в этой самой читальне.

- Не надо меня записывать, - схватил я библиотекаршу прямо за синий рукав.
- Не надо... Я уже и так... давно к вам хожу...

- Где же ваш читательский билет?

- Билет?.. Ах, билет?! Билет я дома забыл.

- Тогда придђтся паспорт в залог оставить.

- Конечно! - обрадовался я, нацепляя на нос мамины очки. - Возьмите себе на
здоровье!

Библиотекарша удивленно подняла на меня глаза, но ничего не сказала.

- Мне бы "Двенадцать стульев", - попросил я уж таким тихим шђпотом, что она
даже и не расслышала толком.

- Стулья? Да, да, стулья для читателей имеются, конечно. Пожалуйста,
садитесь, - сказала она, всђ так же жалостливо разглядывая меня. -
Садитесь. Вы что-то слегка побледнели.

Да, я, конечно, побледнел, когда она заговорила про читательский билет. Но
теперь уж опасность миновала.

Седая библиотекарша была похожа на старую добрую учительницу, и ей,
наверно, очень трудно было сердиться.

- Мне бы книжку "Двенадцать стульев"... Книжку... - уже громче попросил я.

Она довольно ловко для своих лет поднялась по деревянной приставной
лестнице и с трудом вытащила потрђпанную книжку, плотно зажатую соседними
томами. Книжный ряд тут же сомкнулся, и даже никакой щђлочки не осталось.
Библиотекарша медленно погладила потрђпанную книжку, потом погладила
корешки других книг, будто утешая их: "Ничего, мол, ваша соседка скоро
вернђтся на свођ место". Спускалась она с лестницы гораздо медленней, чем
поднималась, нежно прижимая книжку к груди.

Книга эта сразу, уже одним своим видом, мне очень поправилась. Я любил
зачитанные книжки с пожелтевшими страницами и зубчатыми, потрђпанными
краями. У таких книг даже запах какой-то особенный: понюхаешь - и сразу
читать захочется.

Я вошђл в читальный зал, весь уставленный очень солидными и важными
столами. Я ещђ ни разу в жизни нигде не заседал, но мне всегда казалось,
что именно за такими вот длинными столами происходят всякие длинные и
скучные заседания, против которых статьи в газетах помещают. В зале была
мђртвая тишина. И только сами книги, которые чувствовали себя здесь полными
хозяевами, чуть-чуть нарушали еђ: они осторожно переговаривались, шелестя
страницами. Все сидели с опущенными головами, словно провинились в
чем-нибудь.

Я пошђл к самому дальнему столу, за которым сидел один только человек -
пожилой, лысый дядя. На улице стоял конец апреля, а дядя был в белых
полотняных брюках и белой рубашке с отложным воротником. Словом, одет он
был до того по-летнему, что мне показалось, будто в читальном зале очень
жарко и душно. На столе возле пего лежали белая панама и палка с толстой
гнутой ручкой.

Читая журнал, лысый дядя всђ время улыбался и согласно покачивал головой.

Я стал перелистывать "Двенадцать стульев" и вскоре понял, что Дима
сравнивает меня с самым настоящим жуликом. "Ну ладно! - подумал я. - Вот
прочту побольше книг и найду, с кем тебя самого сравнить!.. Найду
какого-нибудь злодея!"

Но вскоре я перестал злиться и начал потихоньку хихикать, что почему-то
доставило лысому дяде большую радость. Можно было подумать, что он вместе
со мной читает книгу и ему тоже очень смешно.

Наконец я добрался до главы о шахматном турнире и уж захохотал прямо во всђ
горло. В дверях сразу появилась старая библиотекарша. Вид у неђ был такой,
словно в доме начался пожар и пламя уже пожирало самые ценные книги.

- Что вы делаете? Как вы себя ведђте!..

За меня библиотекарше ответил лысый дядя:

- Ничего особенного. Просто молодой человек очень заразительно смеђтся, а
смех - ото те же витамины. Послушайте, как он хохочет. Нам с вами так уж не
похохотать!

- Но хохотать надо про себя! - возразила она.

- Нет, вы послушайте только, что здесь написано! - воскликнул я, думая
рассмешить библиотекаршу. - Здесь написано: "Великий комбинатор играл в
шахматы второй раз в жизни..." Всего второй раз! А полез сражаться на
тридцати досках!..

- Ну и что? - преспокойно спросила библиотекарша. - Это вовсе не значит,
что можно безобразничать в читальном зале. Смейтесь, пожалуйста, про себя.
Иначе я вас просто выведу отсюда.

