он сумеет посадить "Ласточку" на Землю.  Почему-то
я был уверен, что мы сядем, ведь с нами нет ни  одного  человека  команды!
Только почему он от нас прячется?
   Джек во сне всхлипнул, позвал маму, и почти сразу после этого я уснул.
   Разбудив голос профессора:
   - Внимание! Внимание! "Ласточка" находится на круговой орбите на высоте
38802 километра  над  землей.  Период  обращения  -  24  часа  22  минуты.
Начальная  программа  выполнена.  Через  четыре  часа   пятнадцать   минут
включаются  основные  двигатели.   Всей   команде   пообедать   и   занять
амортизационные камеры. Ускорение -  пять  "g",  оставаться  в  креслах  -
опасно для жизни. Обед - туба N_2, две тубы  N_3,  две  тубы  N_6.  Камеры
должны быть заняты за час до включения двигателей.
   Сразу же после этих слов включился метроном, во всех помещениях корабля
слышно было его мерное тикание.
   Я надеялся, что появится профессор. Но его все не было  и  не  было,  а
метроном торопил.
   С обедом управились быстро.
   Я медлил, все ждал профессора, но времени оставалось мало.
   "Будь что будет", - решил я, и мы отправились в  отсек  амортизационных
камер. Каждая камера представляла собой ванну, герметически  закрывающуюся
специальной крышкой.  Ванна  заполнялась  какой-то  жидкостью,  в  которой
человек должен был  плавать  в  скафандре.  Кабель  в  толстой  оплетке  и
несколько трубочек соединяли скафандр со стенками камеры.
   Первым уложили Джека. Мария раздела  его,  а  я  и  Мартин  засунули  в
скафандр. Сабина, Мартин и Мария в свои скафандры влезали сами.  Я  только
подсоединял кабель и трубочки и закрывал крышки.
   И тут я растерялся: всех я уложил, а как быть самому?  Кто  подсоединит
мне кабель и трубки, закроет крышку? И где профессор? Хотя, может быть;  у
него есть отдельное помещение, и там тоже есть  камера?  В  ответ  на  мои
мысли прозвучал голос:
   - Внимание! До включения двигателей  остается  час.  Командиру  корабля
проверить работу камер и занять свою.
   Как проверять камеры, я не знал. Огляделся. Справа на  стене  находился
большой пульт. На нем светились четыре зеленые лампочки. Они горели  возле
номеров камер, в которые я уложил детей. Многочисленные приборы показывали
разные отсчеты. Над ними были надписи: "Пульс",  "Дыхание",  "Давление"  и
т.д. Может быть специалист сумел бы в них разобраться, но мне  они  ничего
не говорили. Возле лампочки N_1 - надпись "Командир".
   Я осмотрел все камеры. Камера N_1  отличалась  от  всех  остальных.  Во
всяком случае, все трубки и кабель подсоединены к  скафандру,  ванна  была
пустой. С правой стороны, около того места, где должна быть  правая  рука,
маленький пульт с тремя кнопками "Включение камеры", "Связь  с  командой",
"Разгерметизация".
   Я ждал профессора. На всякий случай, поискал другую камеру, выполненную
по типу командирской. Нет, не было второй такой камеры, в которую я мог бы
влезть без посторонней помощи.
   "Почему нет профессора? Зачем он от нас прячется?"
   Единственно правильную мысль, что профессора в корабле  нет,  я  упорно
отгонял от себя.
   - Внимание! На занятие камер остается пятнадцать минут!
   "А вдруг профессор ранен и не может сам прийти в отсек?"
   Холодный пот прошиб меня. Я бросился к выходу  из  отсека.  Надо  найти
профессора, помочь ему!  Дверь  не  открывалась.  Я  дернул  ручку  -  все
напрасно, напирал плечом -  безрезультатно.  И  тут  только  разглядел  на
дверях надпись: "Перед стартом закрывается  автоматически  при  отсутствии
людей в отсеках".
   - Профессора на борту нет! - мысль, которую я до  сих  пор  отгонял  от
себя, но которая все время жила  где-то  в  глубине,  всплыла  теперь  как
наиболее реальная.
   -  Внимание!  На  занятие  камер  остается   пять   минут!   Дальнейшее
промедление опасно для жизни!
   Я влез в скафандр, улегся в ванну. В рот взял кончик трубочки  питания,
запястья охватили датчики,  прикрепленные  к  скафандру.  Окинул  еще  раз
взглядом пульт: все  четыре  лампочки  светились  ровным  зеленым  светом.
