через  две
ступеньки подниматься по лестнице.
   Перед зданием  суда  остановился  черный  лимузин.  Вокруг  него  тут  же
собралась толпа. Бейкер выглянул наружу и, обернувшись к сидевшему  рядом  с
ним свидетелю, сказал:
   - Ты - большая приманка. Свидетель  Динки  Адаме,  человек  с  удлиненным
лицом, откинулся на спинку сиденья и надвинул на лицо шляпу.
   - Крупная игра, - проворчал он без тени  юмора.  -  Моя  жизнь  не  будет
стоить и двух центов, как только они узнают меня.
   - Никто тебя  не  побеспокоит,  -  заявил  Бейкер  ободряюще.  -  Мы  уже
говорили, что тебя будут охранять, и до сих пор у нас все было в порядке.
   Отряд полицейских очистил площадь вокруг машины.  Капитан  Стрэнг  нагнул
голову к окну.
   - Все в порядке, выходите.
   Первым вышел Бейкер, за ним три других агента.  Они  постояли  немного  у
машины, оглядываясь вокруг, затем Бейкер кивнул Адамсу, и тот стал вылезать.
   Из толпы донесся шум, подтверждающий, что  его  узнали.  Сквозь  нее  они
проходили в окружении полиции и агентов Федерального бюро расследований.
   Репортеры выкрикивали им  вопросы,  но  они,  не  отвечая,  поднялись  по
ступенькам, вошли в здание суда и двинулись по коридору.
   - Сюда, - указал Стрэнг.
   Вслед за капитаном  полиции  они  вошли  в  пустой  лифт.  Двери  тут  же
закрылись, и лифт начал подниматься. Напряжение незаметно стало спадать.
   Бейкер посмотрел на Стрэнга.
   - Ну, дело сделано, - сказал он, улыбаясь.
   Полицейский кивнул и улыбнулся в ответ.
   -  Самое  худшее  позади.  Наверху  останется  только  пробиться   сквозь
репортеров.
   Динки посмотрел на них. Его лицо было бледным и все еще испуганным.
   - Я буду остаток  своей  жизни  благословлять  вас,  парни.  Если  только
проживу достаточно долго.
   Улыбка исчезла с лица Бейкера. Детективы посмотрели друг  на  друга  и  c
серьезными выражениями на лицах повернулись к открывающейся двери.
   Чезаре поднялся по лестнице на четвертый этаж, повернул и быстро  зашагал
в сторону лифтов. Взглянул через толпу на двери зала судебных заседаний. Там
стояли двое полицейских. Он втянул правую руку в рукав  шоферской  куртки  и
ощутил в пальцах холодный металл стилета. На его  губах  появилась  странная
улыбка.
   Он почувствовал, как сердце глухо забилось в груди. Похоже  было  на  то,
что он испытывал, когда направлял машину в крутой вираж и не знал, хватит ли
силы сцепления, чтобы  выполнить  маневр.  Он  глубоко  вздохнул,  и  улыбка
застыла на его лице.
   Дверь лифта раскрылась, и толпа бросилась к нему. Чезаре не  сдвинулся  с
места. Он знал, что они поднимутся не в  этом  лифте.  Его  информация  была
исчерпывающей и точной. Тревожило лишь то, что у него было мало времени  для
подготовки. Он прислонился к стенке между вторым и третьим лифтами.
   Открылась еще одна дверь, и из лифта вышел свидетель, окруженный со  всех
сторон детективами. Чезаре тут же оказался за ними,  дав  возможность  толпе
подталкивать его вперед. Здесь у него  не  было  никаких  шансов,  поскольку
между ним и свидетелем находился детектив.  Репортеры  выкрикивали  вопросы,
остававшиеся  без  ответа.   Беспрерывно   "стреляли"   вспышки,   фотографы
подпрыгивали, пытаясь запечатлеть  на  пленку  свидетеля.  Как  только  этот
человек попадет в зал заседаний, будет слишком поздно.
