наречием объединяются в более крупное целое, и  даже  в  маленькой
Аттике  мы  встречаем  особый   диалект,    который    впоследствии    стал
господствующим в качестве общего языка для всей греческой прозы.
     В поэмах Гомера мы находим греческие племена в большинстве случаев уже
объединенными в  небольшие  народности,  внутри  которых  роды,  фратрии  и
племена все же еще вполне сохраняли свою самостоятельность.  Они жили уже в
городах, укрепленных стенами, численность населения увеличивалась вместе  с
ростом стад, распространением земледелия и зачатков ремесла, вместе  с  тем
росли имущественные различия, а с ними и аристократический  элемент  внутри
древней,  первобытной  демократии.  Отдельные  мелкие    народности    вели
непрерывные войны за обладание лучшими землями, а также, разумеется, и ради
военной добычи, рабство военнопленных было уже признанным институтом.
     Организация  управления  у  этих  племен  и  мелких  народностей  была
следующей:
     1.  Постоянным  органом  власти  был  совет,   bule,    первоначально,
по-видимому, состоявший  из  старейшин  родов,  позднее  яче,  когда  число
последних слишком возросло,- из избранной части этих старейшин, что  давало
возможность для развития и усиления аристократического элемента, так именно
и изображает нам Дионисий совет героической  эпохи,  состоящим  из  знатных
(kratistoi).  В важных вопросах совет принимал окончательные решения;  так,
например, у Эсхила совет города Фивы  принимает  решающее  при  создавшемс
положении  по  становление  устроить  Этеоклу  почетные  похороны,  а  труп
Полиника выбросить на съедение собакам [Эсхил.  Семеро против  Фив.  Ред.].
Впоследствии, когда было создано  государство,  этот  совет  превратился  в
сенат.
     2. Народное собрание (agora).  У  ирокезов  мы  видели,  что  народ  -
мужчины и женщины - окружает собрание совета  и,  в  установленном  порядке
участвуя в обсуждении, влияет, таким образом, на его решения. У гомеровских
греков  это  "окружение"  [Umstand],  употребляя  старонемецкое    судебное
выражение, развилось уже в настоящее народное собрание, как это имело место
также у древних  германцев.  Оно  созывалось  советом  для  решения  важных
вопросов; каждый мужчина мог брать слово. Решение принималось поднятием рук
(у Эсхила в  "Просительницах")  или  восклицаниями.  Собранию  принадлежала
верховная власть в последней инстанции, ибо, как говорит Шеман  ("Греческие
древности"),

     "когда идет речь о деле для выполнения которого  требуется  содействие
     народа Гомер не указывает нам никакого способа которым можно  было  бы
     принудить к этому народ против его воли"

Ведь в то время, когда каждый взрослый мужчина в  племени  был  воином,  не
существовало еще отделенной от народа публичной власти,  которая  могла  бы
быть ему противопоставлена.  Первобытная демократия находилась еще в полном
расцвете, и из этого мы должны исходить при суждении о власти  и  положении
как совета, так и басилея.
     3.  Военачальник  (basileus).  Маркс  замечает   по    этому    поводу
"Европейские ученые, в большинстве  своем  прирожденные  придворные  лакеи,
превращают басилея в монарха  в  современном  смысле  слова.  Против  этого
протестует республиканец-янки Морган.  Он  говорит  весьма  иронически,  но
вполне справедливо о елейном Гладстоне и его книге "Юность мира"

     "Г-н Гладстон представляет нам греческих вождей  героической  эпохи  в
     виде царей и князей, изображая их вдобавок джентльменами,  но  он  сам
     должен признать что в общем обычай или закон первородства мы находим у
     них, по видимому, достаточно, но не слишком  реэко  выраженным"  [См.:
     Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 45, с. 336. Ред.]

     Надо полагать, что право первородства с  такими  оговорками  и  самому
г-ну Гладстону представится достаточно, пусть это даже и не  слишком  резко
выражено, лишенным всякого значения.
