оит,   следовательно,    в
непрерывном суживании того  круга,  который  первоначально  охватывает  все
племя и внутри которого господствует общность брачных связей  между  обоими
полами. Путем последовательного исключения сначала более близких, затем все
более отдаленных родственников, наконец, даже просто свойственников, всякий
вид группового брака становится в конце концов практически невозможным, и в
результате остается одна пока еще непрочно  соединенная  брачная  пара,  та
молекула, с распадением которой брак  вообще  прекращается.  Уже  из  этого
видно, как мало общего с возникновением  единобрачия  имела  индивидуальна
половая любовь в современном смысле этого слова.  Еще больше доказывает это
практика всех народов, стоящих на этой  ступени  развития.  Тогда  как  при
прежних формах семьи у мужчин никогда не было  недостатка  в  женщинах,  а,
напротив, их скорее было более чем достаточно, теперь женщины стали  редки,
и их приходилось искать.  Поэтому со времени  возникновения  парного  брака
начинается похищение и покупка женщин - широко  распространенные  симптомы,
хотя и не более чем  симптомы,  наступившей  перемены,  которая  коренилась
гораздо глубже, симптомы, на основании которых, несмотря  на  то,  что  они
касались только способов добывания жен,  педантичный  шотландец  Мак-Леннан
придумал, однако, особые виды семьи:  "брак-похищение"  и  "брак-купля".  И
помимо того, заключение брака у американских индейцев и  у  других  народов
(стоящих на той же ступени развития) - дело не самих вступающих в брак лиц,
которых часто и не спрашивают, а их матерей. Нередко, таким образом, бывают
просватаны два совершенно незнакомых друг  другу  лица,  и  им  сообщают  о
заключенной сделке только тогда, когда наступает время для  бракосочетания.
Перед  свадьбой  жених  делает  подарки  сородичам  невесты  (то  есть   ее
родственникам со стороны матери, но  не  отцу  и  его  родственникам);  эти
подарки считаются выкупом за уступаемую девушку. Брак может быть расторгнут
по желанию каждого из супругов; но у многих племен,  например  у  ирокезов,
постепенно сложилось отрицательное отношение общественного мнения к  такому
расторжению брака; при раздорах между супругами посредническую  роль  берут
на себя сородичи той и другой стороны, и только в том случае, если  это  не
помогает, брак расторгается, причем дети остаются у жены, и обеим  сторонам
предоставляется право вступить в новый брак.
     Парная семья, сама по себе  слишком  слабая  и  слишком  неустойчивая,
чтобы вызвать потребность  в  собственном  домашнем  хозяйстве  или  только
желание обзавестись им,  отнюдь  не  упраздняет  унаследованного  от  более
раннего периода коммунистического домашнего хозяйства.  Но коммунистическое
домашнее хозяйство означает господство в доме женщин, так же как и то,  что
признавать родной можно лишь мать, при невозможности с  уверенностью  знать
родного отца, означает высокое уважение к  женщинам,  то  есть  к  матерям.
Одним  из  самых  нелепых  представлений,  унаследованных  нами  от   эпохи
просвещения XVIII  века,  является  мнение,  будто  бы  в  начале  развити
общества женщина была рабыней мужчины.  Женщина у всех  дикарей  и  у  всех
племен,  стоящих  на  низшей,  средней  и  отчасти  также  высшей   ступени
варварства, не только пользуется свободой, но и  занимает  весьма  почетное
положение.  Каково  это  положение  еще    при    парном    браке,    может
засвидетельствовать Ашер Райт, бывший много лет миссионером среди  ирокезов
племени сенека. Он говорит:

     "Что касается их семей, то в те времена, когда они еще жили в  древних
     длинных  домах"  (коммунистические  домашние  хозяйства  не   скольких
     семейств) "...там всегда преобладал  какой-нибудь  один  клан"  (род),
     "так что женщины брали мужей из  других  кланов"  (родов).  "...Обычно
     господствовала в доме женская половина; запасы были  общими;  но  горе
     тому злополучному мужу или любовнику, который был  слишком  ленив  или
     неловок и не вносил своей доли в общий запас.  Сколько бы  ни  было  у
     него в доме детей или  принадлежащего  ему  имущества,  все  равно  он
     каждую минуту мог ждать  приказания  связать  свой  узел  и  убиратьс
     прочь.  И  он  не  смел  даже  пытаться  оказать  сопротивление;   дом
     превращался для него в ад,  ему  не  оставалось  ничего  другого,  как
     вернуться в свой собственный клан" (род) "или же - как это чаще  всего
     и бывало - вступить в новый брак в другом клане.  Женщины были большой
     силой в кланах" (родах), "да и везде вообще.  Случалось,  что  они  не
     останавливались перед смещением вождя и разжалованием его  в  простого
     воина" [См. также Маркс К., Энгельс Ф.  Соч. 2-е изд., т. 45, с.  246.