- Не дают развернуться молодому организму, - вздохнул добрый лысый дядя.

А я продолжал читать про шахматный турнир. Я, честно говоря, не очень-то
понимал, как это можно "хохотать про себя". Но всђ же старался: зажимал рот
рукой, фыркал то в рукав, то в носовой платок, а то прямо в книжку.

Глава о турнире с каждой строчкой становилась всђ смешнее. Когда, наконец,
"великий комбинатор" проиграл двадцать девять партий из тридцати возможных,
мне очень захотелось прочитать эту главу Витьке Бородкину. "Ходит сейчас
один по вестибюлю, читает объявления, - с жалостью подумал я. - Небось уж
все их наизусть выучил!" Витька хоть и был нытиком, но мы с ним всђ-таки
родились в одном доме, "дружили, как говорила мама, буквально с пелђнок" и
всю жизнь за одной партой сидели.

Да и вообще я очень любил пересказывать своим приятелям и папе с мамой
фильмы, которые мне нравились, и книжки любил перечитывать вслух. Читая, я
всђ время предупреждал:

"Ох, сейчас страшно будет!.. Ох, сейчас смешно будет!.." И если мои
слушатели и правда волновались или смеялись, я получал огромное
удовольствие. Мама говорила, что это "непроизводительная трата времени":
"Лучше бы сам что-нибудь новенькое почитал". А папа не соглашался с мамой и
говорил, что в мођм характере понемножку "торжествует общественное начало".

В общем, мне очень захотелось почитать Витьке главу из "Двенадцати
стульев". Но как это сделать? Как вынести книгу в вестибюль?

План созрел довольно быстро: засуну "Двенадцать стульев" в штаны, под
ремень, и выйду, как будто для того, чтобы попить газированной воды. Пить
мне и правда хотелось. Всђ было просто. Но как только я начинал засовывать
эти "Двенадцать стульев" под ремень, лысый дядя поднимал на меня свои
добрые глаза, а мне приходилось нежно прижимать книжку к груди, как это
делала старая библиотекарша. Лысый дядя умилялся чуть не до слез:

- Ах, до чего наша молодђжь любит литературу! Когда же наконец он углубился
в свой старый журнал и на несколько минут оставил меня в покое, оказалось,
что надо расстегнуть пояс, потому что "Двенадцать стульев" в брюки не
лезут. Для маскировки я вытащил рубашку из брюк - и тут добрый дядя вновь с
любовью взглянул на меня. Заметив некоторое изменение в мођм туалете, он
очень удивился.

- Как-то жарко, знаете. Душно... - объявил я и стал обмахиваться краем
рубашки, вытащенной из брюк.

- Температура вполне терпимая. И даже прохладно, я бы сказал. Но, может
быть, вам не по себе, молодой человек?

Добрый дядя перегнулся через стол и схватил меня за кисть руки. Но пульс у
меня оказался абсолютно нормальным.

- Да нет, ерунда, - тихонько вырывался я. - Сейчас всђ пройдђт.

- Не говорите так, не говорите. Сердце - очень загадочный механизм. От него
можно ждать всяких сюрпризов и неожиданностей. Вот я - врач, а и то не
поручусь за свой двигатель внутреннего сгорания. - Он похлопал себя по
груди. - Так что понюхайте немного нашатыря.

Он достал из потайного кармашка брюк маленький пузырђк и, перегнувшись
через стол, поднђс его к моему носу. Пузырђк был вонючий, но пришлось
нюхать.

Два раза чихнув, я почувствовал заметное облегчение, заправил рубашку
обратно в брюки, а добрый дядя посоветовал мне:

- Если ещђ когда-нибудь почувствуете духоту, охлаждайте прежде всего
голову, а не живот. И дышите поглубже. Я обещал всегда действовать именно
таким образом. Ещђ некоторое время добрый дядя ворчал по поводу излишней
перегрузки учащихся домашними заданиями, огорчался, что я так рано испортил
свођ зрение и уже вынужден носить очки. Но вот наконец он взглянул на часы,
сказал: "Мне пора!" - и направился к выходу.

Теперь уж ничто не могло помешать мне. Я запихнул книжку в брюки, под пояс,
и тоже пошђл к двери. Я старался идти как можно уверенней, но шаг у меня
получался каким-то напряжђнным, деревянным. "Двенадцать стульев" неприятно
щекотали живот и всђ время грозили вывалиться наружу.

Увидев меня, старая библиотекарша привстала и наклонилась над столиком:

- Вы куда же собрались, молодой человек?

