вам с фиктивным разрешением от хозяина, чтобы вы передали  им
ключ от квартиры. По нашим данным, утром здесь  был  их  лазутчик  -  одна
женщина.
   - Был тут кто-нибудь? - спросил Топойя у жены.
   - Женщина, - со слезами в голосе проговорила она. - Из какого-то союза,
показала удостоверение...
   - А вы, тетушка Топойя, сказали ей, что его  высокоблагородие  господин
Домослаи с семьей в отъезде, а ключ от их квартиры у вас... Что нам теперь
делать с вами?
   - Господин капитан, осмелюсь спросить: а нельзя  ли  нам  уйти  на  это
время к дочери? - с надеждой в голосе промолвил Топойя.
   - А где живет ваша дочь? - Кальман погладил женщину по  голове,  отчего
та еще пуще расплакалась. - Ну да не ревите же вы!  Придумаем  что-нибудь.
Так где живет ваша дочь?
   - На улице Таш, - всхлипывая, ответила тетушка Топойя.
   Спустя несколько минут супруги Топойя уже были на  улице.  Домбаи  взял
слово с привратника, что десять минут первого ночи тот вернется - он будет
ждать его. Тем временем Кальман привел  себя  в  порядок:  вынул  изо  рта
резиновую накладку, снял очки и убрал их в карман, взвел курок  пистолета,
после чего, как и было намечено по плану, позвонил  в  дверь  к  Хельмеци.
Домбаи остался в квартире привратника. До сих  пор  все  шло  с  точностью
часового механизма. Кальман испытывал сильное  возбуждение,  но  он  и  не
старался его скрыть, так как взятая им на себя роль как раз  предполагала,
чтобы он был возбужденным  и  встревоженным.  Послышались  шаги  и,  когда
Хельмеци спросил, кто там, Кальман тихо, но отчетливо ответил:
   - Кэмпбел.
   Пораженный Хельмеци стоял в дверях и  испуганно  смотрел  на  озаренное
слабым светом взволнованное лицо Кальмана.
   - Скорее, - проговорил Кальман по-немецки. -  Закрой  дверь.  -  Тяжело
дыша, он прислонился к стене. Ему нужно было  протянуть  несколько  минут,
пока Домбаи проведет Маргит в квартиру привратника.
   Хельмеци  пропустил  все  еще  тяжело  дышавшего  Кальмана  в  комнату,
поддерживая  его  за  плечо.  Несколько  успокоившись,  Кальман   попросил
чего-нибудь выпить. Он  рассказал,  что  его  чуть  не  схватили;  Базиль,
по-видимому, все же признался и выдал его адрес, так что он с трудом сумел
удрать; еще счастье, что  госпожа  Эльвира  подала  условный  знак  и  ему
удалось через шахту лифта спуститься в подвал. Со вчерашнего вечера он там
скрывался, и вот наконец сегодня  ему  повезло...  Кальман  выпил  палинку
[венгерская водка], снова налил рюмку и вытер носовым платком пот с  лица.
Хельмеци отчетливо видел, как дрожат у него руки. Это в  какой-то  степени
успокоило его. В то же время он  раздумывал  над  тем,  как  бы  известить
сотрудников Шалго, даже лучше не Шалго,  а  самого  Шликкена,  потому  что
сейчас он уже считал возможным, что и толстый старший  инспектор  работает
на  англичан.  Раздумывая  над  этим,  он  дружески  успокаивал  Кальмана,
дескать, нечего так бояться, здесь он в  безопасности  -  ведь  Базиль  не
знает его адреса, да к тому же вряд ли его, Хельмеци,  могут  заподозрить,
поскольку он еще, в сущности, не включился в работу.
   Кальман, несколько успокоившись, осмотрелся и закурил сигарету.  Однако
Хельмеци  заметил,  что  руки  у  него  все  еще   дрожат,   и   улыбнулся
самоуверенной снисходительной улыбкой.
   - Ты боишься? - спросил он.
