аны привязали к стременам и они вынуждены  были  изо
всех  сил нестись рядом с резвыми степными лошадками. В темноте
недолго было сломать или вывихнуть ногу, но  всадникам  на  это
было глубоко наплевать.

    К стоянке Миина Кана они прибыли совершенно измотанными. Су
То судорожно  сжимал  сумку  с Оком, готовый умереть за нее, но
умереть ему  не  дали.  Огрели  по  затылку  древком  тулана  и
отобрали  святыню.  Даан  смотрел на это чужими глазами. На что
надеяться? На чудо?

    Матурана  отчужденно  уставился  в  пустоту.  Бородатый   и
толстый  предводитель  степняков,  скаля  неровные желтые зубы,
принял сумку из рук одного из своих  прихвостней  и  вынул  Око
Каома.

    Даан даже дышать перестал. Миин взял Око голыми руками!

    Дыхание  вернулось,  когда  все  степняки  из  своры Миина,
сбившись в тесную  толпу,  стали  передавать  друг  другу  Око.
Ненадолго,  всего  на  несколько  секунд.  Они словно приносили
какую-то клятву, хотя Даан  не  слышал  ни  единого  слова.  Но
надежда  тут  же  вернулась к нему: ведь касаться святыни могут
только родившиеся весной  в  год  Тигра-воина.  Остальные  люди
умрут,  прикоснувшись  к  ней.  Не  сразу,  но неизбежно умрут.
Степняки этого явно не знали. А значит, монахи, Ихо и чужеземец
скоро останутся со связанными руками среди трупов. Если  только
степняки не убьют их раньше.

    Даан  обернулся  к  Матуране - едва заметная улыбка тронула
уста островитянина. Он, конечно же, все понял.

    Вершителей Обряда, связав попарно, оставили  коротать  ночь
рядом  с  лошадьми. Запах пота и навоза впечатался в ноздри, но
четверо измученных пленников скоро перестали его замечать. Миин
явно  не  собирался  говорить  с  ними,  по  крайней  мере   до
наступления  утра.  А  до  утра  Око  успеет раздавить здоровье
нечестивцев мощью небес и тверди.

    Засыпая, Даан разглядел  на  фоне  заходящей  луны  странно
знакомый   силуэт.  Пригнувшись,  человек  скользнул  во  тьму,
растворился в густой ночи. Даан готов был  поклясться:  с  этим
человеком  он  встречался, и, притом, недавно. Однако вспомнить
его не мог, сколько не напрягал память.

    Тяжелый сон овладел им, как цунами прибрежной деревушкой.

    Разбудил Даана луч солнца, что нагло ломился  в  глаза,  не
успевшие  привыкнуть  к  свету. Был полдень. Пленников никто не
удосужился разбудить. Некормленные лошади беспокойно  топтались
рядом.  Даан  пошевелился,  потревожив  Су  То,  к которому был
привязан  колючей  просмоленной  веревкой.   Небось,   степняки
отобрали  ее какого-нибудь торговца снастями, направлявшегося в
один из южных портов... Су То тихо зашипел от боли. Волосы  его
слиплись  от  запекшейся  крови,  Даан  видел это. Если скосить
глаза  можно  было  разглядеть  даже  разбитое  лицо   южанина.
Досталось ему вчера...

    - Попробуем  встать?  -  спросил  Даан. Су То молча кивнул,
забывая, что обращен к товарищу боком и тот может и не увидеть.
Но Даан увидел.

    С третьей попытки им  удалось  кое-как  подняться  и  даже,
пошатываясь,  некоторое  время простоять. Но путы и затекшие от
долгой неподвижности мышцы не позволили простоять долго  -  они
упали  на  колючие  стебли  степной  травы, припорошенной рыжим
песком, следом недавней бури. Впрочем,  того,  что  Даан  успел
заметить, было достаточно.

    Трое  степняков  недвижимо  валялись  у  походного шатра, и
сразу было ясно, что они мертвы. Либо на  шаг  от  смерти.  Око
опалило  их  дыханием божественных сил, а выдержать такое могли
лишь избранные.

    Рядом закряхтел Ихо; Матурана не издал ни звука, хотя  Даан
понял,  что  чужеземец  давно  не спит. Безучастно вперившись в
пустоту, он застыл, как  каменный  идол  у  ворот  Храма.  Даже
выражение  глаз  такое  же,  словно глядит он внутрь себя, а не
перед собой.

    - Скоро Око убьет всех, - хрипло сказал Даан и  закашлялся.
-Кто нас тогда развяжет?

    Матурана не ответил. Зато отозвался Су То.

