нт.
   После нескольких ударов урна треснула и разлетелась на куски.
   - Вот тебе и на! - не понял Пашка.
   Я подняла отколовшийся кусок и внимательно его рассмотрела.
   - Так это же не мрамор, а какая-то жалкая подделка. Смотрите,  другие
урны из настоящего мрамора, а эта нет.
   - Точно, - дрожащим голосом подтвердила Маринка.
   Пашка отбил от урны оставшиеся кусочки, а затем  с  силой  ударил  по
небольшой плите в основании могилы. Как мы и ожидали, она тоже не  имела
никакого отношения к мрамору,  поэтому  раскололась  легко.  Под  плитой
оказался небольшой деревянный ящичек с маленьким замочком. Пашка бережно
достал этот ящичек и вручил мне.  Затем  он  пощупал  рукой  дальше,  но
ничего не нашел.
   - По-моему, больше ничего нет.
   - По-моему, тоже, - вздохнула я и  безумными  глазами  уставилась  на
ящик.
   - Тяжелый? - спросила Маринка.
   - Порядком.
   - Наверное, там куча драгоценностей!
   - Наверное.
   - Так, быстро уносим ноги, - сказал Пашка. - Вон уже дворник с метлой
вышел.
   Мы обернулись и увидели дворника, который  с  удивлением  смотрел  на
нас, почесывая бороду.
   - Уходим, - сказали мы в один голос с Маринкой и бросились к выходу.
   В машине  Маринка  беспрестанно  пыталась  открыть  замок  и  строила
гипотезы по поводу содержимого ящика. Приехав к Пашке, мы поставили ящик
на стол и принялись  мудрить,  как  можно  его  открыть.  Наконец  Пашке
удалось это сделать, и мы стали рассматривать содержимое.  А  содержимым
оказались десять икон, каждая из  которых  была  завернута  в  вафельное
полотенце, - Вот  это  да...  -  разочаровалась  Маринка.  -  А  где  же
драгоценности?
   - Эти иконы стоят побольше любых драгоценностей, - перебил ее Пашка.
   Я взяла одну и стала с трепетом вглядываться в светлый лик:
   - Паша, а ты в этом что-нибудь понимаешь?
   - Не совсем, но то, что это подлинники, я уверен. Семнадцатый век.
   - Какой? - мы с Маринкой в один голос ахнули.
   - Семнадцатый, - повторил он и провел рукой по окладу. - Как живая.
   Прямо чудеса какие-то.
   - Я вот только не пойму, зачем Граф держал их в земле,  а  не  продал
какому-нибудь антикварщику? - спросила Маринка.
   - Ему виднее.
   - Послушай, Паша, а если мы продадим Эти иконы, то нам хватит  денег,
чтобы оправдать меня на суде и признать невиновной?
   - Конечно. Этих денег хватит не  только  на  то,  чтобы  ты  избежала
тюрьмы, но и на то, чтобы  обеспечить  тебе,  мне  и  Маринке  достойную
жизнь. Еще и правнукам останется.
   - Может, эти иконы показать  моему  знакомому  историку?  -  спросила
Маринка.
   - Умоляю, никакой самодеятельности! - разозлился Пашка. -  И  вообще,
не смей трепать Языком!
   - А я и не треплюсь, - обиделась Маринка.
   - Позвольте все сделать мне. Я же мужчина, в  конце  концов.  У  меня
есть люди, которые должны заинтересоваться иконами.
   - Конечно, - обрадовалась  я.  -  Как  вы  посмотрите  на  то,  чтобы
отметить это дело?
   - Положительно! - захлопала в ладоши Маринка. - Давайте устроим пир.
   Все-таки такие иконы не каждый день можно найти!
   - С вами точно скоро чокнешься или поверишь  в  чудеса.  Представляю,
какими вы были шальными подружками в институте! - засмеялся Пашка.  -  Я
таких девчонок еще никогда не знал!
   - Да уж, - улыбнулась Маринка. - Жанка всегда была сумасшедшей,  пока
не вышла замуж. Все только разговоры и были про нее.
