роводили на второй этаж, в комнату с эркером и круглым столом
посереди начищенного паркета.
   В комнате сидели  четверо:  Тхаржевский,  Карачун,  Исленов  и  еще  один
бандитский зам.
   Тхаржевский обнял Адашкевича, и они облобызались.
   Ларец я почувствовал сразу: он стоял на полке безо всякого  сейфа,  и  от
него мне в лицо бил яростный свет, словно от прожектора на лагерной вышке.
   - Это что у вас там за штука за книжками, - ткнул я в ларец пальцем.
   Адашкевич тут же зыркнул на ларец, а Исленов елейно произнес:
   - Часть древа, на котором распят был Спаситель наш Иисус.
   - Понятно, Петр Васильич. Банкиром был, башли  воровал,  монахом  стал  -
мощи тырит?
   - Как вы смеете, - зашипел Исленов.
   - То-то я думал, чего в монастырь подался. А он мне решил нагадить...
   - Я о душе твоей забочусь, дурак! - вскипел Исленов. - Ты мне  помог!  Ты
меня от ада спас! И я тебе помочь хочу.
   Нашлась на мою душу гуманитарная помощь! И вообще - если Господь попустил
человеку повелевать духами, то чего этот лезет? Я  хотел  выругаться,  но  в
присутствии прожектора на верхней полке не смог.
   - Ты не чирикай, Аладдин, сегодня не  твоя  очередь  чирикать,  -  заявил
Карачун.
   - Это еще посмотрим! - заявил я. - Вот это видели?
   И я достал из кармана джинна в пластиковой упаковке.
   - Знаете, что будет, если меня замочить?
   - Никто тебя мочить не собирается, - процедил сквозь зубы Тхаржевский,  -
покайся и дай клятву не колдовать. И вали на все четыре стороны.
   - Весьма разумные условия, - вмешался в разговор Адашкевич,  -  заметьте,
Аладдин, мы же не собираемся у вас  ничего  отбирать.  У  вас  есть  крупная
нефтяная  компания,  с  руководителями  подразделений   которой   достигнуто
известное взаимопонимание, у вас есть банк с уставным капиталом в полтораста
миллионов долларов, целый портфель  российских  компаний,  вполне  приличная
ФПГ, друзья в правительстве и деловых кругах. Если попытаться все это у  вас
отобрать  -  ваши  люди  зальют  кровью  слишком  много  кабинетов.   Зачем?
Оставайтесь при своем. Но мы останемся при своем.
   Я поглядел на замминистра. Вот козел! Значит, он обо всем  заранее  знал!
Значит, его звонок был ловушкой!
   - Сашка правду говорит, - поддакнул Тхаржевский, - вы и так уже отхватили
от страны порядочный кусок. Пора и другим что-нибудь оставить.
   - Чтобы ты все просрал, да?
   - Наоборот, - усмехнулся Адашкевич, - мы заботимся об интересах страны. Я
сильно сомневаюсь, что они состоят  в  том,  чтобы  безграмотный  парень  из
детского дома с бычьими кулаками и куриными мозгами проглотил всю Россию. Ты
же, Аладдин, глупей Жирика!
   - Ты, зараза! - обернулся я к Адашкевичу.  -  Я-то  думал,  ты  взаправду
звонил! А ты меня на блесну словил!
   Лицо Адашкевича посерело.
   - Куда звонил? - ошеломился Тхаржевский.
   "Идиот! - мелькнуло в моей голове. - Он же сейчас притворялся!"
   Адашкевич вскочил, оттолкнув стул, и  руки  его  сомкнулись  на  ларце  с
реликвией. По правде говоря, поворачивался Адашкевич так долго, что любой из
моих ребят успел бы вышибить из него дух. По счастью,  рядом  с  ним  сидели
Исленов и Тхаржевский, а эти двое тоже не сдавали на мастеров спорта.
   Зато Карачун  среагировал  мгновенно  и  выхватил  волыну.  Он  не  успел
выстрелить - я ударил его по руке. Волына отлетела в угол комнаты, а  я  тут
же врезал коленом ему в пах,  переворотился  и  съездил  подъемом  стопы  по
морде.
