Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа

Разделы:
Бизнес литература
Гадание
Детективы. Боевики. Триллеры
Детская литература
Наука. Техника. Медицина
Песни
Приключения
Религия. Оккультизм. Эзотерика
Фантастика. Фэнтези
Философия
Художественная литература
Энциклопедии
Юмор





Поиск по сайту
??????? ??????????
   ?????????, ??????????? ??????????, ?????, ??????
      ??????? ? ? ?.. ???????? ?? ??? ???? -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  -
Я молчал. - Я сейчас видела Ольгу. Она поехала домой и ждет тебя к ужину. Говорила, что вы собираетесь на ленинградский балет. Я молчал. - Что это за штучки? Ленку разыгрываешь. Зачем? Я не мог найти слов для ответа. Все рухнуло. Какие объяснения могли бы удовлетворить их? Правда? Но кто в моем положении отважился бы на это? - Лена говорит, что ты болен, - продолжала она, пытливо меня разглядывая. - Может быть, правда болен? - Может быть, правда болен, - повторил я. Я не узнал своего голоса - таким чужим и далеким он мне показался. - Ну что ж, - прибавил я, - извините. Я, пожалуй, пошел. - Куда? - встрепенулась Галя. - Одного не пустим. Я отвезу тебя домой. - Она выглянула в окно. - Вон и такси мое стоит. Ленка, добеги. Может быть, успеешь задержать. Мы остались одни. - Что все это значит, Сергей? Я ничего не понимаю. - Я тоже, - сказал я. - А все-таки? - Ты, кажется, физик, Галя? - бросил я наудачу. Она насторожилась: - А что? - Ты имеешь представление о множественности миров? Сосуществующих рядом миров? Одновременно загадочно далеких и удивительно близких? - Допустим. Есть такие гипотезы. - Тогда допустим, что один из смежных с нами миров подобен нашему. Что в нем тоже есть Москва, только чуть-чуть другая. Может быть, те же улицы, только иначе орнаментированные. Иногда те же дома, только с другим номерным знаком. Что там есть и ты, и я, и Лена, только в других отношениях... Она все еще не понимала. Но мне уже давно надоел мой предшествовавший душевный маскарад. Я отважился: - Допустим, что в той, другой Москве тебя зовут не Галя Новосельцева, а Галя Громова. Что вот из этой комнаты шесть лет назад мы с тобой пошли в загс. А сейчас произошло чудо: я переменил оболочку... заглянул в ваш мир. Вот тебе и дьявольщина для наших ограниченных умишек. Она глядела на меня уже с испугом. Вероятно, думала, как и Ленка: внезапное помешательство, бред. - Ладно, покончим с этим, - скривился я. - Вези куда хочешь, мне все равно. И не пугайся: ни душить, ни целовать тебя не буду. Вон уже Ленка рукой машет. Пошли. КТО ДЖЕКИЛЬ И КТО ГАЙД? Галя, должно быть, и в этом мире обладала той же выдержкой. Минуту спустя она уже успокоилась. - Надеюсь, мы не будем при шофере заниматься научной фантастикой? - спросила она, подходя к машине. - А ты считаешь, что научной? - не утерпел я. - Кто знает! На лице ее я не читал ничего особенного. Обычное поведение умной женщины, Галино поведение с чужими, но небезынтересными ей людьми. Внимательные глаза, уважительный интерес к собеседнику, бессознательное кокетство, насмешливость. - Почему у вас памятник Пушкину посреди площади? - спросил я, когда мы проезжали мимо. - А у вас где? - На бульваре. - Врешь ты все. И о загсе соврал. И почему шесть лет назад? - Судьба, - засмеялся я. - Где я была шесть лет назад? - задумчиво проговорила она. - Весной - в Одессе. - И я. - Что ты врешь? Ты же не поехал с нами. - Это я у вас не поехал, а у нас - наоборот. - Стран-но, - по слогам сказала она и прибавила, критически посмотрев на меня: - А ты не производишь впечатления больного. "Приятно слышать", - хотел сказать я, но не сказал. Черный шквал ударил мне прямо в лицо. Все потемнело. - Что с тобой? - услышал я испуганный крик Гали и ее же торопливые, взволнованные слова: - Голубчик, остановите где-нибудь у тротуара. Ему плохо... ...