Америке, как правило, - жалкое зрелище. На
спортивных площадках? Тут они, да, - сыны и дочери великой... Мысль
ускользала. Растопчин никак не мог сообразить, кто они, все, родившиеся в
СССР? Дети Революции, Коминтерна, войны, Арбата, галактики, Перестройки,
дьявольского наваждения? Россия здесь и рядом не лежала. А если и лежала,
то зарезанная, и маньяк-некрофил с человеческим лицом, суетясь, поливал ее
своим бешеным семенем. Московские приятели Растопчина недоумевали, отчего
он не остается в Америке, отчего каждый раз возвращается домой, в Богом
проклятый край? Андрей отшучивался: Америка - как шикарные выходные туфли,
ну, сколько в них проходишь? Иногда так хочется сунуть ноги в старые
рваные домашние тапочки, понятно? Те несколько минут, что Андрей проторчал
у дверей казино, показались ему нестерпимо длинными. Увидев циркачку, он
тут же схватил ее локоть и задышал ей мятно-табачным ароматом в щеку:
  - О, как здорово встретить своего человека в этой пустыне! Сашенька -
чудесное имя! Давай, родная, на "ты", если я для тебя не слишком стар, - в
порыве братской любви он сгреб Сашу себе подмышку. Другой рукой отправил
под язык очередную мятную таблетку. Шли к "Эль-Ранчо".
  Девушка сбросила мужскую ладонь с плеча. Ее платье было почти
прозрачным.
  - Не слишком, не слишком, - сказала она. - Жарко сегодня на солнце до
безумия.
  Они стояли на середине главной улицы Лас-Вегаса, на пешеходном
островке между двумя широкими потоками сверкающих машин. В небе, голубом и
бесконечном, царил полный штиль. Рыжими волосами Саши поигрывал ветер,
поднятый проносящимися мимо автомобилями.
  - Не желаешь окунуться перед едой? - предложил Андрей. - В бассейне.
А можем пойти на вышку.
  - Нет с собой купальника, Андрей.
  - А под душем освежиться?
  - Под каким? - спросила Саша.
  - Есть тут, один на весь Лас-Вегас, - сказал Растопчин. - У меня в
номере. Сто метров отсюда.
  На светофоре зажегся зеленый. Андрей шагнул с бордюра на мостовую и
подал руку циркачке.
  - Не стоит ли мне вернуться к ребятам, пока не поздно? - спросила она.
  - Поздно, - заверил Андрей. - Да и не отпущу.
  - А ты кто?
  Он пожал плечами:
  - Архитектор.
  - И строишь в Америке? Что ты строишь в Америке?
  - Ничего, - сказал Растопчин. - Читаю лекции. "Русская и советская
архитектура". Вообще-то мой семинар-с сентября, но три недели назад в
ЮСИЭЛЭЙ была одна конференция, вот я и приехал пораньше, - объяснил
Растопчин. - А сейчас "окно".
  - Ты говорил, что сегодня уезжаешь, - Саша остановилась, разглядывая
макет старинного фургона. - В натуральную величину... А на лошадей что,
денег не хватило? Я имею в виду - на деревянных. Кстати, ты умеешь
запрягать?
  - Скульптуры?
  - Живых лошадей.
  - Нет, - сказал Андрей.
  - А я умею, - циркачка взяла Растопчина под руку. - Так куда ты
уезжаешь?
  - В Сан-Луис-Обиспо.
  - В Сан-Лу...
  - Маленький городок на юге Калифорнии. Знаменит Университетом и
отелями. Потрясающие окрестности, - сообщил Андрей. - Рядом имение Херста,
замок, океан.
  На козлах фургона сидели два крашеных маслинной краской ковбоя и
приветствовали Андрея и Сашу деревянными улыбками.
  - Часть наших сейчас в Лос-Анжелесе, - сказала Саша. - Девочки и меня
зовут, им там обещана работа. Не цирк, конечно. Что-то вроде варьете.
  - Влипнешь в очередное дерьмо, - предположил Андрей. - Не боишься?
  - Ты летишь или едешь на машине? - спросила Саша.
  - У нас машина, - Андрей толкнул дверь-вертушку и вошел в
"Эль-Ранчо". Саша последовала за ним.
  - Дорога, случайно, не через Лос-Анжелес?
  - Это зависит... - Андрей коснулся пальцем Сашиного подбородка и
заглянул ей в глаза. - Он, правда, верный семьянин. Другое дело - я.
Короче, попросить Барта?
  - Ты и в Союзе был таким хватким? - Саша скинула палец Растопчина со
своего подбородка. - Или здесь поднатаскался? Кто такой Барт?
