Владимир Карпович Железников.
        Жизнь и приключения чудака


                                  Повесть


     ---------------------------------------------------------------------
     Железников В.К. Повести. - М.: Дет. лит., 1985
     OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 8 февраля 2003 года
     ---------------------------------------------------------------------

     В  книгу известного детского писателя,  лауреата Государственной премии
СССР,  входят  повести  "Жизнь  и  приключения чудака",  "Последний  парад",
"Чучело" и другие. То, что происходит с героями повестей, может быть с любым
современным школьником.  И  все-таки  они  могут  поучить своих  сверстников
вниманию  к  людям,  к  окружающему.  Автор  изображает  подростков в  таких
жизненных ситуациях, когда надо принимать решение, делать выбор распознавать
зло и  равнодушие,  то  есть показывает,  как ребята закаляются нравственно,
учатся служить добру и справедливости.
     Издается в связи с 60-летием писателя.
     Для среднего возраста.


        "СОДЕРЖАНИЕ"

                            Тетрадь с фотографиями
                            Женитьба дяди Шуры


                         Вандал, варвар, гунн! Но в отличие от них  на  тебе
                    лежит  печать  цивилизации  нескольких  столетий!  Может
                    быть,  ты считаешь,  это не имеет  значения?  Посмотрим,
                    посмотрим...

                                        Из высказывания тети Оли в мой адрес


        "ТЕТРАДЬ С ФОТОГРАФИЯМИ"

