второй вопрос.
Сколько дашь, столько дашь. На твое усмотрение. Главное, один из его
начальников - мой добрый приятель. И я ему, естественно, оказал не одну
услугу. Дружескую, разумеется. Но то тебя не касается. Тебя касается...
  - Я понял, - поддакнул Растопчин. - Проект вырисовывается? Проект
виллы?
  - И мы квиты, Андрей?
  - Ты отличный друг, старина, - сказал Растопчин.
  - Я всегда в твоем распоряжении.
  Он знал, нельзя смотреть в глаза голодным бродячим собакам.
Посмотришь, и пес привяжется к тебе, и не отстанет, и тебе, жалостливому,
взбредет в голову его покормить, и ты будешь вынужден кормить его еще и
еще - попробуй, топни на него чуть погодя, стараясь отогнать! Пес отбежит
в сторонку, но, как только ты двинешься с места, пристроится у тебя за
спиной. Что толку оборачиваться и уговаривать его - не беги за мной,
дорогой? Побежит. Не так ли происходит и с людьми? С той разницей, что
люди умеют не только бегать следом, они выучились звонить, писать письма,
садиться в самолеты и поезда, отдаваться тебе в постели, выливать на тебя
потоки истерик, упреков и грязи, и вежливо отказать тебе в помощи, когда
она действительно необходима. И в одночасье вычеркивать тебя из своей
жизни. Именно так, то никуда ты не можешь спрятаться от людей, и начинает
мерещиться, что, будь ты хоть на седьмом небе, хоть на дне морском, они
тебя и там достанут и, как наркоманы, мстящие "завязавшему" собрату,
вгонят, вколят в кровь твою свои эйфорию и кошмары, привьют тебе свою
беду, одарят-заразят букетом своих несчастий и проблем. А то, когда тебе
требуется поддержка, любовь, просто доброе слово, рядом - никого... Андрей
распахнул створки платяного шкафа, выпятил перед зеркалом грудь, заставил
себя захохотать - хохот получился натужным, невеселым и каким-то железным,
со ржавчиной, будто в полный голос вдруг засмеялся некто глухой от
рождения. И на этаже, и над парком стояла мертвая тишина. Андрей повалился
на кровать и, гася усмешку, завыл, сначала тихонько, затем все громче и
громче, злее и с перепадом высоты, точно не волка передразнивал, а
падающую бомбу. Ни за стеной, ни за окном никто не отозвался. Густая
вечерняя тьма так замазала, так залепила стекла, что стало казаться -
никакому солнцу теперь уж не отбелить их.
  В далекой юности Растопчину нравилась пьеса, эдакий телефонный роман,
трогательный до умиления. Это был радиоспектакль, и по сюжету до самого
финала герой не видел даму своего сердца, а дама - героя. Заочный вариант
- любовь по телефону, любовь "не глядя", на слух. В трубках потрескивало,
помнил Андрей, но, Боже, какая была чистота отношений! Увы, свои романы
Андрей всегда начинал "глаза в глаза", и прекрасно видел их всех, девушек
и женщин, и женщины прекрасно видели Растопчина. Некоторые - даже
насквозь. Проклятая физиология, думал Андрей. Восемьдесят килограммов
плоти, а души - унция, да? Жалкие граммы! Растопчин глядел во тьму, и
небеса привычно отвечали ему с не менее черным юмором. Порой Растопчин не
мог до конца, по достоинству оценить их мрачный юморок. Жизнь давно стала
садистским анекдотом, а Растопчин, толстокожий, продолжал морщить лоб - в
чем же соль этой шутки?
  Он сел к телефону и немного поболтал с Еленой: о погоде в столице и в
Ялте, о тезисах к американским лекциям, о детях Елены, о разных пустячках.
Все эти дни, буквально каждый вечер, он звонил ей, словно искупая вину за
"американское" молчание. Каждый вечер, кроме вчерашнего, когда приезжала
Лейла.
  Андрей включил телевизор, нажал на кнопку одного канала, другого.
Московская программа передавала кинокомедию, киевская - рекламу, местная -
крымско-татарский концерт из детского сада. Близкое зарубежье, дальнее
зарубежье. Где бы мы ни были - всюду мы за границей, подумал Растопчин и
погасил экран. И всюду ты чужой, сказал он себе, и всюду лишний, и где-то
даже откровенно презираем, и надо согласиться, есть за что. Для молодых ты
- старик, не способный отличить компьютер последнего поколения от
компьютера поколения предпоследнего, для стариков ты - сопляк, по
молодости и глупости не успевший вкусить от пирога Эпохи Справедливого
Распределения Благ, для трезвенников ты - пьянь, для алкашей - изгой в
белом воротничке, для богатых ты - нищий, для нищих - проныра, для русских
- дурак, не оставшийся на Западе, для нерусских - русский, что тут
добавишь?