  - Мой друг и хозяин машины.
  Я вас познакомлю.

  ***

  Барт играл в "Блэк Джек" в окружении японцев. Трудно сказать, почему
Барт выбрал именно это казино. Американцы обходили его стороной, считая
гиблым местом, и если заведение еще кое-как держалось на плаву, то в
основном за счет отеля, где любили останавливаться японцы, корейцы и
гонконгцы. Раздражая американских гуляк, они носили с собой от столика к
столику толстенные пачки наличных и заученно прятали эмоции в розовые
ямочки на холеных щеках. Восточная тема обсасывалась юмористами едва ли не
на каждом втором шоу Лас-Вегаса. Пародировалось и передразнивалось все -
манеры приглашенных на чаепитие, поза мудреца-созерцателя из Сада Камней,
одеяние ниндзя, стойка и габариты борцов Сумо, песни и танцы. Изображались
целые сцены, на которых "самураи" резали воздух боевыми кличами и
каменными ладонями или путешествовали по американским штатам, между делом
покупая голливудские студии и примеряя европейскую обувь.
  - Видишь столик с картежниками? - спросил у Саши Растопчин. - Тот
парень, который не японец, и есть Барт.
  Андрей подошел к стойке бара, заказал два крепких коктейля и помахал
Барту рукой.
  - Наверное, он богат, твой приятель?
  - Отчего ты решила?
  - Не знаю, - Саша помешивала лед в бокале, - все эти люди прямо-таки
излучают спокойствие. И твой приятель в том числе.
  - Он маляр, - сказал Андрей. - Классный маляр, почти художник. По
американским меркам не слишком богат, но собственная фирма у него есть.
  - Судя по всему, ты здесь не в первый раз. Друзья, знакомые, коллеги.
Заработок в зелененьких. Хваткий малый, - оценила Растопчина циркачка. -
Подумываешь остаться в штатах насовсем?
  Андрей пытался унять невесть откуда взявшуюся дрожь. Он глядел на
Сашу и терял над собой контроль. Ее платье просвечивало.
  - Насовсем? - неожиданно для себя подмигнул циркачке Андрей и чуть не
сплюнул от досады, таким дурацким вышло это подмигивание. - Поживем -
увидим, - тронул он Сашины волосы. - Лучше плыть по течению, чем пускать
пузыри. По течению, по течению - куда вынесет. Прибьет к Америке - будем
вкалывать. К России - водку трескать. К помойке - тоже неплохо, с голоду,
по крайней мере, не помрем. А забросит в постель - будем любить и
наслаждаться, верно? - у него хватило ума не захихикать.
  Теперь он старался ронять словечки через паузу, двигаться с ленцой,
но роль хладнокровного совратителя ему не удавалась - ночные пьяные
калории требовали выхода. Он говорил пустое, краем сознания подмечая, что
с этой циркачкой "проходят самые дешевые номера". По своей воле попавшая в
идиотскую зависимость от Растопчина, неумело работающего то под сказочного
принца, то под Иванушку-дурачка, Саша сносила и хвастовство его и
откровенную пошлятину, и липкое поглаживание по колену, плечу, волосам.
Кислой улыбкой она отвечала на упрямый горячий взгляд и терпела
перемешанные с запахом мяты винные пары у лица, и готова была себя
пожалеть, оправдать - доля ты, русская, долюшка женская - ах, да что еще
делать, как ни терпеть бедной, голодной, бездомной Сашеньке в красивой и
богатой чужой стране, в каком-то сумрачном и полупустом казино в ожидании
бармена с очередным коктейлем, маляра Барта с машиной и немалыми, видимо,
деньгами, в ожидании плотного дармового обеда, а Бог даст - и несколько
безработных часов в самой фешенебельной части Лас-Вегаса, когда Саше не
надо будет подыскивать и коверкать английские слова и шарить в сумочке,
где заведомо нет не только кредитной карточки, но и железного доллара в
надорванной подкладке.
  В Москве у Саши остались сын (пристает к свекрови, наверное, - давай
позвоним маме в Америку, когда она уже приедет?) и муж, тоже в некотором
роде цирковых дел мастер - вечно нахохленный и черный, как смоль,
администратор с Воробьевых гор. Семейная жизнь складывалась иным на
зависть, супруги много ездили (в основном - порознь) и трагедии из разлук
не делали. Муж Саше потихоньку изменял, но, благо, с женщинами весьма
далекими от Сашиного круга - то есть с тонкими звонкими неженками, чьи
имена никогда не появлялись на афишах. Этот смоляной муж на дух не
переваривал "мускулистых цирковых кобыл", как называл он женщин с манежа,
подруг и соперниц Саши, и это было уже кое-что: когда летишь с трапеции и
видишь перед собой ослепительную девку, только что переспавшую с твоим
благоверным, возможны, как говорится, варианты.

