить  оборону  лагеря.   Охрану   лагеря  поручили  старшему
лейтенанту  И.М.Гаврилову.  В  его  распоряжение выделили  группу  бойцов  с
пулеметами.  Начальник штаба Ф.К.Антонов обязан был  найти на  всякий случай
пути отхода,  организовать эвакуацию раненых и больных, вывоз всех продуктов
и боеприпасов.
     Казалось,  все предусмотрели. Однако Костя Воробьев демаскировал лагерь
- своим бегством указал карателям путь к отряду.
     Белых  бросился к  Гаврилову на  линию обороны.  Оценив обстановку,  он
послал вестового к Антонову с приказом начать эвакуацию лагеря.
     В  тот  момент не  все  поняли,  почему командир отряда приказал срочно
готовиться к отходу.  А дело было весьма серьезное. Гаврилов с бойцами занял
оборону не на опушке,  а  всего в 150 метрах от лагеря.  На опушку опоздали:
немцы ворвались в  лес.  Теперь можно было рассчитывать только на  землянки,
как на укрытия.
     Окинув взглядом оборону, Белых с горечью сказал Гаврилову:
     - Ну  что  ж,  Иван  Михайлович,  свой  лагерь  мы  потеряли.  Придется
подыскивать новое место.
     - Ни за что не отдадим лагерь! - возразил Гаврилов. - До одного фашиста
уничтожим здесь.
     - Ну а дальше? Что дальше?
     Гаврилов понял командира.  Да, оборона в лесу, а не на опушке ставила в
одинаковые условия карателе