нка есть, и
первачок.

Борода стал благодарить и сказал, что мы сыты по горло, да и в дорогу пора.

- У них, Федор Антипович, дело до какого-то Аркадьева Александра
Семеновича, - невинно заметил хозяин. - Ты человек бывший военный, может,
слыхал про такого? Они говорят, что он полковник.

Сирый сделал вид, что задумался, переспросил:

- Полковник Аркадьев? Слыхал про такого еще на фронте, в восемнадцатом. А
почему вы, уважаемый Павел Афанасьевич, думаете, что он где-то здесь?

- От тех людей, которые к нему послали, имею указание, что он проживает в
этих краях. - Ответ Бороды был строг и официален.

- Так, так! А какое, осмелюсь поинтересоваться, дело у вас до полковника? -
пощипав усики, спросил Сирый.

- Что ж рассказывать, если дело мое лично к Александру Семеновичу. Да к
тому же вы не знаете, где его искать. Вот мы отдохнули, спасибо Гнату
Петровичу и хозяйке, а теперь поедем в Кобищаны, - сказал Борода и
скомандовал: - Саня, запрягай!

- Уважаемый Павел Афанасьевич, а если мы сделаем так, - предложил Сирый, -
вы меня подвезете до Кобищан, а там есть у меня один знакомый дядько.
Может, он знает про полковника или укажет, кто знает и где его искать.

- Не дядько ли Григорий Соченя?

- А откуда знаете Соченю?! - удивился Сирый, а хозяин даже встал.

- У меня и к Сочене есть поручение.

- Какое? - в один голос переспросили Сирый и хозяин.

- К Сочене - хозяйственное. Мой друг Курилех просил передать, что он "купил
рябого бычка".

Позднее Борода сказал мне, что, назвав этот бандитский пароль, он не
особенно верил в его силу, но "рябой бычок" подействовал как приказ. Хозяин
с Сирым переглянулись. Сирый сказал:

- Вы бы с этого и начинали! Соченя нам без надобности, а к Александру
Семеновичу мы вас сами доставим.

- А нас доставлять не нужно. Мы не заказное письмо, - перебил Борода, - вы
только укажите адрес! Сирый встал, голос его посуровел:

- Не обижайтесь, почтенный. Время сейчас тревожное. Вы, я вижу, человек
военный, а Александр Семенович у нас большой командир. По пустякам его
тревожить нельзя. Вы мне изложите, по какому делу к Александру Семеновичу,
мы его известим, а уж потом дадим адрес.

- Что ж, может, вы и правы, - согласился Борода и, бросив взгляд на
забинтованную руку Сирого, добавил: - Видать, и вы человек военный:
стреляный, рубаный. Передайте полковнику Аркадьеву, что я к нему по делу
"Жемчужной брошки". Никаких писем нет, а что нужно - приказано передать
лично, секретно. Все, господин... звание ваше не знаю - по возрасту,
наверно, поручик или штабс-капитан?

Лицо Сирого расплылось в самодовольной улыбке.

- Немного постарше, уважаемый Павел Афанасьевич. - И, вытянувшись,
по-военному представился: - Имени атамана Симона Петлюры гайдамацкого полка
бунчужный!

Борода развел руками.

- Виноват, слабо знаю украинский. Это что же: должность или чин?

Сирый снисходительно улыбнулся:

- Чин! Соответствует российскому подполковнику.

- Прошу прощения, господин под... бунчужный, я, может, был с вами невежлив?

- Ничего, ничего, - успокоил Сирый, - с кем не бывает промашки. Вот и наш
хозяин обознался: своих не узнал. - И, обернувшись к Гнату Петровичу, не
попросил, а приказал: - Одна нога здесь, а другая к Степке! Да чтоб он
конный немедленно ко мне. Хозяйка, на стол чего получше!

Гната Петровича как ветром сдуло.

- Отбой, Саня! - распорядился Борода. Я отправился во двор. Парень лет
пятнадцати поставил перед сибирками колоду и сыпал в нее из ведра овес.
Тачанку явно осматривали. Попоны, лежавшие в сундуке, теперь были аккуратно
сложены на сиденье. Я молча взял их и открыл сундук. Крышку тайника я
маскировал, насыпая по углам маленькие кучки овса. Овес не был потревожен.
Положив попоны на место, я строго спросил:

- Зачем лазил куда не надо? Парень смутился.

- Та то не я, а дядько...

- Говори громче, не слышу!

Парень, еще больше смутившись, закричал:

- Дядько искал овес, а у вас его там нема. Тогда он велел насыпать
хозяйского...