  И снова он набрал Москву - реакция Лейлы на его бодрый, наигранно
бодрый голос была вялой: да, никаких глупостей делать Лейла не собирается,
да, в милицию она ничего пока не сообщала, да, она подтверждает, что никто
в Союзе не знал о деньгах, привезенных Лейлой домой из Америки. И то, что
Союза давно нет, ей известно. Оговорился человек, с кем не бывает, зачем
цепляться? А что касается Рудольфа, то это его деньги, и не стал бы он
посылать их с Лейлой в Москву для того, чтобы здесь их у Лейлы отнять.
Девочки, конечно, тоже были в курсе, знали и о деньгах, и о миссии Лейлы,
но не враги же они себе? А если какая-нибудь из этих девочек из "Эль
Ролло", поинтересовался Растопчин, позвонила из Лос-Анжелеса в Москву
какому-нибудь своему дружку и предложила тебе, случайно, доллары не нужны?
Лежат, скорее всего, вон там-то. Возьми, мол, тысчонку-другую на пропой, а
остальные припрячь, будет время - разберемся с остальными?
  Пошли короткие гудки.
  Когда в номере появился Вячеслав, Андрей валялся на кровати, смотрел
телевизор, информационную программу. Информация Вячеслава оказалась куда
более занимательной: все четверо "качков" в городе. И не просто в Ялте, а
здесь, под боком, в гостинице. Вопросы имеются? Вопросы имелись, но все -
не по существу. Сигарету? Пиво? Не проветрить ли в комнате? Бросает ли
Вячеслав это темное дело? На экране телевизора шла война. Горел дом,
мужики в пятнистой форме перебегали от забора к забору, постреливали,
прятались за камнями и разбитой машиной.
  - Дело, конечно, темное, - сказал Вячеслав, - но просвет есть. Один
из этих четверых действительно навел справочку у администратора: что за
дама появилась в "Ялте"? Я имею в виду Лейлу. Записал фамилию и домашний
адрес. И весьма щедро оплатил услугу.
  - Пора и вывеску повесить: "Бюро нетрадиционных услуг".
  - Он наплел, что Лейла - его старая знакомая. Сто лет не видел. Решил
выяснить, не обознался ли? Не поменяла ли она адрес?
  По телевизору гоняли новый сюжет. Но он, как две капли воды (или
крови?), был похож на предыдущий. Носилки, трупы, автобус на обочине,
пробоины в обшивке, битое стекло на размокшей земле. Трупы трупами, не
воскресишь, скользнул взглядом по экрану Растопчин. А тачку, пожалуй, надо
продавать. Вновь, как лет двадцать-тридцать назад, становится роскошью.
Причем, на этот раз роскошью бессмысленной. Если и не угонят, если и не
сгорит, все равно - ни уму, ни сердцу, подумал Растопчин. Не кольцо с
бриллиантом и не антикварная ваза. "Калашников" - вот предмет первой
необходимости. Или последней, мелькнула у Андрея забавная мыслишка. По
детскому принципу - "не догоню, хоть согреюсь". То есть, сам не выживу,
так хоть сволочей постреляю всласть.
  - Та администраторша, естественно, сменилась, - продолжал Вячеслав. -
Пришлось съездить к ней домой, побеседовать о грядущей безработице, о
бирже труда. Кличка у парня занятная - Рока. Какая-то помесь рока с Рокки.
  - Да, - согласился Андрей. - Нечто музыкально-суперменское... - А
сколько нынче стоит "Калашников"? - зевнул он.
  - Смотря, где брать, - пожал плечами Вячеслав. - В Чечне одна цена, в
Туле другая.
  - А в Москве? А в Крыму?
  Вячеслав поглядел на графин, щелкнул ногтем по стеклу:
  - Выпейте водички, Андрей, - посоветовал он. - Успокаивает. Жареным,
не буду скрывать, немного запахло, но вы, поверьте мне, пока в полной
безопасности. Главное - на рожон не лезьте. Договорились?
  - Послушайте, - обозлился Растопчин, - бросьте разговаривать со мной
снисходительным тоном и глядеть на меня сверху вниз. Уж не полагаете ли
вы, что занимаетесь моим делом исключительно из ваших благотворительных
побуждений?
  - Вы хотите сказать, что я польстился на ваш гонорар? - съязвил
Вячеслав.