   Они почти подошли к дверям, а стилет  все  еще  отдавал  холодом  в  руке
Чезаре.  Он  давно  перестал  дышать.  Его  легкие  были  наполнены  готовым
взорваться кислородом, который,  похоже,  не  потребуется.  В  ушах  давило;
казалось, все двигаются, как в замедленной съемке.
   На  какое-то  мгновение  группа  остановилась  перед   закрытой   дверью.
Детектив, прикрывавший свидетеля сзади, немного сдвинулся в сторону.  Воздух
судорожно вырвался из легких Чезаре. Толпа навалилась ему на  спину,  толкая
вперед. Теперь! Теперь - самое время!
   Чезаре даже не почувствовал, как его рука пришла в движение, она как бы и
не была его частью. Стилет вошел  в  сердце  свидетеля  так  же  легко,  как
нагретый нож входит в масло. Чезаре разжал ладонь и ощутил, как лезвие вновь
скользнуло в рукав, подтянутое пружиной, прикрепленной к поясу.
   Свидетель слегка споткнулся, когда двое полицейских шагнули вперед, чтобы
открыть дверь в зал суда.
   Чезаре  начал  протискиваться  в  сторону  лестницы.  Вспышка  фотокамеры
сработала почти у его лица, на мгновение ослепив его, но через  пару  секунд
зрение восстановилось и он продолжил путь.
   В зале заседаний стояла тишина. Затем из коридора послышался  нарастающий
шум. Звуки голосов становились все громче.
   Маттео посмотрел на других обвиняемых.  Большой  Голландец  нервно  играл
зажимом на галстуке. Элли Фарго ломал ногти на пальцах, Дэнди Ник машинально
что-то рисовал в желтом блокноте, лежавшем перед  ним.  Шум  становился  все
громче.
   Большой Голландец наклонился к нему.
   - Хотел бы я знать, кого они приведут, - сказал он.
   Дэнди Ник ухмыльнулся. Ухмылка вышла болезненной, с выражением страха.
   - Скоро узнаешь.
   Маттео жестом заставил их замолчать, его глаза наблюдали за дверью в  зал
заседаний. Другие стали смотреть туда же.
   В  дверях  показалась  первая  пара  детективов,  затем   свидетель.   Он
споткнулся на мгновение, и полицейский протянул руку, чтобы поддержать его.
   Большой Голландец вскочил на ноги с гневным ревом.
   - Это Динки Адаме, сукин сын! Молоток судьи ударил  по  столу.  Свидетель
сделал еще несколько шагов в зал. Его лицо, казалось, остекленело от страха.
Он снова споткнулся, посмотрел через зал в сторону скамьи подсудимых, открыл
рот, словно собирался что-то сказать, но не издал ни звука. В уголке его губ
показалась струйка крови, а  взгляд  выражал  предсмертную  муку.  Он  снова
споткнулся и начал падать. Попытался ухватиться за  пиджак  Бейкера,  но  не
смог удержаться и соскользнул на пол.
   В зале началось столпотворение, остановить которое не  мог  даже  молоток
судьи.
   - Заприте двери! - закричал Стрэнг. Большой Голландец склонился к Маттео,
чтобы что-то сказать.
   -  Заткнись!  -  рявкнул  Маттео,  и  темные  глаза  сверкнули   на   его
бесстрастном лице.
   Клерк поднял голову и улыбнулся, когда Чезаре показался в дверях.
   - Я подготовил для вас бумаги, мистер Кардинале,  вы  должны  только  вот
здесь расписаться.
   Чезаре взял у него ручку, небрежно нацарапал свою фамилию  на  бумагах  и
вернул ручку клерку.
   - Спасибо, - поблагодарил он и забрал документы.
