в нашей игре.
   Наши водные  забавы  продолжались  довольно  долго,  и  мы  уже  начали
уставать, когда меня вдруг поразило странное, я бы даже сказал, нелепое  в
данных обстоятельствах  выражение  лица  незнакомки:  оно  было  абсолютно
серьезным. Девушка с удовольствием плескалась с нами, явно забавлялась  ею
же предложенной игрой, и тем не менее улыбка ни разу не мелькнула даже  на
ее губах. Вот уже несколько минут я испытывал какое-то тягостное  чувство,
но не мог его об®яснить, и теперь, поняв, с облегчением вздохнул:  она  не
смеялась и не улыбалась, лишь время от  времени  из  горла  ее  вырывалось
негромкое повизгивание, которым она выражала свою радость.
   Я решил сделать опыт. Девушка плыла ко мне, быстро загребая воду руками
и ногами, как плавают собаки, и ее распущенные волосы  стелились  за  ней,
словно хвост кометы. Когда она приблизилась, я посмотрел ей прямо в  глаза
и, пока она не успела отвернуться, широко улыбнулся со всей нежностью,  со
всем дружелюбием, на какие только был способен.
   Результат меня поразил. Девушка замерла, встала ногами на дно - в  этом
месте вода едва доходила ей до пояса  -  и,  словно  защищаясь,  выставила
вперед скрюченные пальцы с  длинными  ногтями.  Потом  она  повернулась  и
бросилась на берег. Здесь она наполовину обернулась и снова замерла, как и
тогда, на вершине обрыва, настороженно поглядывая на  нас,  будто  зверек,
почуявший опасность. Возможно, она бы вновь  прониклась  к  нам  доверием,
потому что улыбка тотчас сбежала с моего лица и я снова  принялся  плавать
туда и сюда с самым невинным видом. Но тут новое происшествие  встревожило
ее еще сильнее. Мы услышали в зарослях какой-то шум, а  затем  перед  нами
появился наш приятель Гектор. Перепрыгивая с ветки на ветку, он  спустился
на землю и заковылял к озерцу, радуясь, что наконец-то сумел нас отыскать.
Я был потрясен, заметив, как при виде обезьянки  лицо  красавицы  исказила
хищная гримаса ярости и непередаваемого ужаса. Она вся сжалась,  буквально
слившись с камнями, мускулы  ее  напряглись,  ноги  подогнулись,  как  для
прыжка, а пальцы скрючились, словно она выпустила когти. И все  это  из-за
маленькой  смешной  обезьянки,  которая  спешила  позабавить  нас   своими
ужимками!
   Дальнейшее произошло  мгновенно.  Когда  Гектор,  не  замечая  девушки,
поравнялся с ней, та распрямилась, словно пружина,  и  прыгнула.  Руки  ее
сомкнулись на шее шимпанзе, а ноги тисками обхватили его тельце,  так  что
он не мог шевельнуться. Нападение было  настолько  внезапным,  что  мы  не
успели вмешаться. Гектор слабо дернулся и замер. Через  несколько  секунд,
когда девушка его отбросила, он был уже мертв. Это лучезарное создание - в
романтическом порыве я назвал ее Нова, ибо красоту ее можно было  сравнить
лишь  с  ослепительной  звездой,  -  так  вот,  эта  восхитительная  нимфа
просто-напросто задушила безобидного, ручного зверька.
   Когда мы, наконец, вышли из оцепенения и бросились Гектору  на  помощь,
было уже поздно. Нова повернулась к нам  и  опять  вытянула  вперед  руки,
словно собираясь в нас вцепиться; верхняя губа  ее  приподнялась,  обнажив
клыки. Вид у нее был настолько свирепый, что мы замерли  на  месте.  Затем
она испустила вопль, который можно было принять  за  песнь  торжества  или
крик ярости, и бросилась в  чащу.  Через  мгновение  ее  золотистое  тело,
мелькнув в последний раз между  кустов,  скрылось  из  глаз,  и  мы  вновь
остались одни среди безмолвного, таинственного леса.



