й, самый лучший на всей Реке скрипач!
   И вдруг Сью увидела Джо. Он появился неизвестно  откуда,  закрыл  собой
Томми, и Сью с ужасом увидела его искаженное лицо:
   - Заодно вырви и мне язык, Сью! И глаза вырви! - и Сью  увидела  живые,
любопытные глаза Томми в его, до того пустых, глазницах. - А  как  я  буду
играть! Еще лучше! Ну, клади руки. Клади же! Как тебя учили?
   И он приближал свое, искаженное болью и гневом лицо все ближе и ближе к
ней. Сью хотела оттолкнуть его руками, а руки не подчинились!  Она  хотела
убежать, но не могла сделать ни шагу, пыталась  позвать  на  помощь,  а  в
горле застрял противный комок, и изо  рта  вырвалось  какое-то  мычание...
Усилием воли она протолкнула этот комок,  заставила  себя  закричать...  И
проснулась.
   Свежий ночной воздух вливался в окно. Из сада доносилось  пение  ночных
насекомых...
   - Как хорошо, что это только сон! - подумала Сью.



        4

   - Вы играли сегодня ночью, Джо? - спросила Сью на следующий день. -  Я,
кажется, слышала вашу скрипку...
   - Я играл, но очень тихо... Вы не могли слышать, мисс Сью, ведь людская
далеко от господских комнат.
   - Нет, я слышала! - упорствовала Сью.
   Репетиция давно закончилась, и они втроем (Томми в углу)  находились  в
зале.
   -  Кажется,  что-то  такое...   -   Сью   взяла   несколько   аккордов,
запомнившихся ей из мелодии сна.
   - Нет, мисс Сью, немного не так. Я играл вот это...
   - Пожалуйста, Джо, сыграйте мне.
   Джо молча поднял скрипку. Медленные грустные аккорды наполнили комнату.
Постепенно,  по  мере  того,  как  Джо  увлекался,  они  становились   все
выразительнее и богаче. И вдруг Сью услышала в них безысходную боль.  Боль
и тоска кричали в каждой ноте, в каждом аккорде! Боль и тоска, и ненависть
волной надвигались на нее, обвиняли в чем-то, требовали что-то от нее.  Ей
слышался звук плетей, ударявших обнаженное тело, и стон большого  сильного
мужчины, и сдерживаемый плач женщины.
   Все, что вошло в плоть и кровь белой девушки, дочери хозяина и  будущей
хозяйки, все, чему ее учили с самого раннего  детства,  все,  к  чему  она
привыкла с пеленок, запротестовало в ней,  и  она  бросила  свои  руки  на
клавиши.
   Мощный аккорд диссонансом ворвался в мелодию скрипки:
   - Молчи, раб! - требовало пианино.
   Но скрипка не поддалась, не послушалась! Скорбь и  боль  первоначальной
мелодии  сменились  робким  протестом.  Пианино  требовало  послушания,  а
скрипка отвечала ему новым взрывом возмущения. И вот  уже  слабые  аккорды
пианино покрыты мощной волной:
   - День Гнева настал! Берегитесь, хозяева!
   Сью вдруг почувствовала в себе, где-то в сердце, в груди, в руках, даже
в кончиках пальцев сумасшедшую радость, ее тоже захватило это чувство, она
забыла, что она - белая. Нет, она не забыла, что она белая, но  она  вдруг
почувствовала себя черной! И аккорды скрипки и пианино  слились  в  едином
ликующем порыве!
   Но вот Джо опустил смычок, и Сью бессильно бросила руки на колени. В ее
душе с новой силой вспыхнула борьба. Ей казалось, что все  белые,  которых
она знала и не знала, все ее братья, мать, отец,  бабушка,  многочисленные
дяди  и  тети  сейчас  ворвутся  в  эту  комнату,  чтобы   разделаться   с
отступницей!
   Сью подняла голову и увидела, что из пустых глазниц Джо одна за  другой
катятся крупные слезы.  И  она  почувствовала,  что  она  должна,  обязана
немедленно вытереть эти  слезы  и  утешить  этого  бесконечно  несчастного
человека, который вдруг стал для нее таким дорогим и близким!
   Она снова забыла, что она - белая девушка,  хозяйка.  Сью  вскочила  со
своего стульчика, подбежала к Джо... Она сама плакала и не замечала этого.
Дрожащими  руками  она  вытирала  ему  слезы,  трепещущие  губы   лепетали
что-то...
   Левая рука Джо неуверенно поднялась в воздух и легла  на  ее  плечи.  И
тогда Сью вдруг поняла, что ей надо, со вздохом облегчения приникла к нему
и прижалась щекой к его большой и сильной  груди...  Несколько  минут  они
простояли абсолютно неподвижно.
   Какой-то посторонний звук заставил ее резко вырваться из об®ятий Джо  и
обернуться: в дверях стояла бабушка, старая миссис... Страх сковал сердце,
и она потеряла сознание...



