емодан проплыл  мимо  него,  только
протяни руку... Но Сынок краем глаза поймал внимательный взгляд  светлых
глаз, казалось, целиком сосредоточенный на его кисти. Протяни руку... Ан
нет...
   Он не помнил, был ли этот мужчина среди  пассажиров,  с  которыми  он
летел. И мысленно  поздравил  соглядатая  с  качественной  работой.  Тот
умудрился  никак  себя  не  выдать  во  время  рейса,  и  только  сейчас
"засветился". Вряд ли тот, кто за  ним  следил,  мог  поставить  на  эту
работу много людей. Одного, двух от силы.
   Сынок пропустил мимо себя чемодан и чуть позже забрал следовавшую  за
портпледом кожаную спортивную сумку.
   - Кататься на лыжах?  -  по-русски  спросил  его  компанейского  вида
мужик, рыжеволосый и почему-то напоминавший гоблина  кривым  ртом.  -  Я
вот, в Интерлакен собираюсь, кореша посоветовали. А ты?
   - Но. - сказал Сынок, делая непроницаемое лицо. -  Но  андестенд.  Но
спик поланд.
   - Какой там поланд, - хмыкнул мужик. - Рязанский я.
   Шпрехен?
   А чемодан с долларами  продолжал  наворачивать  обороты  на  багажной
ленте.
   Через некоторое время кейс останется там один, и  тогда  его  заберет
служащий аэропорта как невостребованный груз.
   Сев в такси, Сынок попросил отвезти его  в  недорогой  мотель,  адрес
которого дала девушка. Он вдруг вспомнил, что даже не  спросил,  как  ее
зовут, и засмеялся.
   Сынок предполагал, что внезапно вспыхнувший интерес к нему со стороны
этой длинноногой дивы был неслучаен.  Но  решил  подыграть,  потому  что
хотел, чтобы его держали за придурка как можно дольше.
   Наличных швейцарских денег у него не было, и  у  портье  он  разменял
стодолларовую купюру, чтобы расплатиться с водителем.
   Потом, сверяясь с номером на  бирке  ключа  и  указателями  на  стене
коридоров, отыскал свой номер в этом безалаберном  мотеле  американского
типа.
 
*** 
 
   Замкнутое унифицированное пространство угнетало его.
   Приняв душ, а затем, стоя голым перед огромным зеркалом в комнате, он
расчесал мокрые волосы, чуть более длинные, чем  принято  в  этот  сезон
носить мужчинам.
   А через некоторое время покинул номер,  тщательно  заперев  за  собой
дверь, и отправился в ресторан при мотеле, который работал до  полуночи.
Сдавая ключи портье, он поинтересовался:
   - Сегодня у вас должны  были  остановиться  мои  соотечественники  из
России.
   Очень красивые девушки, у нас в стране они - топ-модели. Я бы  хотел,
чтобы вы сообщили одной из  них  номер  моей  комнаты,  если  она  вдруг
спросит...
   - О нет, - портье было  лет  девятнадцать,  и  скорее  всего  он  был
студентом, зарабатывающим на обучение.  -  Вы  -  единственный  русский,
который остановился в нашем мотеле.
   - Уверены? - с сомнением спросил Сынок.
   -  Конечно,  -  тот  щелкнул  несколькими  клавишами  на  кейборде  и
посмотрел на экран монитора, проверяя список постояльцев,  а  потом  еще
заглянул в папку с их  собственноручно  заполненными  сведениями.  -  На
прошлой неделе у нас останавливались два господина  из  России,  но  они
уехали сегодня утром. Я сам вызывал им такси в аэропорт.
   - Дюжина хорошеньких девушек, очень высоких... - продолжал настаивать
Сынок, соображая, зачем его так провели. - Не исключаю, что они могли бы
назвать другое гражданство...
   - Столько красивых девушек я бы обязательно заметил, - портье  весело
подмигнул, - Даже если бы была хотя бы одна такая, как  вы  описали,  за
время моего дежурства.
   - А когда вы приступили? - Сынок попытался ухватиться за спасительную
идею.
   - В восемь часов после полудня.
   Самолет приземлился в семь сорок пять. Из здания аэропорта  он  вышел
первым, и сразу поехал сюда. Нет, модельные девушки  не  могли  приехать
раньше.
   - Может, они еще подъедут, - предположил Сынок, гадая, где можно  так
задержаться.   Магазины   уже    закрылись,    да    и    для    осмотра
достопримечательностей поздновато.
   - Конечно, - любезно улыбнулся паренек. - Я обязательно передам, если
кто-то из красоток (pretty women) спросит о вас.
   - Вот и спасибо, - кивнул Сынок и отошел, как бы невзначай оставив на
стойке десять франков, и направился через вестибюль  к  дверям,  которые
вели в буфет при мотеле.
 