Откинулся на спину и нажал кнопку "Включение  камеры".  Открылся  какой-то
кран, жидкость  стала  заполнять  камеру,  одновременно  крышка  пришла  в
движение и опустилась на ванну. Я лежал в темном гробу.
   - Внимание!  -  раздался  в  ушах  голос  профессора.  -  До  включения
двигателей остается пять минут.
   Нажал кнопку  "Связь  с  командой".  Снова  раздался  голос  профессора
(позднее  я  убедился,  что  все  автоматы  на  корабле  говорят   голосом
профессора):
   - Камера N_25 ("Джек, - отметил  я  про  себя)  -  электросон  включен,
физиологическое состояние в норме.
   Точно так же автомат доложил о камерах N_8  (Мартин)  и  N_16  (Мария),
по-видимому, он докладывал в порядке заполнения камер. А потом  неожиданно
для меня:
   - Камера N_1 - электросон включен, физиологическое состояние - в норме.
Выход из камеры разрешается сразу после пробуждения.
   Спал спокойно, без сновидений.
   Проснувшись, какое-то время не мог понять, где я, и  только  ощутив  на
губах вкус какао, вспомнил все.
   - Внимание! Внимание! В камере N_25 человек не принимает пищи.
   Лихорадочно вспоминаю, какая кнопка соответствует выключению камеры:
   "Первая - включение, вторая - связь, третья!"
   Крышка камеры поднялась, вылилась жидкость.
   Вылезаю из скафандра.
   "Что же случилось с Джеком?"
   Подошел к его камере и попытался открыть крышку руками,  совсем  забыл,
что надо включить под®ем крышки на  пульте.  Только  теперь  заметил,  что
невесомость исчезла.
   Выключил все четыре камеры. Крышки поднялись. Подбежал к  Джеку,  вынул
его из камеры, снял с него скафандр. Малыш  спал,  крепко  стиснув  зубами
трубку подачи пищи. Пришлось его срочно разбудить и сбегать в столовую  за
тубой с соком. Пока бегал, проснулись и оделись остальные.
   Пообедали в этот день тоже из туб, хотя в этом не  было  необходимости,
так как невесомости уже не было. Правда, и  сила  тяжести  была  невелика.
Гораздо меньше, чем на Земле, так что передвигаться приходилось осторожно.
   Здесь я и  потерял  счет  времени,  потому  что  не  знаю,  сколько  мы
пролежали в камерах.
   В иллюминаторах уже не было голубоватого шара Земли.  Либо  он  остался
далеко  позади,  либо  его   просто   не   видно.   Кругом   была   только
иссиня-фиолетовая чернота, усыпанная яркими звездами.
   Только теперь у меня появилось время обдумать наше положение. Раньше  я
просто  плыл  по  течению,  вынуждаемый   обстоятельствами   или   голосом
профессора принимать то или иное решение.
   Итак, "Ласточка" летит. Куда? Неизвестно. Какое-то время и  я,  и  дети
находимся  в  безопасности.  А  потом?  Рано  или  поздно  мы  куда-нибудь
прилетим. А может быть,  мы  будем  летать  десятки  лет?  Тоже  возможный
вариант. Есть ли  на  корабле  запас  продуктов?  Должен  быть.  Профессор
собирался вылететь с большим количеством людей, значит, пищи  должно  быть
достаточно. Но ведь корабль стартовал раньше срока. Почему? На этот вопрос
тоже нет ответа. Правда, профессор как-то говорил, что он  предусматривает
возможность отправить "Ласточку" с Земли в любое время.
   Все-таки надо решать, что нам делать. Я занимался  только  библиотекой,
устройства  корабля  не  знаю.  Где-то  должны  быть  чертежи  и   расчеты
профессора. Я в них, наверняка, сразу не разберусь, я ведь  не  инженер  и
даже не техник. Значит, надо найти эти чертежи и расчеты и выучить  основы
точных наук, которые необходимы, чтобы разбираться.  На  это  нужно  много
времени.
   Да, утешительного мало. Слишком много  неизвестных  в  этом  уравнении,
которое надо решить. А от правильности решения  зависит  жизнь  всех  пяти
невольных пассажиров "Ласточки".
   Итак, на борту космического корабля нас пятеро.