     Мы видели уже, как обстояло дело с наследованием должностей  старейшин
у ирокезов и других индейцев.  Все должности были выборными  в  большинстве
случаев внутри рода и постольку были наследственными в пределах последнего.
При  замещении  освобождавшихся  должностей  постепенно   стали    отдавать
предпочтение ближайшему сородичу - брату или  сыну  сестры,  если  не  было
причин обойти его.  Поэтому, если у греков при господстве отцовского  права
должность басилея обычно переходила к сыну или к одному из сыновей, то  это
лишь доказывает, что сыновья здесь могли  рассчитывать  на  наследование  в
силу  народного  избрания,  но  отнюдь  не  говорит  о  признании  законным
наследования помимо такого избрания.  В данном случае мы находим у ирокезов
и греков лишь первый зародыш особых знатных семей внутри рода, а у греков к
тому же еще и первый зародыш будущего наследственного предводительства, или
монархии.  Поэтому следует предположить, что у греков  басилей  должен  был
либо избираться народом, либо же утверждаться его  признанными  органами  -
советом или агорой, как это практиковалось по отношению к  римскому  "царю"
(гех).
     В "Илиаде" "владыка мужей" Агамемнон выступает не как  верховный  царь
греков, а  как  верховный  командующий  союзным  войском  перед  осажденным
городом.  И на это его положение указывает в известном месте Одиссей, когда
среди греков возникли раздоры:  нехорошо  многоначалие,  один  должен  быть
командующим и т. д. (дальше идет популярный стих с упоминанием о  скипетре,
но он был добавлен позднее) [Гомер.  Илиада, песнь вторая. Ред.].  "Одиссей
не  читает  здесь  лекции  о  форме  правления,  а   требует    повиновени
главнокомандующему на войне.  Для греков, которые  под  Троей  представляли
собой только войско, агора ведется достаточно демократично: Ахиллес, говор
о подарках,  то  есть  о  дележе  добычи,  всегда  называет  это  делом  не
Агамемнона или какого-нибудь другого басилея, но  "сынов  ахеян",  то  есть
народа.  Эпитеты.  "Зевсом  рожденный",  "Зевсом  вскормленный"  ничего  не
доказывают, так как каждый род ведет свое происхождение от одного из богов,
а род главы племени уже от "более знатного" бога,  в  данном  случае  -  от
Зевса.  Даже лично несвободные, как, например,  свинопас  Эвмей  и  другие,
являются "божественными" (dioi и theioi), и это в "Одиссее", следовательно,
значительно позднее времени, описываемого в "Илиаде"; в  той  же  "Одиссее"
название "герой" дается еще герольду Мулию, так  же  как  и  слепому  певцу
Демодоку [В рукописи Маркса далее следует опущенная Энгельсом фраза "термин
"койравос", который Одиссей применяет по отношению к Агамемнону,  наряду  с
термином "басилей", также означает только "командующего войском на войне"".
Ред.].  Короче, слово basileia, которое греческие писатели употребляют  дл
обозначения гомеровской так называемой царской власти (потому  что  главный
отличительный признак ее - военное предводительство), при наличии наряду  с
ней совета вождей и народного собрания означает только военную  демократию"
(Маркс) [См. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 45, с. 337. Ред.].
