онформистского типа. "Их главное качество, главное жизненное правило - жить "как все", думать, поступать "как все", стараться, чтобы всё у них было "как у всех", - от одежды и домашней обстановки до мировоззрения и суждения по животрепещущим вопросам. Но под "всеми" всегда подразумевается привычное непосредственное окружение. От всего они не хотят ни в чём отстать, но и не любят выделяться... A хорошем окружении - это неплохие люди и исполнительные работники. Но, попав в другую среду, они постепенно усваивают все её обычаи и привычки, манеры и поведение, как бы это ни противоречило всему предыдущему в их жизни и как бы пагубно не было"[86].
Описанное А.Е.Личко явление может быть определено как конформистское согласие, которым заражаются сравнительно широкие круги общественности, особенно в малых городах и посёлках, на периферии, и в сельской местности. Оно было замечено ещё Э.Фроммом наряду с "социальным характером". "Человек, - утверждал он, - перестаёт быть самим собой, он полностью осваивает тот тип личности, который ему предлагают модели культуры, и полностью становится таким, как другие и каким они его ожидают увидеть..."[87].
Во всех ситуациях индивид значительно больше согласен с обществом, чем не согласен. Они находятся и в разногласии, но не обособляются полностью. Напротив, они входят друг в друга, так как общество есть "сам человек в его общественных отношениях"[88].  В качестве субъектов общества выступают только индивиды, но "индивиды в их взаимоотношениях"[89]. A свою очередь индивид общественен, поскольку он есть общественный продукт, общественное существо, функционирующее по биосоциальным законам. Соответственно согласие и разногласие индивида с обществом и общества с индивидом объединяются и отождествляются в личности индивида. Это согласие-несогласие трансформируется в самосогласие и самонесогласие, индивид одновременно и соглашается с самим собой, и не соглашается с самим собой. Происходит, таким образом, его раздвоение, содержащее тождество и противоречие. Противоречивое соединение в индивиде как согласительных, так и разногласительных чувств, идей, волевых действий делает индивид существом, способным к восприятию и выражению богатого многообразия разнонаправленных ориентаций в образе своей жизни. Таким образом, общество, воспринимая тождество и различие индивидуальных форм согласия и разногласия, характерных отдельным человеческим существам, индивидуализируется по своему мировоззренческому и интеллектуальному опыту. Единство и противоречие между индивидом и обществом в вопросах согласия и разногласия не устранимы, их невозможно ликвидировать, напротив, противоречие можно только исследовать и в какой-то мере сделать управляемым процессом. "Это - присущее самой жизни и творящее её богатство противоречие... Грубыми приёмами мнимой логики или произвольными декретами деспотической морали можно, конечно, объявить это противоречие не бывшим и не существующим, недоразумением, порождением ошибки или даже злого умысла"[90]. Но это не повлияет на само противоречие, разве что усугубит его.
И наконец, идея согласия индивидов с самим собой, между собой и обществом может быть адекватно понята, если иметь в виду и принуждение в его достижении. В реальном обществе стихийные, добровольные, спонтанные, интуитивные и рациональные формы согласия, как и несогласия, сочетаются с принудительными. Последние столь же распространены, как и первые. Если формы добровольного согласия восходят к определённому единству индивида и общества, то формы принудительного согласия восходят к их противоречию. У всех индивидов, как отмечает З.Фрейд, "имеют место деструктивные, то есть антиобщественные и антикультурные, тенденции и что  у большого числа лиц они достаточно сильны, чтобы определить собою их поведение в человеческом обществе"[91]. Поэтому многие индивиды, живя в обществе, оказывают сопротивление его нормам и идеям, ценностям и требованиям. Однако постоянное навязывание их индивидам создаёт ситуацию, когда значительная часть индивидов приходит к согласию с ними. У них истощается энергия сопротивления и в конце концов они покоряются общественному давлению. Так возникает вынужденное или, ещё точнее, принужденное согласие между индивидом и обществом. Под его воздействием изменяется и мировоззренческая структура личности. Человек, исполненный духа и достоинства, легче переносит покорение в материальной сфере, труднее и болезненнее - покорение духовное и душевное, связанное с принесением человеком в жертву своих индивидуальных свобод, привычек, влечений и жизненных целей.