   - Ладно, девчонки! С вами хорошо, но пора идти по магазинам.  Что  вы
будете пить?
   - "Хеннесси", конечно, что же еще, и не одну, а  парочку.  А  из  еды
бери все, что будет попадаться тебе по пути. Или, может  быть,  все-таки
пойдем в ресторан?
   - Нет. Это опасно. Мы и здесь можем неплохо посидеть, -  благоразумно
заметил Пашка. - Я сейчас всего накуплю.
   - Тогда возьми с собой Маринку. Она не в розыске. Я, конечно, доверяю
твоему вкусу, но Маринка женщина и  ей  проще  выбрать  все,  что  нужно
купить.
   Сегодня мы должны устроить пир по полной  программе.  Все-таки  такая
находка!
   Семнадцатый век! Ай да Граф! Ай да молодец! Давайте дуйте, а  я  пока
отварю картошки и помою полы.
   - Слово женщины закон. Давай, Маринка, собирайся, поехали.
   Маринка  быстро  собралась,  взяла  Пашку  за  руку  и  помахала  мне
сумочкой:
   - Смотри, подружка, уведу, - засмеялась она.
   - Черта с два. Тортик не забудьте.
   - Купим, - улыбнулся Пашка. Когда входная дверь закрылась, я  набрала
полный таз воды и принялась наводить порядок. Как все-таки здорово,  что
я опять обрела Маринку и в мою  жизнь  вошел  Пашка!  Такой  ласковый  и
родной! Я вновь захотела жить, любить  и  творить.  Теперь,  когда  есть
деньги, меня обязательно оправдают. Я продам свой  особняк,  потому  что
никогда не буду в нем счастлива, и куплю хороший дом.  Никакой  Испании,
мы будем жить здесь, а еще лучше, уедем в другой город, где нас никто не
знает, и заживем припеваючи.
   Я принялась  отдраивать  полы,  напевая  себе  под  нос  незатейливую
песенку.
   Под кроватью моя рука  неожиданно  наткнулась  на  небольшой  кожаный
чемоданчик. Я достала его и  вытерла  пыль.  Затем  открыла  и  вытащила
несколько конвертов, перетянутых тонкой  резинкой.  Мое  любопытство  не
знало границ. Чьи это письма Пашка  хранит  столь  бережно  у  себя  под
кроватью? Наверное, это переписка с той  убитой  девушкой.  Почувствовав
глупый укол ревности, я  раскрыла  первый  конверт  и  дрожащими  руками
достала  оттуда  фотографию.  На  фотографии  был   изображен   пожилой,
интеллигентный мужчина. А на обратной стороне - инициалы  и  возраст.  В
этом же конверте лежал в свернутый  листок  бумаги.  На  нем  было  дано
детальное описание распорядка дня этого мужчины.  Все  понятно.  Похожий
конверт лежал у Пашки в сумке, когда мы с ним  познакомились.  Там  была
фотография Горелина.
   Господи, какой же он дурачок!  Зачем  хранить  такие  вещи!  Их  надо
уничтожать. Мне придется сжечь эти конверты,  хочет  он  того  или  нет.
Никакого возврата к прошлому! Будем жить настоящим! Тем более у нас есть
будущее! Я стала доставать из конвертов фотографии и бросать на Пол.  На
меня смотрели чужие, незнакомые лица, молодые и не очень, но  одно  лицо
заставило содрогнуться  мое  тело  и  громко  закричать.  Из  последнего
конверта выпала фотография Матвея.  Я  сразу  узнала  этот  снимок.  Его
сделала я, когда мы возили нашу дочь в зоопарк. Как сейчас помню,  перед
этим  мы  заехали  в  парикмахерскую,  Матвей  подстригся,  а  потом  мы
отправились на Пресню. Гуляли по зоопарку,  катали  дочь  на  каруселях,
кормили зебру. Это был один из немногих выходных дней  Матвея.  Мы  были
счастливы в тот день и чудесно провели время.