     Эта история началась с того,  что отец,  уезжая в командировку, поручил
мне купить подарок маме ко дню рождения. Он оставил целых десять рублей, но,
прежде чем удалиться, все же спросил:
     - Надеюсь, ты меня не подведешь?
     Я, конечно, успокоил его самым решительным образом.
     Если бы с  нами рядом была тетя Оля,  то она обязательно сказала бы под
руку: "Неисправим дух хвастуна!"
     Это я-то хвастун?! Посмотрим, посмотрим...
     Да!  Вы  же  не  знаете тети  Оли.  Это  наша  родственница и  домашняя
прорицательница.   Она  учительница  литературы  в   отставке,   ей  уже  за
шестьдесят.   Между  прочим,  большая  благодетельница:  уступила  мне  свою
комнату,  а сама переехала к сестре на другой конец Москвы.  Подучается, что
она ничего,  не тычет в нос своей добротой, как другие. Ну, отдала комнату и
отдала и не напоминает. Но зануда! У-у-у, зануда номер один.
     Она воспитывала меня с пеленок:  говорят, запрещала писаться и плакать.
И вроде бы ей удалось кое-чего добиться,  но я думаю,  это легенда,  которую
она распространяла сама.  Не верится, чтобы я с моим характером поддался ей.
Ни за что?
     В общем, она умоталась, и слаба богу, потому что я не люблю, когда меня
постоянно воспитывают.  Иногда даже  хочется сделать что-нибудь хорошее,  но
специально отказываешь себе в  этом,  чтобы не  подумали,  будто я  поддался
воспитанию. Хотя тетя Оля это делает хитро и незаметно.
     Но меня не проведешь. У меня глаз наметанный. Я давно усвоил: главное в
жизни -  не поддаваться,  а  то погибнет всякая индивидуальность.  А ее надо
беречь.
     Я,  например, принципиально не собираю марки, потому что в нашем классе
их собирают все,  плохо учусь,  потому что у нас все учатся хорошо. Как-то я
сострил на истории,  что урок выучил,  но отвечать не буду.  Правда,  за это
меня выгнали из класса и влепили единицу,  а отец обозвал балбесом и кричал,
что я значение слова "индивидуальность" понимаю шиворот-навыворот.
     Хе-хе-хе,  если  бы  тетя  Оля  услышала словечко "умоталась"!  Вот  бы
подняла шум:  "Что  ты  делаешь с  великим русским языком?  Это  же  святыня
святынь! На нем разговаривал сам Пушкин!"
     Но оставим тетю Олю в покое.
     Так вот,  заметьте, уже на следующий день после отъезда отца я собрался
идти за подарком. Я не люблю откладывать важные дела в долгий ящик.
     Только  я  вышел  на  улицу,  как  встретил своего лучшего друга  Сашку
Смолина.
     - Ты куда? - спросил Сашка.
     - Никуда, - ответил я. - А ты?
     - И я никуда, - сказал Сашка.
     - А у меня,  - сказал я, - есть десять рублей, - вытащил папину десятку
и похрустел перед Сашкиным носом.
     - Подумаешь! - сказал Сашка.
     - Да это же мои собственные! - возмутился я.
     - Ври, да не завирайся. Вот чем докажешь, чем?
     Мне надо было остановиться и  ничем не  доказывать,  но хотелось добить
Сашку, и я небрежно сказал:
     - Пошли в кино.
     И разменял папину десятку.
     А  через  несколько  дней  раздался  междугородный  телефонный  звонок.
Конечно,  это звонил отец.  Он беспокойный тип: стоит ему уехать, как тут же
начинает названивать чуть ли  не каждый день.  Когда он узнал,  что мамы нет
дома,  то стал спрашивать про подарок.  Я  сказал,  что уже кое-куда ходил и
кое-что видел.
     - А куда? - дотошно спросил он.
     Я ответил:
     - Естественно, в магазин.
     - А в какой?
     - "Все для женщин".
     - Что-то я такого магазина не знаю,  - сказал недоверчиво отец. - А ты,
часом, не врешь?
     - Я? Ты что?!
     А мне понравилось название "Все для женщин". По-моему, прекрасное. А он
так  грубо:  "Ты  не  врешь?"  Недаром  тетя  Оля  говорила  про  него,  что
недоверчивость мешает ему наслаждаться жизнью.
     - А где он находится? - продолжал он допрос.
     - На улице Веснина. Как свернешь, сразу по левую руку.
     - Там всю жизнь была керосиновая лавка! - завопил папа.
     - Ее снесли, - храбро ответил я. - И выстроили новый магазин.
     Ну,  а дальше в том же духе. Рассказал ему, как этот магазин выглядит и
что там продают,  а цены,  цены, - куда там с нашей десяткой! Тут мой папаша
почему-то тяжело вздохнул и повесил трубку.
     А жаль! Я бы ему еще многое порассказал, не дали мне до конца расписать
прелести магазина "Все для женщин".
     Между прочим,  я потом сходил на эту улицу Веснина. Папа оказался прав:
там был хозяйственный магазин, и это вызвало у меня большое любопытство.
     На всякий случай я  зашел в  магазин и  почему-то купил там тюбик синей
краски и  кисть.  Я  бы  не  стал покупать,  но  в  лавке никого не было,  а
продавец,  сухонький зловредный старик,  вцепился в  меня хваткой бульдога и
навязал.
     Я думаю,  он в этой лавке работал еще до революции,  а в то время,  как
известно,  была конкурентная борьба,  вот он и  научился всучивать.  А я без
привычки растерялся:  ухлопал ни за что ни про что еще один рубль из папиной
десятки.
     Чтобы как-то успокоиться, я решил пустить краску в дело. Пришел домой и
выкрасил свою кровать в синий цвет. Получилось красиво. А то кровать старая,
облупившаяся.
     Правда,  когда я закончил красить,  мною овладело легкое сомнение,  что
