не мог додуматься
до  правильных  выводов,  и  все  же,  открыв в  себе неизвестные  до  этого
способности, он испытывал удовлетворение.
     Слишком мало он пользовался разумом.  Все, чем он занимался, было  чуть
ли  не  автоматизмом:  им правили  местные законы, Наука или его собственные
настроения.  Теперь все это следовало  переменить. С этой  минуты  он станет
другим,  таким, как, ну скажем, Маррапер. Он  будет  оценивать явления,  но,
разумеется, не в материальном смысле, не так как Роффери оценивает товар.
     Для  проверки  надо  будет  запастись  определенными  данными,  которые
составят из себя целое.
     С помощью  такого метода  и достаточного количества  данных  ему, может
быть, удастся даже логически осознать концепцию корабля.
     Почти  незаметно  он  погрузился  в  сон.  Когда он проснулся,  его  не
приветствовал  запах  горячей  пищи. Он резко сел, ойкнул  и, ухватившись за
голову,  слез  с кровати. С минуту ему  казалось, что угнетенность полностью
подавила  его,  но  чуть  погодя  он почувствовал, как гдето в  глубине  его
пробуждается энергия.
     Он  собирался действовать, он ощущал потребность в действии; на чем она
будет основываться  --  покажет время. Вновь  появилось как  обещание  нечто
огромное.
     Он  натянул брюки,  добрел  до двери  и  распахнул ее.  Снаружи  стояла
странная тишина. Комплейн вышел.
     Гулянка  кончилась, и  ее участники, не позаботившись даже разойтись по
домам, лежали  среди разноцветных пятен там, где их сморил сон. Они бездумно
храпели  на жестком  полу, и только дети устраивали  как  обычно  переполох,
пробуждая своих  сонных матерей большой активностью. Кабины напоминали  поле
бескровной битвы, для жертв которой страдания еще не кончились.
     Комплейн тихо брел между спящими.  В  месте,  отведенном  для  одиноких
мужчин,  он  рассчитывал разжиться каким-нибудь  завтраком. На  мгновение он
задержался  перед  любовной парочкой, раскинувшейся на  месте  игры  "скачки
вверх". Мужчиной оказался Чип. Рука, которой он обнимал пухленькую  девушку,
скрылась под  ее  платьем, лицо  его  было  на Орбите, а  их ноги пересекали
Млечный Путь. Маленькие мушки ползали по ее ногам и исчезали под платьем.
     Издалека   приближалась   какая-то  фигура,  в   которой   Комплейн   с
неудовольствием узнал  свою  мать. В Кабинах существовал  закон, правда,  не
особо  строго  соблюдавшийся,  что  ребенок  должен прекратить  отношения  с
братьями  и  сестрами,  когда  он  достигнет  головой  бедра взрослого, а  с
матерью, когда вырастет до ее пояса.
     Майра, однако, была женщиной суматошной и упрямой, язык ее не признавал
никаких законов, и она принималась болтать со своими многочисленными детьми,
как только подворачивался удобный случай.
     --  Здравствуй, мамочка, --  пробормотал Комплейн. -- Пространства  для
твоего "я".
     -- За твой счет, Рой.
     -- И чтобы лоно твое и далее было плодоносящим.
     -- Ты хорошо знаешь, что я уже достаточно стара для таких удовольствий,
-- сказала она, обиженная тем, что сын формально ее приветствовал.
     -- Я ищу чего-нибудь перекусить, мама.
     -- Ну  да  же, Гвенны больше  нет.  Я  уже  знаю  об  этом.  Вилли была
свидетельницей того,  как  тебя  пороли,  и  слышала  текст  приговора.  Вот
увидишь, это  прикончит  ее бедного отца.  Жаль,  что я не  успела на порку,
конечно, следующих постараюсь не пропустить, если мне только это удастся. Но
я со страшным трудом раздобыла себе немного превосходной зеленой краски, вот
и эту кофточку,  что на  мне,  покрасила. Тебе нравится?  Это  в  самом деле
фантастично.
     --  Послушай,  мама,  у  меня  страшно болит спина, а кроме  того,  нет
никакого желания разговаривать.
     -- Конечно же, болит, Рой. Странно,  если бы  было иначе.  Мне аж зябко
делается,  как только подумаю, как ты будешь  выглядеть в конце наказания. У
меня  есть  мазь,  которой я могу натереть тебя, и это  уменьшит  мучения. А
потом тебе  надо  показаться  доктору  Линдснею,  если только  у  тебя  есть
какая-нибудь добыча, чтобы заплатить за совет. А сейчас, когда Гвенны больше
нет,  у тебя наверняка что-нибудь найдется. Если  по правде, то я никогда ее
не любила.