Принуждение обществом индивида к согласию с его ценностями, нормами и запретами не остаётся без компенсации. Общество, принуждающее индивидов к согласию наперекор их воле, само нередко оказывается во власти отдельных индивидов. Благодаря деятельности сильных, волевых, энергичных личностей, которые глубже и полнее выражают потребности и запросы эпохи, общество проникается их индивидуальным сознанием и волеизъявлением. Будучи продуктом общества и времени, историческая личность, взаимодействуя с обществом, представляет общество, "органически воплощает, сосредоточивает в себе известные его стремления, а постольку может и осознать их лучше, чем другие, и найти путь к решению назревших исторических задач"[92]. Благодаря выраженных исторической личностью подспудных стремлений истории, общество соглашается с ней, воспринимает её идеи и идеалы как свои, причём в одних случаях свободно, осознавая их необходимость, а в других вынужденно, под давлением власти, авторитетной личности. Здесь мы тоже встречаемся с особым видом социальной детерминации, когда активность личности, обретя историческое значение, побуждает общество к массовому действию. Согласно этому взгляду согласие состоит в том, что разум тянет к упрочению согласия человека с обществом, а иррациональные влечения -к разногласию. Перефразируя суждение Ф.Энгельса относительно истории как параллелограмма сил и исторического события как равнодействующей, которая складывается из многих составляющих, можно построить "параллелограмм" сил согласия и сил разногласия между ними. Действительное движение их происходит по направлению к его диагонали. Согласие выступает средней величиной между пониманием и влечением, между разумом и свободой, и степень их соотношения может быть эмпирически установлена посредством "личного уравнения". В одних и тех же исторических условиях, в одном и том же обществе индивиды, представляющие различные классы, сословия, этносы, культурные общности, верования, относятся к обществу весьма различно. Понятие о тождестве индивидов, органическом единстве общества не отрицает, а объясняет поразительное разнообразие форм и уровней согласия и несогласия индивидов между собой и обществом. Здесь многое зависит от того, каким по качеству является общество, ищущее согласие с индивидом и индивида с ним. Как отмечает современный североамериканский философ Дж.Кэмпбелл, только общество, которое создает максимум возможностей для "самораскрытия человека на основе свободы", базируется на принципе, согласно которому высшим приоритетом являются общечеловеческие свободы и права, способно обеспечить социальное, духовно-нравственное, добровольное и продуктивное согласие. Такой тип общества основывается на рыночных экономических механизмах, где достигается индивидуальная свобода граждан, причём прежде всего в хозяйственной сфере. Реализация человека с этих позиций не является вопросом политики и не нуждается, строго говоря, в том, чтобы индивиды в области политики делились на группы с различными претензиями. В основу такого понимания "человеческой реализации" Дж.Кэмпбелл кладет идеи Дж. Дьюи, который писал, что "при таком врожденном или изначальном даре прав, сил, потребностей, которыми наделены индивиды, единственное назначение социальных институтов и законов состоит в устранении препятствий для "свободной" игры индивидуальных естественных способностей"[93]. К этому Дж.Кэмпбелл добавляет от себя: "Все, что может сделать общество, - это поощрить свободу"[94].
Между тем одна лишь индивидуальная свобода при всей её фундаментальной ценности, не обеспечивает равновесие и согласие в обществе. Поэтому и рыночная экономика, и основанная на ней "рыночная политика", в которых она реализуется, не становятся теми социальными и демократическими институтами, которые способны преодолеть серьёзные противоречия и конфликтные тенденции социальной эволюции. Осознание этой аксиомы нашло отражение ещё в 70-е годы XX века в североамериканской философии, изначально ориентированной на решение прагматических идей. Оказалось, что согласие в современном индустриальном обществе может быть приоритетной ценностью, если индивидуальная свобода согласовывается с идеей равенства и справедливости. Этот вопрос явился предметом не только теоретической, но и практической философии в первую очередь в США - стране классической рыночной экономики и культа индивидуализма. Как ни приоритетна индивидуальная свобода, причём в первую очередь в экономической деятельности, она одна не обеспечивает стабильное согласие между личностью и обществом. Причина состоит в том, что вследствие неравенства физических и умственных сил людей, неравенства в условиях жизни, образования, одни из них богатеют, другие беднеют, третьи не находят себе работы из-за дефицита рабочих мест. Чем глубже разрыв в условиях, благах и других ценностях жизни, тем полнее между индивидами устанавливаются отношения господства и подчинения, принуждения и сопротивления, а социальная рознь, перерастаемая в индивидуальную и публичную борьбу, ещё более обостряет конфликтные процессы, не оставляя возможностей для общественного согласия.
