Горбацевич.
     - Откуда мне  знать какие-то  места?  Вот поживи в  Серебрянке,  может,
нагрянут партизаны, ты и встретишь своего Антонова.
     - Нельзя мне и  часа оставаться здесь,  -  горячо объяснял он.  -  Уже,
может, хватились документов, которые я стащил и должен доставить в штаб.
     - Интересно... Покажи, что у тебя там за документы.
     Из-за пазухи он достал большой сверток бумаг,  отпечатанных на машинке.
Я  быстро пробежал глазами первые листки.  В  них  говорилось о  готовящейся
операции карателей в  зоне  деревень Рисково,  Каменка Рисковская,  Перекоп.
Операция имела шифр "Хозяйственная экзекуция". И только теперь убедился, что
этого  Горбацевича должен выручить.  У  меня  есть  и  четкие указания,  как
поступать в таких случаях.
     - Оружие?
     - Нет у меня оружия. Можешь обыскать, пожалуйста.
     Мы вышли на улицу.  Как проводить его в партизанский отряд? Легче, если
бы  это  случилось вечером.  Средь  бела  дня  большой риск,  но  ничего  не
поделаешь - надо.
     Когда вышли за околицу и  направились по дороге в Малашковичи (а вокруг
поле, ни деревца, ни кустика), Горбацевич вдруг насторожился:
     - Почему мы идем сюда?
     - А куда идти? - ответил я вопросом на вопрос.
     Он с  минуту молчал,  а  потом всю дорогу рассказывал о  своей работе в
земельной управе,  о встрече с партизанскими командирами,  называл многих по
имени-отчеству. И я еще больше убедился, что это - свой человек.
     Мы договорились,  что если встретим немцев или полицейских, скажем, что
идем к Илье Дворецкому покупать сало.
     Вот и  Малашковичи.  Здесь живет учитель,  теперь партизанский связной.
Илья приветливо улыбается нам,  как всегда разговорчив.  Но  вдруг на  улице
раздались выстрелы,  и во двор вскочили двое полицейских. Они вытолкнули нас
на улицу. Там поджидал старший полицейский Савельичев.
     - Чего надо? - спрашиваю у него.
     - А  вот  зайдем в  участок,  там  и  получишь подобающий ответ,  -  он
презрительно скривил губы.
     - Смотри,  чтобы тебе там не сказали: гоняешься не за тем, за кем надо,
- отвечаю с независимым видом, даже с вызовом.
     - А это кто? - кивает на Горбацевича.
     - Кажется, такой, как и ты, а может быть и похлеще...
     Тон  моего  ответа,   видимо,  охладил  полицая,  а  тут  еще  вмешался
Горбацевич:
     - Я работник районной земельной управы.  Вы не имеете права задерживать
меня,   в   противном  случае  будете  нести   ответственность  перед  самим
комендантом. Я предупредил вас. Все!
     Не знаю,  сколько бы велись эти переговоры. Старший полицейский явно не
знал,  что делать с нами:  отпустить или конвоировать до участка.  Но тут на
улице послышались крики ребятишек: "Партизаны! Партизаны!"
     Прямо сюда мчались три всадника.
     Савельичев юркнул  на  огороды,  один  полицейский успел  выстрелить по
всадникам.  Третьего, который растерянно топтался возле меня, я взял за руку
и твердо сказал ему:
     - Ни с места, иначе стреляю.
     Партизаны поймали и того,  который после выстрела убежал на огороды. Но
старшего полицая не нашли.
     - Вы кто? - грозно наседает на меня партизан с автоматом на груди.
     - Отойдем в сторонку, - прошу его.
     Называю пароль,  объясняю, что надо моего путника во что бы то ни стало
доставить в штаб.  Вместе с ним и полицейским пусть ведут и меня.  И не надо
скупиться на  подзатыльники.  Ведь  вся  деревня была  свидетелем,  как  нас
захватили сначала полицейские, потом - партизаны.
     Я попросил Илью Дворецкого сказать,  если немцы начнут допрашивать, что
мы приходили покупать сало и  нас захватили полицейские,  а затем партизаны,
здорово били.
     Белых и Дикан были расстроены моим появлением средь бела дня. Они снова
убеждали меня,  что в  подполье я приношу больше пользы,  чем находился бы в
бригаде.
     - Что я мог поделать,  если все так нескладно получилось?  -  пытался я
оправдаться.
     - Ты должен был на день спрятать куда-либо Горбацевича или с кем угодно
отправить его, - отрезал командир бригады.