        5

   Несколько дней Сью дали поболеть.
   Наконец, однажды утром  в  ее  спальне  появилась  бабушка.  Темнокожая
горничная, причесывающая Сью, повинуясь требовательному  жесту,  беззвучно
исчезла. Миссис Элоиза неторопливо подвинула себе стул так,  чтобы  солнце
не падало ей в лицо, и уселась.
   - Сью, дорогая, - начала она после минутного молчания, - мы с  мистером
Джошуа, - она всегда так называла своего мужа,  -  мы  с  мистером  Джошуа
решили, что пора тебе подарить свое "Евангелие".
   Каждая белая девушка собственноручно переписывала  "Евангелие".  В  тот
день, когда ей исполнилось десять лет, ей  преподносили  книгу  с  чистыми
листами. В день своей свадьбы  она  дарила  своему  мужу  переписанное  ею
"Евангелие".
   - Но, бабушка... Я еще не хочу...
   - Ты закончила переписывать святую книгу?
   - Да. И заставки все нарисовала.
   - Значит тебе уже пора.
   - Но...
   - Никаких "но". Кроме всего прочего, за тобой долг. Долг белой женщины.
Смотри, в каждой белой семье есть дети,  но,  в  основном,  это  мальчики.
Господь Бог не дает нам, белым матерям, девочек. У меня - трое  сыновей  и
одна дочь. У твоей матери - тоже. Поэтому мы, белые,  не  можем  допускать
расточительства...
   - А как же бабушка Оттилия?
   - Оттилия была бы замужем... Но в детстве она упала с лошади...  У  нее
не могло быть детей... Такова воля Господа!
   Некоторое  время  они  помолчали.  Бабушка  понимала,  что   Сью   надо
переварить услышанное.
   - Бабушка, а как же...
   - Что, "как же"?
   Все события последних дней снова вспыхнули в памяти Сью:
   - А как же Джо?
   - Джо? - бабушка сделала вид, что  удивлена,  хотя  давно  уже  ожидала
этого вопроса. - Джо давно уже отвезли. Сколько же можно  держать  в  доме
чужую вещь?
   - Бабушка! - Он же не вещь!
   - Да ты что, внучка? Ты думаешь, что говоришь? Не говоря уже о том, что
по закону... Да ты ведь переписывала "Евангелие"! Ты помнишь, что за  кара
полагается белой женщине, если она позволит негру...
   Сью молчала.
   - Ну!
   Кивок головой.
   - Нет, ты скажи!
   - Камни... - прошептала Сью.
   - Вот, вот! В нее должны бросать камни до тех  пор,  пока  ее  тело  не
скроется под ними, и камни не  перестанут  шевелиться.  Ты  этого  хочешь?
Отвечай!
   - Нет...
   - Громче!
   - Нет, не хочу! - почти закричала Сью.
   - А ты представь, что я расскажу мистеру Джошуа? Ты  же  знаешь  своего
деда? Для него закон - прежде всего...
   Миссис Элоиза немного покривила  душой  перед  внучкой:  мистер  Джошуа
узнал все из ее уст в тот  же  день,  когда  свершилось  преступление.  Но
мистер Джошуа и сам знал, когда настаивать на выполнении закона, а когда -
забыть о его существовании.
   - Бабушка, миленькая, не надо... - Сью упала на колени около бабушки и,
как когда-то в детстве, уткнулась лицом в ее подол.
   - Не бойся, глупая, не расскажу... -  сказала  бабушка,  поглаживая  ее
волосы.
   - Ах, если бы я была черной! - еле слышно прошептала Сью.
   - Вот уж глупость, так  глупость!  -  протянула  миссис  Элоиза.  -  Уж
большей я еще не слышала! Да ты давно уже была бы любовницей какого-нибудь
из братьев Этвудов, а то и всех вместе! И думать бы не думала о своем Джо!
И уж, наверное, не один твой ребенок оказался бы на другой плантации!
   - Как это, бабушка?
   - Ну, не буду я тебе об®яснять, сама не маленькая! И  вообще,  мне  уже
надоел этот разговор... Приготовься, на днях мы поедем...
   - Куда? - Сью подняла голову и посмотрела снизу вверх на миссис Элоизу.
   - Поедем в гости к твоему жениху.
   - А кто он?
   - Ну вот, это тебе и  надо  было  спрашивать  с  самого  начала,  а  не
заниматься разными глупостями. Мы с дедушкой долго думали... Мы с дедушкой
хотим, чтобы ты была  полной  хозяйкой...  Младших  сыновей  есть  сколько
угодно... Но ведь это совсем не интересно - всю жизнь в подчинении... А из
старших не женатые только Говард Этвуд, мы его отвели  сразу,  и  Питер  -
твой четвероюродный дядя, сын Роберта Пендергаста.
   - Бабушка, но он же старый!
   - Ему всего тридцать. Подумаешь - пятнадцать лет  разницы!  Это  совеем
немного! Больше будет тебя любить.