*** 
 
   Бутерброд с ветчиной и  листьями  салата,  бутылка  пива  и  сигарета
дополнили его меню на сегодняшний день, не считая того, что он  выпил  в
самолете. В баре уже никого не осталось, и только  кельнер  в  форменной
курточке ядовито зеленого цвета протирал бокалы и косился на часы.
   Спустя минут сорок Сынок допил свое виски и убрался восвояси. Забирая
у давешнего портье ключ, поинтересовался без всякой надежды в голосе:
   - Не приезжали?
   Портье покачал головой:
   - Sorry.
   - Среди них должны быть Деми Мур, Ким Бесинджер, Джулия Робертс, а  с
ними - Траволта, Виллис и Сталлоне...
   - Sorry, - портье покачал головой, - Если бы у нас  остановились  все
эти знаменитости... - вот оно, до чего кокаин доводит,  подумал  он  про
постояльца, разыскивающего в мотеле звезд Голливуда. - Если бы  все  эти
знаменитости поселились у нас, я бы непременно заметил.
   - Среди них, кажется, еще Бил Клинтон был и наш  президент...  В  том
смысле, что очень похожи. Все они - очень похожи, - попытался  объяснить
Сынок.
   - Конечно, конечно, - поспешно согласился портье.
 
ПОЧЕМУ У КАМБАЛЫ ОБА ГЛАЗА С ОДНОЙ СТОРОНЫ 
 
   Сделав несколько звонков из номера, Сынок  отправился  в  юридическую
контору в центре города.  Он  провел  там  с  полдня,  и,  оставив  свои
документы для  соблюдения  необходимых  формальностей,  вышел  оттуда  в
качестве совладельца компании с неоплаченным  паем.  Юрист  обещал,  что
фирма в течение месяца будет зарегистрирована в княжестве Лихтенштейн. В
этом благословенном уголке Европы  прибыль  не  облагалась  налогами,  а
финансовые операции  фирм  охранялись  тщательнее,  чем  государственные
секреты сверхдержав во времена холодной войны.
   По причинам, связанным со швейцарскими законами, юрист назначил  себя
президентом компании, а потом его секретарша, по просьбе Сынка,  вызвала
такси.
   Сев на заднее сиденье и, удостоверившись, что автомобиль  шоколадного
цвета продолжает следовать за  ними  с  самого  мотеля,  Сынок  попросил
показать ему Цюрих.
   Немного помотавшись по городу, Сынок отпустил такси на  набережной  и
пешком отправился в кальвинистский собор, витражи которого  сделал  Марк
Шагал.
   Цюрих  напоминал  ему  преуспевающего  банкира.  Солидные,  массивные
здания - это  коренастая  фигура  в  строгом  деловом  костюме,  пошитым
прекрасным портным так, чтобы скрыть внушительное брюшко.  И,  как  дань
моде, редкостный  зажим  для  галстука,  сделанный  гениальным  в  своей
простоте мастером.
   Витражи и были той модной "безделицей", которую позволил себе  Цюрих,
чтобы не сочли за ретрограда.
   Даже в этот хмурый день они пылали желтым, красным  и  синим,  словно
художнику удалось упрятать внутрь стекла частицу огня.
   Выйдя из собора, Сынок заметил  девушек-полицейских,  прятавшихся  от
моросившего  дождя  под  выступами  карниза,  и  шоколадный  автомобиль,
припаркованный возле магазина, где продавались сумки и чемоданы.
   Тема  чемодана  показалась  Сынку  как  никогда   актуальной,   после
созерцания витражей его потянуло в символизм.
   От площади вверх взбиралась торговая улица. На уровне  второго  этажа
на каждом доме были подвешены разноцветные флаги, а  под  ними  сверкали
чистыми витринами небольшие магазины,  выставлявшие  напоказ  безделушки
для романтиков. В том  смысле  романтиков,  что  выбор  между  центнером
колбасы и пенковой трубкой они совершат в пользу последней.
   Флибустьеры, блин.
   Улица была пешеходная, и Сынок решил прогуляться по ней.
   А тем временем из шоколадного автомобиля выбрались два человека, один
высокий, с остроконечным лицом, другой  -  рыжеволосый,  смахивающий  на
гоблина, если смотреть анфас.
   И двинулись следом.
   Через  некоторое  время  Сынок  остановился  у  витрины,   где   были
выставлены  часы,  и  в  отражении  увидел,   как   позади   нетерпеливо
затоптались на  месте  двое  мужчин,  один  из  которых  сообщил  ему  в
аэропорте, что собирается в Интерлакен.
   Видимо, важное дело заставило его повременить с горнолыжным  курортом
в разгар весны.
   Сынок не нервничал. Шутя смог бы оторваться от них, но  пока  это  не
входило в его планы. Он собирался получше изучить "хвост", чтобы,  когда
возникнет необходимость,  поменяться  с  ними  ролями  и  выяснить,  кто
является заказчиком.
   Сынок был абсолютно спокоен. Для него это было словно любимая детская
игра с набившими  оскомину  правилами.  Пятнадцать  -  двадцать  метров,
определил он для себя. Именно это расстояние  будут  сохранять  топтуны,
когда он прогуливается пешком, и одна-две машины  позади,  если  возьмет