     Белых и Дикан настаивали на немедленном возвращении в Серебрянку. Когда
стемнело,  они выделили для меня верховую лошадь и двух сопровождающих,  и я
отправился домой.
     "Что же будет завтра?" - не давала покоя тревожная мысль.
     Утром я  узнал,  что старший полицейский Савельичев прямо из Малашкович
убежал в  Довск в  комендатуру и  рассказал о случившемся.  Для меня потекли
длинные часы тревожного ожидания.
     Во  второй половине дня в  деревню нагрянули немцы и  сразу же окружили
нашу хату.
     "Ну,  кажется,  все кончено..." -  мелькнула мысль. Но хотел чем-нибудь
успокоить своих.
     - Сидите смирно, тихо. Вас не касается... - сказал я.
     В  хату вошли трое офицеров,  на  пороге застыли автоматчики,  по двору
шныряли солдаты - обыскивали постройки.
     Я  пригласил офицеров  сесть  на  деревянный диван.  Моя  вежливость им
понравилась.  Понравилось и  то,  что  на  столе  лежали книги  и  среди них
учебники немецкого языка и русско-немецкий словарь.
     - Ваша фамилия, имя, отчество? - на чисто русском языке спросил один из
офицеров. - Вы были у партизан?
     - Был, господин офицер.
     Они недоуменно переглянулись:  видимо,  не надеялись, что вот так легко
признаюсь.
     Я рассказал, что вместе с господином Горбацевичем из районной земельной
управы пошел покупать сало.  Во-он какая у нас семейка!  Зашли в первый дом,
но  тут поднялась стрельба.  Сначала подскочили полицейские,  они не тронули
нас. А потом нагрянули партизаны. Господин старший полицейский отстреливался
и  убежал,  а  нас партизаны поймали,  избили и  погнали в Дедлово.  Там они
ходили по деревне,  требовали еды и  водки.  Я воспользовался этим и убежал,
добрался домой уже ночью...
     Все  трое  офицеров не  спускали с  меня глаз,  ловили буквально каждое
слово,  замечали выражение лица. Значит, хотя с виду и благожелательны, а не
доверяют.
     - Сколько было партизан? Какое оружие у них?
     - У  двух винтовки,  а  у  третьего что-то  коротенькое с  дырочками на
стволе, - прикидываюсь, будто не понимаю, что это автомат ППШ.
     - Во что одеты партизаны, какие кони?
     Я стараюсь отвечать точно.  И правильно делаю. Вскоре офицер, владеющий
русским языком, заявляет:
     - Показания жителей Малашкович совпадают с вашими.
     Значит, они уже побывали там.
     Кажется,  пронесло.  А вдруг нет? Вдруг маму, бабушку, братьев и сестер
захватят с собой. Сколько они мне помогали в этой нелегкой работе! Нет, если
что случится,  надо взять вину на себя.  Пусть меня одного... Как не хочется
умирать!  Надо хитрить,  изловчаться,  а  они пусть считают меня простачком,
пусть!
     - Возьмите меня с собой,  господин офицер, - начал я с дрожью в голосе.
- Все равно меня схватят партизаны и расстреляют. Я же удрал от них...
     Эта просьба явно понравилась офицеру.  Но последовал совсем неожиданный
ответ:
     - Мы вас пошлем в  Берлин,  в специальную школу.  Нам нужны такие люди.
Будьте завтра в Довске в десять утра, в комендатуре.
     Будто ведро ледяной воды опрокинули на меня -  дрожь,  резкая, колючая,
пробежала по спине. Но надо во что бы то ни стало закрепить такое "доверие".
     - Большое спасибо,  господа офицеры!  Но партизаны могут прийти сегодня
ночью.
     - Мы здесь вам гарантируем безопасность, - самоуверенно ответил офицер,
поднимаясь с дивана.  -  Завтра в десять ноль-ноль будьте в Довске, спросите
господина Шварца,


4

     Двор опустел,  хлопнула калитка за последним немцем. Все, пронесло и на
этот раз! Но одна мысль не давала покоя: "Что делать? Как быть?"
     На эти вопросы могли ответить только Белых и Дикан.
     И  вот в  ранних сумерках мчусь на лошадке в  Каменку Рисковскую -  там
штаб  бригады.  Выкладываю все  командованию,  прошу  разрешить  остаться  в
партизанах. Не хочу, не могу ехать в Берлин!
     - Эх, если бы они дали хотя бы две-три недели, а не одну только ночь! -
хмуро говорит Белых, крупными шагами меряя крестьянскую хату.