   - Какие глупости! - огрызнулся Кальман.
   - Давай-ка выпьем, - проговорил Хельмеци и налил в рюмки  палинку.  Ему
вдруг показалось, что он нашел правильное решение и что этот перетрусивший
молодой человек уже не сможет ускользнуть от него.
   Кальман вдруг встал и испуганно стал озираться по сторонам.
   - О господи, мой портфель! - воскликнул он. -  Я,  кажется,  забыл  его
там.
   - Где?
   - У привратника.
   - Ну и здорово, видно, ты перетрусил, если проявил такое легкомыслие, -
сказал Хельмеци и встал. - Но пошли, я сейчас поговорю с ним.
   Они вышли в переднюю, Хельмеци открыл дверь. На лестнице стоял,  Домбаи
с револьвером в руках.
   - Кого вам нужно, господин лейтенант? - спросил Хельмеци и заметил, что
Кальман отпрянул назад.
   - Господина главного редактора Тибора Хельмеци.
   - С револьвером? - удивился Хельмеци. - Что ж, это я.
   - Тогда - руки вверх!
   - Бросьте шутки!
   - Руки вверх или я застрелю вас. -  Голос  звучал  угрожающе.  Хельмеци
поднял руки.
   - Повернитесь и идите впереди. - Домбаи проводил его назад  в  комнату.
Кальмана нигде не было видно. - Станьте к  стене.  Вот  туда.  -  Хельмеци
повиновался. Ему бросилось в глаза, что дверь в спальню была открыта.
   В этот момент на маленьком  столике,  около  которого  стоял  Хельмеци,
зазвонил телефон.
   - Снимите трубку, - приказал Домбаи, - но о том, что с вами  произошло,
- ни слова.
   Хельмеци поднял трубку.
   - Да, квартира Хельмеци. Кто вам нужен?.. Это какая-то ошибка.
   - Кого спрашивают? - тихо спросил Домбаи. - Не кладите трубку.
   - Одну минутку... - проговорил в телефон Хельмеци.  Какого-то  капитана
Ракаи.
   - Это я, - проговорил на чистейшем венгерском языке вышедший из спальни
Кальман и, подойдя к остолбеневшему хозяину  дома,  взял  у  него  из  рук
трубку. - Господин лейтенант, поставьте его лицом к  стене,  -  бросил  он
Домбаи. - Алло, капитан Ракаи слушает.
   Хельмеци совсем растерялся. Он прислонил  голову  к  прохладной  стене.
"Может быть, Гарри с помощью этого дерзкого трюка, выдавая себя за  Ракаи,
хочет спастись? - пронеслось у него в мозгу. - И все же  что-то  здесь  не
то, ведь он свободно говорит по-венгерски и, кажется, говорит  обо  мне  с
каким-то полковником".
   - Честь имею доложить, со мной лейтенант Надь. Вилла  окружена  нами...
Понятно. Пока не приедет господин полковник, начать допрос. Слушаюсь.
   Хельмеци слышал, как Кэмпбел  положил  на  рычаг  телефонную  трубку  и
приказал лейтенанту:
   - Проверьте все и проинструктируйте людей, чтобы они, не  дай  бог,  не
стали стрелять в господина полковника. Подождите, куда вы бежите?
   - Осмелюсь доложить...
   - Обыщите господина Монти Пинктона.
   Хельмеци был близок к  обмороку.  Сейчас  он  уже  ничего  не  понимал.
Выходит, что Кэмпбел не тот, за кого он себя выдавал.  Уж  не  он  ли,  не
Кэмпбел ли был вторым агентом Шликкена?.. Хельмеци терпеливо сносил, когда
его обыскивали.
   - Теперь идите, - услышал он властный голос Кэмпбела. Щелкнули каблуки,
застучали шаги, хлопнула дверь. - Повернитесь и садитесь. Вон туда,  около
печки.
   Хельмеци попытался взять себя в руки; улыбаясь, он повиновался.
   - Гарри...
   - Я капитан Виктор Ракаи.