    - Попробуй ослабить веревки у меня на руках.

    И  легонько  коснулся одеревеневших ладоней Даана пальцами.
Даан попробовал. Получалось плохо, руки совсем не слушались.

    "Проклятье! - подумал он. - Когда перемрут  люди  Миина  мы
останемся  одни  посреди  степи,  совершенно  беспомощные.  Нас
сожрут шакалы, если раньше не убьет жажда".

    Без воды можно выдержать дня три. Это при  том,  что  почти
сутки  как  они  не пили и жажда уже дает о себе знать. Вот-вот
начнут докучать голод и  солнце.  Точнее,  солнце  уже  начало:
пекло немилосердно, и спрятаться от него шансов не было. Негде.
Разве что, в шатер Миина, но там скоро такая вонь стоять будет,
что лучше уж солнце...

    Из  шатра донесся болезненный стон. Колыхая кожаный занавес
у входа, один из степняков  силился  выйти  наружу.  Ноги  едва
несли  его;  шатаясь  он выпутался из скрипящих складок, сделал
несколько неверных шагов и рухнул лицом в землю. Жизнь  уходила
из  него  медленно  и  мучительно,  но  у осквернившего святыню
быстро  не  осталось  сил  даже  на  то,  чтобы  стонать.  Даан
внутренне содрогнулся. Не приведи Каома к такой смерти!

    К  вечеру  жажда  стала  нестерпимой. Попытки развязать или
хотя бы ослабить путы ни к чему не привели - веревки  стягивали
запястья и лодыжки так же надежно, как и ночью. Ничего не вышло
и  из затеи доползти до шатра и поискать воду. Вдвоем Даан и Су
То сумели  лишь  немного  сдвинуться  с  места  около  лошадей,
совершенно  при  этом обессилев. Солнце нещадно жгло непокрытые
головы, вытягивало из пленников последнюю влагу. Лишь когда оно
склонилось к горизонту  стало  полегче,  хотя  духота  казалась
нестерпимой.  Бунтовало  иссохшее  горло,  а  губы  вдруг стали
чужими и бесчувственными. Даан где-то в глубине души поражался:
совершенно не замечаешь роли воды,  если  удается  пить  каждый
день. Но стоит часов тридцать остаться без питья, и даже думать
ни о чем другом не получается...

    Несколько  раз  в шатре раздавались тихие стоны. Невозможно
было определить -  стонет  это  один  человек,  или  же  смерть
настигает  степняков  по  очереди, и стонут они перед последним
шагом в этом мире - шагом за порог.

    Удивительно, но степные лошадки покорно стояли у вбитого  в
землю  кола,  служившего  коновязью, хотя нетрудно было понять,
что жажда докучает и им. Пленники погружались в тяжелую, полную
болезненного бреда ночь, с ужасом думая о завтрашнем дне, когда
снова встанет солнце.

    Во второй день они парами доползли до шатра, ободравшись до
крови, но внутрь протиснуться так и не сумели. Ни Даан с Су То,
ни Ихо с Матураной. Голод, потерзав их,  отступил,  зато  жажда
едва не сводила с ума. Стоны в шатре прекратились. Последний из
людей  Миина,  наверное,  рожденный  в  год  Тигра-воина, но не
весной, и поэтому продержавшийся дольше всех, медленно уполз  в
степь. Сколько ни звал Ихо, чего не сулил и чем не угрожал - он
остался безмолвен. Даже не посмотрел в сторону пленников.

    Ночью  Даану  снова померещилась знакомая фигура. Наверное,
начинался бред. Впрочем, посреди ночи  Ихо  тоже  стал  кого-то
звать,  но  крики его умирали в темноте и ни намека на ответ не
прозвучало. Но Даан теперь не знал, что и думать. В самом деле,
не мог же привидеться знакомый незнакомец  одновременно  двоим?
Впрочем, в их положении, пожалуй, мог и всем четверым.

    Утром  Даан  очнулся  от  короткого прикосновения к лицу. С
трудом разлепив веки, он увидел склонившегося над собой мужчину
в пропыленной дорожной одежде. В руке пришелец  держал  плоский
кувшин.  Даан  вперился  в него взглядом - была ли внутри вода?
Мужчина вынул затычку из узкого носика и поднес кувшин  ко  рту
Даана.

    Никогда  еще  вода не казалась такой вкусной, хотя на самом
деле она отдавала тиной и была слишком  теплой.  Хотелось  пить
еще  и  еще,  но  Даан  подумал  о спутниках и после нескольких
добрых глотков с неохотой оторвался от живительного сосуда.