     У басилея, помимо военных, были еще жреческие и судейские  полномочия;
последние не были  точно  определены,  первыми  он  обладал  как  верховный
представитель племени или союза  племен.  О  гражданских,  административных
полномочиях никогда нет и  речи,  но,  по-видимому,  басилей  по  должности
состоял членом совета.  Таким образом, этимологически совершенно  правильно
переводить слово "басилей" немецким словом "Konig", так как  слово  "Konig"
(Kuning) происходит  от  Kuni,  Kunne  и  означает  "старейшина  рода".  Но
современному значению слова "Konig" (король) древнегреческое  "басилей"  со
вершенно не соответствует.  Древнюю basileia Фукидид  определенно  называет
patrike, то есть происходящей от родов, и говорит, что она  обладала  точно
установленными, следовательно, ограниченными полномочиями. Аристотель также
указывает,  что  basileia  героической  эпохи  была  предводительством  над
свободными, а  басилей  был  военачальником,  судьей  и  верховным  жрецом;
правительственной властью в позднейшем смысле он, следовательно, не обладал
[Так же, как греческого басилея, в виде современного монарха  изображали  и
ацтекского военачальника Морган  впервые  подвергает  исторической  критике
первоначально основанные на превратном понимании и преувеличенные, а  затем
и прямо лживые сообщения испанцев и доказывает, что  мексиканцы  стояли  на
средней  ступени  варварства,  но  несколько  опередили  в  своем  развитии
новомексиканских индейцев пуэбло, и что их строй, насколько можно заключить
по искаженным сообщениям, отличался следующими чертами это  был  союз  трех
племен, подчинивший  и  превративший  в  своих  данников  несколько  других
племен, он управлялся союзным советом и  союзным  военачальником,  которого
испанцы превратили в "императора".].
     Мы видим, таким образом, в греческом строе героической  эпохи  древнюю
родовую организацию еще в полной силе, но,  вместе  с  тем,  уже  и  начало
разрушения ее:  отцовское  право  с  наследованием  имущества  детьми,  что
благоприятствовало накоплению  богатств  в  семье  и  делало  семью  силой,
противостоящей роду; обратное влияние имущественных различий на организацию
управления посредством образования первых зародышей наследственной знати  и
царской  власти;  рабство  сначала  одних  только  военнопленных,  но   уже
открывающее перспективу порабощения собственных соплеменников и даже членов
своего рода; начавшееся уже вырождение древней войны племени против племени
в систематический разбой на суше и на море в целях захвата скота,  рабов  и
сокровищ, превращение этой  войны  в  регулярный  промысел,  одним  словом,
восхваление и почитание  богатства  как  высшего  блага  и  злоупотребление
древними родовыми порядками  с  целью  оправдания  насильственного  грабежа
богатств.  Недоставало еще только одного:  учреждения,  которое  не  только
ограждало  бы  вновь   приобретенные    богатства    отдельных    лиц    от
коммунистических традиций родового строя,  которое  не  только  сделало  бы
прежде  столь  мало  ценившуюся  частную  собственность  священной  и   это
освящение объявило бы высшей целью всякого  человеческого  общества,  но  и
приложило бы печать всеобщего общественного признания к развивающимся  одна
за другой новым формам приобретения собственности, а значит и к  непрерывно
ускоряющемуся  накоплению  богатств;  недоставало    учреждения,    которое
увековечило бы не только начинающееся разделение общества на классы,  но  и
право имущего класса на эксплуатацию неимущего  и  господство  первого  над
последним.
     И такое учреждение появилось. Было изобретено государство.











                                     V
                    ВОЗНИКНОВЕНИЕ АФИНСКОГО ГОСУДАРСТВА

     Как развилось государство, частью преобразуя  органы  родового  строя,
частью вытесняя их  путем  внедрения  новых  органов  и,  в  конце  концов,
полностью заменив их настоящими органами государственной власти; как  место
подлинного "вооруженного народа", защищавшего себя  собственными  силами  в
своих родах, фратриях и племенах, заняла  вооруженная  "публичная  власть",
которая была подчинена этим государственным органам, а следовательно, могла
быть применена и против народа,- все  это,  по  крайней  мере  в  начальной
стадии, мы нигде не можем проследить лучше, чем  в  Древних  Афинах.  Смена
форм  в  основном  изображена  Морганом,  анализ   же    порождающего    ее
экономического содержания мне приходится большей частью добавлять.
     В героическую эпоху  четыре  племени  афинян  занимали  в  Аттике  еще
обособленные области; даже составлявшие их двенадцать фратрий, по-видимому,
имели  еще  отдельные  поселения  в  виде  двенадцати   городов    Кекропа.