     -- Послушай, мама...
     -- Если ты идешь к мессе, пойду с тобой. Собственно, я просто так вышла
пройтись. Старая Тумер-Манди шепнула мне по секрету, конечно  же,  хотя  бог
знает,  где  она  это услышала, что стражники  нашли  немного кофе и чая  на
складе красок. Ты  заметил,  что это они не  раздавали? У Гигантов  кофе был
намного лучше, чем у нас.
     Поток  слов  заливал  его  и  тогда,  когда  он с  отвращением поглощал
завтрак.  Потом он позволил отвести  себя к ней в  комнату, где  она натерла
мазью его  спину.  Во время всех этих  действий он был  вынужден, неведомо в
который раз, выслушивать все те же добрые советы.
     -- Помни, Рой, что не всегда будет  так плохо. Просто у  тебя неудачная
полоса. Но не позволяй, чтобы тебя это согнуло.
     -- Дела всегда выглядят плохо, мама, так зачем же вообще жить?
     -- Ты не должен так говорить. Я знаю, что Наука рекомендует пребывать в
печали, и ты не видишь все так, как я. Я всегда утверждала, что жизнь -- это
великая тайна. Сам тот факт, что мы живем...
     --  Но  я  все  это  знаю.  Для меня  жизнь представляет лишь наркотик,
выставленный для продажи.
     Майра посмотрела на его гневное лицо и смутилась.
     -- Когда  я хочу утешить  себя,  -- сказала она, --  я представляю себе
огромную черноту,  охватывающую  все.  И неожиданно в черноте  этой начинает
мигать огонек, а  потом многочисленные огоньки.  Огоньки эти -- наша  жизнь,
направленная на благо, и сияние освещает все вокруг. Но что означает все это
окружение, кто зажег огоньки и зачем...
     Она вздохнула.
     --  Когда мы  начнем  свое  Долгое Путешествие  и  когда  огоньки  наши
погаснут, тогда мы будем знать побольше.
     --  И ты  говоришь,  что  тебя  это  утешает,  --  презрительно заметил
Комплейн.
     Он давно уже не слышал эту метафору от матери,  и,  хотя  и  не желал в
этом признаться, ему казалось, что она смягчает его боль.
     -- Да, конечно же, меня это утешает.  Видишь,  как огоньки  горят в том
месте?
     Говоря это, она мизинцем коснулась точечки на столе между ними.
     --  Я довольна,  что мой  не  горит  где-то  в одиночестве, в  каком-то
незнакомом месте.
     Она указала согнутым пальцем на какой-то пункт пространства.
     Покачав головой, Комплейн встал.
     -- Я его  не вижу, -- признался он. -- Может, было бы лучше, если бы он
светился где-нибудь подальше.
     --  Конечно, так  могло  бы быть,  но  тогда  все  это было бы  другим.
Этого-то я и боюсь, что могло бы быть подругому, что все было бы другое.
     -- Возможно, ты и права. Лично я попросту предпочел бы, чтобы все здесь
было  иначе, мама. Мой  брат  Грегг, который  покинул  племя,  ушел  жить  в
Джунгли...
     -- Ты все еще думаешь о нем? -- с оживлением спросила старуха. -- Грегг
был счастливчиком, Рой, если бы он остался, то сейчас был бы уже стражником.
     -- Ты думаешь, что он жив?
     Она недовольно затрясла головой.
     -- В  дебрях?  Можешь  быть уверен, его давно поймали Чужаки.  А  жаль,
очень жаль. Грегг был бы хорошим стражником, я всегда это говорила.
     Комплейн уже собирался уходить, когда она произнесла:
     -- Старый Озберт  Бергасс все еще  дышит. Мне сказали, что он призывает
свою дочь Гвенну. Это твоя обязанность, сходить к нему.
     По крайней  мере, сейчас она говорила несомненную  правду, и по крайней
мере, сейчас  обязанности сочетались  с удовольствием, поскольку Бергасс был
героем племени.
     По  дороге  он  не  встретил   ни  одной  живой  души,  за  исключением
одноглазого  Оливелла,  который  неся пару убитых  уток,  перекинутых  через
здоровую руку, кисло приветствовал его.
     Помещение, в котором Бергасс развел  свое хозяйство, находилось в самом
конце Кабин, хотя находилось  когда-то  в зоне передовой  баррикады. По мере
того, как племя медленно продвигалось вперед, помещение это смещалось назад.
