автомата.  Но  наша  группа  почти
немедленно выехала  на  место,  проверила  объект.  Мы  немного  опоздали,
связного уже не было.  Мы  думаем,  что  его  предупредили  о  немедленном
исчезновении. И сделать это мог только профессиональный киллер, так что их
связь установлена достаточно четко. Теперь мы ждем звонка. Хотя  они  и  в
разводе.
 - Вы не допускаете, что он может просто  не  позвонить,  решив  махнуть
рукой на нелюбимую женщину и ее сына?
 - Не допускаю. По рассказам соседей семья живет очень  хорошо,  мальчик
одевается лучше всех. На  какие  деньги  можно  так  одеваться.  Его  мать
получает зарплату около тридцати долларов, а только в  ближайшем  валютном
супермаркете они ежемесячно тратят двести - триста долларов. Откуда  такие
деньги у одинокой женщины с  ребенком.  Только  при  постоянном  источнике
пополнения.  Таким  источником  и  является  ее  муж.  Правда,  деньги  он
пересылает достаточно осторожно, мы пока не можем  найти  никаких  следов.
Значит, связи с семьей он не  потерял.  И  деньги  посылает,  конечно,  не
женщине,  с  которой  не  живет,  а  своему  сыну.  Уже  подмечено  нашими
психологами, что люди, прошедшие Афганистан,  гораздо  лучше  относятся  к
собственным детям, словно не желая им повторений подобной ситуации в своей
семье, в своей стране.
 - Убедили. Но, если он не позвонит, вся ответственность ляжет  на  вас,
полковник. Учтите, что мы не должны ошибиться. Если ему безразлична судьба
мальчика, он уйдет от нас так надолго, что  его  потом  вообще  невозможно
будет найти. Кстати, его семья живет в Москве?
 - Нет, в Санкт-Петербурге. В Москву он приезжал только для того,  чтобы
получить новую информацию о своих "клиентах".
 - А что сочилось с вашим подопечным, с этим маньяком-убийцей?
 - Вы имеете в виду Комара?
 - Да, конечно, - немного раздраженно отозвался генерал.
 - Врачи переборщили вчера с дозой. Как только мальчик оказался  у  нас,
ему случайно ввели не ту дозу Комар умер почти мгновенно, даже не мучился.
 - Получается, что мы  сдержали  свое  слово,  освободили  его  от  всех
мирских забот.
 - Я не  рассматривал  вопроса  в  таком  контексте,  -  сухо  отозвался
полковник, - но Комар умер и был похоронен на нашем специальном  кладбище.
Я о нем вам докладывал. Это объект С.
 На таких кладбищах хоронили мертвых, чьи приговоры Верховного суда были
подтверждены президентом, отказавшим несчастным в  помиловании.  Здесь  не
бывало ни имен, ни фамилий, ни даже номеров. Просто  сами  офицеры  знали,
где именно они сваливают трупы,  стараясь,  чтобы  те  не  попали  в  руки
родственников.  В  бывшем  СССР,   такие   кладбища   существовали   почти
повсеместно, при этом согласно строгой отчетности с мертвых  снимали  все,
до нижнего белья, до маек и трусов, уничтожая в кислоте голову, дабы, даже
найдя труп, никто никогда не смог бы установить, кому  именно  принадлежит
тело погибшего. В тридцатые годы таких закрытых  кладбищ  было  достаточно
много рассыпано по всей стране. В девяностые их почти не осталось, так как
комиссия по помилованиям при президенте  исходила  из  гуманных  принципов
нравственности, трактуя как общечеловеческий  принцип  гуманизма  -  право
каждого человека на жизнь.
 - Хорошо, - кивнул генерал, - теперь остался только заключительный этап
операции.  Учтите,  полковник,  что  вы  персонально  отвечаете  за   этот
завершающий этап. За весь финал, если хотите. Никаких срывов быть не может
- слишком дорогой ценой добились мы стабилизации ситуации. Вы все поняли?
 - В ближайшие три дня я доложу о наших действиях, - поднялся полковник.


 Он позвонил своей жене впервые за последние четыре  года.  Она  подняла
трубку, и он сразу узнал ее дрожащий голос.
 - Слушаю вас, - сказала она.
 - Это я, - сумел выговорить он. Нет, он ее не любил,  но  их  связывало
слишком многое.
 Она тоже сразу узнала его.
 - Они забрали Костю, - стараясь не заплакать, сообщила жена, - они ищут
тебя, хотят, чтобы ты им позвонил.
 - Скажи телефон.