   - Все равно, - сказал Хельмеци. - Будьте любезны,  наберите  сейчас  же
следующий номер телефона...
   - Уж не желаете ли вы, Пинктон, разговаривать с сэром Дунканом?
   - Нет, нет. Я хотел бы выяснить это роковое недоразумение.
   - Какое недоразумение? Никакого недоразумения нет, Пинктон. Я  вот  уже
несколько лет охочусь за тобой. Но ты ловко маскировался...
   - Я и не собирался маскироваться. Будь любезен...
   - Будьте любезны, - поправил его Кальман.
   - Будьте любезны, наберите, пожалуйста,  372-08  и  вызовите  господина
старшего  инспектора  Оскара  Шалго.  Скажите  ему,  чтобы  он  немедленно
попросил приехать сюда господина майора Генриха фон Шликкена.
   Кальман наморщил лоб.
   - Что это должно означать, Пинктон? Майор Шликкен уехал в Афины.
   - Он должен отправиться туда только завтра утром...
   - План изменился. Он уехал час назад.
   - Тогда пусть сюда приедет господин старший инспектор Оскар Шалго.
   - Вы, Пинктон, знаете этих господ?
   - Много лет...
   Кальман подошел ближе.
   - Уж не хотите ли вы сказать... - Кальман погрозил пальцем, - что...
   - Именно это. Может быть, вам скажет что-нибудь этот шифр: Ц-76?
   Кальман широко раскрыл глаза, потом начал громко смеяться.
   - Может, вы и есть Ц-76?
   - Да, я. Старший инспектор Шалго это подтвердит.
   Кальман не знал, кто такой Шалго, только догадывался, что он стоит  над
Хельмеци. Поэтому, не задумываясь, он сказал:
   - Сомневаюсь в этом, Монти Пинктон. Старый добрый Шалго  полчаса  назад
скончался. Он отстреливался до тех пор, пока у него не кончились в  обойме
патроны. Последнюю пулю он пустил себе в лоб. Вы  с  ним,  Пинктон,  ловко
замаскировались.
   - Оскар покончил с собой?
   - Ну, не будем играть комедии, Пинктон.  У  нас  мало  времени.  Быстро
диктуйте имена... Вам дурно?
   - Прошу прощения, я - Ц-76.
   - В материалах Ц-76 не фигурирует ваше имя.
   - Иного я сказать не могу. Я могу это доказать.
   - Пожалуйста, докажите.
   - Можно мне встать?
   - Что вам надо? - Кальман поднял револьвер. - Сидите.
   Хельмеци ослабил галстук.
   - Прошу вас, - глухо произнес он. - В ящике моего письменного стола  вы
найдете конверт.
   Кальман выдвинул  ящик,  не  упуская,  однако,  из  виду  побледневшего
Хельмеци.
   - Этот? - спросил он.
   - Да. Вскройте, пожалуйста. Там  -  список,  который  я  подготовил  по
заданию господина майора фон Шликкена.
   Кальман вскрыл конверт. Быстро  окинул  взглядом  весь  список.  В  нем
значилось шестьдесят три фамилии.
   - А  почему  же  вы  не  сообщили  об  этих  людях  в  отдел,  если  вы
действительно Ц-76?
   Хельмеци облизнул губы.
   - Честь имею доложить, я сообщил. Насколько мне известно, они взяты под
наблюдение. - Он снова облизнул губы и проглотил слюну. Но  вдруг  лицо  у
него прояснилось. - Ведь мы вместе учились на курсах?
   - Ну, вместе.
   - Вы помните Джона Смутса? - Кальман кивнул. - Его истинное  имя  -  Ян
Питковский.   Он   был   одним   из   руководителей   польского   движения
Сопротивления.
   - Возможно, - отозвался Кальман.  -  Помню,  был  у  него  оригинальный
золотой перстень с изображением сирены на печатке.
   - Этот перстень лежит в  ящике  моего  стола.  В  коробочке,  обтянутой
темно-зеленым плюшем.