   На обратной стороне написано: Виноградов Матвей Викторович. Проживает
по адресу... Я читала, и мне казалось, что это  какое-то  недоразумение,
глупый, нехороший сон. Мне пришлось больно ущипнуть себя за щеку,  чтобы
поверить в реальность происходящего. Достав  листок  бумаги,  я  увидела
чертеж своего особняка и описание распорядка дня моего мужа. Обед, ужин,
деловые встречи и так далее. Откуда же он стрелял?  Получается,  что  из
подвала соседнего дома. Это отчетливо видно на рисунке.
   Нет! Это безумие! Это какая-то  нелепая  ошибка!  Пашка  не  мог!  Он
никогда не сделал бы мне плохо. Я ему верю. Я люблю его. Сейчас Пашенька
придет и скажет, что это какое-то  недоразумение!  Ему  подбросили  этот
конверт, Кто-то хочет нас поссорить, но ведь это  .невозможно.  Мы  одно
целое. Мы искали друг  друга  долгие  годы.  Нас  невозможно  разлучить.
Сейчас придет мой дорогой Пашенька и скажет,  что  это  не  так.  Он  не
убивал Матвея. Я громко рыдала и вытирала слезы.
   Затем я положила фотографию Матвея  в  конверт  и  сунула  в  карман.
Хотела встать, но споткнулась о таз с водой. Вода разлилась по  комнате,
и я заревела еще громче. Сволочи!!! Все против нас!  Все!  Зачем  делать
такую подлость?! Зачем так подставлять Пашеньку. Я верю  ему,  как  сама
себе. Если бы он убил Матвея, то обязательно сказал бы мне об этом.
   Положив таблетку валидола под язык, я перешагнула через большую  лужу
и вышла на балкон. На соседнем балконе стояла Любка и курила сигарету.
   - Здравствуй, Любонька, - улыбнулась я. - Угости сигареткой.
   - Вы же не курите.
   - Курю. Ты просто не знаешь. Ты вообще много чего не знаешь.
   Любка протянула мне сигарету и равнодушно спросила:
   - Вы что, плачете?
   - Да так просто.
   - С Пашкой что-нибудь?
   - Нет. - Я смахнула рукавом слезу и дрожащими руками взяла сигарету.
   Затем чиркнула зажигалкой, но так и не смогла прикурить.
   - Давайте я попробую.
   - Попробуй, деточка.
   Любка прикурила сигарету и отдала ее мне.
   - Люба, -  сказала  я  почти  шепотом,  -  ты  когда  повзрослеешь  и
полюбишь, обязательно береги свою любовь. Слышишь,  обязательно.  Любовь
должна  быть  с  кулаками,  понимаешь.  За  нее  надо  бороться.  Береги
любовь...
   - А что, мне не нужно взрослеть, я Пашку люблю.
   Я не обратила на ее слова никакого внимания, посмотрела на часы и  со
стоном в голосе произнесла:
   - Что-то Пашеньки нет. Сейчас Пашенька придет и все мне объяснит. Все
будет хорошо. Я же знаю. Я все умею чувствовать, - говорила я сама себе.
   - Что это он вам должен объяснять?
   - Он же любит меня. Он чудный, замечательный мужчина,  самый  лучший.
Он меня успокоит и даже посмеется, как такое мне могло прийти в  голову.
Скажет:
   "Дура же ты, Жанка! Как ты только такое могла обо мне подумать?!" А я
поглажу его по головке и скажу: "Прости, Пашенька. Ты же всегда говорил,
что дура. Вот я и есть дура".
   Люба с ужасом смотрела на меня.
   - Жанна, а вы случаем умом не тронулись?
   - Нет, Любонька, нет. Сейчас придет Паша и все объяснит.
   Я зашла в комнату и подошла к входной двери. Прислушалась - тихо.  Ну
почему они так долго?! Ждать не было сил, и я принялась нервно ходить по
комнате из угла в угол. Пашенька придет и все  объяснит,  -  твердила  я
себе.