Согласно паспорту я за один день постарел сразу на три года, но никогда ещђ
мне так часто не напоминали о моей молодости: все - и милиционер, и добрый
дядя, и старая библиотекарша - назвали меня "молодым человеком". А раньше
меня называли просто мальчиком, без всякой добавки "молодой".

- Попить что-то захотелось, - объяснил я библиотекарше.

- Попить? Так у нас ведь графин на каждом столе.

- Ах, графин? А я что-то не заметил... Мне, знаете, газированной воды
захотелось. С сиропом...

- А книжку вы в читальном зале оставили?

Я хотел было сказать: "Да, конечно, оставил!", но сама книга не дала мне
соврать - она вдруг стремительно нырнула в левую штанину моих брюк. Я
вскрикнул, согнул ногу в колене, как аист, и схватился за штанину.
Разговаривали мы всђ время шђпотом, а вскрикнул я полным голосом, так что
библиотекарша от неожиданности вздрогнула и схватилась за край стола. Так
мы оба и вцепились руками: я - в штанину, а она - в стол.

- Что с вами, молодой человек?

- Судорога ногу свела...

- Судорога? Странно! А почему у вас брючина так раздулась?

- Опухоль. Нога, что ли, опухла...

- А вот я вам сейчас разотру ногу - и судорога пройдђт. - Библиотекарша
подошла ко мне. - Да вы не стесняйтесь: у меня уж внуки такие, как вы.

- Не трогайте! Не трогайте мою ногу, - зашептал я. - Там воспаление...

- Воспаление хитрости, как говорит моя маленькая внучка. - С этими словами
библиотекарша вытащила книгу из моей левой штанины и потрясла ею в воздухе.
- Вы хотели похитить книгу, источник знаний?! - воскликнула она.

- Я не хотел похитить... Я только Витьке показать... Вынести на минутку - и
сразу обратно...

- Сейчас вот занесу вашу фамилию в наш "чђрный список врагов книги" - и
больше сюда но показывайтесь. На порог вас не пустим!..

Она достала из ящика мою тђмно-зелђную книжечку, переписала все данные о
бедном Диме в свой "чђрный список" и буквально швырнула паспорт на край
стола.

А я молча взял его и поплђлся вниз...

Витька всђ ещђ петлял по вестибюлю. Заметив меня, он испугался:

- Что случилось, а?

- Молчи, Нытик несчастный! Всђ из-за тебя... Из-за тебя нашего Диму больше
никогда не пустят в читальню. Никогда!.. И он умрђт необразованным
человеком! Понял?

ОДИН НА ДВОИХ

В очереди у кассы я оказался самым первым - так что мог даже опираться на
маленький деревянный подоконничек. Само стеклянное окошко было ещђ закрыто,
сквозь щђлку пробивался жђлтый электрический свет, и было слышно, как
кассирша штампует билеты.

С другой стороны на деревянный подоконничек опирался ещђ и милиционер,
следивший за порядком. Он был не похож на того милиционера, который
переписал в растрђпанный блокнот мой "адресочек": этот был гораздо нарядней
- весь какой-то начищенный и выглаженный.

Милиционер был очень вежлив и внимателен к людям, стоявшим в очереди за
моей спиной.

- Очень прошу вас, товарищи, прижмитесь к стене. Вам же удобнее будет:
никто не заденет, не толканђт (он именно так и сказал - "не толканђт"). И
не волнуйте себя, пожалуйста. Билетов много,
всем достанется.

Но я уже давно заметил, что даже самые воспитанные и вежливые люди как-то
недоверчиво относятся к нам, к мальчишкам. Словно мы обязательно должны
сделать что-нибудь плохое.

- Чего ты здесь разлђгся? - совсем другим голосом, будто в нђм сидело два
разных человека, сказал мне милиционер. - Всђ равно билетов не получишь.

Услышав эти слова, Витька, прятавшийся где-то в уголке возле автомата,
очень обрадовался и даже глупо заулыбался: вот, дескать, ничего у тебя не
получится. Сейчас вместе домой пойдђм!

Я поверх маминых очков взглянул на милиционера, потом с презрением - на
Витьку, вынул из бокового кармана Димин паспорт и помахал им в воздухе.

- Тогда извиняюсь, - сказал милиционер и зашагал по вестибюлю. - Сейчас
будем кассу открывать, товарищи. Прижмитесь к стеночке, получше прижмитесь.

Милиционер, заложив руки за спину, как победитель, один расхаживал по
вестибюлю, а все прижимались к стенке.