   Кальман нашел перстень и сразу узнал его. Вспомнил  он  и  симпатичного
молодого парня. Кальман не знал только о его польском происхождении.
   - Так он что ж, подарил вам этот перстень?
   - Да нет, я раскрыл Питковского  и  всю  его  группу  в  тридцать  пять
человек. Их расстреляли, а перстень господин майор фон Шликкен отдал мне.
   Кальман наморщил лоб и изобразил на лице озабоченность.
   - Выходит, мы осечку дали? Этот перстень  не  вызывает  сомнения  -  он
принадлежал  Смутсу.  Так  ты  на  самом  деле  сотрудник   контрразведки?
Встань... Впрочем, сиди. Но это же идиотизм! Чего ради они  скрывали,  что
Ц-76 и ты - одно лицо?
   - Они оберегали меня. Мы давно уже подозреваем Шалго. Там у меня есть и
о нем сообщение. Я же... - Хельмеци наполнил рюмку палинкой и жадно выпил.
- Ты что думаешь, Базиля святой дух провалил? Это я, понимаешь, я...
   Кальман покачал головой и еще раз пробежал глазами  список.  Вдруг  его
бросило в жар.
   - А кто такой главный врач доктор Игнац Шавош?
   - По-моему, английский агент. О нем я еще не сообщил.
   - Когда ты начал работать на нас?
   Хельмеци  быстро  заговорил.  Жестикулируя,  он  рассказал,  при  каких
обстоятельствах был завербован, перечислил и важнейшие задания, которые он
"блестяще выполнил", например раскрыл Мирко Станковича.
   - Что-то долго не идет господин полковник, -  с  нетерпением  промолвил
Кальман и взглянул на часы. - Я сам не берусь решить этот вопрос. А сейчас
ты каким делом занят? - спросил он равнодушным тоном.
   - Вот этой афинской акцией, после чего я должен буду  заняться  дочерью
профессора Калди. Впрочем, это какой-то блеф...
   - Почему?
   - Это блажь Шалго. У него идефикс, что профессор -  коммунист.  Полтора
года он его держит  под  наблюдением.  -  Чепуха.  Калди  -  друг  детства
господина министра обороны.
   - Однако Шалго два дня назад все же получил разрешение на прослушивание
телефонных разговоров Калди.
   Скрипнула дверь. Вернулся Домбаи. Он тихо сказал что-то  Кальману;  тот
кивнул. Домбаи подошел к радиоприемнику и с рассеянным видом включил его.
   - Сколько же всего участников  движения  Сопротивления  ты  раскрыл?  -
спросил Кальман.
   - Надо бы посчитать. Много.
   - Среди них были и коммунисты? - Кальман взглянул на Домбаи.
   - Да, немало.
   Домбаи включил радио почти на полную силу.
   - Уже одиннадцатый час, господин лейтенант, - сказал Хельмеци.
   - Знаю, - ответил Домбаи.
   - Какой у тебя револьвер? - спросил Кальман.
   - "Вальтер". Хорошая игрушка, - похвастался Хельмеци. - Осторожней,  он
заряжен.
   - Ты им застрелил уже кого-нибудь?
   - Двух евреев, в Варшаве...
   - И Яна Питковского? - Хельмеци кивнул. - И Мирко?
   - И его... Налить?
   Радио так вопило, что им приходилось буквально кричать,  чтобы  слышать
друг друга.
   - Налей. Господину лейтенанту тоже. Возьми, Шандор. Ну, так за  что  мы
выпьем?
   - За победу, - предложил Домбаи.
   - А ты, Хельмеци, за что выпьешь?
   - Я? - спросил предатель и поднял свою рюмку. - Я тоже выпью за победу.
   - Пей, но знай, что это твоя последняя рюмка, - сказал Кальман и поднял
револьвер.
   Глаза у Хельмеци широко раскрылись, лицо побелело.
   А Кальман нажал на  спусковой  крючок.  Раздались  выстрелы  -  один...