Я открыл глаза. Колдовской туман все еще клубился в машине. Из тумана глядело на меня лицо женщины. - Кто это? - хрипло спросил я. - Тебе плохо, Сережа? - Галя? - удивился я. - Как ты здесь очутилась? Она не ответила. - Что-нибудь со мной случилось там... на бульваре? - спросил я и оглянулся. - Случилось, - сказала Галя. - Поговорим потом. Можешь ехать домой или нужен врач? Я потянулся, тряхнул головой, выпрямился. Можно было явно обойтись без врача. Пока мы ехали, я рассказал Гале, как я шел по Тверскому бульвару, как закружилась у меня голова и как я в лиловом тумане пытался разговаривать сам с собой. - А потом, - неожиданно заинтересовалась Галя - до этого она слушала меня не то недоверчиво, не то равнодушно, - что было потом? Я недоуменно пожал плечами. - Не помнишь? - Не помню. Я действительно ничего не помнил и только по возвращении узнал от Гали о том, что произошло у нее дома. - Бред, - сказал я. Галя, с ее любовью к точным формулировкам, сейчас же поправила: - Если бред, то очень последовательный. Как хорошо отрепетированная роль. Так не бредят. И потом, бред - это симптом болезни, а ты не производил впечатления больного. - А обморок на бульваре? - вмешалась Ольга. - И в такси? Она как врач искала медицинских объяснений. Но Галя по-прежнему сомневалась: - А что же между обмороками? - Какое-то сомнамбулическое состояние. - Что я, лунатик? - обиделся я. - Если это сон, то наяву, - насмешливо уточнила Галя. - И потом, мы видели этот сон, а не он. Кстати, о снах: ты все еще видишь их? - При чем здесь сны? - буркнул я. - Я был в обмороке и никаких снов не видел. Я хорошо понимал, что Галина никого не мистифицирует. Поэтому ее рассказ о моих похождениях в сомнамбулическом состоянии - пришлось все-таки прибегнуть к такой оценке моего поведения - меня сильно встревожил. Я никогда не падал в обморок, не гулял по карнизам в лунные ночи и не терял памяти. Но разумных объяснений случившегося найти не мог. - Может быть, гипноз? - предположил я. - А кто это тебя загипнотизировал? - поморщилась Ольга. - И где? В редакции? На бульваре? Чушь! - Чушь, - согласился я. - А ты, случайно, не пишешь фантастической повести или романа? - вдруг спросила Галина. - Твое довольно толковое сообщение о множественности миров меня даже заинтересовало... Понимаешь, Ольга, - засмеялась она, - два смежных мира в пространстве, как подобные треугольники. И там, и здесь - Москва; и там, и здесь - Сергей Громов. Только тебя нет. Там он на мне женат. - Так тайное становится явным, - пошутила Ольга. - И сомнамбула, конечно, это гость из другого мира в Сережкином обличье? - Он мне так и объяснил. Москва, говорит, такая же, только немножко другая. Памятник Пушкину у нас на площади, а у них на бульваре. Я чуть не расхохоталась. Ольга почему-то задумалась. - А знаешь, что можно предположить? - оживилась она: ей все-таки очень хотелось найти разумное объяснение, как и мне. - Сережка ведь знал, что памятник когда-то перенесли? Знал. Так, может быть, такая записанная в мозгу информация и определила этот бред? Возбуждение, сигнал - и пожалуйте: миф о смежном и подобном мире. У меня эти рассуждения вызвали только досаду. - Слушаю вас, и уши вянут. Какой-то новый вариант стивенсоновской сказки. Прямо доктор Джекиль и мистер Гайд. Только кто Джекиль и кто Гайд? - Ясно кто, - отпарировала Галя, - себя-то ты не обидишь. Ольга не поняла: - Вы о ком? - Оленька, - сказал я, - это агенты международного империализма, переброшенные к нам на самолете без опознавательных знаков. - Я серьезно. - И я серьезно. Есть такой английский писатель, по фамилии Стивенсон. Читают его обычно в юности. Даже медики. Для них, кстати, этот рассказ почти пособие по курсу психиатрии, ибо Джекиль и Гайд - это, по сути дела, один человек, вернее, квинтэссенция добра и зла в одном человеке. С помощью открытого им эликсира, или, на языке