моя работа может не  понравиться маме.  Она вполне могла придраться к  тому,
что синих кроватей не бывает.  А почему,  ответьте мне, почему не может быть
синей кровати?
     Мы  встретились с  мамой вечером.  Нет,  она меня не ругала,  а  просто
отвесила хороший подзатыльник.
     Не  знаю,  зачем  применять в  наше  время  такие забытые средневековые
методы  воздействия.  Можно  придумать что-нибудь пострашнее.  Например,  не
подзывать к телефону,  когда звонит Сашка,  или выключать телевизор на самом
интересном месте.
     Рука у мамы тяжелая, она преподаватель физкультуры, гимнастка, после ее
подзатыльников у  меня голова по два часа гудит.  Я  проверял по часам.  Как
после посещения воздушного парада:  ты уже дома,  и  тишина,  и  самолеты не
летают, а в голове гул.
     Тут, к счастью, зазвонил телефон.
     Мама сняла трубку. Это звонила тетя Оля.
     - Приезжай,  полюбуйся,  что наделал твой любимец! - кричала мама. - Он
выкрасил кровать в  синий цвет.  Может быть,  ты теперь скажешь,  что у него
тяга к  живописи!  "Не ограничивайте мальчика в  фантазии (это она повторяла
слова тети Оли, передразнивая ее), дайте ему простор".
     Мама  повесила трубку  и  посмотрела на  меня.  Она  действительно была
расстроена. С ума сойти, из-за какой-то кровати она готова была заплакать.
     - Ну чего ты? - сказал я. - Из-за кровати...
     - Да нет, - ответила она, - из-за тебя. Растешь балбесом.
     - Я обязательно исправлюсь, - сказал я. - Честное слово. Вот увидишь.
     Мама безнадежно махнула рукой.
     Эта  безнадежность сильно меня  огорчила.  Я  почти целый день об  этом
думал, но потом забыл. Московская суета!
     ...Как-то мы тащились с  Сашкой в  школу из последних сил.  И вдруг нас
нагнала незнакомая девчонка.
     Она улыбнулась нам, как старым знакомым, и сказала:
     - Здравствуйте, мальчики. Не узнаете? Я Настя Монахова.
     А  я  ее действительно не узнал,  и Сашка тоже не узнал.  Она училась с
нами до четвертого класса, а потом на год уехала. Я внимательно посмотрел на
нее. Она была Настя Монахова, но какая-то новая.
     А  мы только перед этим решили пропустить первых два урока и придумали,
что  соврем,  будто одинокой старушке стало плохо на  улице и  нам  пришлось
отводить ее домой.  Мы даже записку написали от имени этой одинокой старушки
и, чтобы наш почерк не узнали, писали в две руки; букву - я, букву - Сашка.
     Это  все  я  придумал,  потому что  такой случай был в  моей жизни,  но
произошел  он  не  в   будний  день,   а  в  воскресенье  и  я  не  смог  им
воспользоваться.
     Правда,  эта старушка жила в  нашем доме,  ее звали Полина Харитоньевна
Веселова,  но мы с нею раньше не были знакомы. А в тот день, когда я ее спас
от почти неминуемой смерти,  она пришла к  нам с  тортом на чаепитие и долго
объясняла маме,  какой я  замечательный мальчик.  Ну,  и  теперь мы написали
записку ее словами, теми, которые она говорила про меня маме.
     Я еще раз внимательно посмотрел на Настю Монахову и догадался, что меня
в  ней  поразило:   из  мелюзги,  замарашки  она  превратилась  в  настоящую
красавицу. Вот что происходит с людьми, когда они долго отсутствуют!
     И тут мне почему-то расхотелось пропускать уроки.
     И Сашке,  видно, тоже, потому что он шел рядом с прекрасной Монаховой и
помалкивал.
     - А  ты,  Саша,  по-прежнему учишься в  музыкальной школе?  -  спросила
Настя.
     - Он у нас знаменитый флейтист, - ответил я за Сашку.
     - Молодец, - сказала Настя. - А ты, Боря, чем увлекаешься?
     - Я? Исключительно ничем.
     - Ну и неостроумно. В наше-то время ничем не увлекаться!..
     - Еще один воспитатель на мою бедную голову! - сказал я.
     - Извини,  -  тихо ответила она.  -  Я  не собиралась тебя воспитывать.
Просто сказала то, что подумала. Мне тебя жалко стало.
     Вот так она меня пригвоздила.  А  пока я ей собирался ответить,  мы уже
вошли в класс,  и все ребята с любопытством набросились на Настю и оттеснили
нас с Сашкой.
     Мы сели за парту, но почему-то оба не спускали глаз с Монаховой.
     Она  нас  просто околдовала.  "Но посмотрим,  поборемся,  не  на  таких
наскочила", - подумал я и тут же сделал все наоборот.
     Дело в том,  что в этот день меня назначили вожатым в первый класс "А".
Об  этом  сообщила Колобок,  то  есть  наша  старшая  вожатая Нина,  которую
прозвали Колобком,  потому  что  она  толстуха и  всегда что-нибудь жует.  И
представьте, я согласился. Именно из-за нее, из-за Насти.
     Вот как все было.  Влетает,  значит,  в  класс Нина,  дожевывая на ходу
пирожок.   Она  у  нас  такая  восторженная-восторженная  и  говорит  всегда
торжественно-торжественно, как будто выступает перед толпой.
     Однажды,  когда я учился в третьем классе,  она вцепилась в меня,  и не
где-нибудь, а на улице, и воспитывала сорок минут.
     Сашка в  это время стоял в  сторонке и  ел  мороженое.  Ему в  ожидании
пришлось съесть три порции.
     Чтобы отделаться от нее,  я начал икать.  Это очень хороший, испытанный
способ.  Она тебе слово, а ты в ответ "ик". Она сказала, чтобы я перестал. А
я в ответ снова "ик".  А потом Нина узнала, что это мой способ отделываться,
когда воспитывают, и невзлюбила меня. И вот когда теперь она мне заявила: "А