        6

   - Это дикарка! - произнес я наконец. - Может быть,  она  принадлежит  к
какому-нибудь отсталому племени? Вроде тех, что еще уцелели в Новой Гвинее
или в лесах Африки? Впрочем, все это я говорил без особой  уверенности.  И
Артур Левэн сразу же меня осадил. У каких это примитивных племен  видел  я
подобное совершенство форм и гармоничность движений, спросил он чуть ли не
со злобой. И я не нашелся, что ему  ответить:  он  был  тысячу  раз  прав.
Профессор Антель казался погруженным в глубокое раздумье, однако он слышал
весь наш разговор.
   - Даже у самых примитивных племен Земли есть язык, - заметил  он.  -  А
эта... дикарка не знает речи.
   Мы обшарили окрестности озерка, но не нашли никаких следов  незнакомки.
Тогда мы  вернулись  на  большую  поляну  к  нашему  космическому  катеру.
Профессор  Антель  хотел  сразу  взлететь,  чтобы   опуститься   в   более
цивилизованном районе. Однако Левэн предложил подождать хотя  бы  двадцать
четыре часа и попытаться установить  контакт  с  обитателями  джунглей.  Я
поддержал его предложение, и в  конце  концов  оно  было  принято.  Мы  не
решались друг другу признаться, что нас удерживала здесь надежда  еще  раз
увидеть прекрасную незнакомку.
   День  закончился  без  происшествий.  Наступил   час   заката,   и   мы
залюбовались уходящей за  горизонт  гигантской  Бетельгейзе:  человеческое
воображение не в силах представить более  фантастического  и  грандиозного
зрелища. Но потом мы ощутили, что вокруг нас  что-то  изменилось.  Джунгли
наполнились таинственными звуками и шорохами. Нам чудилось, что  невидимые
существа отовсюду следят за  нами  сквозь  листву.  Впрочем,  ночь  прошла
спокойно: мы заперлись в нашем катере и поочередно дежурили  до  утра.  На
рассвете неприятное ощущение слежки усилилось, мне даже показалось, что из
лесу доносятся короткие пронзительные крики, вроде  тех,  что  мы  слышали
накануне от Новы. Мы воображали, что лес кишит неведомыми  созданиями,  но
ни одно из них так и не появилось.
   Немного позднее мы решили еще раз сходить к водопаду. Всю дорогу нас не
оставляло гнетущее чувство, что  какие-то  существа  неотступно  следят  и
следуют за нами, не решаясь, однако, показаться  нам  на  глаза.  Но  ведь
вчера еще Нова нас не боялась!
   - Наверное, их пугает наша одежда, - проговорил вдруг Артур Левэн.
   Меня словно осенило! Я отчетливо вспомнил,  как  Нова,  задушив  бедную
обезьянку, бросилась бежать и внезапно замерла  перед  нашей  сваленной  в
кучу одеждой. Затем она шарахнулась в  сторону,  как  пугливая  лошадь,  и
скрылась.
   - Сейчас посмотрим! - сказал я.
   И вот, раздевшись догола, мы, как и прошлый раз, бросились  в  озеро  и
принялись беспечно резвиться, делая  вид,  что  не  обращаем  внимания  на
окружающее.
   Уже испытанная уловка привела к ожидаемому результату. Через  несколько
минут мы заметили девушку на скалистом обрыве, хотя и не слышали, как  она
туда пробралась. Тем более что теперь она была не одна. Рядом с ней  стоял
совершенно голый мужчина, сложенный точно так же, как люди Земли.  Он  был
уже в летах, но  отдельные  черты  его  настолько  напоминали  лицо  нашей
богини, что я принял его за ее отца. Как и  она,  он  рассматривал  нас  с
тревогой и недоумением.
   Постепенно  мы  обнаруживали  и  других  людей.  Их  оказалось   много.
Продолжая  сохранять  наигранное  безразличие,   мы   следили,   как   они
выскальзывали из лесной чащи и приближались к озеру со  всех  сторон.  Все
они,  мужчины  и  женщины,  представляли  собой   превосходные   образчики
человеческой породы, прекрасно сложенные, с золотистой  кожей.  Вскоре  мы
оказались  в  кольце  до  предела  возбужденных  жителей  Сороры,  которые
взволнованно  жестикулировали  в  полной  тишине,  лишь  изредка   коротко
вскрикивая.