- Какой дядько?

- Та Вовк, Федор Антипович.

- А ты кто такой? Как зовут?

- Меня? Олекса. Живу у дядьки Гната, работаю при волах на хуторе. А вы кто
такий будете?

Пока мы знакомились, возвратился Гнат Петрович, а вслед за ним во двор
въехал верховой. Кинув Олексе поводья, он пошел в хату, а через несколько
минут хозяйка позвала меня.

В хате все изменилось. Стол был накрыт нарядной скатертью. На огромной
сковороде, издавая невероятно вкусный запах, шипела колбаса, залитая
яйцами, горой были нарезаны белый хлеб и розовое сало. Борода, снявши свой
френч, сидел на почетном месте - под иконами. Справа от него расположился
Сирый, слева - хозяин. Приехавший конник стоял перед столом с пустым
граненым стаканом в одной руке и куском сала в другой.

- Значит, так, - напутствовал его Сирый, - записку передашь Бабашу и жди
ответа. Хоть всю ночь жди, а без ответа не возвращайся! Да не потеряй
письмо, а то отлупцую левой не хуже, чем правой! Ставь стакан - больше не
дам! Ступай! И аллюр три креста!

Гонец вышел. Мне и хозяйке налили из маленького графинчика вишневой
настойки. Борода пригрозил мне пальцем и закричал:

- Смотри не напивайся, а то коней побьешь! Горе мне с таким кучером.

Хозяйка взяла меня под защиту:

- Шо вы до дитыны ципляетесь? Хай выпье одну, це тильке на пользу.

Борода рассказывал смешные истории, провожал каждый стаканчик шутливыми
тостами и приговорками, чем окончательно покорил хозяина и Сирого. Голоса
становились все громче. Речь шла о скорейшей ликвидации Советской власти на
Украине. Сирый и хозяин спорили, высказывая самые невероятные планы,
Борода, как вежливый гость, не принимал ничьей стороны. Все, однако,
сходились на одном - Советской власти на Украине не бывать. В разгар споров
Борода, сильно пошатываясь, встал из-за стола, обнял меня за плечи и вывел
из хаты.

- Как дела? - шепотом спросил он и вдруг закричал на весь двор: - Напился,
чертов хлопец? Ложись под тачанку и спи!

Я сообщил, что Сирый осматривал тачанку.

- Не дураки! Я думаю: Сирый у Полковника за контрразведку, - тихо сказал
Борода и снова закричал: - Ложись, ложись, пьянчуга! - Он замахнулся на
меня, потерял равновесие и грохнулся на траву.

"Вот актер, - подумал я и тут же ужаснулся: - А что, если Борода в самом
деле напился?" Я стал ему помогать, но он опять падал и, будто бормоча себе
под нос, трезвым голосом шептал:

- Они там сейчас шуруют в моем френче. Ничего, ничего, пусть изучают мои
"лекарственные" документы. Раз-вед-чи-ки!

Наконец он утвердился на ногах и пошел к хате, громко распевая: "Хаз-Булат
удалой, бедна сакля твоя..."

Я еще раз проверил сундук, положил на дно две соломинки крестом, постелил
попоны и устроился на заднем сиденье. Борода пришел позднее и улегся под
тачанкой. Спали мы, как заранее условились, по очереди. В мое дежурство
кто-то дважды подходил к тачанке. Борода сразу же начинал ворочаться.
Очевидно, он не особенно верил в мою бдительность, поэтому не спал. Выждав
момент, я прошептал:

- Не сплю я, отдыхайте спокойно, - но Борода промолчал и только спустя
длительное время покачал тачанку, давая знать, что заступает "на вахту".

Рано утром мы сводили лошадей на пруд, помыли их, выкупались сами. В хате
нас уже поджидал Сирый. Меня он отослал во двор, а сам долго разговаривал о
чем-то с хозяином и Бородой. После завтрака, с помощью Олексы, я запряг
коней и подал тачанку к крыльцу.

- Поехали бы с нами, Федор Антипович, - предложил Борода.

- Никак не могу, уважаемый Павел Афанасьевич. Я сам бы с удовольствием
прокатился. И повидаться с Александром Семеновичем нужно бы, но - дела,
дела! - ответил Сирый. - Хлопец поедет с вами до поворота, а там - прямо и
прямо до Покровки; увидите церковь, поспрашиваете, как проехать на хутор
Бабаша. Это и есть нужный адрес. Будьте здоровы, уважаемый. - Сирый подал
левую руку Бороде, а потом мне. - Так даже лучше, ближе к сердцу.