Озберт  Бергасс  был  на вершине своей  славы, когда  жил  в центре  района,
занятого племенем. Теперь, в старости, комнаты его были  расположены дальше,
чем чьи-то еще.
     Последняя  граница  --  баррикада, которая отделяла  людей от Джунглей,
начиналась сразу же за его дверьми. Многочисленные пустые помещения отделяли
его от ближайшего соседа, а бывшие  соседи трусливо убежали,  переместившись
ближе к центру. Старый и упрямый человек, однако, остался на месте, несмотря
на  все более затруднительные связи, и вел созерцательный образ жизни  среди
грязи и мерзости, окруженный стаей женщин.
     До этого места не дошли следы веселья. В отличие от временно-радостного
настроения, которое царило в  районе Кабин,  территория  Бергасса  выглядела
унылой и  безрадостной. Когда-то давным давно, скорее всего  еще  во времена
Гигантов,  в этом месте произошел какой-то взрыв. На некотором  пространстве
стены  были  опалены,  а  посреди палубы  было видно  отверстие  размером  с
человека. В районе дверей старого проводника не было никакого света.
     Постоянное  продвижение  племени  вперед  тоже  отложило  отпечаток  на
захламлении  этой территории,  а водоросли,  которые  разрослись  за  задней
баррикадой,  образовали  на  грязном  полу изглоданные  карликовые  заросли,
достигающие бедер. С  некоторой тревогой Комплейн постучал в дверь Бергасса.
Она распахнулась, и щебетанье голосов и клубы  пара окутали мягкие  кремовые
отростки  длиной  в  руку  мужчины.  Его тело  напоминало  труп, пронизанный
проросшими ветвями.
     -- И таким  образом  корабль был  потерян  и человек  был потерян... --
бормотал  старик   охрипшим  голосом,  уставившись  невидящими   глазами  на
Комплейна. -- Я всюду бывал среди этих руин и повторяю, чем больше  проходит
времени, тем меньше у нас остается шансов отыскать себя. Вы, глупые женщины,
этого не понимаете, вам это безразлично,  но я говорил Гвенне множество раз,
что он  вредит своему племени. "Ты плохо  делаешь, -- так я  ему говорил, --
уничтожая  все, на  что  не наткнешься, только лишь потому, что  тебе это не
нужно.  Ты  жжешь книги,  уничтожаешь фильмы,  так  как боишься,  что кто-то
использует их против  тебя". Я  ему говорил, что  в них содержатся  секреты,
которые мы должны знать, а он, дурак, не понимает, что не уничтожать все это
надо, а привести хоть в какойнибудь порядок. Я ему говорил, что видел больше
этажей, чем он о них слышал, я же говорил ему... Что вам угодно?
     Поскольку этот перерыв в бесконечном монологе  был вызван  скорее всего
его  присутствием,  Комплейн  спросил,  не  мог бы  он оказаться  чем-нибудь
полезным.
     -- Полезным? -- повторил Бергасс. -- Я всегда сам заботился о себе, так
же как задолго до меня мой отец. Отец мой был величайшим проводником. Хочешь
знать,  каким образом появилось это племя? Я  тебе расскажу. Мой отец вместе
со мной,  а я тогда был еще совсем малышом,  открыл то, что Гиганты называли
арсеналом.  Да, помещения,  полные парализаторов,  полнехонькие!  Без  этого
открытия племя Грина никогда не стало бы тем, чем является оно сейчас. Да, я
и сейчас мог бы добраться до арсенала, если только  не испугаюсь. Это далеко
в центре  Джунглей, там, где ноги  становятся  руками,  пол  уплывает,  а ты
начинаешь мчаться по воздуху словно муха.
     Он уже бредит, подумал Комплейн. Нет смысла говорить ему о Гвенне,  раз
уж он бормочет о ногах, превращающихся в руки.
     Неожиданно старый проводник замолчал, потом сказал минуту спустя:
     --  Откуда ты  здесь  взялся,  Рой Комплейн?  Дайте мне рассола, а то в
животе сухо.
     Кивнув  одной из  женщин,  чтобы она  поднесла  ему  напиток,  Комплейн
сказал:
     -- Я пришел посмотреть,  как вы себя чувствуете. Вы -- великий человек,
и мне жаль, что вы оказались в таком состоянии.
     -- Великий человек, -- глуповато пробормотал старик.