Именно в этом контексте оказывается необходимым сопрягание индивидуальной свободы с проблемой равенства. С данной позиции гетерогенное, т.е. социально разнородное, общество, может рассчитывать напрочное согласие с индивидами, если оно обеспечивает "равновесиесвободы и равенства"[95]. Подобное движение реально развернулось в СШАв 70-е годы. С тех пор "началась эпоха борьбы за гражданские права, равенство рас, полов, равную плату за труд, равный доступ к образованию и профессиям, эпоха массовых молодёжных, негритянских, антивоенных движений, идеологии бунтарства, "большого отказа", контркультуры. И на эти события отозвалась "большая теория". Уже к 60-м годам значительная часть теоретиков политики признала, что идея равенствавозможностей является универсальным высшим принципом регуляции социальной и политической жизни современной страны"[96]. A этом смысле "без субъективного желания конфликтующих сторон пойти на согласие такое согласие не может быть достигнуто, оно утопично"[97]. Оно достигается, если конфликтующие субъекты обладают способностью диалектического "соединения противоположностей", допустимого и применяемого в разрешении противоречий, являющегося "частью самым плодотворным средством решения конфликтов..."[98].
При этом конфликты, как формы несогласия в социальной реальности, не упраздняются, не отменяются. Отрицанию подвергаются методы и средства, применение которых опасно для жизни человека, как и для жизни общества. При этом важно иметь ввиду постоянное обновление и возобновление, возникновение и исчезновение то одних, то других ситуаций, в которых сталкиваются между собой процессы индивидуализации и социализации. Идеальным было бы такое их взаимодействие, которое приводит к гармоническому согласованию, т.е. их соразмерности и пропорциональности. В реальной же жизни социализация, имея более мощные силы давления, чем индивидуализация, во многом, особенно в тоталитарных обществах, подавляет её, индивиды обезличиваются. В силу этих обстоятельств и противоречий "общественное согласие", исторически необходимое для социума, не достигает ожидаемой цели и зрелости.


ГЛАВА 4
Материальное и духовное
в контексте согласия-несогласия
Введение в исследование проблем согласия категорий "материальное" и "духовное" даёт возможность углубить содержание и расширить объем феномена согласия в единстве с его альтернативами. И та, и другая категории наделены философским статусом, в этом смысле их нельзя отождествить с понятиями "экономическое" и "политическое". Естественно, материальное охватывает и экономические явления, законы и ценности, а духовное - политические явления, законы и ценности, но не сводятся к ним.
По проблеме материального и духовного существует обширная философская литература, которая с разных мировоззренческих и когнитивных позиций разбирает их тождество и различие. В нашу задачу не входит их теоретический разбор, поскольку данное исследование в методологическом плане ограничивается социально-философским подходом, а в тематическом отношении ограничивается анализом идеи согласованности и несогласованности.
В философской литературе существует большая ясность в понимании материального, чем в понимании духовного, хотя оно истолковывается весьма различно монистическими и дуалистическими учениями. Особенно в материалистических системах, где духовное большей частью интерпретируется через категории отражения, сознания, а также идеального, опять-таки понимаемого в когнитивном аспекте. "Идеальное, - утверждал К.Маркс, - не что иное, как материальное, пересаженное в человеческую голову и преобразованное в ней!"[99]. В марксистской философии не только идеальное, но и духовное понимается как синоним сознания[100].
В других, преимущественно идеалистических философских учениях идеальное рассматривается в общей проблематике духовного. В плане нашего исследования важно учесть наличие по крайней мере двух направлений взаимодействия материального и духовного. Одно направление связано с изучением соотнесенности телесного и духовного. Другое направление выходит на проблемы взаимодействия материальных и духовных закономерностей, потребностей, интересов, ценностей и запросов преимущественно в социальном плане. Разумеется, эти два направления не существуют в изолированном виде, они взаимодействуют между собой, интегрируясь в общую проблему объективного и субъективного, стихийного и организованного.
Материальное, как известно, в переводе с древнегреческого языка означает "вещественное". Оно, следовательно, понимается и как вещь сама по себе, материя, объективная реальность, включая и нас самих, людей как природных существ, связи и отношения, присущие материальному миру, в котором особое место занимает и мир общественных явлений: объективные законы общественного бытия, материально-производственные отношения, образующие экономический базис общества, над которым возвышается политическая, правовая надстройка и изменяющиеся формы общественной психологии и идеологии.
В структуре социально-материального немалое место занимает предметное богатство общества в формах производительных сил, капиталов, предметов и продуктов труда, искусственно созданной природы, техносферы и социальной инфраструктуры, также, как и наличные средства биологического и социального существования человека, образующие материальный достаток, или материальные блага, каждодневно производимые и каждодневно употребляемые людьми.