Олекса проехал с нами версты три, потом слез, а мы покатили дальше по
довольно сносной проселочной дороге, то подымаясь на горку, то ныряя в
овраги, заросшие густым кустарником. Местность была живописная, но хотя
Сирый и говорил "прямо и прямо", дорога вилась и зачастую, уходя почти под
прямым углом в сторону, огибала холмы.

- Самое бандитское место, - усмехался Борода. - А пожалуй, лучшего, чтоб
взять Полковника, и не придумать: тут в лесочке можно отсидеться дотемна,
всю ночь ехать, еще день где-нибудь переждать, а за вторую ночь вернуться
домой.

Борода несколько раз останавливал тачанку, осматривал дорогу и придорожные
кусты. В одном из таких мест он прорепетировал со мной весь план захвата и
заменил некоторые сигналы. В том, что захват произойдет именно так, он
нисколько не сомневался, но я спросил:

- А если он будет сопротивляться, как тогда?

- Тогда поднявший меч - от меча и погибнет! - ответил Борода и задумался. -
Конечно, это самый нежелательный вариант. Аркадьев нужен только живой. Да,
только живой! - повторил он. - Я так думаю, что Аркадьев человек
благоразумный и под двумя пистолетами не станет проявлять бесполезное
геройство. Впрочем, Саня, может получиться целая куча всяких неожиданностей.

* * *

От Сирого Борода узнал, что на хуторе Бабашей сейчас собрался штаб и все
командиры аркадьевской банды. Сам Сирый не мог с нами поехать: он должен
был организовать встречу с какими-то важными гостями. Эти "гости" очень
беспокоили Бороду.

- Черт знает, откуда их несет? Может, еще кто от Врангеля? Вдруг Врангель
отменил приказ? Надо торопиться, а то все сорвется.

- Хорошо бы всех их закидать "лимонками", - предложил я.

- Сам придумал или сорока на хвосте принесла? - спросил Борода. - А ты куда
денешься? Не будут же они все сидеть в одной комнате и ждать, пока ты их
станешь "закидывать". Кроме того, граната не разберет, кто прав, кто
виноват.

- Так там же бандиты, Кирилл Митрофанович!

- Бандиты, бандиты! - сердито повторил Борода. - И бандиты разные бывают.
Есть среди них темные и обманутые селяне. Что ж, и их под гранату? - Я
смутился. Заметив это, Кирилл подбодрил: - А вообще говоря, палка-махалка,
голова у тебя варит. Нужно будет на месте посмотреть. Может, и стоит
прихлопнуть сразу все гадючье гнездо.

Мы подъезжали к перелеску. На опушке стояла распряженная телега, а
неподалеку паслась оседланная лошадь. Людей не было видно.

- Застава, - тихо предупредил Кирилл. - Помалкивай да попридержи коней.

Я стал сдерживать сибирок.

Когда мы поравнялись с телегой, из кустов вышли двое. Пожилой дядько
направился к нам, а молодой парень, держа наизготовку обрез, остался стоять
в стороне. Борода приказал остановить тачанку, снял фуражку и вежливо
поздоровался:

- Добрый день, хозяин!

- Здоровеньки булы, хлопци! - ответил пожилой и спросил: - Кто вы такие
будете?

- А вам зачем это знать?

- Если спрашиваю, значит, нужно! - Дядько подошел к тачанке, а парень
щелкнул затвором. - Откуда вы, хлопци? - снова спросил старший.

- Мы издалека! - неопределенно ответил Борода.

- Издалека, издалека! - рассердился дядько. - Из Туречины или из Неметчины?
Говорите точно! Откуда вы?

- Не сердитесь, хозяин, мы из самого Ростова! - наконец сдался Борода. Его
ответ звучал как признание большой секретности и явно устраивал дядьку!

- Ага, значит, из Ростова, - сказал он и, поставив ногу на подножку
тачанки, стал свертывать цигарку. Борода терпеливо ждал, а дядько, скрутив
цигарку, попросил: - Нет ли огонька?

- Нет у нас спичек, не курим!

Дядько неторопливо достал фитиль, кремень, кресало, и в воздухе поплыл
ядовитый махорочный дым. Потом, так же, не торопясь, он спрятал кисет и
свой огнедобывающий прибор и снова стал расспрашивать.

- Значит, вы из самого Ростова?

- Ага, оттуда, - подтвердил Борода.

- Ну, как там наши?

- А кто ваши?

- Известно кто, хлеборобы и казаки!

- А вы кто - казаки?

