ли, когда я уйду.  Мне  стало  противно,  я
запустил  в  них  пригоршней  гильз,  оставив   одну   себе   в   качестве
вещественного доказательства,  и  ушел  восвояси,  пошел  себе  дальше  по
краешку великолепной автострады.
   Значит, здесь еще и убивают. Куда-то делось солнце,  откуда-то  взялась
автострада, и наплывают неизвестно куда переносящие  галлюцинации.  И  еще
здесь стреляют в людей...
   Слева раздался  рев,  душераздирающий,  страшный,  какой-то  первобытно
могучий, и вдруг оказалось, что я уже залег за  деревом  на  обочине,  рот
полон песка, пистолет направлен в сторону рева,  и  хочется  раствориться,
стать  малюсеньким,  крохотулечкой  такой,  песчинкой,  и  шапку-невидимку
хочется до слез... Чудовище ревело далеко,  но  все  равно  чувствовалось,
какое оно огромное, страшное,  чувствовалось,  что  ему  ничего  не  стоит
проглотить какого-то там пигмейчика не жуя.
   Я был подавлен страхом,  но  не  настолько,  чтобы  стать  затравленным
животным, думающим только о  бегстве.  Павлин,  между  прочим,  тоже  орет
мерзко и страшно, тот, кто услышит его впервые, не видя, может не на шутку
испугаться... И еще. Ясно, что это не наша автострада, не наш мир,  однако
автострада предполагает наличие крупных городов, развитой  цивилизации,  а
какая цивилизация позволит крупным хищникам бесчинствовать в районах своих
дорог и городов? Хотя... Возможно, зверюга вовсе не хищник, возможно,  это
заповедник... в котором расстреливают? Стоп.  Самое  опасное  -  с  первых
минут, с ходу подгонять окружающее под  привычные  стереотипы,  привлекать
гео-, антропо- и прочие центризмы. Будем обходиться  простой  констатацией
фактов. Дорога идет через лес. В лесу лежит труп. Вдали кто-то ревет.  Вот
и все...
   Но "кто-то" заревел уже ближе, и  я  приготовился  к  бегу  на  длинную
дистанцию. Очень может быть, что при ближайшем рассмотрении инспектор  МСБ
вполне подойдет как строчка в меню...
   И тут, словно в плохом фильме, я услышал рокот мощного мотора  -  очень
быстро приближалась какая-то машина.  Выбора  у  меня  не  было.  В  конце
концов, люди, пусть даже вооруженные, - это уже  не  чудовище,  а  старый,
насквозь знакомый противник, так что не известно еще, кто кого  возьмет  в
плен...
   Взвесив все шансы, я вышел на обочину и скрестил руки на  груди,  чтобы
моя поза не  показалась  им  угрожающей.  Напряг  мускулы,  изготовился  и
облюбовал хорошее толстое дерево, из-за которого в случае надобности можно
было бы удачно отстреливаться.
   Из-за поворота вылетел зеленый джип. Кроме водителя, никого  в  нем  не
было, он затормозил с визгом и скрежетом, развернувшись градусов на сорок,
и я не изменил позы - уж одного-то, будь он  и  прекрасно  подготовлен,  я
возьму, как грудного...
   За рулем сидела девушка, симпатичная такая  девчонка  лет  двадцати,  в
брезентовых брючках и зеленой, похожей на форменную, рубашке, но без погон
и эмблем.  Я  стоял  и  смотрел  на  нее.  Очаровательная  такая  лапочка,
зеленоглазая, с длинными черными волосами. Эстетическую прелесть  портрета
портила  одна-единственная  деталь:  в  руке  лапочка   держала   солидный
крупнокалиберный пистолет, и ствол был направлен прямехонько мне в сердце,
а лицо у нее стало раздумчивым, словно она решала, пристрелить ли меня  на
месте или стоит подождать - вдруг обнаружатся смягчающие обстоятельства.