    Незнакомец невозмутимо напоил всех четверых  и  лишь  после
этого перерезал веревки на запястьях пленников.

    - Ман сказал, что караван вам незачем догонять. Удачи.

    После  этого  он развернулся и неторопливо ушел в степь, ни
разу не взглянув себе за спину.

    Даан поднялся и на непослушных ногах побрел к шатру. Су То,
разминая затекшие руки, шел рядом.  Отбросив  кожаный  занавес,
монахи  вошли  внутрь  и  сразу  увидели  Око: оно покоилось на
ковре, перед мертвым Миином Каном.  Тут  же  рядом  валялась  и
сумка  Су  То;  только  сейчас  Даан  обратил внимание, что она
изрядно обветшала и  вытерлась.  На  швах  торчали  непослушные
выбившиеся нити, обожженные на кончиках.

    Глядя на Су То, вернувшего Око в сумку, а сумку - на плечо,
невозможно   было  не  улыбнуться,  настолько  южанин  выглядел
счастливым.  Даже  синяки   и   корка   запекшейся   крови   во
всклокоченных   волосах   казались   чем-то   несущественным  и
пустячным.

    Потом они нашли мех с водой и напились до свинцовой тяжести
в желудках. Хотелось пить еще, впрок, но больше в  них,  скорее
всего,  не  влезло  бы.  Потом напоили оживившихся лошадей, Ихо
даже насыпал им зерна из притороченных к седлам мешков. Нашлась
пища и людям: Даан  принес  несколько  лент  копченого  мяса  и
головку козьего сыра. Они отошли подальше в сторону от стойбища
степняков, чтобы дух смерти, витающий у шатра, не мешал.

    К  полудню  вершители  Обряда  почувствовали себя настолько
лучше, что решили  немедленно  трогаться  в  путь.  Вскочив  на
неприкаянно  топчущихся  лошадей,  они  отправились  на  юг, по
старой караванной тропе. Матурана  снова  вел  монахов,  а  Ихо
молча  следовал  за  остальными.  Что-то неуловимо изменилось в
отношениях между ними. Во всяком случае  Даан  чувствовал,  что
стал  другим  после этих дней и ночей в сердце степи. И никогда
не стать ему прежним - старательным монахом, знающим о мире  за
стенами обители лишь понаслышке.

    Свободные  лошади увязались следом и мерно топотали позади,
а навстречу распахивалась необ®ятная степь,  надевшая  на  этот
раз  приветливое лицо. Но четверо в седлах знали, как легко она
меняет лица и теперь были готовы ко всему.


        4

    В который раз Той замер на мгновение перед дверью  в  покои
Гута  Фо.  Глубоко вдохнул, и вошел, словно окунулся в холодный
горный поток.

    Гут Фо резко  обернулся  и,  будто  не  замечая  помощника,
провел  быструю  серию  ударов, от простого "среднего когтя" до
"дыхания Бога-Хти". Той  невольно  залюбовался:  техника  главы
клана была совершенна, как тристишия Гая.

    Завершив  серию  и  очистив  дыхание, Гут Фо открыл глаза и
набросил халат на широкие плечи.

    Той молча ждал, пока хозяин обратит на него внимание. А тот
словно в размышления погрузился: застыл на полпути к креслу,  с
сомнением покачал головой. Потом все же сел и холодно воззрился
на Тоя.

    - Что же помешало тебе на этот раз, верный мой помощник?

    Той еще раз прокрутил в голове загодя подготовленные фразы.

    - Пока  неясно,  хозяин.  От  клана  Поющих  Песков караван
отбился собственными силами и не скажу, что охрана  сильно  при
этом  утруждала  себя.  Я не верил в эту затею с самого начала,
если вы помните.

    Гут кивнул: он действительно помнил.

    - А что же пройдоха Миин? Ты достаточно заплатил ему?

    - Конечно, хозяин. Заплачено ему сполна, и дошла весть, что
Миин захватил святыню. Но от него никто не явился в условленное
место - боюсь, стряслось нечто непредвиденное.

    Гут проявил следы заинтересованности.

    - Ты хочешь сказать, что он затеял собственную игру?

    Той пожал плечами:

    - Не исключено. Я навел справки - его  люди  не  пришли  за
обычной  данью сразу в несколько мест. Такого еще не случалось.
С тех самых пор, как Миин зарезал  Черного  Бада  и  занял  его
место.

    Гут  побарабанил  пальцами  по  гнутому подлокотнику. Потом
встал.

    - Готовь своих людей, Той. Едем к Миину. Пора показать всем
этим гордецам кто на самом деле хозяин.