  ***

  Картинно экипированные, по залу слонялись три негра из службы
безопасности казино. В глубине этажа, в холле, возле витрин с парфюмерией
и сувенирами собрались на инструктаж своего руководителя желтолицые
туристы, новая группа. Андрей расхваливал прелести ночного Лас-Вегаса и
отказывался верить в то, что русским артистам работа здесь "не светит".
  - С твоей-то специальностью! Трапеция! - льстил Андрей.
  У Саши закружилась голова. Ей стало грустно и легко, как после
приземления на сетку батута. Она отставила бокал и прикрыла глаза ладонью
- на пальцах таяла изморозь. Играла мягкая, четко перекликающаяся с тихим
послеполуденным гулом в висках, музыка. Официантка, обслуживающая столик с
японцами, принимала на мельхиоровый поднос бутылочки с пивом "Лайф".
Щелкала чья-то зажигалка, глухо падал в толстое стекло колотый лед. Ах,
мечталось ведь даже не о чем-то конкретном - вот напишут в газетах.., вот
посмотрю на людей и себя покажу.., поживу.., накуплю... - мечталось о
празднике, просто о празднике. Не стреляться же теперь, думала Саша. На то
он и настоящий праздник, чтоб нести в себе нечто непредсказуемое, нечто
волшебное! А волшебное действо, как такси или банку пива, не закажешь - с
тем и смиримся. Но чтоб из такого громадного супермаркета, как Америка,
совковая баба не вывезла шмутки (приодеться, а ненужное продать) и
приличную электронику (лучшую - сыну, остальное продать).., кем надо быть?
Ненормальной? Саша оторвала потеплевшую ладонь ото лба и вздохнула про
себя: ты и есть ненормальная, только и умеешь в облаках парить, а туда же
- семью ей хотелось поддержать, свой кусок урвать, просто цирк!
  Андрей с азартом, с прихлопом потирал руки. Словно аплодировал
чему-то:
  - А теперь в ресторанчик, родная. Обе лошадки - твои, запрягай!
  - До Лос-Анжелеса дотяните? - спросила Саша. Навстречу шел Барт.
  - Переведи ему, что я поздравляю его с победой, - сказала Саша. - С
прекрасной победой.
  - С чего ты взяла, что он выиграл? - рассмеялся Андрей. - По
физиономии определяешь? Так она у него от природы светится.
  - Женская интуиция, - пояснила Саша и приподняла бокал, приветствуя
приближающегося американца.

  ***

  В ресторане Саша пожелала жареного осетра, но у американцев все -
салмон, и осетр - салмон, и севрюга. Возможно, Саше принесли именно
севрюгу. Еда и болтовня заняли около часа. После обеда Барт продолжил игру
в "Блэк Джек" а Растопчин потянул Сашу в "Ривьеру", в номер "перевести дух
и обсудить дальнейшие планы". В сущности, в тот момент ему было решительно
все равно, что обещать Саше и он пообещал ей, что до Лос-Анжелеса она
доберется на "Понтиаке" Барта.
  - Хотя нам с ним за это следовало бы головы оторвать, - добавил он. -
На сколько у тебя виза?
  - На два месяца, - сказала Саша.
  - Визу, конечно, можно продлить, если попадешь в хорошие руки, -
Андрей сел на кровать и стал расстегивать рубашку. - Но разве ты сможешь
получить работу с твоей визой?
  - А девочки наши как? - возразила Саша.
  Андрей посмотрел на нее с сожалением. Похлопал по краешку постели -
садись, мол, рядом. Босая Саша стояла на ковре и покусывала губы. Помада
была бледного нежного цвета. А когда Сашуля взлетает в цирке, как пить
дать, несет на себе под купол полтонны косметики, подумал Андрей. А вдруг
я зря ее отговариваю, засомневался Андрей, что если она и впрямь такая
гениальная - спокойненько найдет себе приличное местечко, хозяева
формальности уладят? А то и замуж выскочит, девка видная, спортивная,
смышленая. Подошла бы кому в постели, а язык - дело наживное. Самому, что
ли, жениться?
  - Над чем ты смеешься? - спросила Саша.
  - Помаленьку влюбляюсь, радуюсь, - ответил Андрей.
  - Ты, правда, архитектор? - Саша отступила к стене и пристально
посмотрела на Растопчина.