   - Ну, что нужно? - спросила она резко. Язык этот не был моим родным, но
я прекрасно им владел. - Руки вверх, ты!
   - Слушай, а ты симпатичная, - сказал я, из вежливости подняв руки.
   - Ну да?
   - Ага. Прямо-таки очаровательная. Вот только пистолет тебе не идет. Он,
между прочим, стреляет. Ты об этом знаешь?
   - Что  тебе  нужно?  -  спросила  она  тоном,  показавшим,  что  всякое
балагурство здесь неуместно.
   - Куда ты едешь?
   - В город.
   - Подвезешь?
   - А ты, случайно, не вурдалак? - спросила она совершенно серьезно.
   - Ну знаешь! - без всякого наигрыша обиделся я. -  За  кого  только  не
принимали, но чтобы за вурдалака...
   - Покажи зубы.
   Это было приказано столь же серьезно, и я старательно оскалился. Вид  у
меня в эту минуту был не самый привлекательный и наверняка смешной, но под
дулом пистолета иногда выгодно казаться смешным... Она смотрела мне в  рот
с таким вниманием,  что  я  забеспокоился  -  кто  знает,  каковы  здешние
критерии и эталоны...
   - Кажется, не похож, - заключила она. - Садись, но смотри у меня...
   Я прыгнул на сиденье рядом с ней, и джип помчался  на  дикой  скорости.
Лес  скоро  кончился,  теперь  справа  и  слева  была  степь,  необозримые
пространства, заросшие  пучками  жесткой  высокой  травы.  Я  взглянул  на
спидометр - знакомые приборы, знакомая модель машины. От того места, где я
сел в машину, спидометр накрутил уже двенадцать миль. Это уже  не  остров,
это неизвестный мир. В нем тоже есть джипы, в  нем  говорят  на  одном  из
языков Земли. А солнца над головой по-прежнему нет, но тень  летит  следом
за машиной, как ей и полагается,  небо  синее-синее,  и  высоко  в  синеве
маячит черная черточка - орел?
   Я уже вспомнил, где видел эту девушку -  в  той  галлюцинации.  Там  ее
звали Ольгой, и одета она была по-другому, но серебряный браслет  был  тот
же  самый,  и  про  вурдалаков  там  тоже  шла   речь...   Пора   было   и
поэкспериментировать, тем более что ее пистолет  мирно  лежал  на  сиденье
между нами, словно меч из арабских сказок.
   - Слушай, а почему ты при распознавании  вурдалаков  пользуешься  таким
примитивным методом? - спросил я. (Она бросила  на  меня  быстрый  взгляд,
пока спокойный.) - Может быть, я  вурдалак  новейшей  формации,  мутант  с
нормальными зуба...
   Взвизгнули тормоза, джип развернуло  поперек  дороги,  девушка  бросила
руль, но я успел раньше, и вырываться ей было бессмысленно - этим  приемом
я в свое время упаковал не кого-нибудь,  а  Большого  Ольсена...  Я  хотел
сказать, чтобы она не барахталась, что это только шутка, но меня удивил ее
взгляд - она смотрела на  меня  полными  ужаса  глазами,  дрожала,  словно
вокруг был трескучий лапландский мороз, и как-то странно втягивала  голову
в плечи.
   - Нет... - прошептала она, и я почувствовал, как  безвольно  обмякло  в
слепом ужасе ее тело. - Не надо...
   Горло,  сообразил  я.  Она  защищала  горло,  словно  я  и  впрямь  был
вурдалаком из прабабушкиных сказок и  жаждал  крови.  Что-то  серьезное  и
страшное таилось за всем этим, какая-то дикая сказка, ставшая, несмотря на
свою дикость, частицей здешней  жизни,  и  я  окончательно  распрощался  с
уютной гипотезой, будто  меня  через  какой-то  пространственный  туннель,
неведомо откуда здесь взявшийся, забросило в какую-нибудь Бразилию. Ничего
подобного. Здесь жили вурдалаки, они выглядели, как обыкновенные люди,  но
их выдавали зубы...