   Какая-то тяжесть все еще теснила его  грудь,  когда  он  вышел  на  яркий
солнечный свет, невольно прищурив глаза. Барбара помахала ему из машины.  Он
улыбнулся и помахал ей в ответ документами, белевшими в его руке.
   Барбара озорно улыбнулась ему, когда он подошел к машине.
   - Поздравляю, граф Кардинале. Он засмеялся, обошел  автомобиль  и  сел  в
него.
   - Ты же не читала документы, моя дорогая.  Нет  больше  графа  Кардинале.
Есть просто мистер Чезаре Кардинале.
   Она громко рассмеялась, а он стал заводить двигатель.
   -  Просто  Чезаре.  Мне  так  больше  нравится.   Звучит   так   приятно,
по-домашнему.
   Выводя машину в уличный поток, Чезаре посмотрел на нее.
   - Знаешь, мне кажется, ты меня поддразниваешь.
   - Нет, ничуть, - быстро ответила  она.  -  Я  действительно  тобой  очень
горжусь.
   Когда они завернули за угол и стали удаляться  от  здания  суда,  тяжесть
исчезла из его груди.
   - Прикури-ка мне сигарету, дорогая, - попросил он.
   Чезаре почувствовал, как в его пояснице разливается  тепло,  как  забился
пульс в бедрах.
   Она вставила ему в рот сигарету.
   - Интересно, что бы подумала моя мама, - сказала она беспечно. - Ехать на
неделю отдыхать с мужчиной.  Не  будучи  замужем  за  ним.  Даже  не  будучи
помолвленной.
   Краем глаза он заметил ее улыбку.
   - Чего твоя мама не знает, ее не расстроит.
   Барбара все еще продолжала улыбаться.
   - Конечно, она могла бы понять, если бы я ехала  с  графом.  Европейцы  в
этом вопросе совсем другие. Но с простым мистером...
   Чезаре перебил ее:
   - Ты знаешь, что я думаю? Она посмотрела на него, широко раскрыв глаза.
   - Нет. А что?
   Боль в его пояснице становилась невыносимой. Он взял ее руку и положил на
напрягшуюся мышцу бедра. Улыбка неожиданно пропала  с  ее  лица,  когда  она
почувствовала его напряженное состояние.  Он  повернул  к  ней  лицо,  и  на
мгновение в его глазах  мелькнула  мировая  скорбь.  Затем  над  ними  вновь
опустилась завеса.
   - Думаю, твоя мама просто сноб, - сказал он.
   Она  рассмеялась,   и   они   замолчали;   Чезаре   повернул   машину   в
Мидлтаун-туннель,  направляя  ее  к  аллеям   аэропорта.   Он   вел   машину
автоматически, инстинктивно, а его мысли постоянно возвращались на  Сицилию,
к своему дому. Он был там всего лишь несколько недель  назад,  но  казалось,
что прошли годы.
   Как однажды дон Эмилио назвал его дядю? Шейлок. Он усмехнулся  про  себя,
подумав, что бы сейчас дон Эмилио сказал о нем.
   Человек, оставшийся лежать мертвым, представляет собой лишь главную плату
в счет его долга. Двое следующих составят проценты, набежавшие за двенадцать
лет. Три жизни за одну.
   Он вспомнил, как это было  той  ночью,  когда  дон  Эмилио  изложил  свое
предложение.

Глава 4

   Во дворе замка Кардинале никого не было,  когда  Чезаре  въехал  туда  на
машине и остановился перед  домом,  выключив  двигатель.  Тут  же  открылась
дверь, и из нее выглянул старик. Когда он увидел Чезаре, его лицо расплылось
в широкой счастливой улыбке, и он поспешил по скрипучим ступенькам.
   - Дон Чезаре, дон Чезаре! - закричал он старческим голосом.
   Чезаре повернулся к нему с улыбкой.
   - Гио! - воскликнул он. Старик стал неуклюже кланяться.
   - Вам следовало дать нам знать о своем приезде, дон Чезаре, - сказал  он.