   Колдовать я в ареале обитания истинного креста не мог:  но  ведь  меня  в
свое  время  Князь  не  за  красивые  глазки  подобрал,  а   на   подпольном
тотализаторе.  По  правде  говоря,   за   последнее   время   я   немножечко
дисквалифицировался, но кулак у меня тот еще был: Карачун брякнулся  глазами
вверх.
   Тут Тхаржевский вскричал:
   - Паскуда! - и обрушился было на Адашкевича.
   Адашкевич же извлек из недр пиджака волыну и взволнованно пискнул:
   - Ни с места. Стрелять буду!
   По  счастью,  наш  свободолюбивый  российский  народ  при   виде   волыны
становится  необыкновенно  дисциплинированным.  Когда  человеку  предъявляют
волыну в качестве аргумента, он обыкновенно редко  спрашивает:  а  умеет  ли
этот парень из нее стрелять, и заряжена ли она, и служил ли  этот  парень  в
армии или куковал на медицинской кафедре? Что касается  Адашкевича,  то  он,
например,   не   снял   "макар"   с   предохранителя,   и   только    полная
неосведомленность  Тхаржевского  в  вопросах  человекоубийства  мешала   ему
заметить этот факт. Зато столь приятное  обстоятельство  не  ускользнуло  от
внимания телохранителя Карачуна. Он мягко оттолкнулся  от  земли,  перелетел
через стол и обрушился на Адашкевича. Бандит, вероятно, ожидал,  что  жидкий
фраер сейчас примется стрелять и, естественно, у него ничего не выйдет,  как
у импотента со старой девой. Но замминистра был напуган  до  такой  степени,
что сам, видимо, забыл, что он  держит  в  руках  не  стило,  а  куда  более
внушительный аргумент. Поэтому он сделал то,  чего  ни  один  здравомыслящий
бандит никак не мог предугадать. Вместо того,  чтобы  нажать  на  курок,  он
зажмурил глаза и изо всей силы долбанул "шестерку" рукояткой по голове. Надо
сказать, что по природе своей Адашкевич был мужик массивный и сильный.  Удар
получился внушительный  -  бандит  охнул,  скорчился,  обрушился  на  пол  и
распластался на паркете подобно использованному гондону.
   Меж тем нашего  полку  прибыло:  заслышав  стрельбу,  мои  парни  вышибли
гранатой ворота и въехали на джипах во двор, щедро орошая всю местную  флору
и фауну маслинами, произросшими в цехах тульских оружейных заводов.
   В зале Карачун пришел в себя и наставил на Адашкевича пушку.
   - Лови! - вскричал Адашкевич и швырнул мне ларец с реликвией.
   Карачун мгновенно повернулся  и  выстрелил  в  меня.  И  опять  произошло
некоторое недоразумение. Карачун промазал, я же тем  не  менее  грохнулся  о
пол. Причиной тому был не выстрел, а  брошенный  Адашкевичем  ларец.  Уже  и
сидеть-то в одной комнате с такой штукой мне было несладко; сейчас же, когда
я словил ее рукой, мне показалось, что я пивная жестянка, на которую  наехал
троллейбус. Я стал падать на пол, теряя сознание.
   Карачун выстрелил второй раз, в Адашкевича, и бросился  из  комнаты  вон.
Тхаржевский и Исленов смылись еще до этого.
   Адашкевич улегся на пол и перестал  делать  глупости.  Я  стал  понемногу
пошевеливаться, сжимая в руках ларец. Это было хуже,  чем  держать  в  руках
раскаленный уголь. По всей моей магической шкуре вскакивали волдыри. Но  тут
очухавшийся охранник обнаружил меня  на  полу  в  состоянии  макаронины.  Он
немедленно сел на меня верхом и пропел:
   - Ах ты еще живой!
   В следующую секунду грохнул выстрел, и охранник повалился мне на грудь.
   Я вскочил. В дверях комнаты стояла  Даша  Тхаржевская  и  сжимала  своими
тонкими ручками изрядный девятимиллиметровый "магнум".
   - Где Яниев, - закричал я.
   - Наверху! На третьем! Да быстрее же! Я взлетел на третий этаж, по дороге
съездив в висок какого-то не в меру прыткого охранника.  Ларец  с  реликвией
по-прежнему жег мне бок.