   Она уронила голову на грудь - самый настоящий обморок.  Моя  аптечка  с
лекарствами мгновенного действия  оказалась  как  нельзя  кстати.  Девушка
хлопнула ресницами, открыла глаза, взглянула осмысленно и зло, и щеку  мне
обожгла увесистая пощечина. Вторая, третья. После третьей мне  надоело,  я
снова скрутил ее и держал, пока не перестала  вырываться  -  на  этот  раз
обошлось без обмороков.
   - Пошутили, и будет, - сказал я миролюбиво. - Отпускать?
   - Отпусти.
   И она снова направила на меня пистолет.
   - Может, хватит?
   - Выйди из машины.
   - Слушай, девочка, - сказал я. - Я здесь чужой, понимаешь? Если ты  все
же хочешь меня пристрелить, об®ясни сначала за что. Согласен,  шутка  была
глупая, но не до такой же степени...
   - Да не нужен ты мне. Просто проваливай.
   Возле нас остановился колесный бронетранспортер - я и не заметил, когда
он под®ехал. Зеленый запыленный броневик незнакомой модели, бортовой номер
пятьдесят восемь. Из люков высунулись головы в пятнисто-зеленых беретах, и
кто-то спросил офицерским тоном:
   - Что происходит?
   - Ничего, - сказала девушка быстро. - Проезжайте.
   Головы хмыкнули, исчезли в люках, и броневик тронулся не спеша. У  меня
пересохло во рту - за  ним  на  длинных  веревках  волочились  три  трупа,
привязанные за ноги, мотались, раскинув  руки,  и  на  асфальте  оставался
извилистый алый след...
   Девушка сказала с ноткой злорадства:
   - Достаточно было одного моего слова, и ты стал бы четвертым, ясно?
   - Приятная перспектива, - сказал я. - А кто те трое?
   - Вурдалаки, кто же еще?
   - Там, где я к тебе  подсел,  неподалеку  от  того  места,  тоже  лежал
труп...
   - Ну да. Сегодня Команда прочесывала тот участок.
   - Подожди, - сказал я. - Давай разберемся. Кого ты  подразумеваешь  под
вурдалаком? Нападает на человека и сосет кровь?
   - Вот именно, - сказала она. - А ты не знаешь?
   - Понятия не имею.
   - Ты кто такой?
   - Это так уж важно?
   - Да.
   - Я бродяга. Скитаюсь себе по местам, где не был прежде, вот  и  к  вам
занесло. Достаточно?
   - Что ты о нас знаешь?
   - Абсолютно ничего, - сказал я.
   - Откуда ты?
   - Издалека.
   - Из-за Мохнатого Хребта?
   - Приблизительно, - осторожно кивнул я. - Можно сказать и так.
   - Так я и думала, - кивнула она. - Мы слышали, что и там кто-то  живет,
но достоверных данных не было...
   Джип обогнал броневик и несся дальше по автостраде, пополам разрубавшей
унылую серо-зеленую степь. Сопряженное пространство? Неведомое  девятое  с
половиной измерение? Теоретических моделей у наших ученых, как  я  слышал,
хватало, но с экспериментальным подтверждением было  гораздо  хуже.  Очень
вовремя подвернулась мне эта девчонка, еще немного, и можно  было  принять
происходящее  за  деятельность  некой  диктатуры,   зверски   уничтожающей
оппозицию. Ведь это так знакомо нам, это не в таком уж  давнем  прошлом  -
изрешеченные пулями трупы на обочине, трупы, волочащиеся за броневиками...
   - Где они живут, ваши вурдалаки? - спросил я. - В лесу?
   - И в лесу, и в городе. Они...
   Я схватил ее за руку, и она мгновенно затормозила, джип  снова  занесло
поперек шоссе. Отличные были тормоза, и реакция у нее превосходная.