   Наконец в дверях стал проворачиваться ключ.  Я  выбежала  в  коридор.
Пашка держал в руках здоровенную сумку с продуктами и  огромную  корзину
алых роз. Маринка - сетку  с  двумя  бутылками  "Хеннесси"  и  роскошный
круглый торт, которым можно было бы запросто накормить человек двадцать,
не меньше.
   Пашка протянул мне цветы.
   - Это тебе.
   Не говоря ни слова, я взяла корзину и поставила на стол.
   - Держи сумку с продуктами. Маринка здесь чего только не набрала.
   Сегодня устраиваем день желудка!
   Я взяла сумку и не смогла ее удержать. Содержимое высыпалось на  пол.
Я села на корточки и тупо уставилась на дорогие деликатесы.
   - Ты лучше посмотри,  какой  торт!  -  радостно  сказала  Маринка.  -
Столько магазинов пришлось объехать, чтобы такого красавца найти.
   Пашка подошел поближе, сел рядом со мной на пол  и  посмотрел  мне  в
глаза:
   - Господи, девочка моя! Да на тебе же лица нет. Ты ревела? Зачем? Что
случилось?
   Я взглянула на Пашку и тихо прошептала:
   - Паша, пожалей меня, как маленькую.
   - Что?!
   - Пожалей меня, как маленькую.
   Пашка взял меня на руки и положил на диван.  Сам  сел  рядом  и  стал
гладить меня по голове.
   - Все хорошо, моя девочка. Все хорошо, моя родненькая. Я же без  тебя
не могу. Ты что-то вспомнила? Не надо,  не  вспоминай.  Знаешь,  Маринка
ждала меня в машине, а я зашел к знакомому антикварщику.  Хороший  такой
мужичок. Он очень заинтересовался иконами. Он купит  их  за  наличку.  Я
договорился, что завтра мы ему их привезем. Ты рада, девочка моя?
   Я лежала, не обращая внимания на его  слова.  Затем  резко  встала  и
отошла к окну. Потом громко зарыдала, закрыв лицо руками.
   - Господи, да что с  тобой?  Скажи,  наконец,  что  случилось?  -  Он
испуганно смотрел на меня.
   - Пашенька, скажи, ты же не убивал Матвея?
   - Что?
   - Скажи, что ты не убивал Матвея.
   - Что ты несешь?
   Я пошла в комнату, взяла портфель с фотографиями, опять споткнулась о
таз, сморщилась от боли и кинула портфель Пашке.  Он  опустил  голову  и
тихо спросил:
   - Откуда это у тебя?
   - Нашла под твоей кроватью. Здесь  все,  кого  ты  убил.  Среди  этих
фотографий была фотография Матвея...
   Маринка открыла рот и с ужасом схватилась за щеки.
   - Скажи, это ты убил Матвея?
   - Я не знал, что это Матвей.
   - Что? Ты все-таки признаешься в том, что убил моего мужа.
   Пашка побледнел и тяжело задышал.
   - Я не знал, что это твой Матвей. Для меня это было обычное убийство,
понимаешь?! Я даже не имею понятия, кто  его  заказал.  Все  происходило
через посредника. Посредник дал мне этот  конверт  и  аванс.  Заказ  был
нелегкий, и я тщательно к нему готовился. Я даже не знал,  кого  убиваю.
Директора банка, крутого или депутата. Мне без разницы. Я получил  заказ
и его выполнил. Убил его так же, как и других, пойми. Я не знал тебя, не
знал твоего мужа, я выполнял свою работу. И только в тот  момент,  когда
мы подъехали к твоему особняку, я понял, что  натворил.  Мне  надо  было
рассказать тебе все сразу, но я не мог. Я боялся  потерять  тебя.  Ты  -
единственное, что сметалось у меня в  этой  жизни,  ради  тебя  я  живу,
дышу...
   Я почувствовала страшную боль в голове и нарастающий гул в ушах. Тело
непроизвольно задергалось. Это нервные судороги.