медиков, некоей смеси сульфаниламидных препаратов и антибиотиков, благородный Джекиль превращается по ходу действия в подлеца Гайда. Изложил точно? - спросил я Галю. - Вполне. Поищи в карманах - может быть, Гайд оставил какие-нибудь следы своего превращения? Я порылся в карманах и выбросил на стол пакетик с таблетками от головной боли. - Должно быть, вот это. Я тройчатки не покупал. - Может быть, это ты ему положила? - Галя спросила Ольгу. - Нет. Наверно, это купил он по дороге домой. - Ничего я не покупал, - рассердился я, - и вообще я не был в аптеке. - Значит, это был Гайд. А других следов он не оставил? Я машинально провел рукой по нагрудному карману. - Погоди. Блокнот не на месте. - Я вынул блокнот и раскрыл его. - Тут что-то написано. Где мои очки? - Дай сюда. - Галя вырвала блокнот и прочла вслух: - "Если со мной что случится, дайте знать жене, Галине Громовой. Грибоедова, 43. Сообщите также в Институт мозга профессорам Заргарьяну и Никодимову. Очень важно". Даже подчеркнул, что очень важно, - засмеялась она. - А Галя, конечно, Громова. Я же говорю, что бред последовательный. Только почему Грибоедова? Старо-Пименовский - это улица Медведева. - А есть ли у нас улица Грибоедова? - спросила Ольга. - Я что-то не слышала. - Есть, - вмешался я. - Это бывший Малый Харитоньевский. Только такого дома там нет. Видимо, Гайд имел в виду какой-то проспект, а не улицу. - А кто это Заргарьян? - заинтересовалась Галя. - Никодимова я знаю. Это физик, и, между прочим, довольно крупный. Только он не в Институте мозга, а в Институте новых физических проблем. А кто такой Заргарьян, не знаю. - А ведь это не Сережка писал! - вдруг воскликнула Ольга. - Не его почерк... хотя у "в" такая же закорючка и палочка у "т" такая же. Посмотри. Я нашел очки и прочел запись. - Почерк-то похож. Я студентом так писал. А газетная писанина почерк испортила. Сейчас я так не напишу. Я повторил в блокноте запись. Она сильно отличалась от первой. - Да-а, - протянула Галя, - графологической экспертизы не потребуется. А может быть, почерк меняется в сомнамбулическом-состоянии? - Не знаю. Это - область психиатрии. Какое-то молниеносное психическое расстройство. Иначе я объяснить не могу. И мне все это очень не нравится, - сказала Ольга. - Мне тоже, - подтвердила Галя. Она читала и перечитывала обе записи в моем блокноте. На лице ее отражалась не только сосредоточенная работа мысли, но и сдержанная тревога: ясный, логический ум Гали не хотел отступать перед необъяснимым. - Ну просто объяснить не могу. Хотя бы не научно, а только логически, житейски так сказать. Совершенно здоровый психически человек - и вдруг какая-то сомнамбула! Ну, обмороки - это понятно, врач найдет объяснение. А бред о множественности миров - это какая-то цитата из фантастического романа. И эти просьбы о ночлеге, о крыше над головой, когда у человека собственная отдельная квартира. - Очевидно, мой Гайд искал убежища, - засмеялся я. - Не мог же он пойти в гостиницу. - Вот это мне и не нравится. Гипотеза о Гайде объясняет все. Но я предпочитаю иметь дело с наукой, а не с фантастикой. Хотя... здесь все фантастично. Ну, почему ты напросился к Лене? Ты же не знал, что она живет у меня. - Я и сейчас этого не знаю. Я Ленку десять лет не видал. Даже не представляю себе, как она выглядит. Моя авантюра в Галином рассказе удивила меня больше всего. Мы с Леной не встречались, не переписывались; вероятно, даже забыли о существовании друг друга. - Это его пассия? - спросила Ольга. - Мы все вместе учились еще в школе, до войны. Вместе собирались на медфак. Да не вышло: Сережка с Олегом ушли на фронт, а я предпочла физику. Только Ленка поступила на медицинский. Кажется, она действительно была влюблена в тебя. - В Олега, - сказал я. - Все девчонки за ним бегали, - вздохнула Галя, - а я самая несчастная. Выиграла и