Организация  управления  соответствовала  героической    эпохе:    народное
собрание, народный совет, басилей.  В эпоху, с которой  начинается  писана
история, земля была уже поделена и перешла в частную собственность, как это
и свойственно сравнительно уже развитому к концу высшей ступени  варварства
товарному производству и соответствующей ему торговле  товарами.  Наряду  с
зерном производилось также вино и растительное масло; морская  торговля  по
Эгейскому морю все более изымалась из рук  финикийцев  и  попадала  большей
частью в руки жителей Аттики. Благодаря купле и продаже земельных владений,
благодаря  дальнейшему  развитию  разделения  труда  между  земледелием   и
ремеслом, торговлей и судоходством члены родов,  фратрий  и  племен  должны
были весьма скоро перемешаться между собой; на территории фратрии и племени
селились жители,  которые,  хотя  и  были  соотечественниками,  все  же  не
принадлежали к  этим  объединениям,  следовательно,  были  чужими  в  своем
собственном месте жительства.  Ведь каждая фратрия и каждое племя в  мирное
время сами управляли своими делами, не обращаясь в Афины к народному совету
или басилею.  Но  те,  кто  жил  на  территории  фратрии  или  племени,  не
принадлежа  к  ним,  не  могли,  разумеется,  принимать  участия  в    этом
управлении.
     Все это так  нарушило  нормальное  функционирование  органов  родового
строя,  что  уже  в  героическую  эпоху  потребовалось  принять  меры   дл
устранения этого.  Было введено приписываемое  Тезею  устройство.  Перемена
состояла прежде всего в  том,  что  в  Афинах  было  учреждено  центральное
управление, то есть часть  дел,  до  того  находившихся  в  самостоятельном
ведении племен, была объявлена имеющей общее значение и передана в  ведение
пребывавшего в Афинах общего совета.  Благодаря этому нововведению  афиняне
продвинулись в своем развитии дальше, чем какой-либо  из  коренных  народов
Америки: вместо простого союза живущих по  соседству  племен  произошло  их
слияние в единый народ.  В связи с этим возникло  общее  афинское  народное
право, возвышавшееся над  правовыми  обычаями  отдельных  племен  и  родов;
афинский  гражданин,  как  таковой,  получил  определенные  права  и  новую
правовую защиту также и на той территории, где он  был  иноплеменником.  Но
этим был сделан первый шаг к разрушению родового строя, ибо это был  первый
шаг к осуществленному позднее допуску в состав граждан и тех  лиц,  которые
являлись иноплеменниками во всей Аттике и полностью находились и продолжали
оставаться вне афинского родового устройства.  Второе, приписываемое Тезею,
нововведение состояло  в  разделении  всего  народа,  независимо  от  рода,
фратрии или племени, на три класса: эвпатридов, или благородных,  геоморов,
или земледельцев,  и  демиургов,  или  ремесленников,  и  в  предоставлении
благородным исключительного права на  замещение  должностей.  Впрочем,  это
разделение не привело к каким-либо результатам, кроме замещения  должностей
благородными, так как оно не устанавливало никаких других правовых различий
между классами [В издании 1884 г. конец фразы был  сформулирован  следующим
образом "так как остальные два класса не получили каких либо особых  прав".
Ред.].  Но оно имеет важное значение, так как раскрывает перед нами  новые,
незаметно развившиеся общественные элементы. Оно показывает, что вошедшее в
обычай замещение родовых должностей членами определенных семей превратилось
уже  в  мало  оспариваемое  право  этих  семей  на  занятие    общественных
должностей, что эти семьи,  и  без  того  могущественные  благодаря  своему
богатству, начали складываться вне своих родов в  особый  привилегированный
класс и что эти  их  притязания  были  освящены  только  еще  зарождавшимс
государством.  Оно,  далее,  показывает,  что  разделение    труда    между
крестьянами и ремесленниками упрочилось уже настолько, что стало отодвигать
на второй план общественное значение прежнего деления на  роды  и  племена.