     Но тут же гневно завопил:
     --  Где  мой  рассол? Что там,  дьявол вас побери,  делают  эти  девки,
полощат в нем свои ж...?
     Одна из молодых женщин немедленно подала миску, кокетливо подмигнув при
этом Комплейну. Бергасс  был  слишком слаб,  чтобы  есть самому,  и Комплейн
поспешил с помощью, вливая ему густую жидкость в рот.
     При этом он  заметил, что глаза  проводника пытаются  встретиться с его
глазами,  словно  надеясь передать ему какую-то тайну, но  Комплейн привычно
старался не допустить этого. Он обернулся и неожиданно почувствовал царившую
вокруг  мерзость. На  борту было достаточно  грязи, чтобы на ней могли расти
водоросли, но тут даже сухие стебли были перепачканы липкой массой.
     --  Почему здесь  нет лейтенанта?  Где доктор Линдсней?  Куда подевался
отец Маррапер? -- неожиданно рассвирепел он. -- Они бы позаботились о лучшем
надзоре за вами.
     -- Поосторожней  с этой  ложкой, сынок. Минуточку  погоди,  пока  я  ее
проглочу. Ох, это мое проклятое  брюхо.  Так  жутко ноет. Доктор? Я приказал
моим женщинам отослать доктора. Лейтенант? Ему не  до меня. А кроме того, он
стал уже  почти  такой  же старый, как  и я.  В одну из сон-явей  Циллак его
сместит и сам захватит власть. Он человек...
     --  Может  быть,  мне  привести священника?  --  с  отчаянием  произнес
Комплейн, видя, что Бергасс вновь начинает бредить.
     -- Священника? Это кого? Генри Маррапера? Подвинься-ка  поближе, я тебе
скажу такое,  о чем  только мы вдвоем будем знать. Это тайна.  И я никогда о
ней не говорил. Спокойно. Генри Маррапер -- мой сын. Да. И  я не верю во все
эти его выдумки, да, не верю.
     Тут  он  задергался и засипел,  что  Комплейн сначала  счел  за  звуки,
издаваемые  болью, пока не  сообразил,  что это смех, прерываемый выкриками:
"Мой сын".
     Сидеть здесь дальше  было бессмысленно. Он недовольно поднялся, коротко
кивнул  одной из женщин и  поспешно ушел, оставив Бергасса с припадком такой
сильной  дрожи,  что  наросты  на животе  колотились друг о друга. Остальные
женщины, не проявляя ни малейшего интереса, стояли,  уперев  руки в бока или
отгоняя от себя мух.
     Отрывки их болтовни достигли безразличных к ним ушей Комплейна, пока он
шел к дверям.
     -- И  откуда он  берет  всю эту одежду, хотела бы я  знать?  Ведь он же
обычный молокосос. Я вам говорю, он доносчик...
     --  Матушка  Каллиндрем  только  что  принесла  семерых.  Все  родились
мертвыми, за исключением одного бедного  малыша. Помните, в последний раз  у
нее было пятеро? Я ей прямо в  глаза сказала,  что она должна быть осторожна
со своим парнем...
     -- Все проиграл...
     -- Врет...
     -- Никогда еще так не хохотала...
     Когда он вновь оказался в  темном коридоре, он прислонился к  стене и с
облегчением перевел дыхание. Собственно, он ничего не сделал, даже не сказал
об исчезновении  Гвенны, хотя именно за этим и приходил, и все  же  что-то в
нем как бы изменилось, словно какой-то огромный груз навалился  ему на мозг,
причиняя боль, не позволяющую видеть более ясно.
     Инстинктивно он подумал, что приближается какой-то кризис.
     В помещении Бергасса стояла страшная жара, и Комплейн почувствовал, как
пот течет по его лицу.  Даже сейчас, в коридоре, можно было расслышать щебет
женских  голосов. Неожиданно  перед его  глазами  возник  вид  Кабин такими,
какими  они  были на  самом  деле:  огромная пещера,  наполненная  стрекотом
множества  голосов. И  никогда  никакого  действия,  одни голоса, замирающие
голоса.

        IV


     Явь понемногу кончилась, приближался период сна, и Комплейн чувствовал,
как с приближением следующей порции наказания желудок его делается все более
неспокойным.  Через  три  сон-яви  на четвертую, как  в Кабинах,  так  и  на
прилегающих территориях, наступала тьма. Это не была абсолютная темнота. Тут
и  там  в коридорах тлели квадратные  контрольные  светильники, напоминающие
луну, только в помещениях было безлунно и царил мрак.