     Ред.].

     Коммунистическое  домашнее  хозяйство,  в  котором  все  женщины   или
большинство их принадлежат к одному и  тому  же  роду,  тогда  как  мужчины
принадлежат к различным родам, служит  реальной  основой  того  повсеместно
распространенного в первобытную эпоху господства женщины, открытие которого
составляет  третью  заслугу  Бахофена.-  В  дополнение  замечу  еще,    что
'сообщения путешественников и миссионеров относительно того, что женщины  у
диких  и  варварских  народов  обременены  чрезмерной  работой,  отнюдь  не
противоречат  сказанному.  Разделение    труда    между    обоими    полами
обусловливается  не  положением  женщины  в  обществе,  а  совсем   другими
причинами. Народы, у которых женщины должны работать гораздо больше, чем им
полагается по нашим представлениям, часто питают к женщинам гораздо  больше
подлинного уважения, чем наши европейцы. Дама эпохи цивилизации, окруженна
кажущимся  почтением  и  чуждая  всякому  действительному  труду,  занимает
бесконечно более низкое общественное  положение,  чем  выполняющая  тяжелый
труд  женщина  эпохи  варварства,  которая  считалась  у   своего    народа
действительной дамой (lady, frowa, Frau = госпожа), да по характеру  своего
положения и была ею.
     Целиком ли вытеснен теперь в Америке групповой брак [В издании 1884 г.
вместо слов "групповой брак" напечатано: "пуналуальная семья". Ред.] парной
семьей, должно выяснить более тщательное изучение  стоящих  еще  на  высшей
ступени дикости северо-западных и, в особенности, южноамериканских народов.
В рассказах о последних встречаются  столь  разнообразные  примеры  свободы
половых отношений, что здесь едва ли возможно допустить полное  преодоление
древнего группового брака [Эта фраза добавлена  Энгельсом  в  издании  1891
года. Ред.]. Во всяком случае еще не все его следы исчезли. По меньшей мере
у сорока североамериканских племен мужчина, вступающий в  брак  со  старшей
сестрой, имеет право взять в жены также и всех ее сестер,  как  только  они
достигают установленного возраста,- остаток общности мужей для целой группы
сестер.  а  о  жителях  полуострова  Калифорния  (высшая  ступень  дикости)
Банкрофт рассказывает, что у них бывают празднества,  на  которые  сходятс
вместе несколько <племен> в целях  беспорядочного  полового  общения.  Речь
идет, очевидно, о родах, для коих эти празднества являются формой, в  кото-
рой сохраняются смутные воспоминания о том времени,  когда  женщины  одного
рода имели своими общими мужьями  всех  мужчин  другого  рода,  и  наоборот
[Дальнейший текст вплоть до слов: "Парная семья возникла  на  рубеже  между
дикостью и варварством" добавлен Энгельсом в издании 1891 года.  В  издании
1884 г.  абзац  кончался  следующим  частично  использованным  Энгельсом  в
издании  1891  г.,  а  частично  опущенным  им  текстом:  "Хорошо  известны
пережитки  подобной  практики  в  древнем  мире,  как   например,    обычай
финикийских девушек отдаваться посторонним в храме во  время  празднеств  в
честь Астарты; даже  средневековое  право  первой  ночи,  которое,  вопреки
усилиям немецких неоромантиков смягчить этот факт,  существовало  в  весьма
укоренившейся форме, является остатком пуналуальной  семьи,  сохранившимся,
вероятно, благодаря кельтскому роду (клану)".  Ред.].  Подобный  же  обычай
господствует еще в Австралии.  У  некоторых  народов  бывает,  что  старшие
мужчины, вожди и колдуны-жрецы используют общность жен в своих интересах  и
монополизируют для  себя  большинство  женщин;  но  за  это  они  должны  в
определенные праздники и во время больших народных собраний допускать вновь
ранее существовавшую  общность  и  позволять  своим  женам  наслаждаться  с
молодыми людьми.  Целый ряд примеров таких периодических сатурналий,  когда
на короткий срок вновь вступает в силу старое  свободное  половое  общение,
приводит Вестермарк на стр. 28-29 своей книги: у племен хо, сантал,  панджа
и котар в Индии, у некоторых африканских народов и т. д.  Странным  образом
Вестермарк делает отсюда тот вывод, что это пережиток не группового  брака,
существование которого  он  отрицает,  а  общего  первобытному  человеку  с
другими животными периода течки.