   - Что случилось? - спросила она тревожно.
   - Я, наверное, сойду. Это опасно - оставаться здесь одному?
   - Здесь - нет, город близко. А что тебе понадобилось?
   - Естественные потребности, - сказал я. - Ты уезжай, не жди.
   - Мы тебя обязательно найдем в  городе,  -  сказала  она.  -  В  городе
поселишься в отеле "Холидей". Знаешь, что такое отель?
   - Примерно представляю. Понадобятся документы или деньги?
   - Что?
   - Деньги или документы.
   - Не понимаю, о чем ты. Остановишься в отеле "Холидей". Как тебя зовут?
   - Капитан Алехин. - Я щелкнул каблуками. Здесь  я  мог  позволить  себе
непозволительную в других местах роскошь именоваться собственной, то  бишь
полученной при рождении, фамилией. - Капитан Александр Алехин.
   - Меня зовут Кати, - сказала она. - Ну, до свиданья. Можешь  остановить
броневик,  они  подвезут,  только  не  вздумай  и  с  ними  шутить  насчет
вурдалаков... Пока.
   Она показала мне язык, и джип умчался. Я огляделся, сошел на обочину  и
зашагал в степь, вправо от дороги - туда, где  виднелись  эти  обломки.  Я
знал, что могу увидеть их здесь, где же им еще  быть,  как  не  здесь,  но
подсознательно надеялся, что все будет  не  так  примитивно,  что  это  не
просто авария,  а  мостик  к  чему-то  глобальному,  важному.  Так  думали
обложившие островок светила научной мысли, так думали  и  у  нас,  все  мы
надеялись  на  нечто  значительное,  великое,   эпохальное,   на   сияющие
горизонты,  доступные  вершины,  еще   вчера   считавшиеся   непокоримыми.
Воздушные замки. Уютные фуникулеры, ведущие к снеговым пикам, куда до  сих
пор доползали на брюхе лишь отчаянные одиночки - по  одному  везунчику  на
девяносто девять почетно сгинувших без вести.  О  многом  мы  грезили,  не
привыкшие грезить люди, наблюдая в бинокли за островком...
   Когда-то, совсем недавно, всего  три  дня  назад,  это  был  скоростной
вертолет "Орлан",  маневренная  и  надежная  машина.  Теперь  передо  мной
громоздились перекрученные лохмотья ферролита, землю усеяли клочья  обивки
и осколки унилекса -  небьющегося  стекла  фантастической  прочности.  Дед
бил-бил - не разбил, баба била-била - не разбила... Один решетчатый  хвост
остался нетронутым, красно-синий хвост с яркой эмблемой биостанции "Зебра"
- его я и увидел из машины. Красивое перо мертвой птицы.
   А  земля  вокруг  нетронута,  цела  трава,  целы  низкие  серые  кочки,
придающие равнине вид коварного болота. Ни малейшего следа, несмотря на то
что падавший с высоты вертолет должен был разметать  землю,  вспахать  ее,
вырвать кочки, оставить заметный след. Я  служил  когда-то  в  вертолетных
частях и хорошо знал, как это выглядит... Или на здешнюю почву наши законы
природы не действуют?
   Я ударил каблуком по земле. Земля была твердая, пронизанная корнями, но
каблук все-таки выбил  крохотную  ямку.  Земля  самая  обыкновенная.  Либо
разбитый вертолет был опущен  на  землю  медленно,  плавно,  с  нормальной
посадочной скоростью, либо все произошло где-то в другом месте, и  обломки
перевезены сюда.
   Нечего и пытаться пролезть в кабину - кабины не было.  Я  принюхался  -
сладковатого  запаха  разложения  не  чувствовалось,  пахло  только  сухой
травой, краской, свежей синтетикой - "Орлан" был  новенький,  Бауэр  решил
его обновить и обновил вот. Руди, кто это тебя так?