я по твою душу,  Збандуто",  -  у меня все внутри похолодело от предчувствия
беды.
     - Что это вдруг? - удивился я. - Вроде еще ничего не случилось.
     - Случилось. - Нина загадочно улыбнулась.
     Настя повернулась в нашу сторону: это был немаловажный момент.
     - Интересно, - тут же стремительно вступил в игру Сашка.
     - Ребята,  минуту внимания! - сказала Нина. - Во-первых, поздравляю вас
с новым учебным годом!
     - Уря-а-а! - закричал кто-то тоненьким голосом.
     Я воспользовался тем, что Нина отвернулась, подмигнул Насте и сполз под
парту.
     - А во-вторых... - сказала Нина торжественным голосом.
     После этого наступила тишина.  Видно,  Нина  повернулась лицом к  нашей
парте, а меня нет, а я тю-тю! Сидел себе и похихикивал.
     - А где Збандуто? - спросила Нина.
     - Не знаю, - ответил Сашка. - Только что был тут.
     В этот момент на меня напал чих.  Я зажал рукой нос, сморщился и чихнул
про себя,  но не рассчитал и  треснулся головой о парту.  Гул пошел по всему
классу. Ясно было, что теперь меня обнаружат.
     И действительно,  я увидел,  что Нина лезет под парту. Я закрыл глаза и
откинул голову на скамейку.
     - Что с тобой, Збандуто? - участливо спросила Нина.
     - Он сомлел,  -  сказал Сашка. - Здесь душно. Отвык за лето от школьной
обстановки.
     - Воды, - приказала Нина.
     Я  слышал,  как кто-то  услужливо побежал за водой и  вернулся обратно.
Потом этот кто-то  приподнял мою  голову и  нахально ливанул полграфина воды
мне за шиворот.
     Тут я вскочил.  Ну конечно, передо мной стоял Сашка. В руках у него был
графин с  водой.  Он был очень доволен,  потому что вызвал всеобщее веселье.
Даже Настя хохотала.  По-моему,  он унизил меня ради нее.  Я бы на его месте
так не поступил.
     - Ну, как ты себя чувствуешь? - спросила Нина участливо. - Получше?
     - Ничего,  -  сказал я.  -  Только зачем же лить воду за шиворот? Разве
нельзя было просто побрызгать в лицо?
     - Хорошо, - сказала Нина, - в следующий раз.
     Она надо мной издевалась.
     - А теперь,  ребята,  я вам сообщу новость, - снова торжественно начала
Нина.  -  Совет дружины назначил одного из вас вожатым в первый класс "А". -
Она повернулась ко мне и объявила: - Бориса Збандуто.
     И  тут  почему-то  поднялся невообразимый шум.  Все начали смеяться,  а
больше всех -  мой друг Сашка.  Каждый острил как мог, нарочно перевирая мою
фамилию.
     - Донато! Ха-ха-ха! - закричал Сашка. - Он научит их получать двойки.
     - Бандито! Плакали деревья в школьном дворе!
     - Надувато! Научи их лупить девчонок!
     - Бить окна!..
     - Играть в расшибалочку!..
     Все ребята хохотали,  и я тоже не отставал от них. Действительно, какой
из меня вожатый!
     - Ну,  хватит.  Посмеялись -  и  хватит!  -  серьезно сказала  Нина.  -
Согласен, Збандуто?
     - Нет, - ответил я. - У меня профессиональная негодность. Я от волнения
заи... заи... заикаюсь.
     Ребята снова засмеялись.
     - То ты икаешь,  -  сказала Нина,  -  то ты заикаешься. Довольно валять
дурака. Говори, согласен или нет?
     - А что я буду с ними делать? - спросил я.
     - Подготовишь в октябрята, - ответила Нина.
     - Будешь их  сажать на  горшки и  вытирать носы!  -  выкрикнул Сашка  и
посмотрел в спину Насти.
     Он  явно хотел ей  угодить.  И  тут она оглянулась и  сказала те  самые
слова,  которые и  втянули меня в эту историю.  Потом-то оказалось,  что она
просто пошутила.
     - Что здесь смешного? - сказала она. - Это ведь серьезное дело.
     На секунду наши глаза встретились,  и  я  вдруг,  к  своему величайшему
удивлению, услышал собственный голос, который произнес:
     - Я согласен.
     - Несчастный Надувато, мне тебя жаль! Сашка корчился от смеха.
     - Может, помолчишь? - спросил я. - А?
     - Ну,  вот и хорошо, Збандуто, сказала Нина. Мы знаем твои слабости, но
доверяем. А ты должен оправдать это доверие.
     - Можете на  меня  положиться,  -  громко ответил я  и  победно оглядел
притихший класс.
     - Подумай,  о чем ты будешь говорить с ними на первом сборе.  Для этого
нужна какая-то находка, предупредила Нина.
     По дороге домой я  думал о  первоклассниках.  Мы с ними понаделаем дел.
Можно,  к примеру,  перейти на ускоренное обучение:  за год три класса.  Вот
будет пожар!  Все обалдеют.  Может быть, моим методом сможет воспользоваться
наша школа или даже вся страна.  А  можно еще организовать для них учение во
время сна.  Они будут ночью спать и учиться,  а днем гулять. Чем не жизнь?..
Идеи так и роились в моей голове.
     Пусть теперь Н.Монахова скажет,  что я  ничем не  увлекаюсь.  Воспитать
современного человека,  подготовить его  для жизни в  двадцать первом веке -
это поважнее, чем пищать на флейте.
     И тут меня осенило:  надо для первой встречи произнести речь. Это будет
та самая "находка", о которой говорила Нина.
     Я вытащил на ходу из портфеля тетрадь и, остановившись, быстро написал:
"Дорогие ребята,  пионерская организация..."  Дальше  у  меня  почему-то  не
пошло,  хотя сама находка показалась мне блестящей.  И,  не в силах сдержать
радость, я побежал домой, чтобы рассказать обо всем маме.