   Я  сам,  Роберт  Лоусон,  двадцати  четырех   лет.   Без   специального
образования, профессия -  монтаж  электронного  оборудования.  Работал  на
заводе. Уволен. В Нью-Йорке познакомился с Паркинсом, тогда  он  тоже  был
безработным и отзывался на кличку "Профессор". Он получил  наследство,  не
знаю, после кого, и истратил его на строительство "Ласточки", привлекая  к
работе только тех, кого знал лично. Я работал на монтаже библиотеки.
   Второй  пассажир  -  Мартин  -  я  даже  не   знаю   его   фамилии,   -
двенадцатилетний нью-йоркский Гаврош, но поразительно способный. Негр, что
не мешало профессору любить его за быстроту ума. И мне цвет  его  кожи  не
мешает. Среди нас он лучше всех знаком с кораблем.
   Сабина и Джек -  восьми  и  четырех  лет  -  дети  профессора  геологии
Мандера, собиравшегося лететь на "Ласточке" со всей своей семьей.
   Мария - тринадцатилетняя девочка  из  индианского  племени  ланкадонов,
шесть лет прожила в семье профессора Мандера на правах  няньки.  Подобрана
им в джунглях около  своих  мертвых  родителей.  За  шесть  лет  научилась
говорить по-английски, писать не умеет.
   У меня не было детей, безработному и  бродяге  они  ни  к  чему.  Своих
братьев и сестер я тоже не помню, так сложилась моя жизнь. И теперь у меня
голова идет кругом, что я  с  ними  буду  делать?  А  если  они  заболеют?
Почему-то это пугает меня больше всего.
   Дети уже спят, пора и мне на боковую, сегодня  пришлось  писать  долго,
сразу за несколько дней. Потом я буду писать более регулярно, а то рука  с
непривычки устала. Завтра с утра будем делать осмотр и разберемся,  что  у
нас есть и на что мы можем рассчитывать.
   Думаю, что с момента старта прошло пять дней. Я уже писал, что  потерял
счет дням, пока лежал в камере. Сейчас отсчет  времени  веду  по  часам  в
кают-компании, двадцать четыре часа - сутки.



        2

   День шестой.
   Осмотр начали с кают-компании. Чтобы ребятишки не скучали,  распределил
обязанности: Джек следит за тем, чтобы ни одна дверь  не  была  пропущена,
Сабине выделил блокнот и карандаш  для  записей.  Я  и  Мартин  производим
осмотр корабля, Мария следит  за  самыми  младшими  членами  экспедиции  -
Сабиной и Джеком.
   Кают-компания расположена в носовой части "Ласточки". Передняя ее часть
отгорожена застекленной перегородкой,  за  которой  находятся  приборы.  В
перегородке - дверь, запертая на замок. Чтобы открыть ее, надо набрать  на
диске, укрепленном в двери, кодовое слово, которого мы не знаем.
   По обеим сторонам перегородки расположены два иллюминатора, позволяющие
осматривать пространство впереди и немного сбоку ракеты. Рядом  с  ними  -
экраны локаторов.
   Большую площадь кают-компании занимали кресла, расставленные полукругом
так, чтобы  сидящим  в  них  были  видны  и  иллюминаторы,  и  приборы  за
перегородкой. Как и вся постоянная мебель на корабле, кресла эти  намертво
прикреплены к полу.
   Кроме того, кресла  можно  было  поворачивать  вокруг  оси,  тогда  они
образовывали круг из шести кресел, а между ними поднимался из пола столик.
Только кресло командира корабля  не  поворачивалось,  потому  что  с  двух
сторон были установлены пульты управления.
   В задней стене кают-компании - двери. Средняя ведет в коридор, правая -
в отдельную каюту, предназначенную  для  командира.  Здесь  мягкий  диван,
стенной шкаф, совершенно  пустой,  и  запертый  стол,  к  крышке  которого
наглухо прикреплена пишущая машинка. Каюту осматривали бегло, так как  она
казалась абсолютно пустой.
   Левая дверь заперта. Так же, как в дверь перегородки, в нее был  вделан
диск для набора кодового слова.
   После осмотра кают-компании вышли в коридор. Джек останавливался  около
каждой следующей двери и кричал:
   - Вот еже одна!
   Следом за ним шел Мартин и открывал дверь. Дальше шел я, держа за  руку
Сабину, которая со страшно важным видом сжимала в руке блокнот и карандаш.
Мария замыкала шествие.
   В коридор  выходят  двери  кают.  По  правой  стороне  -  шесть,  затем
помещение библиотеки и кухня-столовая,  по  левой  стороне  -  три  каюты,
помещение амортизационных камер и входная дверь, запертая на замок. На ней
надпись: "Открывается только при выключенных двигателях".