другой... третий... четвертый... пятый...
   Домбаи удержал его за руку.
   - Ну, хватит, - проговорил он решительно и выключил радио. - Пошли.


   Утренняя прохлада освежила Кальмана.  Он  вошел  в  комнату  к  Илонке,
распахнул окно и посмотрел на девушку, озаренную лучами утреннего  солнца.
Она крепко  спала...  Кальман  принялся  будить  ее,  но  Илонка  даже  не
шевельнулась. Он взял воды и протер ей лицо. В конце концов ресницы у  нее
дрогнули, она открыла глаза.
   - Давно я так сладко не спала.
   - Ну, мне-то от этого удовольствия мало было, -  проговорил  Кальман  с
упреком в голосе. - Я тебя целую и вдруг замечаю, что ты заснула... Но это
еще не все. Тут беда побольше приключилась.
   - Ты не сердишься на меня? - спросила капризно девушка. -  Я  не  знаю,
что со мной было. Поцелуй меня.
   - Илонка, плохи у нас дела, - сказал, уклоняясь от поцелуя, Кальман.  -
Здесь была барышня, Марианна.
   - Когда?
   - Десять минут назад.
   - Не ври!
   - Ей-богу. Я спал  рядом  с  тобой.  Можешь  представить,  как  я  себя
чувствовал. - Девушка села на кровати.
   - Господи помилуй! Что же теперь будет?
   Кальман уставился в пространство.
   - Видишь ли, мне-то сейчас уже наплевать. Скажи ей, что  я  вломился  к
тебе, а ты не осмелилась кричать. Словом, придумай что-нибудь, наговаривай
на меня все что угодно.
   - А если она тебя выгонит, что ты будешь делать?
   - Откуда я знаю! Сяду на паперти перед базиликой. Одним инвалидом войны
там станет больше... А сейчас иди к ней - она хочет говорить с тобой.



        "8"

   Убийство Хельмеци было обнаружено на рассвете. В пять часов утра за ним
приехала машина, чтобы отвезти его на военный аэродром, но на звонки никто
не открывал дверь. Сколько ни стучали шофер вместе с Топойей,  в  квартире
не слышно было никакого  движения.  Шофер  с  мрачным  лицом  позвонил  по
телефону старшему инспектору Шалго, давшему ему задание заехать за главным
редактором. Тягучим голосом он равнодушно доложил, что не может  выполнить
приказ, так как господин Хельмеци не открывает дверь.
   Шалго сказал шоферу, чтобы  тот  оставался  на  месте,  затем  позвонил
Шликкену и передал ему услышанное от шофера, не скрыв  при  этом  и  своих
подозрений: с Хельмеци что-то стряслось.
   Меньше чем через час оба они были уже на вилле.
   - Взломайте дверь, - распорядился Шалго.
   Хмурый шофер тут же принес из машины ломик и молоток и взялся за  дело.
После третьей попытки удалось открыть дверь.
   Их взору представилась потрясающая картина: Хельмеци лежал на  спине  с
устремленными в одну точку глазами.  Рука  его  судорожно  сжимала  пустую
рюмку. Шалго почесал свой мясистый нос, поправил на шее  шарф,  выслал  из
комнаты Топойю и шофера, после чего выразительно  посмотрел  на  Шликкена,
лицо которого показалось ему сейчас каким-то осунувшимся.
   - Капут, - проговорил майор и достал из кармана коробочку с  конфетами.
- Угощайся конфеткой. - Шалго  с  озабоченным  лицом  отрицательно  мотнул
головой, осмотрелся в комнате и после короткого раздумья сказал:
   - Ты пока тут ничего не трогай, ни к чему не прикасайся. Побудь  здесь,
а я извещу уголовную полицию.
