ал обрез.

Вспомнив наставление Бороды, я прицелился, стараясь, чтобы пуля легла около
ног вооруженного дядьки, и выстрелил. Дядька бросился в сторону, к куче
хвороста, и оттуда тотчас же раздались два выстрела.

- Чего там у тебя? - не оборачиваясь, крикнул Борода.

- Тут один дядько баловался с обрезом, - ответил я.

На бешеном галопе сибирки вынесли нас в поле. Когда деревня скрылась за
пригорком, Борода, лукаво улыбаясь, спросил:

- Как, палка-махалка, не сдрейфил?

- Нет, товарищ начальник, - бодро ответил я. - Вот только стрелять при
такой тряске трудно. - И, вспомнив про пастуха, спросил: - Как вы думаете,
мы его не раздавили?

- Навряд ли. Тачанка легкая. Разве что кони копытом ударили... Да и то -
куда попали! Меня кони раз десять били - и, как видишь, живой.

Уже порядком стемнело. Место было открытое, дорога просматривалась не более
чем на полверсты.

Борода остановил тачанку, слез, поправил что-то в сбруе и стал
прислушиваться.

- Вроде, позади скачут, - сказал он. - Ты ничего не слышишь?

Как я ни напрягал слух, ничего, кроме пофыркивания наших лошадей и дальнего
крика какой-то ночной птицы, не слышал.

Кирилл Митрофанович присел на корточки, снова прислушался и уверенно
подтвердил:

- Да, палка-махалка, три или четыре коня скачут. - Он сел на облучок,
разобрал вожжи и подхлестнул сибирок. Галопом мы миновали небольшое спящее
село.

- Хутор Посуньки, - определил Борода. - Сейчас будет лес, а от него до
города восемнадцать верст. Только бы избавиться от попутчиков!

Но позади уже отчетливо слышались крики и конский топот. Можно было
разобрать отдельные слова.

- Не уйти нам, Саня, - сказал Борода, - кони у них посвежее наших. Придется
принимать бой.

- Я готов, Кирилл Митрофанович!

Борода перевел сибирок на шаг. Мы проехали с полсотни шагов, когда совсем
рядом, из темноты, раздался злорадный голос:

- Поймались, комиссары!

- Не подъезжай близко! - тотчас же крикнул Борода. - Буду стрелять!

- А, боишься, собака! - заорали бандиты. - Слазь с брички! - На нас
посыпались угрозы и отборная брань.

- Не зевай, Саня, управимся! - ободрил Борода. - Их человек пять-шесть.

Справа и слева у дороги зачернели кусты. Мы въехали в лес. Борода передал
мне вожжи, велел отъехать шагов на сто и подождать его, а сам спрыгнул с
тачанки и мгновенно исчез среди деревьев. Я стегнул сибирок, и тотчас же
над моей головой засвистели пули. В ответ прозвучали выстрелы из кольта и
оглушительно разорвалась граната.

Я стал ждать Кирилла. Тревога моя росла с каждой секундой. Я напряженно
вглядывался в темноту, стараясь определить, где находится Борода, но ничего
не видел. И кольт его почему-то молчал. Зато бандиты стреляли беспрерывно.

Вдруг совсем близко хлопнул выстрел, и я увидел бегущего человека. Он
тяжело дышал.

- Саня, это я! Гони! - Подбежав, Борода вскочил на тачанку. - А ты,
палка-махалка, отъехал не на сто, а на все триста шагов. Еле добежал! -
задыхаясь говорил Борода. - Давай мне вожжи и следи за дорогой да
постреливай, отпугивай их.

Тачанка вынеслась на открытую местность, и в это время, как назло, из-за
леса показалась луна. Теперь мы стали отличной мишенью, и бандиты
немедленно воспользовались этим: со стороны опушки часто-часто застучали
выстрелы. По вспышкам я определил, что стреляют человек пять.

Между тем сибирки начали выдыхаться: уже ни свистом, ни кнутом их нельзя
было перевести на галоп.

- Эх, нам бы еще версты две, - сокрушался Кирилл, - есть там лесок
подходящий, я бы их еще попридержал!

Пули засвистели еще чаще и пронзительнее, что-то ударило по кузову тачанки,
правая сибирка захрипела и стала падать. Борода соскочил на землю и
бросился к ней, а мне закричал;

- Чего спишь? Бей по дороге!

Я стал стрелять, целясь по вспышкам. Борода тем временем обрезал постромки
и гужи. Лошадь упала, забилась на земле и затихла. Борода вздохнул:

- Жаль коняку. Авось на одной дотянем до леса.