   Мы были окружены и  уже  начинали  беспокоиться:  эпизод  с  несчастным
Гектором невольно настораживал. Однако в поведении людей  не  было  ничего
угрожающего: видимо, их, так же как и  Нову,  просто  заинтересовали  наши
водные забавы.
   Так оно и оказалось! Вскоре Нова, которую я  уже  считал  нашей  старой
знакомой,  бросилась  в  озеро,  а  за   ней   после   более   или   менее
продолжительных колебаний последовали и  остальные.  Теперь  люди  были  в
воде, и мы возобновили нашу вчерашнюю игру, гоняясь друг за другом, словно
тюлени.  Разница  заключалась  только  в  том,  что  сегодня  вокруг   нас
плескалось и фыркало по крайней мере два десятка непонятных  существ,  чьи
серьезные лица удивительно не вязались с их ребячливым поведением.
   Прошло четверть часа, и эта  игра  начала  мне  надоедать.  Неужели  мы
стремились сквозь бездны космоса к Бетельгейзе  ради  мальчишеских  забав?
Мне стало совестно перед самим собой, и  я  еще  больше  огорчился,  когда
заметил, что наш мудрый профессор Антель предается  этой  детской  игре  с
видимым удовольствием. Впрочем, что нам еще  оставалось  делать?  Вряд  ли
кто-нибудь может представить, как трудно установить контакт с  существами,
которые не знают, что такое речь и  что  такое  улыбка.  Тем  не  менее  я
попытался это сделать. Я начал жестикулировать, стараясь вложить в  каждый
жест определенное значение. С самым дружелюбным видом я складывал руки  на
груди. Я кланялся наподобие китайцев. Я посылал воздушные поцелуи. Но  все
мои старания оставались без ответа. Ни одной искры понимания не зажглось в
глазах этих созданий.
   Во время перелета мы не раз  обсуждали  возможность  встречи  с  новыми
существами. Мы представляли себе  всяких  бесформенных  чудищ,  совершенно
непохожих на людей, но всегда исходили из предположения, что у этих  чудищ
обязательно должен быть разум.  А  здесь,  на  Сороре,  мы  столкнулись  с
непредвиденным. Все оказалось опрокинутым: нам встретились люди, абсолютно
похожие на нас физически, но, по всей видимости,  лишенные  даже  зачатков
ума. Только так и можно было истолковать пустой  взгляд  Новы,  поразивший
меня при первой встрече. И  теперь  я  видел  то  же  самое  в  глазах  ее
соплеменников: полное отсутствие сознания, мысли, души.
   Их интересовала только игра. И к  тому  же  игра  самая  глупая,  самая
примитивная! Решив немного ее усложнить - совсем немного, чтобы они  могли
к нам присоединиться, - мы образовали круг и, стоя по пояс в воде,  завели
что-то вроде хоровода, одновременно  поднимая  и  опуская  руки,  как  это
делают маленькие дети. Но это никого не увлекло. Большинство людей  просто
отплыло подальше, а остальные уставились на нас с таким безнадежно  тупым,
бессмысленным видом, что мы были ошеломлены.
   Очевидно, потрясение оказалось слишком сильным, во всяком  случае,  оно
едва не привело к  катастрофе.  Когда  мы,  наконец,  осознали,  что  трое
солидных мужчин, один из которых - ученый с мировым  именем,  взявшись  за
руки, ведут, как дети, хоровод под  насмешливым  оком  Бетельгейзе,  нервы
наши не выдержали. Мы столько времени старались сохранить серьезность, эти
четверть часа были такими напряженными, что теперь  последовала  разрядка.
Мы хохотали как сумасшедшие, держась руками за  животы,  мы  сгибались  от
смеха пополам, мы задыхались и никак не могли успокоиться.