Наконец кассирша убрала фанерную дощечку, закрывавшую окно, и по очереди
пронђсся радостный ветерок: "Дают! Дают!.." Очередь ожила, зашевелилась.

Я поверх очков взглянул на кассиршу, которая, как все кассирши кинотеатров,
была усталая, строгая и не глядела на людей, а только - на билеты и деньги.

- Какие у вас самые дешђвые? - спросил я, поверх очков изучая разложенные
на столике синие билеты и план зала, в котором ещђ не было зачђркнуто ни
одного места.

Кассирша подняла на меня глаза (это было очень плохим признаком!) и
каким-то безразличным голосом процедила:

- Есть по двадцать.

Я протянул в окошечко двадцать копеек, запотевших у меня в ладони. А взамен
получил узкий синий билетик на свођ самое излюбленное место - в первом ряду
партера.

Когда Витька понял, что домой ему всђ же придђтся идти одному, он очень
загрустил:

- Ну во-от. Всегда так получа-ается...

Мы стояли в тђмном углу, возле автомата. Молодой человек в пиджаке,
зелђном, как скамейки на нашем бульваре, подскочил к телефону,
быстро-быстро набрал номер и заворковал:

- Мусенька, я достал самые лучшие места. Восемнадцатый ряд! Как ты
любишь... Самая серединка.

- Нашђл чем хвастаться, - тихо сказал я. - По пятьдесят, наверно. У меня
вот по двадцать - это я понимаю! Витька вздрогнул:

- По двадцать? Ты по двадцать достал? Так, значит, ещђ двадцать копеек у
тебя осталось? Ведь десять-то ты со вчерашнего дня сэкономил... Чего же ты
мне билет не купил?

- Ой, не догадался!

- Ну да-а, не догада-ался. А ещђ това-арищ называется. Теперь мне домой
идти, да-а?..

Мне было стыдно перед Нытиком: "И как же я в самом деле не догадался?"

- А ты чего сам молчал? - набросился я с досады на Витьку. - Где ты сам был
раньше?

- Я думал, у тебя ничего не вы-ыйдет... Я думал, не полуучится... Да ещђ по
двадцать копеек... Откуда я знал? Вдруг несчастный Витик оживился:

- Слушай, Котелок, а если тебе ещђ раз в очередь стать? А? И мне билет
достанешь. Тогда вместе пойдђм. А?

- Да как же я второй раз?.. Нельзя.

Витька ничего не ответил, а молча, опустив голову и грустно постукивая себя
портфелем по коленкам, побрђл к выходу.

Мне стало жаль бедного Нытика. "И как же я не догадался сразу попросить два
билета? Очень уж внимательно кассирша Димин паспорт разглядывала... Вот я и
растерялся. Но что теперь делать? Не идти же Витьке домой одному. Это
нехорошо будет, не по-товарищески как-то".

И я снова стал в очередь. Но уж не к окошку, а в самый-самый конец. И по
всем правилам, как требовал милиционер, прижался к стене. А ещђ я прижался
и даже слегка пригнулся для того, чтобы не слишком вылезать вперђд и не
попадаться на глаза милиционеру. Но он, прохаживаясь перед очередью, как
полководец перед строем, всђ же заметил меня:

- Вам что, молодой человек, одного билета мало? Спекулировать собираетесь?

- Н-нет... Я не спекулировать. Я товарищу очередь занял.

- Товарищу? А где ваш товарищ? В Анапу уехал? "При чем тут Анапа? - подумал
я. - Вот радуется, вот торжествует: думает, припђр меня к стенке в прямом и
переносном смысле! А я не поддамся!.."

- Товарищ мой в Анапу не ездил. Ему там делать нечего. Вон он стоит. - Я
преспокойно кивнул на Витьку и вышел из очереди, как бы уступая ему место.
Побледневший от страха

Витик прижался к стене вместо меня.

- И ему тоже шестнадцать стукнуло? - немного растерявшись, спросил
милиционер.

- Ещђ как стукнуло! - бодро соврал я. В самые трудные минуты на меня всегда
находила отчаянная храбрость.

- И какая мелкота пошла! - буркнул милиционер. Он презрительно оглядел
невысокого, а от страха уж совсем съђжившегося Нытика.

Проверять у Витьки паспорт милиционер всђ-таки не стал: побоялся, что опять
осечка выйдет.

Но кассирша-то обязательно потребует паспорт - в этом я был уверен. Голова
моя работала, как говорится, с полным напряжением. А что-то внутри так и
подмывало не сдаваться, добиться своего.