Но эта одна везти не хотела, пугливо ржала, пыталась встать на дыбы. Тогда
Борода повел ее под уздцы, а я, перебегая с места на место и отстреливаясь,
следовал за ним.

Таким образом мы продвигались до тех пор, пока лошадь не успокоилась.

Наконец впереди затемнел лес.

У самой опушки Борода приказал:

- Дальше поедешь сам, а я постараюсь их задержать. Оставь мне карабин и
патроны. А рассчитаться с Аркадьевым тебе хватит пистолета.

- Кирилл Митрофанович, как же вы один... Уж если погибать...

- Выдумал, погибать! Мы еще на твоей свадьбе погуляем!

"Борода шутит - значит, не так уж скверны дела", - подумал я.

Позади перестали стрелять, а на дороге замаячили три всадника и подвода.

- Попробуй, Саня, напоследок, - сказал Борода. - Может, свалишь одного, все
мне легче будет!

Я долго ловил на мушку расплывающиеся на дороге силуэты. Выстрел. Застучав
по дороге, подвода понеслась в нашу сторону, но неожиданно свернула в поле,
и в наступившей тишине до нас донеслись громкие стоны и брань.

- Наверно, возницу зацепил, - сказал Борода и подсадил меня на тачанку. -
Ну, друг, поезжай! Как доберешься, - сразу к Яну. Доложи обстановку. Только
приказ помни, палка-махалка. Если что... - Он легонько сжал мое плечо и
очень тихо, словно стесняясь, что его услышит Аркадьев, добавил: - Ты уж
прости меня, Александр, что втравил тебя в это дело. Что ж поделаешь, если
работа у нас такая. Бывает и хуже.

Я не находил слов, чтобы ответить, - таким тяжелым и неожиданным было для
меня расставанье с Кириллом и такой страшной виделась дорога: один, без
друга, а рядом - враг.

Чуткий Борода словно угадал мои мысли и подбодрил:

- Не дрейфь, палка-махалка, все обойдется. Езжай прямо, нигде не сворачивай.

Я отъехал несколько метров и услыхал голос Кирилла:

- Так держать!

14

Сколько времени я добирался до города и что перечувствовал, рассказать
трудно. Позади мычал Аркадьев. Впереди был темный неизвестный лес... Я
осуждал себя за то, что оставил Кирилла одного, хотя и понимал, что
выполнял его приказ.

Стрельба за моей спиной то учащалась, то затихала. Изредка хлопали гранаты,
и при каждом взрыве мне хотелось повернуть назад, но вспоминал приказ:
"Доставить или..." - и я нахлестывал обессиленную сибирку. Она все чаще
останавливалась, тяжело поводя взмыленными боками. Тогда я сходил с тачанки
и несколько десятков шагов тащил лошадь под уздцы. Стараясь, чтобы меня не
слыхал Аркадьев, я тихо плакал от своего бессилия помочь Кириллу.

Наконец колеса тачанки застучали по булыжной мостовой. Я узнал район:
сейчас будет городская свалка, бесконечный забор лесного склада,
железнодорожный переезд и наши мастерские.

Неожиданно впереди выросла темная фигура с винтовкой.

- Стой! Кто едет?

- Это я, Саня!

- Какой еще, к черту, Саня? Пропуск! - Голос был чужой, и я с ужасом
подумал: "Неужели тут, у переезда, бандиты?"

- Слезай, топай ко мне! - настаивал вооруженный и недвусмысленно щелкнул
затвором.

Чтобы выгадать время, я сердито закричал:

- Не могу я слезть, конь понесет! Зови начальника. Браунинг я держал
наготове, прижав к груди, чтобы караульный не видел его.

- Я тебе позову, черта твоей бабке... Слазь с брички! "Явно бандит! Наш
сразу бы вызвал разводящего", - решил я и крепко стиснул пистолет. Но в это
время из темноты послышался чей-то начальственный голос:

- Что там у тебя, Костенко?

- Тут, товарищ Панов, какой-то приехал на тачанке одноконь!

Обе фамилии я услыхал впервые, но обращение "товарищ" меня немного
успокоило. Возможно, в мое отсутствие сменили караульную команду.

- Я работаю здесь, в мастерских, - прокричал я, - везу в Чека бандита! Мне
нужно срочно к телефону!

К тачанке приблизился часовой и, заметив в моей руке браунинг" отскочил в
сторону, закричал:

- Кидай оружию, бандитская рожа!