такси. Нарочито наглая слежка, решил он. Кто-то просто давит на нервы  в
надежде, что Сынок совершит ошибку.
   Кому это стало интересно, что он поделывает в городе?
   Местной полиции? Не исключал он и эту идею. При таком наплыве  гостей
из-за восточных границ, одна из структур местной  полиции  вполне  могла
обзавестись агентами  с  рязанским  акцентом  и  "вести"  его  сразу  из
аэропорта. Но вернее  другое.  Кое-кто  еще  в  Москве  знал,  зачем  он
отправился в Цюрих.
   Впрочем, если за ним так  тщательно  следят,  значит,  про  "забытый"
чемодан они не знают. Тем временем  юрист,  он  же  по  совместительству
президент только что учрежденной фирмы, начал работу...
   Пока можно и потерпеть незваных спутников.
   Но... Обменявшись короткими репликами, те вдруг двинулись к нему.
   Это  не  влезало  ни  в  какие  рамки.  Расстояние  и  так   казалось
предельным.
   Наконец-то Сынок забеспокоился.
   Немного торопливее, чем хотелось бы, он пошел вперед. Но два парня не
отставали, более того, расстояние сократилось.
   Стараясь не  паниковать,  Сынок  зашел  в  табачную  лавку  и,  долго
выбирая, купил  сигару.  Попросил  продавца  отрезать  кончик  свернутых
табачных листьев и закурил,  удовлетворенно  кивнув.  Лениво  оглянулся,
посмотрел сквозь витринное стекло.
   Улица была пуста. Она всегда пустынна в будни.
   Когда Сынок вышел  наружу,  не  пройдя  и  нескольких  шагов,  он  не
выдержал и посмотрел назад.
   Те же  два  типа  с  сосредоточенными  лицами  показались  из  дверей
соседнего магазина.
   Почти бегом Сынок двинулся вверх по улочке. Мостовая  превратилась  в
лестницу, он взбирался по ней, и хотя натренированное дыхание оставалось
ровным, Сынок дважды споткнулся о ступеньки.
   Наконец, наверху. Площадка,  усыпанная  гравийной  крошкой.  Слева  -
сборные павильоны, хлопающие на ветру красными полотнищами. В  центре  -
круглый фонтанчик со стелой, на  вершине  которой  -  бронзовая  фигурка
женщины в латах. А впереди - парапет, отделяющий площадку от  обрыва,  и
где-то внизу течет река, а на другом берегу продолжается город,  посреди
которого торчит двуглавый собор.  Две  башни  с  закругленными  куполами
очень напоминали столовый прибор, в который насыпают перец  и  соль,  но
только гигантских размеров.
   Дальше пути не было.
   Сынок обернулся к преследователям. Губы его сложились в улыбку,  если
только может улыбаться загнанный хищник.
   -  Осматриваете  достопримечательности?  -  приветливо  спросил   он,
двинувшись навстречу загонщикам.
   - Не понимай...  -  сообщил  один  из  загонщиков,  чем-то  неуловимо
похожий на гоблина. - Русский говорить...
   - Э, да мы же вместе, в самолете...
   - Но шпрехен, - подтвердил другой и одновременно вскинул вверх  руку,
словно в нацистском приветствии.
   Он находился достаточно далеко, чтобы Сынок мог  перехватить  его  за
запястье.
   Из зажатого в кулаке баллончика брызнула молочного цвета струя.
   Или Сынку только так показалось?
   Потому что свет начал меркнуть, а воздух перестал поступать в легкие,
будто  в  горло  мгновенно  забили  затычку.  Продолжая  вдыхать   клубы
нервно-паралитического газа, Сынок упал  сначала  на  колени,  попытался
дотянуться до противника, и в результате рухнул ничком.
   - Держи, держи ему голову! -  приказал  рыжеволосый  любитель  лыжных
курортов.
   - Крепче держи...
   Примерившись, он  нанес  несколько  сокрушительных  ударов.  Руку  он
предварительно обмотал платком, чтобы не повредить костяшки пальцев.
   -  Достаточно,  -  решил,  невольно  любуясь  качественно   сделанной
работой.
   Под его ударами лицо человека превратилось в уродливую  гуттаперчевую
маску.
   Гоблину нравилось калечить мужчин. Он считал это своим призванием.
   - Может, лучше его - сразу, -  и  напарник  изобразил  руками,  будто
ломает шейные позвонки.
   - Делай работу, как полагается, - одернул его  "Гоблин".  -  Сказано,
убрать только после  того,  как  опознают.  А  теперь...  -  он  обшарил
бесчувственное тело, вытащил все документы, бумажник, и даже  зажигалку,
а взамен положил другие аксессуары,  специально  припасенные  для  этого
случая. - отправим клиента в полет, - и он  недвусмысленно  посмотрел  в
сторону парапета, нависавшего над набережной.
   Суетливо они подхватили мужчину с двух сторон под мышки, и  продолжая
торопиться, сбросили тело вниз.
   ...Изуродованный человек упал аккурат на проезжую часть,  под  колеса
машин,  но   старенький   "мерседес",   управляемый   студентом,   резко
затормозил, ударившись при этом правым бампером о дорожное ограждение.
 