  - Правда, - засмеялся он. - А ты думала, кто?
  - Шут гороховый. Влюбляется он!
  - Хочешь, я тебе предскажу кое-что? - сменил тон Растопчин. -
Однажды, а это однажды наступит очень скоро, ты проснешься, оглядишься по
сторонам и взвоешь: дура я, дура - а что если мой милый Андрюша в тот
жаркий августовский денек вовсе не шутил, а серьезнейшим образом
признавался мне в любви в то время, как я держалась за животик и делала
ему "ха-ха"?
  - Мне только животика от тебя не хватало.
  - Другой вопрос, - поморщился Андрей, - и, вообще, твои проблемы.
  - Пусть так, - Саша поднялась на цыпочки, набрала полную грудь
воздуха и вскинула руки, словно собралась куда-то нырять или закрутить
сальто. Через мгновение обмякла, руки опустились, волосы упали на лицо.
  Андрей нагнулся, расшнуровал кроссовки, забросил их под журнальный
столик.
  - Слушай! Нам тут без бумажки не выжить. Девочки зовут! - изобразил
он восторг. - Тут в поганом борделе и то сначала лезут в документ, а уж
потом в-вы-пускают, - запнулся Андрей, - на публику, попой вилять. При
наличии таковой, естественно.
  - О борделе ты в самый раз вспомнил, - похвалила Саша Растопчина. -
Сняв кроссовочки-то. Штанишки помочь расстегнуть?
  - Помоги.
  - Обойдешься, - Саша топнула босой ножкой по ковру.
  - Ты любишь виноград?
  - Да.
  - Калифорнийские сорта по вкусу средненькие, но зато без косточек.
Прижмет - иди в сезонные рабочие на виноградник, - посоветовал Андрей. -
Вот уж где не требуют никаких бумаг. Платят, сволочи, четвертую часть от
заработка своего бродяги, однако, подзагоришь и вволю вкусишь солнечных
ягод. Пуэрториканцам, заметь, ни на черта не нужны ни солнечные ягоды, ни
загар, а от них отбоя нет - так им нравится на плантациях. Отвоюем место
под солнцем, - выкрикнул Андрей и сдернул с кровати покрывало. - Не век же
нам, снежным людям, мороженную клюкву по болотам обдирать!
  - Ты что, всерьез обо мне волнуешься? - удивилась Саша. - Дожила
девка! Нет, ты посмотри на меня, неужели такие пропадают?
  - Руки в боки, валяй вприсядку, - Андрей открыл холодильник, но ни
пива, ни джюса в нем не обнаружил.
  - Брось хорохориться. И такие, как ты, пропадают, и другие, которым
ты в подметки не годишься. Наши все здесь, в какой-то степени, пропадают.
Один наш преуспевающий спортсмен, играющий в Швеции, как-то обмолвился:
моя жизнь на Западе - путешествие в роскошное одиночество! - Растопчин
щелкнул пальцами.
  - Преуспевающий, обрати внимание.
  - Скажи лучше, что натрепался и не знаешь, как выкрутиться, - Саша
поддела ногой покрывало, валявшееся на полу. - Просто тебе не хочется
просить Барта об одолжении.
  - Ладно, - сказал Андрей. - Я тебе помогу. Иди сюда, - он вытянулся
на кровати. - Говорят, в ногах правды нет. Или есть?
  - Это не помощь, - она опустилась на кровать и поджала губы. - Это
называется "дай-за-дай". Когда мы поедем?
  - Через пустыню разумнее ехать ночью.
  - Мне надо еще забрать вещи из своей гостиницы.
  - Попробуем договориться и насчет вещей. Тебе нравятся пешие
прогулки? - откровенно хамил Растопчин.
  - Тебя часто били в детстве? - спросила она, раздеваясь.
  - В моем детстве пели песенку про девочку с веснушками.
  - Не дыши же на меня своим вонючим перегаром!
  - взорвалась Саша. - Тошнит от него.
  - А ты перевернись, - посоветовал Андрей. - И представь, что уже
проходишь конкурсный отбор в варьете. Ты ведь туда собралась?
  - Ублюдок, - процедила Саша. Перевернулась на живот. Решила думать о
чем-нибудь далеком.
  Думалось о близком - о сумочке без денег, о стоимости такси до
старого города, о нестиранных вещах и переполненном номере дешевой
гостиницы, куда Сашу и ее подруг определили тетки из местного
благотворительного общества защиты бездомных животных. Вот кто был
действительно далеко, так это Лейла. Она звонила в Лас-Вегас из
Лос-Анжелеса, и создавалось впечатление о том, что денег у нее куры не
клюют - болтала по телефону, будто из древнего московского двухкопеечного
автомата. Конечно, придется кое с кем переспать для начала, тараторила
Лейла, но ведь и в Москве бы пришлось, сама понимаешь. И в Тамбове.