     Мы подходим здесь к четвертому великому открытию Бахофена, к  открытию
широко распространенной переходной формы от группового брака к парному. То,
что Бахофен  изображает  как  искупление  за  нарушение  древних  заповедей
богов,-  искупление,  ценой  которого  женщина   приобретает    право    на
целомудрие,-  в  действительности  только  мистическое  выражение   выкупа,
которым женщина откупается от существовавшей  в  древние  времена  общности
мужей и приобретает право принадлежать только одному  мужчине.  Этот  выкуп
состоит в ограниченном определенными рамками обычае отдаваться посторонним:
вавилонские женщины должны были раз в  год  отдаваться  "мужчинам  в  храме
Милитты; другие народы Передней Азии посылали своих девушек на целые годы в
храм Анаитис, где они должны были предаваться  свободной  любви  со  своими
избранниками, прежде чем получить право  на  вступление  в  брак;  подобные
обычаи, облечённые в религиозную оболочку, свойственны почти всем азиатским
народам, живущим между Средиземным морем и  Гангом.  Искупительная  жертва,
играющая роль выкупа, становится с течением времени все легче, как это  уже
заметил Бахофен:

      "Ежегодно  повторявшееся  принесение  этой  жертвы  уступает    место
     однократной  повинности,  гетеризм  матрон  уступает  место  гетеризму
     девушек; вместо того,  чтобы  практиковать  его  во  время  брака,  им
     занимаются до брака; вместо того чтобы отдаваться без разбора всякому,
     отдаются только определенным лицам" ("Материнское право", стр. XIX).

     У других народов религиозная оболочка отсутствует:  у  некоторых  -  в
древности у фракийцев, кельтов и  др.,  в  настоящее  время  еще  у  многих
коренных обитателей Индии, у малайских народов, у тихоокеанских  островитян
и у многих американских индейцев - девушки пользуются до своего  замужества
полнейшей половой свободой. Это особенно распространено почти всюду в Южной
Америке, что может засвидетельствовать каждый, кто проникал хоть немного  в
глубь этого материка.  Так Агассис  ("Путешествие  в  Бразилию",  Бостон  и
Нью-Йорк, 1886, стр. 266) рассказывает следующее  об  одной  богатой  семье
индейского происхождения. Когда он познакомился с дочерью, он спросил об ее
отце, полагая, что это муж ее матери, который  участвовал  в  это  время  в
качестве офицера в войне с Парагваем, но мать с улыбкой ответила: nao  tern
pai, e filha da fortuna - у нее нет отца, она - дитя случая.

     "Так всегда говорят индейские женщины и метиски без стыда и  стеснени
     о своих внебрачных детях; и  это  вовсе  не  исключение,  исключением,
     по-видимому, является скорее обратное. Дети... часто знают только свою
     мать, потому что все заботы и ответственность падают на нее;  о  своем
     отце они ничего  не  знают,  да  и  женщине,  повидимому,  никогда  не
     приходит в голову, что она или ее дети могут иметь к  нему  какие-либо
     претензии".