Ко мне подошел другой человек с наганом в руке. Я отдал ему браунинг.
Увидав связанного Аркадьева и нашу растерзанную упряжку, он оборвал
часового:

- Погодь, помолчи, Костенко! Парень, вроде, дело говорит.

- Товарищ Панов, - взмолился я, - давайте скорее, ведь в лесу товарищ от
банды отбивается!

Панов сел в тачанку, и мы подъехали к мастерским. Не дожидаясь, пока
откроют ворота, я кинулся в калитку.

- Стой! Стой! Куда?! - всполошился Панов. Я вбежал в кабинет Лукича. Здесь
было темно. На ощупь я отыскал телефон. Вслед за мной, грохая сапогами и
что-то зло крича, бежал Панов. Неожиданно щелкнул выключатель, и я увидел
Лукича.

- Ты откуда взялся, хомяк?

- Потом, потом! - отмахнулся я.

Ошарашенный моим знакомством с Лукичом, Панов замер, а я стал звонить. Меня
соединили с Чека, и дежурный чекист тотчас переключил телефон на кабинет
Лембера.

- Здравствуйте, Ян Вольдемарович! - обрадованно заорал я в трубку, - Это я,
Саша!

- Откуда вы звоните? Где Кирилл? Что с ним? - взволнованно спрашивал
Лембер. Я стал докладывать, но Ян Вольдемарович, не дослушав, тревожно
спросил: - Кира жив? Сейчас приеду, тогда расскажете подробно.

Когда я закончил разговор, смущенный Панов протянул мне браунинг.

- Возьми! Мы ведь не знали, кто ты, - сказал он миролюбиво.

* * *

Во дворе вокруг тачанки толпились красноармейцы. Аркадьев сидел с закрытыми
глазами, привалясь к спинке тачанки.

- Развяжите его! - распорядился я. Аркадьева сняли с тачанки. Устоять на
ногах он не смог и, как куль, повалился на землю.

- Отойдите, ребята, человек в обмороке, - сказал Панов. Кто-то принес
ковшик воды и вылил на генеральскую голову. Аркадьев встрепенулся, сел и,
оглядывая всех выпученными, невидящими глазами, попросил пить. Пил долго.
Потом заметил меня и насмешливо сказал:

- На этот раз ваша взяла, господин самозванный Сараф. Зато вашему Бороде
будет каюк! Каюк, каюк, - злобно повторил он. - Там такие хлопцы, что сам
черт от них не уйдет!

- А Борода уйдет, - возразил я, хотя у самого на душе кошки скребли.

На двух машинах приехали чекисты. Лембер быстро подошел ко мне и, не
интересуясь подробностями захвата Аркадьева, спросил;

- Где остался Бардин? Я доложил.

- Слыхали? Место найдете? - спросил Лембер коменданта губчека Бурова.

- Найдем. Киру выручим! - пробасил Буров и двинулся со двора, на ходу
выкликая фамилии тех, кому с ним ехать.

- Ну, а теперь, Саша, показывайте ваш трофей, - обратился ко мне Лембер. Мы
подошли к бричке. Кто-то из красноармейцев зашептал:

- Предчека, предчека.

                                  [Image]

Аркадьев встал и, держась за тачанку, напыщенным голосом представился:

- Генерал-майор российской армии Аркадьев!

- Российской армии? - удивленно повторил Ян Вольдемарович и усмехнулся. - А
разве есть такая? - И, не ожидая ответа, пообещал: - Насчет армии мы с вами
поговорим, только не о российской, а об вашей, бандитской.

Потом Лембер распорядился вызвать охрану и отвезти бандита в Чека. Он отвел
меня в сторону и стал расспрашивать, как проходила операция.
Поинтересовался, было ли мне страшно.

- До ужаса было страшно, Ян Вольдемарович, - без стеснения признался я. -
За каждым кустом бандит мерещился. Будто притаился и ждет. Да еще Аркадьев
за спиной...

Лембер улыбнулся.

- Верю, одному всегда нелегко.

- Вот я и думаю... не надо было оставлять Кирилла Митрофановича одного.

Ян Вольдемарович внимательно посмотрел на меня. Лицо его стало серьезным.

- Феликс Эдмундович Дзержинский говорил, что у чекиста должны быть горячее
сердце и холодная голова. Вы, Саша, поступили правильно, совершенно
правильно. Приказ старшего - закон. Иначе вряд ли удалось бы доставить
Аркадьева живым. А он нужен нам, и только живой. А за Кирилла я тоже
волнуюсь. Однако верю, убежден, что все обойдется. Взять его ночью в лесу -
это задача не для десятка бандитов.