потеряла. - Она поднялась. - Мир дому сему, а мне пора. Совет детективов окончен. Шерлок Холмс предлагает экскурсию в область физики. - Психики - ты хочешь сказать. - Нет, именно физики. Я бы поинтересовалась Заргарьяном и Никодимовым и тем, что они делают в Институте новых физических проблем. - Зачем? - удивилась Ольга. - Я бы обратилась к психиатру. - А я бы к Заргарьяну. Кто такой Заргарьян? Чем он занимается? Связан ли с Никодимовым? И если связан, то в какой именно области? Ты когда-нибудь слыхал эти фамилии? - обратилась Галя ко мне. - Никогда. - Может быть, читал где-нибудь и забыл? - И не читал, и не забывал. - Вот это и есть самое интересное в твоей сомнамбулической истории. Физика, милый, физика. Институт новых физических проблем. Новых, учти! Знаешь что? - обратилась она к Ольге. - Позвони Зойке и узнай о Заргарьяне. Она всех знает. Зойке мы решили позвонить утром. ЛИСТОК ИЗ БЛОКНОТА Я сразу заснул и проспал всю ночь до утра. А сны, можно сказать, моя особенность, отличающая меня от других смертных. Галя не случайно спросила, вижу ли я сны по-прежнему. Вижу. Навязчиво повторяющиеся, почти неизменные по содержанию, странно похожие на куски видовой кинохроники. Конечно, мне снятся и обыкновенные сны, в которых все сумбурно и смутно, а пропорции и отношения искажены, как в кривом зеркале. Воспоминание о них зыбко и недолговечно, потому их всегда трудно представить я записать. Но сны, о которых я говорю, помнятся всю жизнь, и я могу описать их с такой же точностью, как обстановку своей квартиры. Они всегда цветные, и краски в них естественны и гармоничны, как в природе. Весенний луг, возникающий из ночной тьмы, цветет с такой же силой, как в жизни; а на ситцевом платье девушки, мелькнувшей в солнечном сне, запоминается даже рисунок. Ничего особенного не происходит в этих снах, они не пугают и не тревожат, но таят в себе что-то недосказанное, как частицы чужой, нечаянно подсмотренной жизни. Чаще всего это уголок незнакомого города, перспектива улицы, которую никогда не видел в действительности, но в которой все запомнилось до мелочей: балконы, витрины, липы на тротуарах и чугунные решетки я могу представить себе так же ясно, как будто видел их только вчера. Я вспоминал и прохожих, всегда одних и тех же, даже кошку, черную с белыми пятнами, перебегавшую дорогу. Она всегда перебегала ее на одном и том же углу, у одного и того же дома. Иногда я вижу себя в пассаже, крытой торговой галерее, похожей на ГУМ. Но это не ГУМ. Пассаж одноэтажен и разветвляется на множество боковых продольных и поперечных магистралей. Я всегда кого-то жду у писчебумажного магазина или медленно прохаживаюсь мимо выставки тканей, причудливо подсвеченных каким-то странным переливчатым светом. Я никогда не видел этого пассажа в действительности, но помню не только его витрины, но даже образцы товаров, высокие стеклянные своды и цветную мозаику на полу. Бывает, что сон преподносит мне интерьер городской квартиры, в которой я никогда не бывал в жизни, или идиллический сельский пейзаж. Чаще всего это дорога между голых земляных откосов, скупо поросших кое-где кустиками пыльной травы. Дорога сбегает вниз к сизой полоске воды, пестреющей золотыми кувшинками. Иногда впереди идет женщина в белом, иногда старик с удочкой, но оба они никогда не оборачиваются, и я никогда не обгоняю их. Я вижу только полоску воды, прошитую ряской и кувшинками, по почему-то знаю, что это пруд, и дорога сейчас свернет направо по берегу, и что именно здесь я бегал еще мальчишкой, хотя в реальном детстве моем не было ни этого пруда, ни этой дороги. Именно эти сны и побуждали Ольгу усомниться в моем психическом равновесии и так решительно настаивать на консультации с психиатром. Но я все же склонялся последовать совету Галины. Злополучный листок из блокнота с фамилиями Заргарьяна и Никодимова не