- Мы бы приготовили для вас дом.
   Чезаре улыбнулся.
   - Это неожиданный визит, Гио. Я могу остаться только на  ночь,  а  завтра
должен отправляться домой.
   Лицо старика нахмурилось.
   - Домой, дон Чезаре? Ваш дом здесь. Чезаре сделал несколько шагов к дому.
   - Да, - сказал он мягко. - Я все забываю. Но сейчас я живу в Америке.
   Гио подхватил саквояж с  заднего  сиденья  машины  и  поспешил  вслед  за
Чезаре.
   - Как прошли гонки, дон Чезаре? Вы выиграли?
   Чезаре покачал головой.
   - Нет, Гио. У меня сгорел генератор. Я был вынужден прекратить гонку. Вот
поэтому у меня появилась возможность заехать сюда.
   Он пересек большой холодный холл  и  остановился  перед  портретом  отца.
Какое-то время рассматривал  тонкое  лицо  с  чертами  патриция,  которое  с
портрета смотрело на него.  Война  сломала  его.  Духовно  и  физически.  Он
высказывался против немцев, и дуче приказал конфисковать его  земли.  Вскоре
после этого старик умер.
   - Мне очень жаль,  что  так  получилось  с  вашей  машиной,  дон  Чезаре,
раздался голос Гио позади "него.
   - С машиной? О да, конечно. - Чезаре оторвался от  портрета  и  прошел  в
библиотеку.
   Он не думал ни о машине, ни даже о своем отце. Просто  размышлял  о  том,
как все изменилось.
   Когда он вернулся сюда после войны, все было потеряно. К тому времени его
дядя завладел всем. Банком, землей. Всем, за исключением замка и титула. Его
дядюшка  никогда  не  мог  простить  своего   брата   за   передачу   титула
незаконнорожденному Чезаре. Тем самым  он  сам  лишился  права  наследования
этого титула.
   Об этом никогда не говорилось вслух, но все знали, что чувствовал  скупой
маленький человечек, владевший банком для  клиринговых  расчетов.  Чезаре  с
горечью вспоминал, как он шел первый раз на встречу со своим дядей.
   - Синьор Раймонди, - заявил он самонадеянно. - Мне сказали, что  у  моего
отца были денежные средства, хранившиеся у вас.
   Раймонди пристально посмотрел на него через грязный черный стол.
   - Тебя  не  правильно  информировали,  племянник,  -  ответил  он  тонким
пронзительным голосом. - На самом деле как раз наоборот: покойный граф,  мой
добрый брат, к несчастью, умер, задолжав мне большую сумму, и у меня  здесь,
в моем столе, находятся закладные на замок и на все его земли.
   Это было правдой. Все правильно и  по  закону.  Все  оставалось  в  руках
Раймонди Кардинале. На протяжении трех лет после войны Чезаре пришлось  жить
всецело во власти этого старика. Будучи зависимым от  него  во  всем,  он  в
конце концов возненавидел его. Даже за деньгами для проезда на свои  любимые
соревнования по фехтованию он был вынужден приходить в контору дядюшки.
   Именно в один из таких дней Чезаре впервые встретился с Эмилио Маттео. Он
был в конторе дяди в банке, когда на улице поднялась суматоха. Он повернулся
и посмотрел через застекленную дверь.
   К ней  приближался  хорошо  одетый  седовласый  мужчина.  Люди  на  улице
старательно ему кланялись, когда он проходил мимо них.
   - Кто это? - спросил Чезаре.
   - Эмилио Маттео, - ответил Раймонди, заранее вскочивший на ноги.
   Чезаре вопросительно поднял брови. Он никогда не слышал об этом человеке.
   - Маттео, - нетерпеливо  объяснил  ему  дядя,  -  один  из  руководителей
Общества. Он только что вернулся из Америки.