   И только этот невольный взрыв нашего дурацкого веселья вызвал, наконец,
у людей Сороры ответную реакцию.  Однако  совсем  не  ту,  на  которую  мы
надеялись. Словно шквал пронесся над озером! Люди бросились от нас во  все
стороны в такой панике, что в иных условиях это показалось  бы  смешным  и
нелепым. Через несколько мгновений мы  остались  в  воде  одни.  Дрожа  от
страха и ярости, люди Сороры столпились на берегу в дальнем  конце  озера;
одни испуганно вскрикивали, другие угрожающе размахивали руками. На  лицах
их была написана такая  злоба,  что  мы  с  Левэном  испугались  и  начали
подбираться к оружию. Только мудрый Антель сохранил спокойствие и  шепотом
убедил нас не только не стрелять, но и не хвататься  за  ружья,  пока  эти
люди держатся от нас в отдалении.
   Не спуская с них глаз, мы начали торопливо одеваться. Но едва мы успели
натянуть брюки, как возбуждение дикарей перешло  чуть  ли  не  в  истерию.
Похоже было, что  зрелище  одетых  людей  было  им  невыносимо!  Некоторые
обратились в бегство, остальные устремились к нам, выставив вперед руки  с
угрожающе скрюченными пальцами. Я схватил карабин. И как  ни  удивительно,
эти тупые существа, видимо, поняли значение  моего  жеста:  они  бросились
бежать и мгновенно затерялись среди деревьев.
   Мы поспешили вернуться  к  нашему  космическому  катеру.  Всю  обратную
дорогу меня ни на секунду не оставляло неприятное  чувство,  что  за  мной
следят: люди Сороры неслышно и незримо шли за нами по пятам.



        7

   Нападение было настолько  неожиданным,  что  о  защите  нечего  было  и
думать. Мы уже подходили к поляне, когда люди Сороры, словно стая  волков,
выскочили из чащи и набросились на нас,  прежде  чем  мы  успели  вскинуть
ружья.
   Самое  любопытное  в  этом  нападении  заключалось  в  том,  что   оно,
собственно, было направлено не против нас. Я сразу это почувствовал, и моя
догадка тут же подтвердилась. Я интуитивно знал,  что  никого  из  нас  не
ожидает печальная участь Гектора. Люди покушались вовсе не на нашу  жизнь,
а только на нашу одежду и предметы снаряжения.  Мгновенно  нас  прижали  к
земле. Десятки рук лихорадочно расшвыривали во все стороны ружья, патроны,
содержимое рюкзаков, сдирали с нас брюки, рубашки и тут  же  рвали  их  на
клочки. Сообразив, что  именно  вызывает  ярость  нападающих,  я  перестал
сопротивляться и в результате отделался несколькими случайными царапинами.
Антель и Левэн последовали моему примеру, и никто не был ранен. Вскоре  мы
остались в чем мать родила посреди толпы таких же голых мужчин  и  женщин.
Сразу успокоившись, они принялись резвиться вокруг нас, однако не позволяя
нам удаляться ни на шаг. Бежать было невозможно.
   Теперь на опушке леса собралось не меньше сотни  этих  странных  людей.
Одни окружили нас, другие устремились к космическому  катеру  и  принялись
его опустошать с такой же яростью, с какой только что рвали нашу одежду. С
отчаянием смотрел я, как они калечат бесценную  аппаратуру,  но  в  то  же
время мысль моя продолжала работать, и, мне  кажется,  я  уловил  главное:
этих людей приводили в ярость _предметы_! Все искусственно _изготовленное_
вызывало у них неистовую злобу  и  одновременно  страх.  Едва  им  в  руки
попадался какой-либо  инструмент,  они  его  разбивали,  расплющивали  или
ломали и тотчас отбрасывали подальше, словно это было раскаленное  железо,
а если и хватали снова, то лишь для того, чтобы доломать окончательно. Мне
они напоминали мангуст, нападающих на змей, или кошек, которые сражаются с
крысами: большая крыса, даже полумертвая, все еще может  быть  опасной.  Я
уже отметил про себя любопытный факт, что с  нами  они  справились  голыми
руками, не пользуясь никаким оружием, даже палкой.
   В бессильном отчаянии наблюдали мы, как люди Сороры грабят  наш  катер.