Дядько сдвинул шапку на нос и, прежде чем ответить, поскреб затылок.

- Как бы это вам сказать, господин хороший! Казаки не казаки, а воюем с
коммунией по-казачьему! - И снова повторил вопрос: - Как же там наши?

Борода, чей тон до сих пор был сама приветливость и ласка, вдруг
рассердился и ответил какой-то нелепицей:

- Ваши едут, наши идут - наши ваших подвезут! - И, не дожидаясь продолжения
разговора, доставлявшего дядьке нескрываемое удовольствие, спросил: - На
Покровку мы едем правильно?

- Если на Покровку, то верно. Ну, а если вы говорите, что ваши наших
подвезут, то подвезите моего хлопца до Покровки. Иване, иди сюда! - Парень,
который все еще держал обрез наготове, нерешительно приблизился. - Давай
сюда свой обрез, - сказал дядько. - Эти хлопцы от Сирого. Они подвезут тебя
до села. - Иван сел рядом с Бородой, а дядько снял шапку и помахал ею.

Отъехав версты полторы, мы опять встретили заставу. Иван еще издали
закричал: "Это от Сирого!". Вооруженный винтовкой дядько сошел с дороги и
прокричал: "Путя-дороги!"

За всю дорогу от первой заставы до самой Покровки Борода не смог
разговорить Ивана. На все вопросы он отвечал: "Ни, не знаю" или: "Эге ж!"

Около Покровки нас встретил верховой. Не слезая с коня, он спросил, откуда
мы и куда едем. Борода ответил и похвалил верхового за хорошую службу. Тот
привязал свою лошадь к спинке тачанки, сменил на козлах Ивана, и мы
покатили на хутор Бабаша.

8

Хутор Бабаша был обнесен невысоким плетнем, из-за которого выглядывал
добротный белый дом под железной крышей. Справа от дома тянулся фруктовый
сад, слева открывался широкий двор, густо заросший травой. За домом
виднелись крытые соломой постройки. Оттуда доносились пьяные голоса и смех.

Наш сопровождающий отправился известить о прибытии, а мы остались в
тачанке. Ждать нам почти не пришлось: на крылечке появился молодой,
заплывший жиром детина. Внимательно оглядев нас, он покрутил казацкие усы
и, подойдя к тачанке, тонким сиплым голосом представился:

- Бабаш Василь Карпович! Заходьте до хаты! Со слов Бороды я знал, что Бабаш
телохранитель Аркадьева и главный палач в банде. Чекисты хорошо знали этого
бандита: так же как и его атаман, он длительное время благополучно выходил
из рискованных схваток с красноармейскими частями и отрядами ЧОНа. "По нем,
- говорил Борода, - пуля плачет еще с того времени, когда была железной
рудой".

Я бросил вожжи на плетень и последовал за Кириллом. Хозяин любезно
распахнул перед Бородой дверь, а меня остановил:

- Ты куда, босяк?

- Это не босяк, а сын самого Сарафа, - важно сказал Борода и пропустил меня
вперед. Толстяк не успел ничего ответить, и мы из маленьких сеней, в
которых стояло несколько винтовок, попали в большую комнату.

За столом, уставленным тарелками, графинами и бутылками, сидели человек
десять. Все изрядно были под хмельком. Среди них резко выделялся тщедушного
вида мужчина, лет сорока пяти, в сером костюме и белой косоворотке, вышитой
по вороту цветочками. Его щеку до самого виска рассекал безобразный
сине-багровый рубец, похожий на дождевого червя. Дымчато-голубые очки в
золотой оправе, небольшие усы и русая бородка клинышком делали его похожим
на врача или учителя. К нему-то, сотрясая всю комнату строевым шагом, и
направился Борода. Не доходя двух шагов, замер, козырнул и рявкнул:

- Ваше высокоблагородие, по приказанию главнокомандующего вооруженными
силами Юга России (тут этот человек встал и вытянул руки по швам, за ним
встали и все сидевшие за столом) его высокопревосходительства генерала
барона Врангеля прибыл к вам с поручением есаул первого Донского полка
Гурдин!

- Вольно, есаул! Здравствуйте! - просто, по-домашнему ответил Аркадьев.

Я представлял его совершенно иным и, растерявшись, позабыл, что тоже должен
подойти к полковнику, назвать себя и обязательно шаркнуть ногой, на чем
настаивал Борода. Сейчас полковник вопросительно смотрел на Кирилла,
который легонько подталкивал меня вперед.