   Наверху была только одна комната - скошенная мансардочка с  деревянной  в
завитках дверью. Комната была небольшой, метров десять. Карачун стоял  около
мансардного окна с "кипарисом" в руках; у стены,  из-за  промозглой  погоды,
горели дрова в камине. Рядом с камином  стоял  небольшой  стул,  на  котором
сидел с завернутыми назад руками Яниев.
   - Получай, сука! - заорал Карачун при моем появлении.
   На мгновение я смотрел в автомат, зрачок в зрачок; но в эту секунду Яниев
подпрыгнул,  как  был  со  стулом,  и  покатился  под  ноги  Карачуну.   Тот
кувыркнулся, очередь затрещала у меня в ушах, гильзы запрыгали  по  комнате.
Потом выстрелил я, аккуратно и точно: маслина  легла  Карачуну  ровно  между
глаз. Издали казалось, что на  лоб  Карачуну  прикололи  красный  пионерский
значок. Он дрыгнул ножкой и затих.
   Я бросился к камину и поскорее вытряс в  огонь  то,  что  было  в  ларце:
кусочек сухого дерева мгновенно вспыхнул в огне, и сотни крошечных саламандр
сбежались потанцевать под свет истинного креста. Я подбежал к Яниеву.
   Он  умирал.  Автоматная  очередь  Карачуна  буквально  располосовала  его
напополам, и  я  чувствовал,  как  шевелятся  в  разорванных  жилах  тяжелые
оцинкованные пули с поперечным надрезом.
   Я положил руки на его тело и напрягся. Но проклятый кусочек дерева еще не
сгорел, и я был бессилен. Впрочем, я был бы бессилен в любом  случае.  Жизнь
уходила из мента по капелькам, ненасытная пасть ада уже тянула его вниз, и я
видел, как тянется к нему зеленая морда Люцифера и как вокруг визжат бесы...
И ни одного ангела там не  было,  слышите,  ни  одного!  Ни  одного  из  тех
привратников   райской   шестнадцатиэтажки,   выстроенной   для    отставных
спецназовцев! Ангелы - такие же крючкотворы, как черти. Продал человек  душу
- продал, и их не интересует, по  какому  поводу.  Почтовое  отделение  ада,
забирайте свой товар, посылка прибыла!
   Я медленно шевелил руками... напрасно. Сила моя росла с каждой  секундой,
но всей моей силы хватало только на то, чтобы задержать Яниева на  мгновение
у края грохочущей бездны, куда его уже тянули острые зубки Асмодея...  Яниев
открыл глаза. - А, это ты, Шариф, - пробормотал он. - Ты правильно сыграл...
Теперь ты свободен. Видишь - на шесть лет раньше срока... Теперь  ты  можешь
опять грабить и убивать.
   Полковник закрыл глаза. Пасть ада сомкнулась. Я  даже  не  успел  сказать
ему, что не я виноват в его смерти.
   Я поднял Яниева на руки и спустился по лестнице. В той комнате,  где  эти
заразы излагали мне ультиматум, Сережка с остальными боевиками ставил в позу
"знак качества" испуганных аборигенов в камуфляже.
   В углу, у камина, лежал Виктор Адашкевич, и над ним хлопотали  двое  моих
парней. При виде меня он приподнялся и приветственно  шевельнул  ручкой,  но
тут же заметил, что я несу на руках, и вскрикнул.
   - Адашкевича и Дашу в машину, - велел я, - остальных зачистить.  И  чтобы
даже головешки не осталось.
   Через минуту я вышел из  дома.  Стояла  ранняя  весна.  Слежавшийся  наст
отливал серебром, и  огромные  сосульки,  свесившиеся  с  черепичной  крыши,
оплывали на солнце.
   Я был свободен. Я мог вернуться к прежней профессии, как сказал  покойный
полковник. Однако я не был уверен, что мне этого хотелось.
   1 Жесткий диск не исправен (англ.).
   2 Отсутствуют загрузочные устройства (англ.).
   3 НГДО - нефтегазодобывающее объединение.
   4 НПЗ - нефтеперерабатывающий завод.