 - Да, да сейчас, - растерялась она в поисках бумаги, забывая, что номер
телефона, написанный еще утром, лежит перед ней. Она  наконец  прочла  ему
семь цифр.
 - Больше ничего не просили передать? - уточнил он.
 - Больше ничего, - повторила, как эхо, жена и, спохватившись, спросила:
- Как ты? Где ты?
 Он положил трубку.
 Затем, опустив еще один жетон, набрал необходимый номер.
 - Говорите, - раздалось на другом конце.
 - Вы просили, чтобы я позвонил, - коротко сказал он, - что мне делать?
 - Где вы находитесь?
 - На Невском, около гостиницы "Москва".
 - Оставайтесь там, мы приедем.
 - Нет.
 - Не понял.
 - Когда вы отпустите мальчика?
 - Как только увидим вас.
 - Я не согласен. Вы должны его отпустить немедленно.
 - Не нужно говорить, что мы должны.
 - Тогда вы меня не  увидите  вообще.  Найти  меня  трудно,  в  этом  вы
убедились. А если нет гарантий для моего сына, я к  вам  не  выйду.  И  не
пытайтесь меня засечь, не получится.
 На том конце наступило молчание. Там, видимо, совещались.
 - Я перезвоню, - сказал он, положив трубку.
 Через десять минут он позвонил снова.
 - Что вы хотите? - спросили у него.
 - Мой сын должен быть дома немедленно. Тогда я вам сдамся. Только  так,
а не иначе.
 - Ваш сын будет дома через два часа.
 - Договорились. А я перезвоню еще через два часа.
 Он снова положил трубку.
 Два часа тянулись мучительно долго. Он  сменил  десяток  мест,  выбирая
наиболее удобное для следующего контакта.
 Затем позвонил жене.
 - Мальчика привезли?
 - Еще нет, - испуганно ответила она.
 - Когда его привезут, запри все двери и не выходи из квартиры.  Что  бы
ни случилось, не выходи. Оставайтесь дома.
 - Как ты... - голос у нее дрогнул.
 На этот раз он не повесил трубку.
 - Здоров, - коротко сообщил он, - деньги  вам  привезут.  Трать  их  на
сына, вырасти его мужчиной.
 Она поняла, что он говорит свое завещание.
 - Прости меня, - закричала она, - я люблю тебя.
 - Спасибо, - он заставил себя повесить трубку.
 Еще через полчаса он позвонил снова.
 - Привезли?
 - Да, - кажется, она плакала, - они уехали только что. Но предупредили,
что нам будет плохо, если ты их обманешь. Где ты, я хочу тебя видеть.
 - Папа, - услышал он голос сына. Впервые за столько лет.
 - Здравствуй, - говорить была тяжело, - ты уже веселый. Когда вырастешь
- все поймешь.
 Говорить приходилось короткими, быстрыми фразами. Их телефон наверняка:
прослушивался.
 - Приезжай к нам, - попросил сын. Он слышал плач жены, ее всхлипывание.
 - Береги мать, - почему-то сказал он и снова положил трубку.
 Затем позвонил по прежнему номеру.
 - Это я, - устало сказал он, - приезжайте за мной. Я готов.
 - Где вы находитесь?
 Он сказал. Они положили трубку. Он вышел из кабины телефона-автомата  и
пошел к своей "девятке".  Сел  за  руль.  Они,  конечно,  не  будут  сразу
стрелять, он им нужен живой, чтобы  подтвердить  их  версию  гибели  Быка.
Только живой. На этом и строился  его  расчет.  Поэтому  они  и  отпустили
мальчики.
 Их автомобили появились уже через восемь  минут.  Сразу  две  машины  с
шестью отлично подготовленными профессионалами. Двое сразу пересели к нему
в машину, затем сел третий.
 - Давно вас искали, Левша, - с уважением сказал он, -  даже  не  думал,
что  вы  можете  водить  машину.  Теперь  я  верю  всему,  что   про   вас
рассказывали.
 Он повернул голову назад. Сидевший рядом с ним человек на всякий случай
показал ему свой пистолет.
 - Не нужно, - мягко улыбнулся он, увидев оружие, - я уже не сбегу.
 Его автомобиль стоял на набережной, метрах в десяти от реки. Обе машина
приехавших стали позади, отрезая ему пути к бегству.
 - Зачем вы взяли моего  сына?  Неужели  не  могли  просто  позвонить  и
объяснить, что вы хотите меня видеть. Я бы все понял.
 - У каждого свои  методы,  -  неприятно  улыбнулся  человек  на  заднем
сидении, - мы выполнили ваши требования, теперь вы должны выполнить  наши.