    В дверь осторожно стукнул мальчик-слуга.

    - Гонец к мастеру Тою! - сказал он ломающимся  подростковым
голосом.

    Той  вскочил, испрашивая разрешения идти, но Гут Фо коротко
рубанул ладонью пахнущий благовониями воздух:

    - Пусть идет сюда!

    Тотчас слуга ввел  гонца  -  пыльного  юношу  с  печальными
навыкате   глазами   горцев-станов.   Юноша  поклонился  и,  не
дожидаясь команды, обратился к Тою:

    - Миина Кана нашли. И его, и всех его подручных.  В  степи.
Мертвых.  Раковины  с  ними  нет,  лошадей тоже кто-то увел. По
следу отправились люди Хти.

    Гут Фо исподлобья взглянул на Тоя.

    - Едем! Немедленно!

    Той поклонился и, жестом отсылая гонца, вышел вслед за  ним
в полутьму коридора.


         * Глава седьмая * 

        1

    Утан  был  теперь  совсем близок. К завершению Обряда Су То
оживился, Даан же чувствовал только пустоту в душе - он слишком
устал. Впал в обычное молчаливое оцепенение Матурана, и  только
Ихо   сохранил  остатки  любопытства  и  живо  вертел  головой,
разглядывая прибрежные скалы. За ними тяжело  ворочался  океан,
доселе  невиданный монахами. Даан узрел его именно таким, каким
описывали монастырские свитки - похожим  на  реку,  но  лишь  с
одним берегом. И еще Даан знал, что океанскую воду нельзя пить.

    Четверка мохноногих лошадок неторопливым шагом продвигалась
на запад  вдоль  берега.  Берег  был  высокий; кое-где он круто
обрывался  в  воду,  кое-где  громоздились  причудливые  скалы,
вылизанные  океаном,  кое-где удалось бы, пожалуй, спуститься к
волнам, прыгая с камня на камень. Где-то недалеко  в  таких  же
скалах пряталось Первое место. Цель их похода.

    Лошадки  без  седоков  следовали  чуть  сзади.  Иногда  они
отставали настолько, что совсем пропадали из  вида,  но  всегда
догоняли  четверых  всадников. Их не гнали - зачем? Пусть идут,
если  хотят.  Вдруг  что-нибудь  случится  с  какой-нибудь   из
верховых, всегда можно будет пересесть на другую. Да и следы не
четырех,   а  полутора  десятков  коней  могли  сбить  с  толку
преследователей. Правда, насчет этого не обольщался даже  Даан,
не говоря уж о Матуране: любой следопыт без труда отличит следы
лошади с седоком от следов свободной.

    Когда  впереди  показались  щетинистые горбы поросших лесом
холмов, Матурана натянул поводья. Холмы,  смыкаясь  в  неровную
цепь, опоясывали небольшую уютную долину.

    - Дошли? - осторожно спросил Ихо.

    Матурана проворчал:

    - А разве мы уже там?

    Ихо пожал плечами и вздохнул.

    Матурана  вновь тронул лошадку, а Даан, взглянув на пыльную
землю, различил едва заметную тропу, что вела как раз к холмам.

    Священное место пряталось за холмами, в  крохотной  долине.
Где-то в прибрежных скалах, изобиловавших гротами.

    "Неужели Орлы потеряли наш след? - подумал Даан с надеждой.
- Закончить  бы  все,  сдать  Око  хранителям - и отоспаться. С
чистой совестью, не вздрагивая ночью от каждого шороха..."

    Но чутье подсказывало: так просто все не  закончится.  Орлы
наверняка готовят финальный подвох, ведь это их последний шанс.
Упустят - придется ждать двадцать четыре года.

    И  совершенно непоследовательно Даан подумал, что сейчас, в
эти самые дни родились те, кому вершить следующий  Обряд.  Двое
(или трое) младенцев, которым предстоит стать сначала монахами,
потом  -  избранниками-до,  победить  на  Турнире... А третий -
скорее всего, островитянин - будет постигать секреты  странного
искусства, зовущегося айдзу-то-домэ... Но сперва они - Даан, Су
То,  Матурана  и  Ихо  (чего бы там не говорил южанин, Ихо тоже
помогает исполнять Обряд)  должны  донести  Око  до  священного
места  в  долине,  чтобы  Мир  не рухнул, как домик из костяшек
маджонга. И чтобы были эти  двадцать  четыре  года,  время,  за
которое сегодняшние младенцы успели бы повзрослеть.