давал мне покоя, потому что я твердо знал, что никогда, ни при каких обстоятельствах я не слыхал о них. В подсознательное же восприятие услышанного где-нибудь в метро или на улице я, понятно, не верил. Нормальная память хранит услышанное в сознании, а не в подсознании. - Хорошо, я позвоню Зойке, - согласилась Ольга. Зойка работала в Институте научной информации и, по ее словам, знала всех "крупначей". Если Никодимов и Заргарьян принадлежали к этой высоко аттестуемой категории, я в одну минуту мог получить добрый десяток анекдотов об их образе жизни. Но мне были нужны не анекдоты, а точная информация о специальности и работах ученых. Мне нужно было убедиться, что это мои Никодимов и Заргарьян. Я решил позвонить сначала Кленову, заведующему отделом науки у нас в редакции. Кленова я знал еще с фронта. - Нужна справка, старик. Точные координаты двух мамонтов: Никодимова и Заргарьяна. В трубке захохотали. - Я еще вчера подумал, что ты малость спятил. - Когда вчера? - удивился я. - Когда я тебя у Пушкина застукал. Часов в шесть. Когда о Мишке рассказал. Я облизал пересохшие губы. Значит, Кленов видел Гайда и с ним разговаривал. И ничего не заметил. Очень интересно. - Не помню, - сказал я. - Не разыгрывай. И о том, что Мишка остался, не помнишь? - Где остался? - В Стамбуле. Я же тебе рассказывал. Попросил политического убежища в американском посольстве. - С ума сошел! - Он в полном рассудке, гад. Проморгали. Говорят, чужая душа - потемки. А надо было просветить вовремя. Теперь коллективное письмо писать будем, чтобы назад не пускали, когда он на брюхе к нам поползет. Да ты что, серьезно не помнишь? - Серьезно. Вчера примерно с пяти вечера часов до десяти полный вакуум в голове. Сначала обморок, потом - что говорил, что делал - ничего не помню. Очнулся, уже когда домой привезли. Должно быть, памятка все той же контузии. Под Дунафельдваром, помнишь? Еще бы Кленову не помнить, когда мы вместе форсировали Дунай! С ним и с Олегом. А Мишка Сычук, между прочим, тоже там был, только заранее смылся в тыл: откомандировался в редакцию фронтовой газеты. Минуту, должно быть, мы оба молчали. Пережитое на Дунае не забывается. Потом Кленов сказал: - А ты бы с профессором посоветовался. Могу устроить консультацию: кой-кого знаю. - Не надо, - вздохнул я. - Ты лучше скажи, что делают в науке Никодимов и Заргарьян. - На очерк надеешься? Не выйдет. Никодимов отвечает на эти попытки по методу конан-дойлевского профессора Челленджера. Репортера "Науки и жизни" он в мусоропровод спустил. - Пусть тебя не тревожит мое ближайшее будущее. Поделись всеведением. Кто такой Никодимов? И без шуток: мне это действительно очень нужно. - Видишь ли, это физик с большим диапазоном интересов. Есть работы по физике поля. Интересовался электромагнитными процессами в сложных средах. Одно время с Жемличкой выдвинул идею нейтринного генератора. - С кем? - С Жемличкой. Чешский биофизик. - А идея? - Я профан, конечно, и слышал от профанов, но, в общем, что-то вроде нейтринного лазера, пробивающего окно в антимир. - Ты серьезно? - А что? Попахивает авантюркой? Так к этому и отнеслись, между прочим. - А Заргарьян? - Что - Заргарьян? - Идет сейчас в пристяжке с Никодимовым? - Тебе и это известно? Поздравляю. - Он тоже физик? - Нейрофизиолог или что-то вроде. В общем, телепат. - Что, что?! - закричал я. - Те-ле-пат, - назидательно повторил Кленов. - Есть такая наука - телепатия. - Сомневаюсь. Средневековьем отдает. Нет такой науки. - Ты отстал. Это уже наука. Конденсаторы биотоков и все такое прочее. Удовлетворен? - Почти, - вздохнул я. - Если пойдешь в атаку, поддерживаю духом и телом. Все, что выудишь, печатаем. А начинать советую с Заргарьяна. Он и попроще, и доступнее. И парень что надо... Я поб

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору Rambler's Top100 Яндекс цитирования