Лембер ушел звонить по телефону, а я вернулся к тачанке. Красноармейцы
распрягли заморенную сибирку и соломой протирали ее опавшие бока. Аркадьев
сидел на земле, курил и что-то односложно отвечал чекистам.

Я достал из сундука сверток с моим костюмом, саквояж с ценностями, мешок с
остатками продуктов, отнес все в комнатку Лукича и разложил на столе.
Саквояж был пробит пулей, она застряла в пачке денег. В моей кубанке зияли
две дыры.

- Что за имущество? - взглянув на стол, спросил Ян Вольдемарович.

- Ценности, отобранные у Аркадьева. Вот акт. В нем все указано. А это
костюм и кубанка - Аркадьев подарил.

В акте это тоже отмечено. Сапоги на мне, но я их сдам, когда получу свои.

- Постойте, постойте, а где же ваши?

- В Екатеринославе, в Чека. Обещали прислать. Лукич с любопытством
поглядывал на нас, но в разговор не вмешивался.

- Надевайте, Саша, свои подарки, - разрешил Ян Вольдемарович. - Потом
разберемся, что с ними делать. В ваших лохмотьях нигде не покажешься.
Продукты оставьте себе. Вернется Кирилл, устроите званый обед. А
переночевать можете в моем кабинете.

Вскоре Лемберу доложили, что прибыл конвой. Аркадьева увели. Потом подъехал
фаэтон за Лембером. Ян Вольдемарович вышел, а я бросился к Лукичу: хотелось
побыть с ним. Сколько мы не виделись? Немногим более недели. Но как я
соскучился по нему за это время!..

Побеседовать нам, однако, не пришлось. С улицы раздался голос Лембера:
"Саша, ехать пора!"

Я оставил Лукичу круг колбасы, каравай белого хлеба и простился.

* * *

Утром меня разбудил телефонный звонок. Я недоуменно оглядел комнату:
спросонок не сразу понял, где нахожусь. Потом снял трубку и услышал женский
голос:

- Губчека? Соединяю с Харьковом. Говорите. - В трубке защелкало, затрещало,
и мужской голос спросил:

- Товарищ Лембер?

- Товарища Лембера здесь нет. А кто его спрашивает?

- Говорит член коллегии ВУЧКа Гусев. Найдите немедленно Лембера! - строго
потребовал голос.

Накинув на плечи волочащуюся по полу шинель, я открыл дверь и выглянул в
коридор. Навстречу мне шли Лембер и... Кирилл.

- К телефону, - пробормотал я и, чуть не сбив с ног предчека, бросился к
Бороде.

- Вот, палка-махалка, все обошлось, а ты сомневался. - Он крепко обнял
меня. - В самый раз машины подоспели, а на полчаса позже - была бы мне
амба. Гранаты извел, патроны в карабине и кольте расстрелял, осталось в
маузере штук пять, а тут еще светать стало. Взяли бы меня бандиты, как пить
дать взяли бы!

Вокруг нас стали собираться чекисты.

- Пойдем, Саня, к Лемберу, а то ты как из бани выскочил, - сказал Кирилл.
Чекисты заулыбались. Мы вошли в кабинет. Лембер кричал в телефонную трубку:

- Сегодня ночью привезли!.. Тут, у меня, рядом эти товарищи. Взял его
товарищ Бардин, Вместе с нашим новым сотрудником. Нет, нет! Бардин не
руководил - сам взял Аркадьева. Передаю трубку! Возьми, Кира!

Борода сказал члену коллегии, что наше самочувствие отличное, как всегда.
"Правда, жарковато было напоследок, - весело кричал он в трубку, - зато
знали, что дело верное. - Кирилл Митрофанович стрельнул глазами в мою
сторону, отчеканил: - Спасибо за доверие! Довезем, как куколку!"

Оказывается, Гусев приказал ему и мне сопровождать Аркадьева в Харьков.

- Зачем его от нас забирают? - возмутился было Кирилл. - Сами бы
разобрались. Подумаешь, невидаль - битый бандит!

Лембер пожал плечами.

- На Аркадьева, Кира, особые виды. Гусев сказал, что его отправят в Москву.
Сегодня, товарищи, отдыхайте, а завтра поедете в Харьков.

Снова зазвонил телефон. Лембер махнул нам рукой, и мы вышли. Борода,
посмеиваясь, стал рассказывать о событиях после моего отъезда.