     Таков был, впрочем, привычный закон  природы, Правда, старики говорили,
что при жизни их родителей тьма не длилась так долго,  но  у  стариков,  как
правило, скверная память, и они любят рассказывать  странные истории о своем
детстве.
     В темноте водоросли съеживались и опадали, как пустая шелуха. Их гибкие
плети делались  хрупкими,  ломались  и все,  за исключением  самых  молодых,
делались черными. Так  выглядела недолгая их зима.  Когда появлялось солнце,
молодые стебли и побеги энергично тянулись  вверх, покрывая мертвые растения
новой волной зелени. Четыре сон-яви  спустя и они отмирали. Такого рода цикл
переживали только самые сильные и приспособленные.
     Теперешнюю  явь  большая  часть из  нескольких сотен людей,  населявших
Кабины,  пребывала   в  бездеятельности,  преимущественно  в  горизонтальном
положении.  После варварских вспышек радости всегда наступал период апатии и
спокойствия.  Все ощущали  облегчение,  и  в  то же  время  были  неспособны
включиться  в  ежедневную  рутину. Вялость  охватила  все  племя.  Утомление
окутало  его словно щупальцами, снаружи  баррикад водоросли  стали заполнять
очищенные поляны, но только голод был в состоянии поставить людей на ноги.
     --  Я бы мог перебить их всех,  и  ни одна рука не поднялась  бы  им на
защиту, -- сказал Вэнтедж.
     На   правой   стороне  его   лица  отобразилось   нечто,   напоминающее
вдохновение.
     -- Так почему  бы тебе этого  не сделать? -- иронически поинтересовался
Комплейн. -- Ты же  знаешь, что говорится в  Литаниях: сдерживаемые недобрые
инстинкты  нарастают  и поглощают сознание, в котором гнездятся.  Берись  за
дело, Дырявая Губа.
     Он  был  мгновенно   схвачен   за  руку,   и  острие  ножа  повисло   в
горизонтальном  положении  в  миллиметре  от  его  горла.  Прямо  перед  ним
оказалось  удивительное  лицо  -- половина, перекошенная гневом, половина же
застыла в мертвой,  отстраненной улыбке, крупный  серый глаз смотрел  сам по
себе, занятый собственными полностью личными видениями.
     --  Ты  не  посмеешь  никогда так  называть  меня, гниющая  стерва,  --
проворчал Вэнтедж.
     Потом  он  повернулся и опустил руку с ножом. Ярость угасла, ее сменило
нечто вроде раскаяния. Он вспомнил о своем уродстве.
     -- Прости меня.
     Комплейн пожалел о своих словах, но Вэнтедж уже не слышал.
     Неторопливо,  взволнованный  этой  вспышкой,  Комплейн пошел дальше. Он
встретил   Вэнтеджа,  возвращающегося  из   зарослей,  где   он   следил  за
приближающимся  племенем. Если дело  должно  было  дойти  до столкновения  с
племенем  Грина,  то ожидать  этого  следовало  не скоро. Сперва начались бы
стычки между  выслеживающими друг друга охотниками, а это означало бы смерть
для многих из них,  зато  наверняка  вызвало  бы  освобождение от монотонной
повседневной жизни. Но сейчас Комплейн сохранял эти сведения при себе. Пусть
кто-нибудь другой, более обожающий власти, доносит об этом лейтенанту.
     Направляясь  к  жилищам стражников за очередной плетяной порцией, он не
встретил  никого, кроме  Вэнтеджа.  Все еще  царила  апатия,  и  даже  палач
оказался неспособным к действию.
     -- У  тебя много сон-явей впереди, -- сказал  он. --  Куда ты  спешишь.
Убирайся и дай мне полежать спокойно. Иди, поищи себе новую женщину.
     Комплейн вернулся в свою коморку. Резь в желудке утихла. Где-то в одном
из узеньких боковых  коридорчиков кто-то играл на  струнном инструменте.  Он
услышал фрагмент песни, напеваемой тенором.
     ...в жизни твоей
     ...так долго
     ...Глория.

     Это была  старая забытая песня, он оборвал ее, плотно закрыв дверь. Его
снова  поджидал  Маррапер.  Грязное  лицо  его  было спокойно  и  спрятано в
ладонях, на пальцах поблескивали перстни.
     Неожиданно  Комплейн  почувствовал напряжение.  Ему  казалось,  что  он
знает,  о чем будет говорить священник. Было это так, словно  некогда он уже
переживал эту сцену. Он невольно попытался справиться  с этими  эмоциями, но