   Чезаре улыбнулся. Они называют это Обществом.  Мафия.  Взрослые  люди,  а
играют, как мальчишки,  смешивая  капли  своей  крови,  называя  друг  друга
"дядей", "племянником", "кузеном".
   - Не смейся, - рявкнул дядя. - В Америке  Общество  играет  очень  важную
роль. Маттео - самый богатый человек на всей Сицилии.
   Дверь открылась, и вошел Маттео.
   - Добрый день, синьор Кардинале, - проговорил он с  сильным  американским
акцентом.
   - - Для меня ваше посещение - большая честь, синьор Маттео, -  поклонился
Раймонди. - Чем я могу быть полезен вам сегодня?
   Маттео  вопросительно  посмотрел   на   Чезаре.   Раймонди   поспешил   с
объяснением:
   - Позвольте представить вам  моего  племянника,  графа  Кардинале.  -  Он
повернулся к Чезаре. - Синьор Маттео из Америки.
   Маттео оценивающе посмотрел на него.
   - Майор Кардинале? Чезаре кивнул.
   - Это было во время войны.
   - Я слышал о вас, - сказал Маттео.  Настала  очередь  Чезаре  внимательно
взглянуть на него. Совсем немногие слышали о нем во время войны - только те,
кто располагал специальной информацией.  Интересно,  что  может  знать  этот
человек.
   - Для меня это большая честь, сэр, - сказал он.
   Раймонди не терпелось приступить к делу. Властным тоном  он  обратился  к
Чезаре:
   - Приходи завтра, - сказал он важно, - и я посмотрю,  смогу  ли  выделить
тебе денег на поездку на этот твой дурацкий матч по фехтованию'.
   Губы Чезаре сжались, его синие глаза  потемнели  и  стали  холодными.  На
какое-то мгновение его тело напряглось.
   Когда-нибудь этот старик зайдет слишком далеко - он  уже  берет  на  себя
чересчур много.
   Чезаре чувствовал на себе взгляд Маттео, когда шел к  двери,  а  закрывая
ее, услышал голос Раймонди:
   - Хороший парень, но дорого обходится. Пережиток  прошлого  -  ничему  не
обучен, никакую работу выполнять  не  может.  -  Дверь  закрылась,  заглушив
покровительственный голос.
   Гио разжег камин в библиотеке. Чезаре стоял у огня, держа в руке бокал  с
коньяком.
   - Обед будет готов через полчаса, - сказал старик.
   Чезаре кивнул. Затем прошел  через  комнату  и  взял  фотографию  матери,
которая все еще стояла на столе. Он помнил ее глаза - синие, как у него,  но
мягче, теплее и добрее; помнил день, когда она пришла  за  ним  в  сад.  Ему
тогда было всего восемь лет. Он наблюдал за насаженной  на  булавку  большой
зеленой мухой, которая старалась вырваться и улететь.
   - Чезаре! Что ты такое делаешь? Он обернулся и увидел,  что  рядом  стоит
мама, радостно улыбнулся  и  показал  пальцем.  Ее  глаза  проследили,  куда
направлен его палец, лицо побледнело и стало сердитым.
   - Чезаре, прекрати. Освободи ее немедленно! Это жестоко.
   Чезаре вытащил булавку из дощечки, к которой была пришпилена муха, но она
продолжала неподвижно сидеть. Он с  любопытством  посмотрел  на  свою  мать,
затем на муху. Быстро оторвав крылья, бросил ее на землю и наступил на нее.
   Мать сердито уставилась на него.
   - Чезаре, почему ты это сделал? Его лицо на  мгновение  стало  серьезным,
пока он думал, затем на нем появилась торжествующая улыбка.
   - Мне нравится убивать, - заявил он. Мать смотрела на него  еще  какое-то
время, затем повернулась и пошла в дом.
   Спустя год она умерла от лихорадки. После этого граф взял  его  в  замок.
Там у него было много разных учителей и наставников, но ни один  из  них  не
осмеливался говорить с ним непочтительно.