Специфика жанра.
  Зато потом обещано по двести баксов в неделю на нос и абсолютно
чистая работа. Лейла уже поставила "Калинку", цыганочку под "Очи черные"
(даже состоялось нечто вроде прогона), а на очереди - композиция
"Подмосковные вечера". Боссу приспичило, подавай ему именно "Подмосковные
вечера". Подадим, заверяла Лейла. Добирайся чем угодно, твердила она, но
поскорее. Адрес записала?
  Саша лежала тихо, подбородок на запястье, ладонь на подушке - так
загорают на пляжном топчане. Она представляла себе длинный, гнусный и
немного тор женственный путь через ночную пустыню. Гребни барханов
рушились под собственной тяжестью. Песок струился по залитым лунным светом
склонам, медленно засыпая темные провалы. Причудливые силуэты скал и
полумертвого кустарника всплывали над обочиной и таяли, словно привидения.
Кометы вспарывали небосклон и гас ли, оставляя в черных разломах небесной
коры ровный мягкий жар. Андрей дышал все отрывистее, почти всхрапывал,
сглатывая брань и мольбу, скупую мужскую постельную лирику, и на какие-то
мгновения Саше стало по-женски жаль его, одинокого в неоглядной пустыне, и
она чуть-чуть помогла Андрею - благодарный, он едва ее не придушил,
обнимая. И очень скоро она поняла свою ошибку, но было поздно. Ей пришлось
ждать, пока он вновь наберется сил. Он быстро оценил ее слабину. На этой
струнке можно было сыграть целый концерт. Полную программу. Саша рвала
зубами наволочку подушки и готова была плакать от счастья, когда Андрей
бросал свое и уступал ее просьбам.
  - Мерзавец, - прошептала Саша, подбирая с ковра трусики и платье.
Пока она принимала душ, Растопчин вызвал такси. Молча они прокатились в
старый город, молча, на той же машине, вернулись, перевезли Сашины вещи в
"Ривьеру".
  - Ну, и где твой Барт?
  Андрей развел руками.
  - Кто у тебя в России? - спросил он.
  Саша сидела на подлокотнике массивного кресла над журнальным
столиком, разглядывала "гарбиш" - брошюрки, вкладыши, проспекты, рекламный
мусор.
  - Кто и у всех, - ответила она, не оборачиваясь. Сын. Муж. Старики.
  - Теперь и я у тебя в России... - Андрей поежился, так
многозначительно это прозвучало. - Я боюсь за тебя, девочка, -
скороговоркой добавил он. - Вот моя московская визитка. А где буду жить в
Сан-Луис-Обиспо еще не знаю. Записать тебе телефон Барта? Его дочь, на
случай если она подойдет к телефону, зовут Дженнифер, а жену - Пэмелла.
Далековато, конечно, от Сан-Луиса, миль тридцать, на чашку чая друг к
другу не заскочишь, - отвлекся Растопчин, - но не о том речь.
  Через Барта свяжешься со мной, а я его предупрежу...
  Чтобы не слышать Андрея, Саша включила телевизор. Она отыскала
музыкальный канал и вновь принялась листать буклеты. Сквозь жалюзи в
комнату просачивался закат. Когда бы ехали по такой погоде днем,
подсказывал Андрею его скромный опыт, девочка увидела бы в пустыне мираж -
синее озеро в желтых песках, камышовую зелень. Настоящее озеро, подумал
он, можно осушить, извести каналами или заболотить, сгноить. С иллюзорным
человеку не сладить. Никто, кроме Бога, не в состоянии рассеять этот
дивный обман.

  ***

  Закат угас, небо тронули сумерки. Появился Барт, ему требовалось
вздремнуть перед дорогой. Отъезд из Лас-Вегаса назначили на полночь.
Андрей попросил у Барта ключи от "Понтиака" - решил на прощание сделать
Саше подарок, показать "Мираж", построенный в пустыне человеком, раз уж не
суждено было ей увидеть нерукотворный.
  У входа в "Мираж" машину встретили молодые расторопные служащие.
Растопчин сдал им автомобиль вместе с ключом зажигания. Один из парней
погнал "Понтиак" на стоянку, другой вручил Растопчину жетон, аналог
номерка из гардероба. Андрей взял Сашу за руку, и они вступили в галерею,
ведущую к залам дворца. Всю левую