  - Я предпочел бы, чтоб это было именно так. Но, если я вам вовсе не
заплачу, что изменится? Вы откажите а маленькой просьбе вашему начальству?
- спросил Растопчин. - Предлагая вам процент от сделки, я просто щадил
ваше самолюбие, - закусил удила Андрей. - Поэтому не будем ставить друг
друга на те места, которые мы оба, надеюсь, не заслуживаем. И вопрос о
том, лезть мне на рожон или нет, я решу сам.
  - Огоньку не изволите, хозяин? - оскалился Вячеслав и вынул из
кармана зажигалку.
  - Ладно, - сказал Растопчин. - Прекратим подначки, а? Считайте, что
случайно наступили мне на больную мозоль. Итак, ниточка - классная. Как мы
поступим дальше?
  - А дальше мы посоветуем потерпевшей обратиться в милицию по месту
жительства. Рассказать все по порядку. Не забыть про разговор в баре, -
Вячеслав почесал за ухом. - Ну, Москва рано или поздно выйдет на Ялту. Тут
и мы подключимся. Подсобим в меру сил.
  - О, канитель! - застонал Андрей. - И что из тех денег останется к
тому времени, когда Москва соизволит ими заняться? А что останется вам
после этих пинкертонов? Страшно представить! И о чем же Лейла будет
заявлять? Сначала о том, как ей удалось протащить тринадцать тысяч через
таможню без декларации? Плюс несколько слов о происхождении и о
предназначении валюты, да? Где сейчас ваш чертов супермен? Рококо
петушиное.
  - Недооцениваете парня, - покачал головой Вячеслав. - Не советую вам
с ним знакомиться.
  - Мне решать.
  - Нет, шутки тут неуместны, - Вячеслав загородил Андрею дорогу к
двери. - Шутки, как говорится, в сторону.
  - Сами вы - в сторону, - зарычал Растопчин. - Вы здесь кто? Частное
лицо? И валите отсюда, частное лицо, - он оттолкнул Вячеслава к шкафу,
встроенному в стену прихожей, и дернул дверь на себя.
  Вячеслав чуть не сплюнул от досады. Такая вша, обругал он Андрея, и
столько гонора! Проучить, что ли? Опоздать на разборку на пяток минут? Но
потом, засомневался он, отскребай его от стенки какой-нибудь подсобки или
туалета. Себе дороже... Вячеслав выключил телевизор, поменял в комнате
свет с верхнего на тусклый ночничок, причесался и нагнал Растопчина в
холле, у лифта.
  Андрей неотрывно глядел на кнопку вызова лифта и взвинчивал себя,
подогревал, раскалял. Теперь он определенно рвался в бой. Ярость застилала
ему глаза. Он был недоволен всем - собой, Лейлой, сытой Америкой, нищей
Россией, бандитским правительством, дохлым лифтом, холодной гостиницей,
погодой, тоном Вячеслава, прыткостью амбалов из валютного бара. Ублюдки,
долбаные ублюдки, шептал себе под нос Андрей. Что он станет делать с ними,
когда, наконец, до них доберется? Тут он верно чувствовал - начнешь
обмозговывать варианты, и все, благородная предстартовая дрожь рвущегося в
бой молодца обернется постыдной дрожью в коленях. Несколько секунд
Вячеслав наблюдал за Растопчиным со спины. Шея Андрея раскраснелась, точно
ее натерли снегом. Пьет, брезгливо отметил Вячеслав. Вот и нервы ни к
черту... От депрессии - к бешенству, и обратно - с горки. Скоро-скоро
крутые укатают сивку.

  ***

  Пришел лифт, Андрей отправился вниз. Вячеслав решил спускаться в
другой кабине.
  В баре было шумно и весело. Подвыпившая публика галдела, кавказцы
искали общий язык с эстонками, коверкая русский. Молодые немцы строили из
пивных банок вавилонскую башню. Две валютные проститутки слаженно
размахивали над головами носовыми платочками, пародируя
лубочно-балалаечный перепляс и, подтянув юбки на бедра, всерьез
примеривались - а не пуститься ли вприсядку? Шампанское лилось через край
бокала в пепельницу. "Качки" выползли из своего угла на свет, наметанный
глаз мог бы вполне заподозрить кое-кого из них в сутенерстве. Андрей
какое-то время наблюдал за парнями с порога, потом сделал пару решительных
шагов к столу, но, видно, духа не хватило - повернул к бармену,
замельтешил, стал рыться в карманах, переложил купюру из одного кармана в
другой, вяло поулыбался проституткам и подался назад. У дверей столкнулся
с Вячеславом, отвел его в сторону, к закрытому киоску.