     Скрипит портупея на  его кожаной тужурке.  Ни  одной морщинки на  чисто
выбритом лице,  оно будто окаменело. Значит, вот-вот командир бригады примет
единственно правильное решение. Я весь напрягся, ожидая своей судьбы.
     - Да,  мы связались бы с Москвой,  и ты поехал бы в Берлин, - прерывает
напряженное молчание Игнат Максимович,  и прямая поперечная морщинка глубоко
врезалась в его открытый выпуклый лоб.  -  Не успеем получить инструктаж, не
успеем...
     - Надо уважить его просьбу, - отозвался Яков Николаевич Никифоров. - Не
можем же парня прямо черту в зубы бросать.
     - Так  и  быть:  оставим его здесь.  -  Степан Митрофанович остановился
против меня,  сильно сжал плечи своими большими руками:  -  Ну радуйся!  - И
широко улыбнулся.
     В  мое  распоряжение выделили отделение бойцов.  Это  для  того,  чтобы
вернуться в Серебрянку и сделать так, будто меня силой схватили партизаны.
     Через полтора часа мы уже были на месте, разбили в нашем доме с улицы в
двух окнах три стекла, в передней разбросали вещи, и я простился с семьей.
     Затем  мы  выполнили  вторую  часть  плана,  одобренную  командованием:
забрали  всех,  кто  добровольно  или  по  принуждению  служил  у  немцев  -
полицейского Ивана  Селедцова,  дорожных мастеров Николая  Сафронова,  Петра
Вежнавца,  сына  старосты Артура  Ковалева.  В  хате  Ксении Гороховой взяли
бидоны с молоком,  собранным у населения для немцев, а в сарае возле школы -
четыре свиньи, отнятых оккупантами у местных жителей. В школе выбили окна.
     Когда мы забирали Ивана Селедцова, жена, плача, спросила:
     - Что будет с Иваном? С нами?
     - Иван будет воевать против немцев,  -  ответил я. - А вы помогайте нам
бить фашистов.
     Я  понимал,  что сводить личные счеты с Селедцовым не стоит.  Сам факт,
что полицейских,  которых вооружали немцы,  мы поворачивали на борьбу против
них, был сам по себе важен.
     Зашел  к  бургомистру  Бычинскому.  Предупредил его,  чтобы  подтвердил
немцам версию о том, что всех нас уничтожили партизаны.
     Потом  забежал к  Нине  Левенковой.  Она  теперь  вместо меня  остается
секретарем комсомольского подполья.  В  полночь я  написал мелом  на  стенах
домов:  "Смерть немецким пособникам!",  а утром наши ребята распустили слух,
что всех, взятых ночью, партизаны повесили где-то в лесу.
     По возвращении в  бригаду меня вызвал Белых и спросил,  куда бы я хотел
пойти. Ну, конечно же, попросился в отряд Михаила Журавлева, рядовым бойцом.
     - Давай-ка  лучше  пока  помощником  начальника штаба,  к  Антонову,  -
предложил Дикан.
     - Рано, у меня опыта нет. С вашего разрешения пока похожу с винтовкой.
     Но  на  третий день командир отделения Иван Востриков вручил мне ручной
пулемет.  Я  держал его  в  руках,  и  вспомнилась мне первая военная осень,
старый  клен,  тихо  ронявший листья,  Михаил Прохоров,  бережно смазывавший
только что найденный пулемет... Теперь, спустя полтора года, я держу в руках
это грозное оружие - держу, уже стоя в плотном строю народных мстителей.
     И пошла она,  партизанская жизнь. По сравнению с работой в логове врага
- это  настоящее счастье.  Вокруг свои боевые друзья.  А  с  фашистами можно
теперь посчитаться не только хитростью, но и силой оружия!


БОЕВОЙ АПРЕЛЬ


1

     Развезло  дороги  и  тропинки.  Непролазное месиво  из  снега  и  грязи
приковало партизан к  временным лагерям и  лесным деревенькам.  Но  народные
мстители не теряли даром времени. В подразделениях опытные партизаны обучали
молодых,  готовили подрывников, минометчиков, снайперов, запасные пулеметные
расчеты.  И, конечно же, каждый отряд пополнялся оружием и боеприпасами. При
штабе бригады работали специальные курсы командного состава. В то время чаще
стали встречаться с населением партизанские агитаторы.