        6

   38 февраля 203 года эры Пендергастов  на  флагштоке  Истпендергастхилла
взвились два флага: флаг старших Пендергастов  под  флагом  младшей  ветви
рода.
   Сигнал отрепетировали на  плантациях,  расположенных  справа  и  слева,
затем далее... Буквально через час  вся  Река  знала,  что  мистер  Джошуа
Пендергаст II собрался в гости к своим родственникам.
   Все понимали в чем дело  и  стали  готовить  свои  парадные  одеяния  в
ожидании того момента, когда на  флагштоке  Вестпендергастхилла  взовьется
флаг общего сбора, под которым повиснет голубой флаг, что  будет  означать
приглашение на свадьбу.




        ДОЧЬ ТЕРРЫ

                                      У общественной формации,  основанной
                                   потомками экипажа "Ласточки", были свои
                                   трудности, скорее биологического плана,
                                   которые не могли  не  сказаться  на  ее
                                   социальных особенностях.
                                                             Т.Маттикайнен


        1

   Вайлит проснулась как обычно -  с  первыми  лучами.  В  раскрытое  окно
вливалась  утренняя  прохлада.  Привычным  движением  сбросила  одеяло   и
побежала умываться, делать зарядку и готовить завтрак.  Словом,  начинался
обычный, ничем не примечательный день.
   Как только за ней захлопнулась дверь, из  ниши  в  стене  над  кроватью
выскользнули две механические руки, собрали простыни и одеяло, встряхнули,
сложили и убрали на место. Теперь из  другой  ниши  выскочили  похожие  на
больших мышей уборщики и кинулись собирать накопившуюся за  ночь  пыль.  К
приходу Вайлит все было окончено: стандартная программа не предусматривала
участия хозяйки в уборке.
   Мурлыкая  себе  под  нос  веселую  песенку  о   тетрагоне,   вздумавшем
покататься на автомобиле, она уверенно набрала код  записи  намеченных  на
сегодня дел. Ничего необычного экран ей не  сообщил:  до  конца  месячного
медицинского дежурства оставалось еще три  дня.  На  первую  половину  дня
записана работа в поле с тетрагонами, на вторую -  подготовка  к  передаче
дежурства, в три часа - общепланетная лекция по детским  болезням,  запись
которой уже две недели находится  в  памяти,  на  вечер  -  приглашение  к
соседям на семейное торжество.
   Теперь Вайлит приступила к своим обязанностям дежурного  врача.  Данные
утренних анализов  уже  поступили.  Никаких  резких  отклонений  от  нормы
ожидать  не  приходилось,  срочного  вызова  не  было.  Только  у   одного
маленького мальчика с другого конца  поселка  наблюдалось  отклонение,  но
система уже сама проверила, что он  вчера  ел,  и  пришла  к  выводу,  что
вмешательство врача не требуется. Несколько человек получили ограничения в
пище...
   - Безобразие, - ворчала Вайлит, - месяц прошел и ни одного вызова!  Так
можно окончательно забыть все, чему училась!
   Оставались только домашние заботы: просмотреть меню на ужин  и  завтрак
следующего дня, проверить есть ли в памяти интересная  книжка  -  и  можно
выходить.