     Дверь мне  открыла Полина Харитоньевна.  С  тех  пор как я  ее  спас от
неминуемой смерти,  она зачастила к  нам:  пьет с  нами чай или обедает.  Ей
нравилось,  что из наших окон хорошо видно,  кто куда пошел,  кто что понес,
кто как одет.  Мама ее жалела и говорила,  что в ней, в Полине Харитоньевне,
сильны пережитки прошлого,  что она из  буржуазной среды.  Конечно,  ей ведь
восемьдесят лет.
     Вид  у  Полины Харитоньевны был  испуганный,  особенно в  этом странном
салопе,  который она натянула на себя.  А  в  тот момент,  когда она открыла
дверь,  меня как раз снова посетило вдохновение, и я выпалил ей прямо в лицо
продолжение своей речи.
     - "Дорогие ребята!  -  крикнул я  торжественно-торжественно.  Я  теперь
начинал   понимать   Нину.   -   Пионерская  организация,   известная  своим
благородством..."
     - Что-нибудь случилось? - спросила Полина Харитоньевна, отступая.
     - Случилось, - ответил я.
     - Что? - Полина Харитоньевна всего боялась.
     - Меня назначили вожатым!  -  крикнул я  и пролетел мимо нос в комнату,
чтобы записать продолжение речи.
     Она вошла следом за мной:
     - Вожатым? Тебя?
     Я вырвал листок из тетради и быстро стал записывать речь.
     - В первый класс "А", - ответил я.
     - Ну, что ж, Бока, теперь ты должен будешь показывать пример другим.
     - Не называйте меня больше Бокой, - попросил я, - я уже не маленький.
     - Хорошо, - согласилась Полина Харитоньевна. - Может быть, пообедаешь?
     - Нет,  -  твердо ответил я, - я буду сочинять речь... и развивать силу
воли. Волевой человек может добиться чего угодно.
     Я склонился к столу, потому что почувствовал, что меня опять осенило.
     В  это  время  хлопнула  входная  дверь.  Пришла  мама.  Я  выскочил ей
навстречу.
     - Мама! - закричал я. - У меня хорошая новость!
     - Тише, тише, не кричи так, - попросила она.
     - Меня назначили вожатым в первый класс, - с ходу перешел я на шепот.
     Мама  скептически поджала губы.  До  чего же  все-таки взрослые скучный
народ!  Я думал,  она закачается или хотя бы улыбнется. Ну ничего, когда она
узнает, какие я задумал дела, поверит в меня.
     - Только не называй меня больше Бокой,  -  предупредил я  и  удалился в
свою комнату.
     Речь была написана, и теперь, нежно разглаживая эту драгоценную бумагу,
я учил ее наизусть.
     - "Дорогие ребята!  Пионерская организация,  известная своими  славными
делами, прислала меня к вам, нашим младшим товарищам..."
     Я  перестал  читать,  подкрался к  двери  и  приложил  ухо  к  замочной
скважине, чтобы послушать, что обо мне говорят мама и Полина Харитоньевна.
     - Неужели исправится? - долетел до меня голос мамы. - Неужели возьмется
за