    Холмы  ползли  навстречу, словно огромные ленивые черепахи.
Даан глянул налево  -  плоское  полотно  моря  увеличивалось  в
размерах  по  мере  того,  как  они поднимались. Холмы из степи
казались низкими, но стоило глянуть на далекую  полосу  прибоя,
как сразу чувствовался перепад высоты. Тот, кто вырос у отрогов
Сао-Зу умел чувствовать высоту.

    Четверо  всадников упрямо карабкались на морщинистый купол.
"Наверное, скоро нас  перехватят  хранители  Места,  -  подумал
Даан. - Не могут же они нас не встретить?"

    Мысль   неожиданно  подбодрила  -  до  сих  пор  как-то  не
приходило в голову,  что  у  первого  Места  вершителей  Обряда
станет больше, а значит, не так страшны будут недруги. Даан тут
же  поделился ею с Матураной; глаза Су То сузились еще сильнее,
а Ихо откровенно обрадовался.  Островитянин  же  вместо  ответа
молча  протянул  руку  к  северу. Даан ударил пятками в упругие
теплые бока, заставляя лошадь развернуться.

    Вереница черных точек ползла по степи к холмам, за которыми
пряталась долина Утан. Хранителям не мешало бы поторопиться...

    Они  рванулись  к  вершине,  несясь  по   едва   намеченной
тропинке.  Миг,  и  долина  открылась  им во всей красе - густо
заросший зеленью островок свежести в сухих  приморских  степях;
серые  зубы  скал,  торчащие  там  и  сям  из зелени; и, словно
обрамление  этой  драгоценности,  -  неровное  кольцо  пологих,
сросшихся боками холмов.

    Поток  теплого  солоноватого  ветра  захлестнул их на лысой
макушке горы. Здесь Матурана вдруг придержал коня и крикнул:

    - Стойте!

    Монахи и Ихо  послушно  натянули  поводья.  Это  уже  стало
привычкой  -  слушаться  Матурану.  Они сначала повиновались, а
потом уж начинали соображать: зачем, собственно?

    Два десятка всадников  поднимались  на  холм  по  северному
склону. Островитянин неотрывно глядел на них.

    - В  чем  дело?  - сердито осведомился Су То. - Не лучше ли
поспешить вниз? В долину?

    - Там Место, - тихо сказал Матурана. - Нельзя выдать его.

    - Но у нас Око, - возразил Даан. - Разве оно не важнее?

    Островитянин побледнел.  Покусывая  губу,  он  нерешительно
переводил  взгляд  с буйных зарослей в долине на приближающихся
всадников. Впервые Даан видел растерянного Матурану.

    "А почему я сразу решил, что эти всадники - враги  нам?"  -
подумал  Даан чуть погодя. Надежды на лучшее вдруг шевельнулись
у него в груди, но  это  были  пустые  надежды:  прошло  совсем
немного времени и он разглядел, что всадники облачены в красные
халаты Орлов.

    - Нам  некуда  идти,  -  наконец  подал  голос  Матурана. -
Похоже, наступает главный час Обряда. Либо мы выстоим, либо...

    Он недоговорил.

    Даан рывком соскочил с невысокой  степной  лошадки.  В  нем
проснулась решимость.

    - Спешивайтесь!  Спиной  к  спине!  В  конце-концов, нас не
так-то легко взять, клянусь Всевышним!

    Они прыгнули на вылизанную солеными ветрами  землю.  Спустя
несколько  минут  всадники  в красном окружили их. Предводитель
Орлов мрачно поглядел на замеревшую в  оборонительных  стойках,
четверку,  встряхнул  длинной черной косой и обернулся к соседу
справа:

    - Это и есть те самые щенки, что водили тебя за  нос  целых
два месяца, Той?

    В голосе его слышался нескрываемый сарказм. Той лишь развел
руками. Предводитель склонил голову.

    - Что  ж...  Посмотрим,  устоят  ли  они против тебя. Иди и
возьми Око!

    Даан почувствовал, как  вздрогнул  собрат-южанин  при  этих
словах. Орлы все знали о Святыне двух монастырей!

    Четверка  вершителей Обряда теснее сдвинула спины. Будь что
будет, но взять их будет очень непросто!

    Той  неторопливо  приблизился;  критически   оглядел   всех
четверых. Потом медленно указал пальцем на Ихо со словами:

    - Сначала ты, змееныш!

    Но Ихо лишь оскалился в ответ:

    - Подходи сам, курица щипаная! Или боишься?

    Той  усмехнулся.  Он  явно  был не из тех, кто заводится от
оскорблений. Хитрость не удалась, что ж, по