        2

   Тетрагоны  уже  ждали.  Со  всех  концов  просторного  вольера  неслись
щелкающие звуки проголодавшихся за  ночь  существ.  Самые  нетерпеливые  и
молодые плавали в воздухе под  верхней  сеткой  взад  и  вперед.  Взрослые
оставались на своих местах. Маленькие кишмя кители около входа.
   Вайлит вывела из гаража садовый трактор, посмотрела на табло  у  входа,
какие поля  намечены  на  сегодня,  и  открыла  дверь  вольера.  Маленькие
немедленно выпорхнули и застыли неподвижной стайкой над трактором, старики
неторопливо выплыли из вольера и устроились на прицепе.  Несмотря  на  то,
что она наблюдала эту картину очень часто: раз  в  неделю  ей  обязательно
выпадала работа с ними,  Вайлит  каждый  раз  с  интересом  смотрела,  как
тетрагоны неторопливо устраивались на  узких  продольных  досках,  обшитых
мягкий материалом, свешивая по  сторонам  все  четыре  перепончатые  лапы.
Летательные бугры опали, Вайлит предусмотрительно держалась с  наветренной
стороны, - запах газа, обеспечивавшего тетрагонам возможность держаться  в
воздухе, никак нельзя было отнести к ароматам, - и в сотый  раз  удивилась
тому, как быстро они поменяли свой цвет. Теперь они слились с  материалом,
покрывавшим доски.
   Теперь и молодые спикировали на оставшиеся места. Эти  устраивались  не
так степенно и неторопливо, как старики. Толкались, прищелкивали, в  одном
месте даже вспыхнуло нечто вроде потасовки. Но стоило кому-то  из  вожаков
сердито щелкнуть - и все успокоилось. Вайлит села  на  сиденье  и  повезла
свой живой груз в поле.
   За всю дорогу она ни  разу  не  оглянулась:  знала,  что  тетрагоны  не
двинутся с места, пока трактор не  остановится.  Несмотря  на  многолетнюю
привычку, она недолюбливала этих представителей класса пресмыкающихся,  их
гладкая кожа вызывала у нее неприятное чувство.
   "А ведь есть люди, которым они нравятся, - думала она, -  Эстелла  даже
позволяет им ездить у нее на плече. И дома держит нескольких. Конечно, они
ей очень помогают, но лично я предпочитаю хорошего робота!"
   Как только трактор остановился у назначенного на сегодня поля, вся стая
дружно взмыла вверх. Сразу же полностью наполнились летательные  бугры,  и
тетрагоны стали похожи на  многолапых  зверей:  четыре  перепончатые  лапы
неторопливо  разгребали  воздух,  а  шесть  бугров   торчали   вверх   как
дополнительные конечности. За те четыре дня,  что  тетрагоны  работали  на
других полях,  здесь  уже  накопилось  достаточно  насекомых.  Прищелкивая
языком, чтобы они плыли за нею, Вайлит  двинулась  вдоль  поля.  Тетрагоны
неторопливо подплывали к очередному растению, и их длинные языки слизывали
и взрослых насекомых, и личинок, и яйца.
   Эту картину Вайлит любила. Вот громадный жук, почуяв опасность, взлетел
вверх, вслед ему метнулся полутораметровый язык, и жук навсегда скрылся  в
пасти  прожорливого  существа.  Вот  маленький,  наверное   двухнедельный,
тетрагончик  сосредоточенно  извлекает  своим  еще  сравнительно  коротким
язычком личинку, забившуюся в пазуху листа...
   Так, медленно передвигаясь, Вайлит и ее стадо обошли все поле  и  перед
самым полуднем вернулись к  трактору.  Тетрагоны  раздулись  от  с®еденной
пищи. Их бугры теперь торчали вертикально  вверх:  они  стали  тяжелее,  и
нужно было гораздо больше газа, чтобы держать в воздухе это об®емное тело.
С легким шипеньем устраивались они  в  прицепе;  Теперь  уже  не  было  ни
толкотни, ни потасовок: сытые, они теряли половину подвижности, даже самые
маленькие.
   И в вольер они вплывали также неторопливо и степенно,  укладывались  на
своих местах. Вайлит закрыла вольер, переключила табло указателя  полей  и
удалилась;  теперь  до  завтрашнего  утра  тетрагоны  будут   переваривать
с®еденное, и сдвинуть с места их не смогут никакие силы.
   В доме Эстеллы Вайлит  встретил  многоголосый  детский  крик:  семейное
торжество  оказалось  днем  рождения  одного  из  многочисленных   сыновей
Эстеллы. На лужайке перед домом происходила охота на медведя. Сам виновник
торжества и его сверстники, вооружившись палками, подступали к кустам,  из
которых доносилось страшное  рычание:  медведя  изображал  муж  Эстеллы  -
Большой Билл. На Вайлит ни охотники, ни сам медведь не  обратили  никакого