- Разрешите, ваше высокоблагородие, представить вам, - сказал Борода и
громко обратился ко мне по-французски: - Саша, это полковник. Подойди и
поздоровайся!

- Сараф Александр, - шаркнул я ногой. В грязных, разбитых бутсах это
выглядело, наверно, смешно и совсем не к месту. Но Борода, нисколько не
смущаясь, изложил вкратце мою вымышленную историю и сказал:

- Его высокопревосходительство приказал мне разыскать Сашу и доставить в
Крым. - Сочувственно выслушав, Аркадьев подал мне руку, а Борода продолжал:
- Ваше высокоблагородие, у меня для вас пакет от его
высокопревосходительства.

- Где же он? Давайте его, есаул! - В голосе Аркадьева послышалась нотка
нетерпения.

- Он спрятан в тачанке: дорога неспокойная, дальше положишь - ближе
возьмешь!

Полковник и несколько его гостей, выйдя на крыльцо, с любопытством
смотрели, как Борода ножом отвинчивал спинку тачанки. Вот он достал
сверток, извлек из него два полотняных конверта - один потоньше, другой
потолще - и снова строевым шагом протопал к крыльцу. Протянул Аркадьеву
тонкий конверт, вытянулся и с дрожью в голосе сказал:

                                  [Image]

- Разрешите мне первому, ваше превосходительство, поздравить вас с
производством в генерал-майоры!

Аркадьев покраснел, быстро разорвал пакет, взглянул на бумагу и, сделав шаг
к Бороде, обнял его.

- Спасибо, есаул!

- А это - личный подарок вам от его высокопревосходительства Петра
Николаевича! - И Борода подал второй пакет. Все кинулись поздравлять
Аркадьева.

- Такое дело следует размочить! - закричал Бабаш, зазывая гостей в комнату.

За столом Борода произнес поздравительный тост. Растроганный Аркадьев снова
обнял Кирилла и со слезой в голосе поблагодарил за пожелания. Потом он
занялся мной: стал расспрашивать о нашей семье и о Петрограде.

- Ах, Петербург, Петербург... "там некогда гулял и я", - продекламировал
он, - учился до войны в Академии генерального штаба.

Я притворялся, что плохо слышу, то и дело переспрашивал и тщательно готовил
ответы. Поначалу все шло хорошо: я отвечал точно и толково. Но вдруг
новоиспеченный генерал спросил: "А где вы жили в Петербурге?" Внутри у меня
похолодело. "Как мы просчитались? Как не учли, что такой вопрос мог
возникнуть?" - подумал я и мысленно стал перебирать знакомые адреса. Но.
какой из них выбрать? А вдруг Аркадьев бывал в этих домах и, может быть,
даже в этих квартирах?..

Наш петроградский адрес я не назвал: дом, где мы жили, имел неказистый вид
и никак не подходил под жилье фабриканту Сарафу. Я снова воспользовался
"глухотой" и переспросил. Генерал повторил вопрос: "Где вы жили в
Петербурге? На какой улице?" И тут я вспомнил.

В первом и во втором классах гимназии я сидел за одной партой с
фон-Дистерло, отпрыском обрусевших прибалтийских баронов. Как-то он
пригласил меня в гости и назвал адрес: "Каменный остров". Я спросил улицу и
номер дома, а фон-Дистерло с баронской спесью отрубил:

"Там улиц и номеров на домах нет, там все дома собственные. Спросишь - тебе
любой покажет!"

Вспомнив это, я обрадовался и без запинки ответил:

- На Каменном острове мы жили. А улиц и номеров на домах там нет. Наш дом
стоит на самом берегу Невки. Выйдешь из парадного, несколько ступенек вниз
- и причал. У брата была яхта, - фантазировал я.

Борода улыбнулся мне глазами и, чтобы переменить тему разговора, предложил
тост:

- Чтобы пилось и елось, и гулять хотелось, а работа чтоб на ум не шла! - и
под общий смех добавил: - А кому такое не нравится, пусть рыбьей костью
подавится!

Гости потянулись чокаться с Бородой. Под шум общего оживления Аркадьев
указал Бабашу на мои разношенные бутсы и "спинжак", вполголоса распорядился:

- Василь, сегодня же переодеть во все новое! Достать, сшить - хоть лопни! К
вечеру чтоб казак был, а не пугало.

- Постараюсь, Александр Семенович, - пообещал толстяк.

- Тут и стараться нечего. Достать, и все! - последовал генеральский приказ,
и, оборотясь к Бороде, который чуть пригубил свой стакан, Аркадьев
по-отечески осведомился: - Вы что же не пьете, есаул?