   - Жанна, может быть, врача? - испугался Пашка.
   - Не смей подходить ко мне!!!
   Пашка стоял и глазами, полными страдания, смотрел  на  меня.  Маринка
села на стул, заплакала и жалобно произнесла:
   - Жанка, успокойся. Пашка и в самом деле ничего не знал. Он же  тогда
был с тобой незнаком...
   - Заткнись! - зло  крикнула  я.  Маринка  замолчала  и  заревела  еще
громче.
   - Пашенька, ну хотя бы соври, что ты его не убивал... Может  быть,  у
меня получится как-то жить с этим дальше... Я постараюсь. Соври.
   - Я могу врать кому угодно, но только не тебе. С той минуты, когда мы
подъехали к твоему дому и я понял, что убил твоего  мужа,  я  не  нахожу
себе места. Меня словно что-то дерет изнутри, я не хочу жить и  ненавижу
себя. Я молил только об одном: чтобы ты никогда этого не узнала.  Иногда
в нашей жизни бывают моменты, когда  лучше  сладкая  ложь,  чем  горькая
правда.
   - Что же ты натворил, Пашенька. Ведь я так сильно тебя люблю. Что  ты
наделал.
   Пашка смахивал слезы и  старался  держать  себя  в  руках,  чтобы  не
разрыдаться. Его плечи дрожали, а глаза были полны  обиды  и  горечи.  Я
подошла к нему и едва слышно прошептала:
   - Я люблю тебя,  Пашенька,  я  так  сильно  тебя  люблю.  У  меня  не
получится с этим жить. Я слишком хорошо себя знаю, я не смогу, как бы ни
старалась... Ты только знай, что я всегда буду тебя любить... Ты  только
знай.
   Пашка прижал меня к себе и стая жадно целовать мои губы. Я  погладила
Пашку по спине, затем чуть ниже, нащупала  кобуру  и  быстрым  движением
достала пистолет. Он даже не попытался перехватить  мою  руку.  Смахивая
слезы, Пашка смотрел мне в глаза.
   - Положи пистолет, - как сквозь вату, услышала я его голос.
   - Нет, Пашенька, не  положу.  Я  отошла  на  два  шага  назад,  сняла
предохранитель и направила пистолет на Пашку.
   - Жанна, не надо. - Пашка стоял не шевелясь.
   - Жанночка, миленькая, опомнись!?! - завизжала Маринка.
   - Я хорошо помню тот вечер. Я укладывала ребенка в постель.  Случайно
посмотрев в окно, я увидела, как к особняку подъехала  машина.  Мой  муж
попрощался с водителем и охранником. Раздались какие-то странные хлопки.
Затем - крики и стоны. В тот момент я еще не поняла, что  это  стрельба.
Потом все повторилось. В одном домашнем халатике я выскочила  на  улицу.
Самый дорогой для меня человек, отец моего ребенка, безжизненно лежал  в
луже крови. Я упала рядом с ним. В тот момент мне  хотелось,  чтобы  жил
он, а я, предавшая свою семью, лучше была  бы  мертва...  Ты  убил  его,
Пашенька. В тот вечер ты убил Матвея... Ты убийца. Ты приносишь  горе  и
беду в чужие семьи. Я ненавижу тебя, Пашенька, ненавижу...
   - Жанна, я не знал... Клянусь тебе... - рыдал Пашка. - Я люблю тебя.
   - Я тоже тебя люблю, но еще больше ненавижу.
   Перепуганная Маринка выскочила на балкон и стала звать на  помощь.  В
тот момент я ничего не видела и не слышала.  Ненависть  взяла  верх  над
всеми другими чувствами. Передо мной  стояла  мишень.  Обычная  десятка,
только и всего. Я держала пистолет, смахивая слезы и громко рыдая.  Тело
мое содрогалась  в  истерических  судорогах.  Пашка,  чутко  уловив  мое
состояние, стал отступать к балкону.
   - Жанночка, отдай мне пистолет...  -  шептал  он.  Но  я  по-прежнему
целилась в него - ведь он был мишенью, в которую я не могу промахнуться.