   Двигатели, очевидно, были включены, потому что  мы  все  время  слышали
непрерывный гул, настолько тихий, что очень скоро он стал привычным, и  мы
его перестали воспринимать.
   Каждая каюта рассчитана на четырех  человек,  в  каждой  -  двухярусные
полки с мягкими матрацами, как в поезде, стол  и  два  стенных  шкафа.  За
маленькой дверью, в глубине каюты - душевая я туалет.
   Библиотеку я знаю очень  хорошо  -  ведь  это  детище  моих  рук,  если
выражаться "высоким штилем". В большой просторной каюте так же,  как  и  в
кают-компании, расставлены 36 кресел, тоже полукругом. Прямо против них  в
стену вделан большой экран.  Кроме  экрана,  перед  каждым  креслом  стоит
пюпитр с  маленьким  экранчиком.  Вдоль  стен  -  "библиотечные"  шкафы  -
автобибы. В них нет книг, они сверху донизу забиты кристаллами. На  каждом
таком кристалле записано какое-нибудь произведение.
   В самом помещении библиотеки стоят далеко не  все  автобибы.  Свободное
пространство между жилыми каютами и наружной обшивкой также забито ими.  Я
хорошо это  знаю,  потому  что  сам  их  монтировал.  Профессору  пришлось
затратить много сил, чтобы получить  кристаллы  или  магнитные  пленки  из
различных научных учреждений. Кроме того, мы и сами делали записи.
   Это был титанический труд,  несмотря  на  то,  что  на  кристаллозапись
средней книги, так страниц  на  300,  уходило  всего  10-15  минут.  Книгу
укладывали на смотровой столик авторидера. Фотоглаз  в  считанные  секунды
прочитывал  страницу,   информация   поступала   на   внешние   устройства
электронной машины, которая перерабатывала ее в  свои  коды  и  передавала
процессору записи.
   Автомат авторидера переворачивал страницу, и вот  уже  готов  очередной
кристалл. И все равно на весь этот труд ушло около двух лет!
   - Но зато нашей библиотеке может позавидовать даже Британский музей!  -
говорил профессор.
   Каталог библиотеки помещался в особом шкафу.
   Человеку, сидящему в кресле, достаточно набрать на диске,  вделанном  в
правый поручень, шифр автобиба и произведения, чтобы на  экране  появилось
изображение текста, если это была книга, или кадры видеозаписи.
   Большой экран предназначался для коллективных просмотров,  маленький  -
для индивидуального чтения. На маленький  экран  можно  заказывать  только
книги, у него нет звуковой части, на нем появляется текст в виде  страницы
книги. "Переворот" страницы производится кнопкой в левом поручне.
   После библиотеки  осмотрели  кухню-столовую.  Отделкой  она  напоминала
скорее  лабораторию  -  сплошной  никель  и  стекло.  Здесь   мы   увидели
электрическую плиту, которая  включается  простым  выключателем,  в  шкафу
рядом с ней - набор кастрюль, и простых, и  с  герметическими  крышками  и
мешалками внутри - специально для условий невесомости.
   Тут тоже стоит экранчик, такой же,  как  индивидуальные  в  библиотеке.
Чтобы повар мог вызвать рецепт любого блюда из  автобиба  на  экран  и  не
бегать каждый раз в библиотеку.
   Кроме того, здесь же стояли  два  холодильных  шкафа,  набитых  тубами.
Других продуктов мы на кухне не нашли.
   Посреди кухни - длинный стол, наглухо привинченный к полу, и  табуретки
вокруг него.
   В конце коридора была еще одна дверь. Когда мы ее открыли, то очутились
в холодном помещении, уставленном стеллажами,  на  которых  в  проволочных
ящиках хранились всевозможные консервы в банках.  Даже  на  первый  взгляд
было видно, что этих запасов нам хватит на долгие годы.
   - А рыбий жир здесь есть? - спросила Сабина.
   - Ты любишь рыбий жир? Сейчас попробую найти.
   - Я не люблю, но мама говорила, что  он  очень  полезен  для  маленьких
детей. - С этими словами  она  посмотрела  на  Джека,  себя  она  явно  не
причисляла к маленьким детям.
   - Не хочу рыбьего жира! - закричал Джек.
   - Успокойся, Джек, - сказал ему Март, - здесь его нет. В космосе  рыбий
жир не пьют!
   В" конце склада вертикальная лесенка вела наверх к  квадратному  лючку,
который не запирался.