Я незаметно сунул Витику Димин паспорт и шепнул:

- Покажешь кассирше. Только, смотри, не раскрывай, а так, издали помаши.
Ясно?

- Я-ясно, - жалобным шђпотом ответил Нытик. Он до тою перетрусил, что ему
уж, наверно, и в кино идти не хотелось.

- А деньги? - вспомнил он. - По одному-то паспорту не дадут. Деньги нужны!

Я сунул ему в руку двадцать копеек.

- Ничего не полу-учится, - промямлил Витька. Честное слово, смотреть на
него было противно. Через каждые две минуты он оборачивался и повторял:

- Вот уви-идишь, ничего не полу-учится...

Я бы с удовольствием вытащил несчастного Нытика из очереди, отобрал у него
паспорт и деньги. Но у меня появился прямо какой-то спортивный интерес:
надо получить ещђ один билет, обязательно надо!

Чтобы не видеть кислой физиономии Нытика, я отвернулся к двери и стал
смотреть на улицу. А в это время с грузовика в глубокую яму, вырытую на
краю тротуара" осторожно опускали липу с длинными переплетђнными корнями и
застрявшей в них землђй. Железные пальцы подъђмного крана цепко держали
дерево за ствол.

"А вот интересно, откуда привезли эту липу? - подумал я. - И где она росла
раньше? Наверно, где-нибудь на краю пђстрой полянки. Слушала она себе пение
птиц и не думала, что привезут еђ сюда, на шумную улицу, и посадят прямо
напротив кинотеатра. И что каждый вечер под еђ раскидистыми ветвями вместо
птичьих песен будут раздаваться одни и те же слова:

"У вас нет лишнего билетика? Лишнего билетика нету?"

Мои мысли были прерваны громким возгласом Нытика:

- Это мой паспорт! Мо-ой!..

Я обернулся и увидел ужасную картину: кассирша привстала со своего места,
от злости чуть не просунула голову в узкое окошко и, потрясая раскрытым
Диминым паспортом, кричала:

- Я по этому паспорту уже продавала билет. Где ты его взял? Говори, где!..

- Это мой паспорт. Мо-ой!.. - бубнил бледный, растерянный Нытик.

- Нет, не твой! Пока владелец не найдђтся, не отдам документ - и всђ!..

Увидев, что Димин паспорт в опасности, я бросился к кассе.

- Владелец уже нашђлся! Нашђлся владелец! Я тут...

- Ах, это ваш? А как же к нему попал?

- Н-не знаю...

- Не знаете? А может, он украл у вас? При слове "украл" милиционер грозно
двинулся к кассе. Нытик съђжился. Надо было спасать его!

- Нет, он не украл. Вовсе не украл... - быстро заговорил я, обращаясь то к
кассирше, то к милиционеру. - Он не украл. Это я сам дал ему. Просто так,
на время... Поносить...

- Ах, поносить дали? - ещђ сильнее возмутилась кассирша. - Так вы свой
паспорт у администратора получите. Вход с улицы, за углом.

Кассирша уселась на свођ место.

Вся очередь весьма неодобрительно оглядывала нас с Витькой. А одна ехидная
гражданка, из тех, что всегда вмешиваются в чужие дела, поджала свои тонкие
губы-полоски и спросила:

- У вас, что же, молодой человек, один паспорт на двоих? Очень оригинально!

Я снова навалился на знакомый уж мне деревянный подоконничек.

- Отдайте мой паспорт. Отдайте!

Но кассирша не обращала на меня никакого внимания. Она вновь глядела только
на билеты и деньги да отрывисто повторяла:

- Вам какой ряд? Вам за какую цену?

- Отдайте мой паспорт!

Люди в очереди стали возмущаться и оттирать меня от окошка.

- Не мешайте, молодой человек. Не задерживайте очередь. Вам русским языком
сказано: получите у администратора!..

ПАСПОРТ В ПЛЕНУ

Итак, мой паспорт оказался в плену.

Администратор был взъерошенный, злой человек, который, казалось, не спал
двадцать ночей подряд. Он сидел в маленькой голубой комнатке. В стене, за
его спиной, было проделано полукруглое окошко, закрытое голубой, под цвет
комнаты, фанеркой. В окно то и дело стучали, но администратор не открывал
его, а только пожимал плечами и произносил всђ время одну и ту же фразу:
"Вот люди! Вот люди!.."

Войдя в комнату, я вздрогнул и спрятал