Пашка облокотился на балконные перила и испуганно  смотрел  на  меня.  Я
услышала чьи-то крики, доносившиеся с соседнего  балкона,  затем  кто-то
настойчиво позвонил в дверь. Мой палец нажал на курок, и я  поняла,  что
попала в десятку. Пашка  как-то  странно  улыбнулся,  перевалился  через
перила и упал вниз...
   Я выронила пистолет, подошла к перилам и посмотрела вниз. Там, далеко
внизу, лежало безжизненное тело любимого и бесконечно родного  для  меня
человека.
   - Пашка!!! Пашечка!!! - закричала  я  что  было  сил  и  бросилась  к
входной двери. Спустившись вниз, я подбежала к Пашке, села  на  землю  и
положила его голову к себе на колени.  В  Пашкиной  голове  образовалась
маленькая,  идеально  ровная  дырочка,  из  которой  ручейком  текла  не
правдоподобно алая кровь. Вокруг меня собралась небольшая  кучка  людей,
увеличивалась она с каждой минутой. В толпе кто-то  громко  и  безутешно
плакал. Я подняла глаза и увидела Любку.
   Поцеловав Пашку в лоб, я  стала  гладить  его  волосы,  проводила  по
мягким и все еще теплым губам.
   - Все хорошо, Пашенька. Все будет хорошо... Я люблю тебя, Пашенька.
   Прости меня, но я так сильно тебя люблю. Я же просила  тебя  соврать,
Пашенька...
   Ну почему ты не захотел? ! Соврал бы, и я бы попробовала с этим жить.
Может быть, у меня и получилось.  Что  ты  натворил,  Пашенька,  что  ты
натворил..
   Раздался вой сирены. Кто-то кричал, кто-то показывал на меня пальцем.
   Толпа стала раздвигаться, и я увидела людей в форме. В голове молнией
пронеслась мысль: они хотят разлучить меня с Пашкой... Я прижала Пашку к
себе и испуганно посмотрела на милиционеров. По  Пашкиным  губам  бегали
тени, и мне показалось, что он вот-вот  улыбнется.  И  тогда  я  наконец
очнусь от этого страшного сна и Пашка поцелует меня горячо и страстно..
   Кто-то схватил меня за шиворот и попытался  поднять  с  земли,  затем
меня схватили и попытались надеть наручники, но я так  крепко  держалась
за Пашку, что у них ничего не получалось. Тогда меня волоком потащили  к
машине. Я  по-прежнему  не  отпускала  Пашку  и  тащила  его  за  собой.
Последовало  несколько  сильных  ударов,  и   мои   руки   непроизвольно
разжались. Через пять минут я сидела в машине с зарешеченными  окнами  и
пыталась снять наручники. Пашкино тело лежало на земле в луже крови.
   Я увидела Маринку, которую сажали в другую милицейскую машину. Вместе
с ней села Любка. Я почувствовала, что машина, в которой  находилась  я,
тронулась с места и стала быстро набирать скорость. Тогда я в  последний
раз посмотрела на Пашку и прошептала:
   - Ну почему ты не соврал мне, Пашенька? Почему?..

Глава 14

   Очнувшись, я не сразу поняла,  что  произошло.  Полезла  в  карман  и
достала фотографию Матвея. В камере,  куда  меня  посадили,  было  сыро,
холодно и пахло какой-то тухлятиной.  Повертев  фотографию  в  руках,  я
сунула ее обратно и стала вспоминать вчерашнее (недельной давности? -  я
потеряла счет времени) событие.
   Любимое Пашкино лицо неотступно стояло перед глазами.  Почему  он  не
захотел мне соврать?! Ведь он мог меня переубедить, и я бы поверила ему.
Почему он не выхватил пистолет?! Ведь он мог это сделать.  Но  почему-то
не сделал... Может быть, потому, что он тоже не смог бы с этим жить.
   У меня было странное  чувство.  Один,