   Мы попали в длинный коридор, по обеим сторонам  которого  шли  двери  с
различными  надписями.  Например:  "Орудия  труда.   Ручной   инструмент",
"Медицина. Препараты", "Медицина. Инвентарь".
   Несколько отсеков содержали легкие механизмы, начиная от  двухколесного
садового трактора и кончая небольшой  дождевальной  установкой.  Мы  долго
ломали  головы,  как  доставать  их  оттуда,  если  "Ласточка"  сядет   на
какой-нибудь планете, пока не решили  отложить  это  "на  потом".  Мы  уже
многие  вопросы  откладывали  "на  потом",  и  Сабина  записывала   их   в
специальный "напотомный" блокнот.
   Кроме того, здесь же находились два отсека  с  надписями:  "Регенерация
воды и воздуха",  в  которые  попасть  мы  не  смогли,  потому  что  двери
запирались шифрованными замками, да наверное, нам и не следовало  заходить
в эти помещения. И еще были два  отсека,  набитые  всевозможными  швейными
изделиями и просто  материалом,  а  в  одном  даже  электрические  швейные
машины.
   Во всех помещениях потолок постепенно снижался  от  коридора  к  задней
стенке. Это говорило о том, что мы  находимся  в  верхней  части  цилиндра
ракеты.
   Больше осматривать в верхнем ярусе  было  нечего,  и  мы  спустились  в
склад. Когда уже собирались выйти из склада, Джек неожиданно закричал:
   - Дядя Роб! Дядя Роб! Вот еще одна дверь!
   И мы все увидели за стеллажами дверь с решеткой.
   "Ну вот, - подумал я, - еще одна дверь с секретным замком".
   Но оказалось, что я ошибался. За дверью была лестница, ведущая  куда-то
вниз.
   Мы снова очутились в  коридоре,  который  был  гораздо  короче,  чем  в
верхних ярусах. На обоих концах его были двери  с  надписью:  "Входить  до
конца полета опасно".
   Из-за дверей доносился шум работающих двигателей.
   По  сторонам  коридора  размещались  камеры,  битком  забитые  семенами
различных растений.
   Судя по надписям над ящичками, здесь был-и собраны почти  все  растения
Земли, начиная с обычной редиски и кончая саговой пальмой.
   Вот уж никогда не думал, что человек использует столько  растений.  Мои
познания в этой  области  вряд  ли  насчитывали  больше  двадцати-тридцати
названий.
   Остановившись перед ящиком с надписью "картофель",  Сабина  спросила  у
меня:
   - Дядя Роб, а разве картошка не испортится, пока мы прилетим?
   Я открыл ящик,  ожидая  увидеть  обычные  клубни  картофеля,  а  увидел
круглые шарики картофельных плодов.
   - Не знаю, Сабина, что из этого получится. Наверное, нет.
   Я заметил, с каким напряжением Мартин ожидает  моего  ответа  на  этот,
казалось бы, такой простой вопрос, и понял, что  он  прекрасно  видит  всю
сложность нашего положения.
   Однако пора уже было думать об ужине, да и температура в этом ярусе  не
располагала к  длительному  пребыванию,  тем  более,  что  одеты  мы  были
по-летнему.


   День седьмой.
   Эту ночь мы провели в библиотеке. Спали в библиотечных креслах. С  утра
осваивали кухню, учились готовить.
   Я говорю "день" и "ночь", а ведь на самом деле мы не  различаем  дня  и
ночи. В кают-компании на приборной доске есть табло, на котором появляются
красные цифры часов, минут и секунд. Через каждые двадцать четыре часа все
цифры исчезают, и табло высвечивает шесть нолей  -  "00:00:00"  -  значит,
начался новый день.



        3

   День десятый.
   Наш нехитрый быт постепенно налаживается.
   Разместились мы в двух каютах, в одной я  и  Мартин,  в  другой  Мария,
Сабина и Джек.
   Я хотел забрать мальчика к нам, но он важно заявил:
   - Не хочу с вами жить, я хочу с Марией и Сабиной.
   - Но ведь ты же мужчина!
   - Я еще маленький мужчина, вот когда  я  стану  большой,  как  Март,  я
перейду к вам.
   Ну, это и неплохо. Мария возится с ними с утра и до вечера. Удивительно
замкнутая девочка. За все десять дней я только два или три раза слышал  ее
голос.
   День начинается с умывания. Точнее, мы растираемся мокры