Оно,  наконец,  провозглашает  непримиримое  противоречие  между    родовым
обществом и государством; первая попытка образования государства состоит  в
разрыве  родовых  связей  путем  разделения  членов   каждого    рода    на
привилегированных и непривилегированных  и  разделения  последних,  в  свою
очередь,  на  два  класса   соответственно    роду    их    занятий,    что
противопоставляло их, таким образом, один другому.
     Дальнейшая политическая история Афин вплоть до Солона известна  далеко
недостаточно.  Должность  басилея  утратила  свое  значение;    во    главе
государства стали избранные из среды благородных архонты.  Господство знати
все более и более усиливалось, пока около 600 г. до нашего летосчисления не
сделалось невыносимым.  Основным средством для подавления народной  свободы
служили при этом деньги и  ростовщичество.  Главное  местопребывание  знати
было в Афинах и их окрестностях, где  морская  торговля,  а  вместе  с  ней
морской разбой, которым при случае все еще занимались, обогащали эту  знать
и сосредоточивали в  ее  руках  денежные  богатства.  Отсюда  развивающеес
денежное  хозяйство  проникало  в  сельские  общины,  воздействуя,    точно
разъедающая кислота, на их исконный, основанный  на  натуральном  хозяйстве
образ жизни.  Родовой строй абсолютно несовместим  с  денежным  хозяйством;
разорение мелких крестьян Аттики совпало с ослаблением охранявших их старых
родовых уз.  Долговая расписка и закладная на землю (ибо  афиняне  изобрели
уже и ипотеку) не считались ни с родом, ни с  фратрией.  А  старый  родовой
строй не знал ни денег, ни ссуды, ни денежных долгов.  Поэтому в результате
все шире распространявшегося денежного владычества  знати  было  выработано
также новое обычное право  для  того,  чтобы  обеспечить  кредитора  против
должника, чтобы освятить эксплуатацию мелких крестьян владельцами денег. На
полях Аттики всюду торчали  закладные  камни,  на  которых  значилось,  что
данный участок заложен тому-то и тому-то за такую-то сумму денег.  Поля, не
обозначенные таким образом, были  уже  большей  частью  проданы  вследствие
неуплаты в срок ипотечной ссуды или процентов  и  перешли  в  собственность
ростовщика-аристократа, крестьянин мог быть доволен, если  ему  разрешалось
оставаться на участке в качестве арендатора и жить на шестую часть продукта
своего труда, уплачивая осталь  ные  пять  шестых  новому  хозяину  в  виде
арендной платы.  Более того. Если сумма, вырученная при продаже  земельного
участка, не покрывала долга или если заем  не  был  обеспечен  залогом,  то
должник вынужден был продавать своих детей в рабство в чужие страны,  чтобы
расплатиться с кредитором.  Продажа детей отцом -  таков  был  первый  плод
отцовского  права  и  моногамии!  А  если  кровопийца  все  еще   не    был
удовлетворен, он мог продать в  рабство  и  самого  должника.  Такова  была
светлая заря цивилизации у афинского народа.
     Прежде, когда условия жизни народа еще соответствовали родовому строю,
такой переворот был невозможен; а теперь он совершился, но никто  не  знал,
каким образом.  Вернемся на минуту к нашим  ирокезам.  Там  было  немыслимо
положение, навязанное теперь  афинянам,  так  сказать,  без  их  участия  и
несомненно против их воли. Там остававшийся из года в год неизменным способ
производства средств к жизни никогда не мог  породить  таких  словно  извне
навязанных конфликтов, такого противоречия между богатыми и бедными,  между
эксплуататорами и эксплуатируемыми.  Ирокезы  были  еще  весьма  далеки  от
власти над  природой,  но  в  известных,  для  них  определенных  природных
границах они были  господами  своего  собственного  производства.  Если  не
считать неурожаев на их небольших огородах, истощения  запасов  рыбы  в  их
озерах и реках и резкого уменьшения дичи в их лесах, они знали заранее,  на
что могут рассчитывать при своем способе добывания средств  к  жизни.  Этот
способ должен был обеспечить средства к  существованию  -  то  скудные,  то
более обильные, но он никак не мог привести к  непредвиденным  общественным
пере