  - Ну, как, разобрались уже? - спросил Вячеслав, и в тоне его
отчетливо просквозило презрение к Растопчину.
  - Слушай, - Растопчин перешел на "ты", - вытащить бы его оттуда. Хоть
бы в холл.
  Вша интеллигентская! Сам бы и вытаскивал, подумал Вячеслав. Пригладил
волосы и направился к бару.
  Растопчин сбежал по лестнице, оглядел огромный холодный зал и
устроился в кресле, рядом с плевательницей и цветником. В центре зала
уборщица мыла пол.
  Когда она переставляла ведро, дужка с гадким казенным звоном падала
на ободок. Еще бы хлорочкой припахивать начало, не без злорадства помечтал
Растопчин, да мочой, да больничным борщом... И он невольно сравнил
роскошный, воздвигнутый в мертвых песках возле Долины Смерти Лас-Вегас с
убогой и грязной Ялтой, с этим бандитским притоном, выросшем в райском
уголке земли. А цены? Любой американец может позволить себе расслабиться в
игорной столице Невады. Кому из львовян или пермяков ныне доступен отдых
на южном побережье Крыма? Даже зимой. Холл был почти пуст. Лишь у кассы, у
стойки "Информация" да у лифтов переминались с ноги на ногу редкие люди. У
главного входа в гостиницу подремывал, стоя и заложив руки за спину,
усатый швейцар. За стеклянными стенами холла над морем и заснеженным
берегом царила стылая тьма. Ни завывания ветра, ни шума прибоя Растопчину
слышно не было - он слушал далекие голоса постояльцев "Ялты" и всплеск
мокрой тряпки на каменном полу. Наконец, они появились, Вячеслав и "качок".
  - Тот самый? - поинтересовался Растопчин. Вячеслав кивнул.
  - Можешь называть меня Андрей, - Растопчин поднялся из кресла. - Твою
кликуху я знаю.
  - В миру он Григорий, - подсказал Вячеслав.
  - Ответь мне, Григорий, - рванул с места в карьер Растопчин, - кто
залез сегодня к Лейле в квартиру? В московскую квартиру. Шепни на ушко.
  Парень прикрыл глаза, втянул ноздрями дым сигареты, которую держал
перед собой Растопчин, и с видимым усилием разлепил ресницы.
  - Я понимаю, капитан, - пробормотал он, - человек не совсем здоров, и
вы привели его ко мне, как к опытному массажисту. Мне же, честно, кажется,
что ему нужен хороший врач. И целый комплекс процедур. Курс лечения.
  - Не дури, - покачал головой Вячеслав.
  - Хотя, если вы настаиваете, могу начать и с массажа, - Григорий
постучал пальцами по запястью Растопчина. - Когда прикажете?
  - Не дергайся, - сказал Растопчин. - Не трясись и не дергайся. Здесь
мы тебя бить не будем, - зачем-то добавил он и вздохнул про себя: не то,
не то.
  - А где будете? - прицепился к фразе Григорий.
  - Неужто опять в кутузке? Ай-яй-яй! Прям так заберете, - дернул он
себя за рукав, - или по случаю морозца теплые шнурки дозволите взять? Они
у меня уже глаженые!
  - Давай-ка о Лейле, - сказал Растопчин. - Мы вчера с ней в вашем баре
пиво пили. Не припоминаешь? А потом ты справки о ней наводил у
администратора, во-он у той стоечки, - махнул сигаретой Растопчин.
  - Адресок тебе понадобился, да?
  - А! - показал зубы Григорий. - Хотел ей письмо написать. С детства я
ужас какой застенчивый, не могу к бабе подойти. Другое дело письмо. С
признанием в любви.
  Вячеслав засмеялся.
  - Признание в любви? - тянул время Растопчин, не зная, что говорить
дальше. - И только-то?
  - Ах, ваша правда, господа, - повинился Григорий.
  - Хотел, еще не шашлык пригласить, на Ай-Петри.
  - На шашлык, значит.
  - Да, - сокрушенно уронил голову Григорий и чуть было не пустил
слезу. - На Ай-Петри. Как снежок сойдет. Там бы я ее и соблазнил,
проклятый. Или изнасиловал. Каюсь.
  Парень оглянулся. Пятачок перед баром оставался пустым. В центре
холла продолжалось поломытие. За стеклом совсем стемнело. Под фонарями
падала сбитая ветром с деревьев снежная пыль.
  - Вот тебе задачка, Гриша, - сказал Вячеслав.