АЛЬВ (гном) - И ЕГО ГОРШОЧЕК С ЗОЛОТОМ 
 
   Изо дня в день  пассажиры  авиарейсов  забывают  свой  багаж.  Мелкий
служащий аэропорта привык ничему не удивляться. Ни гигантским  фаллосам,
вырезанным из эбенового дерева лет сто назад  африканским  колдуном,  ни
злобным демонам инков из нефрита тысячелетней давности,  ни  шиншилловым
палантинам, а то и скрипкам итальянских корифеев.  Он  знал,  что  люди,
провозящие контрабанду, начинают нервничать, когда получают свой  багаж,
и потому иногда не выдерживают  и  предпочитают  смыться  из  аэропорта,
забыв о потерянном.
   Впрочем, особенно в сезон,  большинство  утерянных  вещей  составляют
баулы со спортивным снаряжением не  в  меру  развеселившимися  во  время
атлантического перелета гостями горнолыжных курортов.
   Мелкий служащий отвык удивляться. Он бы и бровью не повел, если бы из
чемодана  вдруг   вылезла   анаконда.   Впрочем,   вещи   предварительно
проверялись на наличие взрывчатки, наркотиков и иной экзотики.
   - Похоже, битком набит книгами, - сообщил коллега,  ставя  перед  ним
громадный  черный  кейс  с  окантовкой  из   серебристого   металла.   -
Какой-нибудь яйцеголовый.
   - Лавры Эйнштейна не дают покоя, - пошутил чиновник. - Но  не  каждый
еврей, попав в Цюрих, открывает теорию относительности.
   Немного повозившись с секретными  замками,  чтобы  не  повредить  их,
чиновник распахнул крышку чемодана.
   Он отвык удивляться. Тем более его мучила изжога от грюэрского  сыра,
съеденного за завтраком.
   Чемодан был набит пачками со стодолларовыми купюрами.
   Чиновник схватился за  грудь  в  том  месте,  где  должно  находиться
сердце, и медленно сполз на пол.
   Вызванный отряд полиции прибыл через несколько минут и оцепил  склад.
Следом прибыл банковский служащий со  счетной  и  упаковочной  машинкой.
Через несколько часов он сообщил работнику местной прокуратуры:
   - ...миллион сто две тысячи триста долларов USA.
   И для наглядности начертил в воздухе перечеркнутую змеюку: $ Служащий
склада, заменивший  упавшего  в  обморок  чиновника,  больше  всего  был
поражен не тем, что в чемодане было столько долларов. Его удивило другое
- пачки банкнот были перетянуты  резиновыми  колечками,  нарезанными  из
презерватива.
   После того, как  деньги  были  пересчитаны  и  заново  упакованы,  их
перевезли в городской банк и поместили на депозитарий.
 