Содержание же понятия "дух, духовное" вытекает из философского осмысления всего нематериального, присущего как отдельному человеку, так и людским ассоциациям, народам и в целом человечеству. В философской литературе существует множество истолкований духовного. Преобладает его отождествление с разумом, а разум понимается как совершенное сознание и самосознание. Между тем, как нам представляется, дух объемлет более широкий круг внутренних состояний человека, чем разум или сознание. Он включает как разум, так и эмоции, сознательные и подсознательные структуры человеческой психики, внутренние чувства, переживания и самооценку, совесть, веру, мотивации воли и многое другое, внешние чувства.
Дух выявляет такие свойства человека, как активность, мужество, отвагу, решительность, храбрость, бесстрашие и им подобные. Если идеальное представить как чувственно-рациональный, мысленный образ материального, объективного бытия, то духовное, имея связь с идеальным, возвышается над ним настолько, что становится силой, творящей материальное, изменяющее и преобразующее его применительно к человеческим жизненным целям. Дух преодолевает в человеке грань материального, телесного, выступает "царём человека".
Немецким философам Ф.Шиллеру и Г.В.Ф.Гегелю принадлежит идея о том, что согласование естественной природы и духовной природы человека заложено в его биологии в виде источника или тенденции, а актуальное согласование их является прерогативой самого человека, его самостоятельных сознательных волевых усилий. "На человека, - утверждал Ф.Шиллер, - возложена обязанность установить внутреннее согласие между обеими его природами, быть всегда гармоническим целым и действовать во всей полнозвучности своего человеческого существа"[101]. Внутреннее согласие их тем полнее, чем больше "красота личности", которая есть "наиболее зрелый плод его человеческого происхождения". Оно достигается, если будет найдено согласие между нравственным чувством и эстетическим идеалом человека. "С какою строгостью разум беспрекословно требует выражения нравственности, с такою же неукоснительностью глаз требует красоты"[102]. Развивая сходную мысль о роли согласия в родовой сущности человека, раздвоенной на природное и духовное, Гегель объяснял: "С одной стороны, человек - природное существо"[103]. E как таковое существо человек ведёт себя сообразно своим инстинктам, то есть по "своему произволу и случаю". Иначе говоря, человек ведет себя непостоянно. Живя по своим инстинктам и чувствам, человек обретает природу "субъективного существа"[104]. Однако та же природа породила человека как существо, которое не может существовать без разума, духа, сознания, предполагающих целеполагающую жизнедеятельность и активность, не укладывающиеся в понятие "животное". Как утверждает Гегель, развивая свою идею о сущности человека, "с другой стороны, человек существо духовное и разумное". Дух, разум определяют ему иную судьбу, иной образ жизни и опыт. "Взятый с этой стороны, человек не бывает от природы тем, чем он должен быть"[105]. Животное не нуждается в знаниях, разуме, образовании, науке, искусстве, идеях и убеждениях. Все прочие животные (за исключением человека) суть сугубо природные существа.
Вместе с тем, если та же естественная природа создаёт единственно человеку предпосылки стать "духовным и разумным существом", то становление таковым должно стать делом самого человека. Человеческое существо становится человеком, если он, развивая заложенный в виде природной потенции дух и разум, будет творить самого себя. Так перед формирующимся человеком всегда встаёт дилемма. Или он под воздействием своей целостной природы, своей биосоциальной сущности, будет жить по законам обеих основ своего потенциального бытия и искусственно приобретаемого (социально-духовного), и тогда он станет целостным человеком, или он, поддаваясь физиологическим инстинктам, вырастет то ли односторонне природным существом, будет жить "в произволе и случайности", то ли игнорируя своё природное предназначение, увлечётся одними лишь требованиями духа и разума. В первом из этих случаев - человек будет деградировать, опускаясь на уровень жизни прочих животных, а во втором случае - преждевременно лишится природных физических сил, перестанет существовать в живых.
Перед каждым человеком по мере того, как он осознаёт себя, встаёт реальная практическая задача гармоничного соотнесения в себе природного и разумного, материального и духовного, физического и нравственного.
Разрабатывая философское понимание разумного человека, Гегель определил согласие, согласование как внутренний механизм достижения человеком своей целостности. Недостаточно то согласование человеком в себе "природного существа" и "разумного существа", которое происходит стихийно, под воздействием самих материально-природных сил и потенций; недостаточно и интуитивное согласие между ними, осуществляющееся под воздействием природных и социальных инстинктов, чувств и эмоций; необходимы ещё сознательные, рациональные волевые действ