  - Наши друзья из Будапешта снова обратились в прокуратуру Украины с
просьбой вернуться к делу по тому венгру... Ты помнишь его лучше меня.
Скоро в Ялте высокие гости будут, и, я полагаю, в целях укрепления
венгеро-украинской дружбы, местным органам придется с особым усердием...
  - Следствие уже было.
  Он просто утонул.
  Я чист, - занервничал парень.
  - Пожалуй, твоя роль, Гриша, в той истории оценена не по достоинству.
Ты ведь его пас с первого дня. А тут выяснилось, что твоему следователю, -
Вячеслав поморщился, - как раз когда он с тобой возился, кто-то подарил
необыкновенно дорогие горные лыжи. И знаешь, кто подарил?
  - А это считается западло, капитан, - оскалился парень. - И не твоей
конторе...
  - Взять тебя в консультанты? - обозлился Вячеслав. - Будешь
подсказывать, что моей, а что не моей? И вот что, массажист. Его делом, -
Вячеслав кивнул на Андрея, - меня обязал заняться не кто иной как Вениамин
Александрович. Пойди, поднимись на этаж, почитай табличку. Хочешь, чтоб
опять бар прикрыли? В этот раз прикроют лично из-за тебя, я тебе это
обещаю, И что с тобой тогда сделает... - Вячеслав назвал имя одними губами.
  Парень пожал плечами.
  - И что в результате? - Растопчин швырнул сигарету в плевательницу.
  Вячеслав помолчал, что-то просчитывая в уме, потом посмотрел на часы.
  - Вернешь человеку деньги завтра в пятнадцать ноль-ноль. Третий этаж,
запомни номер, - сказал он парню. - Вернешь в моем присутствии. И чтоб ни
волоса с человека за это время не упало. Я тебя предупредил.
  - На кой он нам сдался? - процедил Григорий. - Зашкаливает у тебя,
капитан. И вообщ, уймись.
  Когда Григорий удалился, Растопчин пригласил капитана в ресторан на
ужин. Первую рюмку выпили за удачу на завтрашней встрече, вторую - друг за
друга, третью - за сильную власть. Неожиданно для себя захмелевший
Растопчин, прежде так дрожавший перед КГБ, вдруг разразился длинной и
нудной тирадой о том, что с коммунистами, если ты принял их правила игры,
поладить, в принципе, было довольно легко. И жить, если не в комфорте, то
в безопасности. Теперь иная пора, признавал Растопчин. Иная пора, когда ты
должен быть постоянно готов убить или искалечить каждого, кто, завидев
тебя, решил перейти на твою сторону улицы. Даже если он и просит
всего-навсего огонька для папиросы.
  - Хотя, конечно, ошибиться - пара пустяков, - сказал Растопчин. А
вдруг и сегодня мы ошиблись, - предложил он, - и требуем деньги от тех,
кто их не брал? Сволочи-то они сволочи, но если квартиру ограбили не они,
то мы занялись обыкновенным вымогательством, угрожая Гришке дополнительным
расследованием и закрытием бара, так?
  - Муки совести? Боишься невиновных обидеть? - усмехнулся Вячеслав. -
Невинных голубков.
  - Ладно, ты прав, - согласился Растопчин. - Второй вопрос. Допустим,
грабеж - их работа. Но по техническим причинам они не успеют доставить
московскую валюту в Ялту к трем?
  - Пусть по городу побегают да займут, - пригладил волосы Вячеслав. -
Решат отдавать - достанут.
  Долгое время Андрею казалось, что за ним кто-то постоянно наблюдает.
Сначала Андрей заподозрил в этом официантку, затем - хмырей за соседним
столиком, позже - кто-то еще. Однако, водка делала свое дело. К десерту и
кофе Растопчин посветлел, расслабился, и от подозрений остался у него на
душе лишь один невнятный осадок. После коньяка Растопчин посоветовал
капитану держать хвост пистолетом, немедленно оставить службу и заняться
коммерческой деятельностью.


                                  Глава 7


  Андрей очнулся от холода, он умирал от холода голый, в одних трусах,
со связанными руками и ногами и кляпом во рту, Растопчин валялся на
мерзлом бетоне, который кое-где был присыпан снегом, и сверху, из тьмы на
трясущееся тело тоже падали хлопья снега. Из каких-то огромных щелей в
спину порывами дул насквозь пронизывающий, прожигающий кожу ветер.
Дышалось тяжело, хотелось хлебнуть воздуха ртом, но мешал кляп.
  Задохнусь раньше, чем околею, понял он. От страха Растопчина
затошнило. Рвущийся на волю пульс долбил внутри череп. Андр