     То,  что  здесь  цивилизованному  человеку  представляется   странным,
согласно материнскому праву и в условиях группового брака является попросту
правилом.
     У одних народов друзья и родные жениха  или  приглашенные  на  свадьбу
гости предъявляют во время самой свадьбы унаследованное от  древних  времен
право на невесту, причем жених оказывается последним в очереди; так было  в
древности на Балеарских островах и у  африканских  авгилов,  а  у  бареа  в
Абиссинии имеет место и в настоящее время.  У других  народов  какое-нибудь
должностное лицо, предводитель племени или рода, касик, шаман, жрец, князь,
или как бы он ни назывался, является представителем общины и пользуется  по
отношению к невесте правом первой ночи.  Вопреки всем усилиям неоромантиков
смягчить этот факт,  это  jus  primae  noctis  [право  первой  ночи.  Ред.]
существует еще и  поныне  как  пережиток  группового  брака  у  большинства
обитателей Аляски (Банкрофт, "Туземные племена", I, 81), у таху в  Северной
Мексике (там же, стр. 584) и у других народов; и оно существовало в течение
всего средневековья - по крайней мере в странах, которые были первоначально
кельтскими, например, в Арагоне, и где  оно  произошло  непосредственно  от
группового брака.  В то время как в  Кастилии  крестьянин  никогда  не  был
крепостным, в Арагоне царило крепостничество в самых гнусных формах  вплоть
до третейского решения Фердинанда Католика от 1486 года.  В этом  документе
сказано:

     "Мы постановляем и объявляем, что  вышеупомянутые  господа"  (senyors,
     бароны) "...не имеют также права, когда крестьянин  берет  себе  жену,
     спать с ней первую ночь, или, в знак своего  владычества  в  свадебную
     ночь, когда жена ляжет в постель,  переступить  через  эту  постель  и
     упомянутую  женщину;  вышеупомянутые  господа  не  имеют  также  права
     требовать услуг от дочери или сына крестьянина против их воли, будь то
     за плату, или без платы". (Оригинальный  текст  на  каталонском  языке
     цитируется у Зугенхейма, "Крепостное  право",  Петербург,  1861,  стр.
     355.)

     Бахофен, далее, безусловно  прав,  когда  настойчиво  утверждает,  что
переход от того, что он называет "гетеризмом", или "греховным зачатием",  к
единобрачию совершился главным образом благодаря  женщинам.  Чем  больше  с
развитием  экономических  условий  жизни,  следовательно,  с    разложением
древнего  коммунизма  и  увеличением  плотности  населения   унаследованные
издревле  отношения  между  полами  утрачивали  свой  наивный   первобытный
характер, тем больше они должны  были  казаться  женщинам  унизительными  и
тягостными; тем настойчивее должны были женщины добиваться, как избавления,
права на  целомудрие,  на  временный  или  постоянный  брак  лишь  с  одним
мужчиной.  От мужчин этот шаг вперед не мог  исходить  помимо  прочего  уже
потому, что им вообще  никогда,  даже  вплоть  до  настоящего  времени,  не
приходило в голову отказываться от удобств фактического  группового  брака.
Только после того как женщинами был осуществлен переход  к  парному  браку,
мужчины смогли ввести строгую моногамию,- разумеется, только для женщин.
     Парная семья возникла на рубеже между дикостью и варварством,  большей
частью уже на высшей  ступени  дикости,  кое-где  лишь  на  низшей  ступени
варварства.  Это - характерная форма семьи для эпохи варварства, так же как
групповой  брак  -  для  дикости,  а  моногамия  -  для  цивилизации.   Дл
дальнейшего развития парной семьи  в  прочную  моногамию  нужны  были  иные
причины, чем те, которые, как мы видели, действовали  до  сих  пор.  Уже  в
парном сожительстве группа была сведена к своей  последней  единице,  своей
двухатомной молекуле,- к одному мужчине и одной женщине. Естественный отбор
завершил свое дело путем проводимых все дальше изъятий из брачного общения;
в этом направлении  ему  уже  ничего  не  оставалось  делать.  И  если  бы,
следовательно, не начали действовать новые, общественные движущие силы,  то
не было бы никакого основания для  возникновения  из  парного  сожительства
новой формы семьи. Но такие движущие силы вступили в действие.