   Я обошел обломки со стороны бывшей кабины и замер. В тени стоял голубой
пластиковый ящик, и на ящике сидел Рудольф Бауэр,  сидел,  свесив  длинные
руки меж колен, загорелый, безмятежный, одетый так, как был  одет  в  день
своего исчезновения, и одежда - чистая, отутюженная, новенькая. Даже запах
его любимого одеколона "Шери" витал в воздухе.
   - Ты... ты чего здесь сидишь? - спросил я хрипло.
   Бауэр спокойно и неторопливо поднял голову, наши взгляды встретились, и
я охнул. Это нельзя было даже назвать взглядом идиота, гораздо страшнее  -
пустота. У любого идиота в глазах что-то есть, хотя бы один идиотизм, а  у
ЭТОГО был пустой, как вакуум, взгляд, взгляд,  из  которого  отсосано  все
человеческое и ничего не дано взамен. Ни малейшей тени каких бы то ни было
эмоций. Бессмысленная стерильная пустота.
   - Кто ты такой? - спросил Бауэр столь же  стерильным,  профильтрованным
голосом, и его лицо осталось неподвижным, а глаза смотрели сквозь  меня  с
величавым спокойствием слепых бельм степной каменной бабы,  повидавшей  на
своем веку слишком многое,  чтобы  интересоваться  каким-то  там  одиноким
двуногим. Впрочем, и равнодушия в этом взгляде не было.  Ничего  не  было.
Просто Пустота.
   - Бауэр, - сказал я, и мне хотелось плакать. - Руди, ты же меня знаешь,
мы с тобой сто раз летали  на  рыбалку,  и  ресторан  "Камеамеа  Великий",
помнишь? Я Алехин, капитан Алехин, неужели ты забыл?
   - Я тебя не знаю, - сказал он. - Оставь меня в покое.
   - Может быть, тебе лекарства? - Я потянулся за аптечкой.
   - Никаких лекарств, - сказал этот манекен. - Оставь меня в покое.
   Разумом я понимал, что это не Руди, что все так и останется, но сердцем
не смог  принять  -  суетился  вокруг  него,  совал  ему  ампулы,  пытался
заставить встать и идти за мной,  а  он  отстранялся,  отводил  мои  руки,
монотонно просил отстать, отвязаться, оставить его  в  покое,  уйти  и  не
надоедать. Не узнавал меня и не хотел  со  мной  разговаривать,  не  хотел
ничего делать и принимать от меня помощь. Я выбился из  сил  и  отступился
наконец. Все равно что биться головой о каменную стену, только стена еще и
заявляла человеческим голосом, что она всем этим недовольна и просит  меня
идти своей дорогой.
   - Оставьте вы его, - раздался сзади спокойный,  уверенный  голос,  и  я
шарахнулся, по всем правилам упал на землю, перекатился на  бок,  выхватив
одновременно пистолет.
   В трех шагах от меня стоял незнакомец, высокий и сухопарый. Лицо у него
было узкое, умное  и  запоминающееся:  смуглое,  мохнатые  брови  вразлет,
крючковатый нос, эспаньолка и маленькие  лихие  усики.  Одет  элегантно  и
добротно, но как-то старомодно: строгий черный костюм  забытого  фасона  и
сорочка  с  кружевным  пышным  жабо,  какие  носили  кавалеры  куртуазного
восемнадцатого века. На голове дисгармонично красовался  лихо  заломленный
красный берет с пушистым пером.
   - Оставьте  вы  его,  -  повторил  незнакомец,  постукивая  тростью  по
ближайшей кочке. - И уберите эту штуку, я имею в  виду  пистолет.  Или  вы
меня боитесь?
   - А покажите-ка зубки, - сказал я, вставая. Не то чтобы я  его  боялся,
но  он  появился  неизвестно  откуда,  неизвестно  как  сумел  подкрасться
бесшумно, и неясно еще, что ему от меня нужно.