ЭТЮД В ГОЛУБЫХ ТОНАХ 
 
   - Вы назвали имя моего давнего приятеля, только поэтому я  согласился
с вами встретиться... - произнес Голландец, раскуривая пенковую трубку с
янтарным мундштуком. - Надеюсь, у него все в порядке?
   В отблесках искр, вырывавшихся из белого  чубука,  он  был  похож  на
героя бессметного произведения Гете, если, конечно, тогда  носили  такие
ухоженные бородки.
   Он облокотился на фигурную ограду, внутри которой на четырех  столбах
был подвешен гроб с  останками  французского  генерала,  пожертвовавшего
большие деньги городу Женева. За что  и  упокоился  в  центре  города  с
прекрасным видом на озеро и фонтан.
   Кстати, фонтан не бил.
   - А где фонтан? - поинтересовался его  собеседник.  -  Я  думал,  для
Женевы он такой же обязательный, как статуя Свободы  для  Нью-Йорка  или
Эйфелева башня...
   - Очень дорого, - вежливо сообщил Голландец. - Отключают на ночь.
   - Я работал стриптизером в лучших клубах России. -  смущенно  сообщил
собеседник.
   - О, Россия. Коммунисты, медведи, водка, мафия...
   - Меня зовут "Мистер Бронежилет".
   -  О...  -  сказал  Голландец,  выпустив   облако   дыма,   пахнущего
бергамотом. - О...
   - Потому что я такой крутой, - пояснил стриптизер. - Я  там  -  самый
лучший.
   - В моей стране с  пониманием  относятся  к  людям  с  нетрадиционной
ориентацией, - только и сказал Голландец.
   - С ориентацией у меня все в порядке,  но  нужна  работа.  -  пояснил
"Мистер..".
   - О... - в очередной  раз  произнес  Голландец,  приминая  серебряной
"штуковиной" тлеющий табак. - Я не понимаю. I don't understand.
   - Я готов на любую работу. У меня всего десять франков в кармане.
   - Я хочу в туалет, - сказал Голландец. - Пи-пи.  Тут  неподалеку,  на
автобусной остановке есть общественный туалет.
   "Неужели он хочет натурой?" - вздохнул про себя стриптизер.
   Светильники в туалете были голубого цвета. Вдвоем они протиснулись  в
вонючую кабинку, а пахло здесь все равно  что  на  Киевском  вокзале,  и
Голландец деловито ощупал  его  с  головы  до  ног.  В  какой-то  момент
"Мистер..." решил, что неплохо  бы  вышибить  Голландцу  зубы.  Согнутым
локтем, раскрутив корпус в талии.
   Но Голландец дальше рук не пошел, и, закончив обыскивать,  выпрямился
и улыбнулся:
   - Надо было проверить, - пояснил  он.  -  На  вас  могли  быть  клопы
(bugs).
   Он имел ввиду,  конечно,  не  надоедливых  насекомых,  а  миниатюрное
подслушивающее устройство.
   - Теперь можно перейти к делу, - сообщил Голландец.
   - Только не здесь, - спутник брезгливо потянул  носом.  -  Кстати,  а
почему светильники голубые? Это какой-то символ?
   -  Общественные  туалеты  в  Женеве  освещаются  голубым  цветом,   -
просветил его Голландец. - Чтобы наркоманы не могли при таком  освещении
найти вену. Она, вена, тоже голубая.
   Они вернулись на набережную  и  стали  прогуливаться  под  платанами.
Голландец взял "Мистера" под руку. У платанов были узловатые ветви,  как
пальцы старика, страдающего отложением солей.
   - Бронежилет, - спросил Голландец, - это что-то военное?
   Вы - русский военный?
   - Военнообязанный, - уточнил "Мистер".
   - Десант (descend)? - переспросил по-английски Голландец, решив,  что
этот язык наиболее доступен собеседнику.
   - Спецпропагандист.
   - А, спецназ, понимаю, - удовлетворенно заключил он.
   - Нет,  пропагандист,  -  понимая,  что  объяснить  не  в  состоянии,
настаивал "Мистер". - работа с военнопленными, допросы...
   - О, допросы? Пытки? Мистер - садист?
   - Садист, - безысходно согласился "Мистер", -  еще  какой  садист,  -
добавил он по русски.
   - У меня есть для вас работа, - наконец,  предложил  Голландец.  -  В
ночном клубе... Десять тысяч долларов...
   - Сразу бы так, - обрадовался "Мистер". - "Ну и ставки у  них!"  -  с
восторгом подумал он.
   Холодный воздух спустился с вершины самой высокой горы в  Европе,  и,
растекаясь по отрогам, достиг глади озера.
   Неподалеку  полицейский  внушал  молоденькой  студентке,  что  негоже
ездить на мопеде по пешеходной зоне. Студентка ему нравилась.  Она  была
из итальянского к