     Мы покидаем теперь Америку, эту классическую почву парной  семьи.  Нет
никаких признаков, которые позволяли  бы  заключить,  что  здесь  развилась
более высокая форма семьи, что здесь до открытия  и  завоевания  когда-либо
существовала где-нибудь прочная моногамия.  Иначе обстояло  дело  в  Старом
свете.
     Здесь  приручение  домашних  животных  и  разведение   стад    создали
неслыханные  до  того  источники  богатства  и  породили  совершенно  новые
общественные отношения.  Вплоть до  низшей  ступени  варварства  постоянное
богатство состояло почти только  из  жилища,  одежды,  грубых  украшений  и
орудий для добывания и приготовления пищи: лодки, оружия,  домашней  утвари
простейшего вида. Пищу приходилось изо дня в день добывать вновь. Теперь же
прогрессировавшие пастушеские народы - арийцы в  индийском  Пятиречье  и  в
области Ганга, как и в еще гораздо более богатых в  ту  пору  водой  степях
бассейнов рек Оксуса и Яксарта, семиты по Евфрату и  Тигру  -  приобрели  в
стадах лошадей, верблюдов, ослов, крупного  рогатого  скота,  овец,  коз  и
свиней имущество, которое требовало только надзора  и  самого  примитивного
ухода, чтобы размножаться все в большем и большем количестве  и  доставлять
обильнейшую молочную и мясную пищу.  Все  прежние  способы  добывания  пищи
отступили теперь на задний план; охота, бывшая раньше необходимостью, стала
теперь роскошью.
     Но кому принадлежало это новое богатство?  Первоначально,  безусловно,
роду. Однако уже рано должна была развиться частная собственность на стада.
Трудно сказать, являлся ли в глазах  автора  так  называемой  Первой  книги
Моисея патриарх Авраам владельцем своих стад в силу собственного права  как
глава  семейной  общины  или  же  в  силу  своего   положения    фактически
наследственного старейшины рода.  Несомненно лишь  то,  что  мы  не  должны
представлять его себе собственником в современном  смысле  этого  слова.  И
несомненно, далее, что на пороге достоверной истории мы уже  всюду  находим
стада как  обособленную  собственность  [В  издании  1884  г.  вместо  слов
"обособленную собственность"  напечатано,  "частную  собственность".  Ред.]
глав семей совершенно так  же,  как  и  произведения  искусства  варварской
эпохи, металлическую утварь, предметы роскоши и, наконец,  людской  скот  -
рабов.
     Ибо теперь изобретено  было  также  и  рабство.  Для  человека  низшей
ступени  варварства  раб  был  бесполезен.  Поэтому  американские   индейцы
обращались с побежденными врагами совсем не так, как с  ними  поступали  на
более высокой ступени развития.  Мужчин они убивали или  же  принимали  как
братьев в племя победителей; женщин они брали  в  жены  или  иным  способом
также принимали вместе с их уцелевшими  детьми  в  состав  своего  племени.
Рабочая сила человека на этой ступени не дает еще сколько-нибудь  заметного
избытка над расходами по ее содержанию. С введением скотоводства, обработки
металлов, ткачества и, наконец, полеводства положение изменилось. С рабочей
силой, в особенности после того как стада окончательно перешли во  владение
семей [В издании 1884 г вместо  слов  "во  владение  семей"  напечатано  "в
частное владение".  Ред.], произошло то же, что с  женами,  которых  раньше
добывать было так легко и которые  приобрели  теперь  меновую  стоимость  и
стали покупаться.  Семья увеличивалась не так быстро, как скот. Для надзора
за скотом требовалось  теперь  больше  людей;  для  этой  цели  можно  было
воспользоваться взятым в плен врагом, который к тому же мог  так  же  легко
размножаться, как и скот.
     Такие богатства, поскольку они  однажды  перешли  в  частное  владение
отдельных семей [Слова "отдельных семей" добавлены Энгельсом в издании 1891
года. Ред.] и быстро возрастали, нанесли сильный удар обществу, основанному
на парном