   - Это вы напрасно, - сказал он. - Зубы у меня самые обыкновенные. Вы-то
кто такой?
   - Я из-за Мохнатого Хребта, - нахально  сказал  я.  -  Там  у  нас  все
другое, совсем не как у вас. Понимаете, я всегда любил путешествовать...
   - А врать тоже любите?
   - С чего вы взяли? - очень натурально изумился и даже слегка оскорбился
я.
   Не отрывая от меня ироничного взгляда, он щелкнул  пальцами,  и  позади
него возникло огромное мягкое  кресло,  тоже  ужасно  старомодное.  Что-то
толкнуло меня под коленки - второе кресло, такое же массивное, со  спинкой
выше человеческого роста.
   - Прошу, - сказал он и сел. - Итак, по вашему утверждению,  вы  явились
сюда из-за Мохнатого Хребта?
   - Вот именно, - сказал я, скопировал его позу и светским тоном добавил:
- Надеюсь, вы в этом не сомневаетесь?
   - Нет, - сказал он.  -  Я  и  так  знаю,  что  вы  врете,  к  чему  мне
сомневаться? Собственно говоря,  это  неплохая  задумка  -  об®явить  себя
пришельцем из-за Хребта. Большинство у  нас  уверены  в  существовании  за
Хребтом каких-то неизвестных областей. Но, кроме большинства, есть  еще  и
хорошо информированное меньшинство, к которому принадлежит и ваш  покорный
слуга. Так что для меня придумайте что-нибудь поубедительнее. Проще  всего
было бы передать  вас  компетентным  органам  на  предмет  соответствующей
проверки.
   Последняя фраза мне особенно не понравилась, и я сказал:
   - Но-но, не забывайте...
   Он как-то странно взмахнул ладонью, и что-то зашевелилось  у  меня  под
курткой, тычась в ребра, - мой пистолет. Прежде чем я успел его  схватить,
кольт проплыл по воздуху и нырнул в карман незнакомца.
   - Вот, - сказал незнакомец. - Так гораздо спокойнее, не правда ли?  Кто
вы такой?
   - Знаете, это похоже на допрос.
   - А это и есть допрос, - кивнул он, сверля меня взглядом.
   Пора было брать инициативу в свои руки. Мне не нравились  упоминания  о
допросах, проверках и компетентных органах. И тип этот не нравился, в  нем
я  нутром   чуял   коллегу-контрразведчика,   оседлавшего   противника   и
принявшегося  его  разрабатывать.  Только  я  сам   привык   разрабатывать
других...
   Между нами было около двух метров жестких кочек - не так  уж  много.  Я
напряг мускулы,  прикинул,  как  буду  бить  ребром  ладони  по  горлу,  и
взметнулся с кресла.
   Небо, земля, обломки вертолета замелькали  в  бешеном  хороводе,  кочки
вздыбились, и самая большая, самая твердая ударила по  затылку.  Я  лежал,
задыхаясь от боли и злого бессилия, а  он  не  изменил  позы,  пальцем  не
шевельнул, смотрел скучающе, как  смотрит  взрослый  на  нехитрые  проказы
карапуза. Ударил он  не  сам,  не  рукой  -  уж  в  ударах  я  разбирался.
Впечатление было такое, словно ветер закрутил меня, а потом  сгустился  до
каменной твердости и ударил  не  хуже  опытного  боксера.  Что  ж,  всегда
найдется кто-то, лучше тебя умеющий то, что умеешь ты, - это  азы.  Ничего
удивительного, если учесть, что  этот  тип  создает  кресла  из  ничего  и
повторяет трюки из репертуара Пацюка...
   - Вставайте, - сказал он, играя тростью. - И давайте  без  эксцессов  -
это бессмысленно при любом количестве попыток. Вставайте и садитесь.
   Я встал и сел - что мне еще оставалось?
   - Вот теперь мне совершенно ясно, что вы издалека.