     Подпольный райком  партии  и  командование бригады  разрабатывали планы
весенних  операций.  Основной удар  надо  было  нанести  по  железнодорожным
коммуникациям противник на участке Жлобин - Гомель. Однако на кратчайшем для
нас  пути  -  к  станции  Хальч  -  оккупанты насадили гарнизоны в  деревнях
Майское,  Старая Рудня, Мамково. На самой железной дороге теперь действовала
специальная военная  охрана.  Первые  весенние  операции  и  предусматривали
разгром этих гитлеровских гарнизонов.
     Сначала решили взять мамковский.  150  гитлеровцев находились в  хорошо
защищенном укреплении.  На вооружении у них были две пушки,  три батальонных
миномета,  четырнадцать пулеметов.  Дополнительную трудность  составляло то,
что  в  соседней деревне расквартировался потрепанный под  Сталинградом полк
итальянских солдат. Он мог прийти на помощь гарнизону.
     Операцию по  уничтожению этого осиного гнезда поручили группам партизан
под командованием Антонова, Драчева и Семешкина. Решили применить старую, не
раз  испытанную тактику:  разложить  гарнизон.  В  деревне  Кирово  Семешкин
встретился со связными Соней Крутелевой и Дмитрием Иванчиковым. Они вовлекли
в  подготовку к  операции полицейских Василия Прошкина и  Петра  Корибского.
Кроме   того,   командование  бригады   подключило  Екатерину   Курьянову  -
партизанскую связную из Жлобина.  Она завела знакомство с Алексеем Киреевым,
инспектором районной полиции, склонила его к участию в разгроме гарнизона.
     256,   265   и   260-й   партизанские  отряды  выделили  три  усиленных
подразделения.   В   11  часов  вечера  8  апреля  возле  Мамково  партизаны
встретились с  Киреевым,  Прошкиным и  Корибским,  которые  провели народных
мстителей к самому гарнизону. Группа под командованием Александра Бекаревича
вместе  с  Киреевым сняла  часовых и  захватила пирамиду с  оружием.  Виктор
Ашмянский  со  своими  партизанами без  выстрела  заняли  дзот.  Ворваться в
казарму теперь стало делом несложным.  Правда, некоторые полицаи метнулись к
окнам,  но  тут же были скошены автоматными очередями.  На подводы погрузили
все оружие,  боеприпасы и продукты. Итальянский полк не решился выступить на
помощь гитлеровскому гарнизону.
     Через десять дней на  совместном заседании подпольного райкома партии и
командования бригады  было  решено  нанести одновременный удар  силами  всей
бригады  по  семи  гарнизонам:   в  Новом  Довске,   Гадиловичах,   Кривске,
Меркуловичах,  в  районах рекотянского и  гадиловичского мостов и  в  Старых
Журавичах.
     Эти  операции прошли успешно,  и  враг почувствовал,  что в  междуречье
Днепра  и  Сожа  действует  крупная  партизанская  группировка.  Безусловно,
оккупанты  могли  принять  контрмеры,  поэтому  партизаны  усилили  связь  с
подпольщиками,  послали связных в районные центры. Меня направили в Корму, в
разведку.  Подпольщики передали, что готовится в небывалых еще для этих мест
размерах карательная экспедиция против партизан.
     Вечером 24 апреля в  штаб бригады прибыли первый секретарь Рогачевского
подпольного  райкома  партии  С.М.Свердлов  и  секретарь  райкома  комсомола
А.А.Бирюков  для  согласования  плана  действий  10-й   Журавичской  и   8-й
Рогачевской бригад.  К  этому  времени уже  поступили более точные сведения:
крупные силы  карателей движутся с  трех  сторон  -  из  Рогачева,  Довска и
Меркулович. Путь их - на Каменку, Рисково, т.е. туда, где дислоцируется наша
10-я Журавичская бригада.
     В  полдень  состоялось  совместное  заседание  Журавичского подпольного
райкома партии и  командования всех  партизанских отрядов.  Присутствовали и
рогачевские товарищи. Обсуждался один вопрос: дать ли карателям бой на месте
или  уйти  в  озеранские леса,  где  располагалась 8-я  Рогачевская бригада.
Некоторые предлагали уйти за Сож, присоединиться к 1-й Гомельской бригаде.
     - Точных  сведений  о  ней  не  имеем,  -  возразил Белых.  -  А  вдруг
гомельчане ушли, и в незнакомых местах нам трудно будет ориентироваться.
     - В  Озераны также не следует уходить,  -  сказал Антонов.  -  Мы лучше
всего знаем свои места, здесь и бой держать.