внимания.
   Но вот со страшным ревом медведь выскочил из кустов, охотники побросали
свои палки и кинулись хватать медведя руками, чтобы связать его и  отвести
в зоопарк. В мгновенье ока все смешалось  в  одну  визжащую,  смеющуюся  и
катающуюся по траве кучу.
   Прислонившись к притолоке двери, Эстелла с улыбкой  наблюдала  за  этой
картиной. Вайлит остановилась около нее. Наконец  вся  куча  распалась  на
отдельных,  визжащих  и  плачущих  от  хохота  ребятишек.  У  них  уже  не
оставалось никаких сил бороться с медведем. Да и сам  медведь,  вытирая  с
лица крупные капли пота, хохотал довольным басом.
   - Еще! Еще! - закричал кто-то из ребятишек. Его поддержали, но не очень
дружно - все уже устали.
   - Поиграйте пока сами в спокойные игры, - сказала Эстелла. -  Билл!  Ты
мне нужен, иди помоги Медж.
   Поздоровавшись с Вайлит, Билл скрылся в доме.
   - Медж затеяла какой-то пирог и не хочет со мной советоваться, только с
папой, - пожаловалась на дочь Эстелла.
   - Пускай ее, - ответила Вайлит. - Она и сама у тебя готовит неплохо. Да
и Билл разбирается в этом.
   - А  я  что!  -  с  гордостью  произнесла  Эстелла.  -  Конечно,  пусть
старается. А как тебе эти? - она указала на  детей,  сидевших  кружком  на
траве.
   - Растут ребята, - неопределенно заметила Вайлит. - А как твоя малышка?
   - У нас уже есть зубки! Мы уже умеем кусаться,  -  пропела  Эстелла.  -
Пойдем, ей уже пора просыпаться.
   В спальне Эстелла перепеленала младшую дочь.
   - Ну, не правда ли: мы  красавицы?  Посмотри,  тетя  Вайлит,  какие  мы
красавицы!
   Из кухни высунулся Билл и позвал ее: что-то они там  с  Медж  не  могли
прийти к согласию и им требовался третейский судья. Эстелла сунула малышку
Вайлит и скрылась в дверях.
   Когда через несколько минут  она  снова  появилась  в  спальне,  Вайлит
бережно покачивала на руках девочку, что-то  ласково  ей  говорила,  а  та
радостно гулькала ей в ответ. Эстелла подошла и обняла  за  плечи  младшую
подругу:
   - Ну вот, я всегда говорила, что тебе пора  уже  и  своих  иметь.  Ведь
прелесть, правда же?
   - Конечно, прелесть, - ответила Вайлит. - И своих мне пора иметь,  знаю
я все это. Знаю! - почти закричала она. - Надоело мне  все  это.  Туда  ни
ступи, это не с®ешь, с тем не ходи, у него генетический код  не  тот!  Ух,
эта мне Система! И зачем ее только выдумали?
   - Но, Вайлит...
   - Не надо! Не надо меня уговаривать! Я, как и все наши женщины, - врач,
понимаю, зачем все это... Умом понимаю... Понимаешь? Умом, а не сердцем...
   Эстелла издала какой-то неопределенный звук: она не могла  никак  найти
слова, чтобы успокоить подругу, и молча положила ей на плечо руку.  Вайлит
неожиданно расплакалась:
   - Ты прости меня, это все пройдет...
   - Какая же ты глупая, - говорила Эстелла, нежно поглаживая ее волосы  и
плечи. - Просто тебе действительно пора замуж...
   - Конечно, пора, -  согласилась  Вайлит.  -  Только  нет  его...  Того,
единственного, которого сразу видишь, - это - мой!
   - Ну жди-жди... Тебе специально с Земли пришлют принца...
   - А может и пришлют... - сквозь слезы улыбнулась Вайлит.



        4

   Последние несколько дней Вайлит не  покидало  хорошее  настроение.  Все
ладилось, любая работа получалась хорошо... И  в  то  же  время  где-то  в
глубине души поселилось чувство, что обязательно должна случиться какая-то
неприятность. Она еще не знала, что  именно  должно  случиться,  это  было
что-то неясное, подсознательное, но оно вызывало внутреннее напряжение.  В
часы, занятые  работой,  это  ощущение  притуплялось,  временами  исчезало
совсем, но стоило ей расслабиться и остаться одной, как оно  вспыхивало  с
новой силой.
   Вернувшись из гостей, Вайлит по привычке запросила Систему.  Вызова  не
было, никто ее не искал, никто не записал никаких вестей для нее.  Наскоро
переодевшись, она вызвала из памяти отложенную на вечер книжку и улеглась,
предвкушая предстоящее наслаждение.
   Неожиданный  вызов  прервал  ее  на  самом  интересном   месте.   Буквы
расплылись, и вместо текста книги на экране появилось такое знакомое лицо.
   - Мама! - обрадованно воскликнула Вайлит.
   - Я, дочка, - улыбнулась с экрана м