- Они, как услыхали, что тачанка тронулась, бросились к лесу. Я кинул
лимонку. На крик пострелял из карабина. Но вот оказия - патроны кончились.
Карабин я бросил. Пробовали бандиты заскочить в лес еще раза два. Я их
опять успокоил гранатами. Потом полез на дерево: думаю, сверху виднее. Но
лазил зазря: ни черта не было видно. Тогда я в сторону от дороги метнулся и
снова пострелял наугад. Словом, канителил, сколько мог. Потом уж, вижу,
светать стало. Ну, думаю, теперь мне конец! Как загудели машины, я сразу и
не услыхал. Только потом слышу, кто-то из бандитов крикнул: "Чека едет!
Беги!" Тут и я услыхал - едут! Подобрали мы одного убитого. Видно, попал
под мою лимонку: уж больно его самого и лошадь посекло. А на второй опушке,
в кустах, нашли раненого. Это, палка-махалка, твоя работа: я по той опушке
не стрелял. Твой "крестник" сказал, что на подводе ехал "Батько Федор, что
он тяжело ранен и, наверно, не выживет". Ты, брат, там устроил настоящее
побоище! Стрелял, как в тире, да еще на полудохлой коняке привез Аркадьева.

- Ну уж как в тире, - скромничал я, - а кто по Бабашу дважды промазал? Вот
вы сражались с целой бандой один. Это настоящий подвиг!

- Твои промахи, Саня, не в счет, - запротестовал Борода, - у тебя же кони
из рук рвались, тут не до меткой стрельбы. А насчет моего подвига, так ты,
брат, загнул. Какой это подвиг? Подвиг - это, палка-махалка, это... это,
словом, подвиг, а я что сделал - пострелял, пострелял да побегал между
деревьями, - он махнул рукой, - это же работа, а любую работу нужно
выполнять хорошо!

- Кирилл Митрофанович, а куда делся другой раненый?

- Какой другой? - удивленно спросил Борода.

- А тот, что был на подводе? Борода пожал плечами.

- Куда? Увезли, конечно. Вот только куда увезли? Постой, постой! - Ему
пришла какая-то мысль: - А не Сирый ли этот "батько Федор"?

- Навряд ли, Кирилл Митрофанович, как он мог...

- Мог! - оборвал меня Борода. - По правде говоря, работали мы грязно. На
пути оставляли свои следы.

- Где, например? - удивился я.

- Например: на первой же дневке, в овраге. Было такое?

- Было, Кирилл Митрофанович. Только какой это след?

- Ну, пусть, это не след. А стрельба на мостике? А расспросы пастушка про
названия деревень, а твой поход по воду в Катериновке? Это что, по-твоему,
чистая работа? Сами указывали, где нас искать. Одно мне непонятно: как
оповестили Сирого, если это был он?

- А может быть, Кирилл Митрофанович... - Я вспомнил и рассказал ему, как
еще зимой Катря болтала, что бандиты пользуются телефоном и телеграфом на
почтах, где у них есть "свои люди".

- Чего же ты раньше молчал? - рассердился он.

- Я, Кирилл Митрофанович, думал...

- Думал! Нужно, брат, из всего услышанного делать выводы, нет дыма без
огня! - Он подошел к столу и сделал какую-то запись. - Приедем из Харькова,
займусь этим делом. Если есть такая связь, то нужно найти ее концы и
обрубить...

* * *

Через день мы отвезли Аркадьева в Харьков и сдали его в ВУЧКа.

На этом операция "Тачанка" закончилась.

                                  [Image]

                      --------------------------------

[1] Царскосельский вокзал - ныне Витебский.

[2] Названия систем винтовок, японской, немецкой, австрийской, американской
и английской.

[3] Лорд Керзон - министр иностранных дел Англии в 1919 - 1923 годах. Вудро
Вильсон - президент Соединенных Штатов Америки в 1913 -1921 годах. Оба -
активные вдохновители и организаторы интервенции.

[4] Екатеринослав - ныне Днепропетровск.

[5] ВУЧК - Всеукраинская Чрезвычайная Комиссия.

[6] РОСТА - Российское Телеграфное Агентство - выпускало агитационные
плакаты.

[7] Добродию - соответствует русскому обращению "милый человек".

[8] Кошон - свинья (фр.).

[9] Екатеринбург - ныне Свердловск.

[10] В 1916 году в Средней Азии, на территории нынешнего Казахстана,
вспыхнуло большое национально-освободительное восстание, жестоко
подавленное царским правительством. Город Верный - ныне Алма-Ата.