     - Но  сегодня наши позиции невыгодны,  -  твердо заявил Белых.  -  Леса
вокруг невелики,  много населенных пунктов,  значит,  из-за  нас  пострадают
местные жители.
     - Зато  оружия  много,  боеприпасов достаточно,  -  настаивал на  своем
Антонов.
     - Да,  я согласен с тобой,  Филипп Карпович, - скупо улыбнулся Белых. -
Будем бить оккупантов в своих, обжитых местах. Только хорошенько подумаем об
удобных позициях.  Надо  иметь несколько запасных позиций,  чтобы навязывать
карателям свою тактику,


2

     Вечером 26 апреля Белых,  Дикан,  Антонов, Свердлов и Бирюков провели с
командирами отрядов  последнее  совещание.  Обстановка прояснилась благодаря
хорошо налаженной разведке,  донесениям связных и подпольщиков.  Наступление
карателей начнется завтра утром со всех четырех сторон.  Они плотным кольцом
обложили лесной массив у  деревень Ударник,  Каменка,  Рисково,  Ворошилово.
Поэтому  райком  партии  и  командование бригады приняли новое  решение -  в
течение ночи вывести все отряды в  Буда-Кошелевский район,  в лозовский лес.
Этот  массив обширен,  притом с  трех сторон окружен болотами.  Единственная
проселочная дорога пересекает лес  из  Лозова на  Стовпню.  На  опушках есть
окопы,  вырытые красноармейцами еще  в  1941  году.  Противнику же  придется
наступать   по   открытой   местности.   В   случае   затяжного  боя   можно
воспользоваться  боеприпасами  из  воинского  склада,   оставленного  вашими
частями во время отступления.  И  еще одна несомненная выгода:  к Лозовскому
лесу одним углом примыкает Рогинская лесная дача,  значит,  в крайнем случае
можно будет сманеврировать.
     Здесь  же,   у  Каменки,   прикрывать  отход  бригады  оставался  отряд
К.М.Драчева.  И  не  только прикрывать.  Он должен создать видимость,  что у
Каменки остались основные партизанские силы,  и задержать противника хотя бы
на сутки. За это время остальные отряды укрепятся в лесу под Лозовом.
     Как  только  стемнело,  длинные  партизанские колонны  потянулись через
топкое  болото.   На   сухих   местах  шли   быстрее.   Двигались  бесшумно,
разговаривать и курить строжайше запрещалось.
     Утром на привале возле Лозова я  разыскал Белых и  Дикана,  доложил им,
что узнал в  Корме.  За  Сожем гитлеровцев нет.  Они редко появлялись в  тех
местах. Если передислоцироваться за реку, то единственная небольшая преграда
- гарнизон в самом местечке Корма.
     - А связь с кормянскими партизанами уже есть!  -  прервал меня Дикан, и
светло-серые  глаза его  сверкнули радостью.  -  Тихонов установил!  Даже  с
командиром отряда Ушевым лично познакомился. Они подготовили две переправы -
в основном на лодках и плотах... Что ты еще разведал?
     - Вчера кормянская полиция выехала в сторону Довска.
     - Та-ак, понятно!
     Командование бригады и соседи-рогачевцы торопились в голову колонны.  С
ними шли двое не знакомых мне ребят, с какими-то ящиками за плечами.
     - Новенькие, что ли? - спросил я у Михаила Журавлева.
     - Наши радисты! Только что прибыли из Москвы вместе с уполномоченным ЦК
КП(б)Б Н.Т.Подоляком.
     Позже мы узнали, что произошло в тех местах, откуда ушла бригада.
     В  три часа ночи Карп Михайлович Драчев поднял по  тревоге свой отряд и
повел  его  через  деревни  Каменка  Стрелковская и  Каменка Рисковская.  На
рассвете  подошли   к   Варварино.   И   тут   разведка  доложила,   что   с
противоположного конца в деревню входит какая-то вооруженная колонна. Может,
запоздавший партизанский отряд, замешкавшийся в дороге? Но почему движется в
сторону, противоположную Лозову?
     Через несколько минут прискакал второй разведчик. Он сообщил, что это -
каратели, на вооружении - пушки, танкетка, бронемашина.
     Драчев  выдвинул  для  прикрытия  пулеметчиков  во   главе  с   Романом
Смоленчуком, и отряд, пользуясь тем, что противник замешкался, ушел в лес.
     Два  взвода роты Максима Рымарева и  пулеметчики Смоленчука остал