Вы, конечно, понимаете, что должны будете рассказать  как  вы  стреляли  в
депутата парламента. И доказать все следователям и журналистам.
 - Конечно. И сказать, что я сделал четыре выстрела.
 - Вы действительно быстро соображаете, - сидевший сзади положил руку на
плечо своему сотруднику, - убери пистолет, но сначала обыщи его.
 Он почувствовал, как в затылок ему уперся пистолет второго  сотрудника,
а первый довольно ловко прощупал его от головы до ног.
 - У него ничего нет, - сообщил сидевший справа от него  сотрудник,  уже
убрав пистолет.
 Он почувствовал, как сзади убирают второй пистолет. Ему в  затылок  уже
ничего не давило.
 - Выходи из машины, - уже  обращаясь  к  нему  на  ты,  сказал  старший
группы, - у нас с тобой долгий разговор.
 - Конечно.
 Вся беда в том, что его всегда недооценивали. Никто не  думал,  что  он
сумеет  завести  машину  с  полуоборота,  дать  первую  скорость   и   так
стремительно рвануть с места. Через секунду они крикнули.  И  почти  сразу
раздался грохот воды и железа. Он, не  колеблясь,  направил  автомобиль  в
реку. Из стоявших за ним машин выскочили  ошеломленные  люди.  Раздавались
крики, кто-то даже прыгнул в  реку.  Но  все,  было  поздно.  Из  четверых
сидевших в машине людей не вылез ни один. Здесь была  глубина  около  пяти
метров, и машина, видимо, сильно ударилась, свалившись  в  реку  с  высоты
бетонного берега. Позже водолазы вытащили машину с двумя трупами в ней.  И
еще был найден чей-то протез. Остальные два трупа найти так и не  удалось.
Этот автомобиль много раз показывали по телевизору, в некоторых репортажах
показали даже трупы.  Потом  много  раз  доказывали,  что  убийцей  лидера
оппозиции  были  люди,  сидевшие  в  этом  автомобиле,  бывшие  сотрудники
тоталитарного аппарата бывшего КГБ. Некоторые верили, некоторые верили  не
очень, но доказательств все равно никаких не было. А про инвалида никто  и
не вспоминал.



ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ

 Думаете, я такой дурак, что решил закончить свою жизнь в реке?  Я  ведь
тогда понял, что они никогда не отстанут от меня, пока я  жив.  А  если  я
буду скрываться, значит, они будут держать моего сына. Выхода  у  меня  не
было. Я написал своему корешу письмо, попросил  часть  моих  денег  отдать
жене и сыну. А сам все тщательно подготовил.
 Это место я знал очень давно. Здесь довольно большая глубина для реки и
очень густой ил. Мне пришлось два раза нырять  туда,  чтобы  оставить  там
кислородный  баллон.  А  в  моем  автомобиле  всегда  были   автоматически
запирающиеся двери. Все зависело от точного расчета. В нашем  деле  точный
расчет, предусмотрительность и осторожность прежде всего. Они, конечно, не
стали меня доставать из машины. Ведь я демонстративно выставил свой  левый
протез. А хватать человека за протез  это  неудобно,  неприятно  и  как-то
неприлично. Вот они и сели втроем в мою машину. Сначала грозились оружием,
а потом, обыскав меня, успокоились. И тут  я  сразу  дал  полный  газ.  Из
машины я выпрыгнул,  закрыв  блокировку  дверей.  Вот  они  и  задохнулись
втроем, пока  пытались  вылезти  из  автомобиля,  не  понимая,  почему  не
открываются двери. А я забрал свой  баллон,  оставил  им  на  память  свой
протез и уплыл. Правда, для своего алиби мне пришлось  вытащить  еще  один
труп. Пусть все считают, что два трупа так и остались лежать на дне  реки,
застряв в густом и тяжелом иле. По странной  случайности  похищенный  мною
труп оказался их руководителем, каким-то полковником. Про него потом долго
рассказывали, как он и бывшие сотрудники КГБ убивали главу оппозиции.
 Труп, конечно, я надежно спрятал. Его не найдут  и  через  тысячу  лет.
Теперь я живу очень далеко от Санкт-Петербурга, все-таки город  называется
теперь так, в маленьком сибирском  городке.  Мне  нужно  оставаться  здесь
несколько лет, пока все не забудут обо мне.  Только  несколько  лет.  И  я
боюсь только одного - чтобы среди забывших меня не было моего сына. Только
этого и боюсь.