   Шликкен  лениво  сосал  конфетку,  а  сам  тем   временем   внимательно
присматривался ко всему. На низеньком столике стояла бутылка  с  палинкой,
на письменном столе - две рюмки  с  недопитой  палинкой,  а  третья  рюмка
осталась в конвульсивно сжатых пальцах Хельмеци. Так, значит,  здесь  были
трое; вероятно, знакомые.  Об  этом  говорит  то,  что  они  вместе  пили.
Взглянув на письменный стол, Шликкен заметил на нем перстень  с  печаткой.
Майор рассеянно взял его в руки. Ему был памятен этот перстень. Он подарил
его Хельмеци, когда они в Варшаве ликвидировали  группу  Яна  Питковского.
Шликкен поморщился, положил перстень в карман и вышел из квартиры Хельмеци
в привратницкую. Там посреди кухни в кресле сидел Шалго и  с  невозмутимым
спокойствием  курил  сигару.  Перед  ним  стоял  Топойя   и   взволнованно
рассказывал что-то; худая женщина с бледным, болезненным лицом поддакивала
ему. Когда лысый инспектор заметил входящего майора, он поднял свою пухлую
руку в знак того, чтобы Топойя замолчал.
   - Любопытные вещи рассказывает почтеннейший Топойя, - проговорил Шалго,
стряхивая с одежды пепел.
   - А именно? - Шликкен прислонился к кухонному буфету,  спиной  к  окну.
Спокойно покуривая сигару, старший инспектор вкратце повторил ему то,  что
услышал  от  Топойи.   Утром   сюда   приходила   девушка   от   какого-то
патриотического женского союза, и они долго беседовали с тетушкой Топойей.
По словам последней, девушка - высокая  и  стройная,  выглядела  настоящей
барышней и была очень изящно одета.
   - Ведь так, тетушка Топойя?
   - Да, да, прошу покорно. Настоящая барышня.
   - А сколько ей на вид лет? - спросил майор.
   - Очень молодая, прошу покорно.
   Шалго махнул рукой и продолжал:
   - Вечером, когда супруги  Топойя  уже  готовились  ко  сну,  неожиданно
пришли два офицера. Один из них в штатском...
   - Это тот, что с пятнами на лице, - вставил Топойя.  -  Все  лицо  было
покрыто красными пятнами. Был он в очках в металлической оправе.  Господин
капитан Ракаи.
   - Он что, представился? - спросил Шликкен.
   - Нет, прошу покорно. Но  когда  господин  полковник  позвонил  ему  по
телефону, он назвался этим именем...
   Разговор их был прерван прибытием оперативной группы уголовной полиции.


   В конце дня Шликкен, отложив свою поездку в Афины (ведь без Хельмеци он
там не смог бы ничего сделать), сидел в кабинете  Шалго.  Они  со  старшим
инспектором молча изучали поступившие донесения,  протокол  осмотра  места
преступления и свидетельские  показания.  Шалго  иногда  делал  пометки  в
блокноте - одно слово или короткую фразу, потом, дымя  сигарой,  продолжал
чтение. Прочитав последний документ, он взглянул на майора. Дождался, пока
и тот кончит читать, затем, сцепив пальцы на животе, спросил:
   - Ну-с?
   Шликкен по обыкновению ходил взад и вперед по комнате.
   - По-моему, - рассуждал он, - Хельмеци был убит  хорошо  организованной
группой. Вероятно, английскими  агентами.  Появление  неизвестной  молодой
особы указывает на то, что это дело  связано  с  делом  Кэмпбела.  Ведь  и
госпожу Гемери и тетушку Топойя посетила сначала молодая женщина.
   - Да, но описание личности не совпадает.
   - Это не имеет значения, - ответил  Шликкен.  -  Их  организация  может
использовать для этого и двух женщин. Я считаю  вероятным,  что  англичане
пронюхали, что Хельмеци, иначе Монти Пинктон, - наш человек. Они напустили
на него Кэмпбела, который ловко заманил его в ловушку, желая  убедиться  в
предательстве Пинктона. Они избрали жертвой госпожу Гемери, у  которой  их
девица была на разведке, и Кэмпбел сообщил Пинктону, что,  д