   Чезаре поставил фотографию на  место.  Он  стал  испытывать  все  большее
беспокойство. Здесь возникало слишком много воспоминаний. Замок был наполнен
прошлым. Что  ему  следовало  бы  сделать,  так  это  продать  его  и  стать
американским гражданином. Единственный способ  покончить  с  прошлым  -  без
сожалений выбросить его из головы, навсегда забыть о нем,  чтобы  внутри  не
осталось никаких следов.
   Он подумал о послании, которое вызвало его сюда. Оно сняло его  с  гонок,
помешало встрече с Илеаной на Ривьере.  Он  улыбнулся,  подумав  об  Илеане.
Что-то есть в этих румынских женщинах, особенно страсть  к  титулам.  Сейчас
она, вероятно, уже направляется в Калифорнию с этим богатым техасцем.
   Гио открыл дверь в библиотеку.
   - Обед готов, Ваше сиятельство, - объявил он.

Глава 5

   Столовое белье было белым и мягким; отливали золотом свечи; ярко блестело
начищенное серебро.
   Старик  имел  основания  быть  довольным  собой.  На  столе  -  холодный,
нарезанный  ломтиками  угорь,  обложенный  искрящимся  льдом,   и   горячие,
сваренные на пару омары в подогревательном приборе.
   Гио переоделся в зеленую с красным униформу дворецкого и гордо  стоял  во
главе длинного, покрытого белоснежной скатертью стола, придерживая стул  для
Чезаре.
   Чезаре сел и потянулся за салфеткой.
   - Поздравляю, Гио. Ты действительно гений.
   Гио гордо поклонился. - - Я стараюсь, Ваше сиятельство.
   - Подай мне вот это вино! - Чезаре указал на бутылку.
   Гио начал открывать бутылку белого "Орвието".
   - Правда, в прежние времена  бывало  иначе,  стол  за  обедом  заполнялся
каждый вечер. Давно это было.
   Чезаре пригубил вино и кивнул. Да, то  было  давно.  Время  не  стоит  на
месте, даже для Гио. Он посмотрел на стол.
   После войны все было по-другому. Тогда они радовались еде  на  столе,  им
было не до, столового белья. Он помнит тот вечер, когда пришел Маттео, чтобы
встретиться с ним. Это случилось в тот же день, когда Чезаре  увидел  его  в
конторе дяди.
   Снаружи послышался шум автомобиля, и Гио пошел к двери. Немного погодя он
вернулся.
   - Синьор Маттео хочет видеть Ваше сиятельство, - доложил он.
   Чезаре велел проводить его  в  столовую.  Маттео  вошел  в  комнату,  его
быстрый оценивающий взгляд сразу же все приметил. Голый стол,  скудная  еда,
столовые приборы на столе. Но выражение его лица оставалось бесстрастным.
   Хозяин жестом пригласил гостя сесть и разделить с ним трапезу. Маттео сел
и отрицательно покачал головой. Он уже поел.
   Чезаре не стал настаивать. Он относился к той категории людей, которая не
обращала внимания на бедность. Последняя была неприятна, но ее не стыдились.
Чезаре вполне устраивало собственное положение в обществе.
   Трапеза подошла к концу. Гио убрал со стола, а Чезаре откинулся на спинку
стула, вонзив крепкие белые зубы в яблоко.  Маттео  внимательно  смотрел  на
него. Он видел очень худое лицо, голубые глаза и  сильные  челюсти  молодого
человека, сидящего напротив. Он отметил также могучую силу в руке, державшей
яблоко.
   - Вы говорите по-английски, майор? - спросил он на том же  языке.  Чезаре
кивнул.
   - До войны я учился в Англии, - ответил он тоже по-английски.
   - Хорошо, - заметил Маттео. - Если вы не возражаете, мы будем говорить на
английском. Мой итальянский.., понимаете.., я уехал