Дверь быстро уступила перед их натиском. Они бросились внутрь и разрушили,
разбили все, что только могло быть разбито и разрушено,  в  частности  все
ценные навигационные приборы, обломки которых усеяли поляну. Этот  разгром
длился  довольно  долго.  Наконец,  когда   от   катера   остался   только
металлический корпус, грабители успокоились и вернулись к нам. Подталкивая
и дергая за руки, дикари влекли нас за собой в лесную чащу.
   Положение наше становилось все более и  более  отчаянным.  Ограбленные,
раздетые, обезоруженные, мы были вынуждены чуть ли  не  бежать  вместе  со
всей  стаей,  не  имея  возможности  ни  переброситься  словом,  ни   даже
пожаловаться. Всякая попытка заговорить вызывала такую угрожающую реакцию,
что нам пришлось замкнуться в тоскливом  молчании.  А  ведь  нас  окружали
люди, такие же, как и мы! Одень их, причеши как следует, и у нас на  Земле
никто даже не обратил  бы  на  них  внимания.  Правда,  все  женщины  были
красивы. Однако с блистающей красотой Новы даже они не могли сравниться.
   А Нова следовала за нами по пятам.  Всякий  раз,  когда  меня  начинали
подгонять слишком уж грубо и бесцеремонно, я оборачивался к ней в  надежде
уловить на ее лице  сочувствие,  и  однажды  мне  это,  кажется,  удалось.
Впрочем, возможно, я принимал желаемое за действительное. Едва  мои  глаза
встречались с ее глазами, она тотчас отводила взгляд и лицо ее не выражало
ничего, кроме искреннего недоумения.
   Наш  крестный  путь  продолжался  много  часов.  Я  едва  не  падал  от
усталости,  ноги  мои  кровоточили,  все  тело  было  исцарапано  колючими
ветками, между которыми люди Сороры проскальзывали, как змеи, без  всякого
для себя вреда. Товарищи мои были не в лучшем состоянии. Профессор  Антель
уже спотыкался на каждом шагу, когда мы, наконец, добрались до цели  этого
сумасшедшего  путешествия.  Лес  поредел,  заросли  кустарника   сменились
полянами с невысокой травой. Здесь наши милые проводники оставили  нас  и,
словно забыв о нашем  существовании,  вновь  принялись  гоняться  друг  за
другом между деревьями - похоже,  это  было  единственным  их  занятием  в
жизни. Что же до нас, то мы все трое свалились от  усталости  на  траву  и
воспользовались передышкой, чтобы шепотом посовещаться.
   Левэн и  я  были  на  грани  безысходного  отчаяния;  понадобилась  вся
философская мудрость нашего патрона, чтобы нас приободрить. Уже  вечерело.
Мы, конечно, могли воспользоваться беспечностью дикарей и бежать, но куда?
Даже если бы нам удалось найти обратную дорогу и добраться до катера,  все
равно  это  нам  ничего  бы  не  дало.  Разумнее  было  остаться  здесь  и
постараться умилостивить этих непостижимых людей. К тому  же  нас  начинал
мучить голод.
   Мы поднялись и нерешительно побрели по лесу. Люди  продолжали  бездумно
резвиться, не обращая на нас никакого внимания. Только Нова,  по-видимому,
о нас не забыла. Она последовала за нами, держась на некотором отдалении и
отворачивая голову всякий раз, когда мы оглядывались. Поблуждав немного по
поляне, мы обнаружили, что  находимся  в  своего  рода  становище,  только
вместо хижин здесь прямо на земле  или  в  развилках  нижних  ветвей  были
устроены из хвороста  какие-то  примитивные  гнезда,  вроде  тех,  которые
делают крупные обезьяны в наших африканских лесах. Некоторые  гнезда  были
заняты. Мужчины и женщины дремали в гнездах поодиночке или  парами,  тесно
прижавшись друг к другу или свернувшись калачиком, как собаки  в  холодную
погоду. В более крупных гнездах помещались целые семьи: мы заметили спящих
там детей, которые мне показались на диво крепкими и красивыми.
   Однако все это никак не разрешало проблемы питания. Правда,  под  одним
из деревьев мы заметили семью, приступившую к трапезе, но их пища не могла
нас соблазнить. Зубами и  ногтями,  без  помощи  всяких  инструментов  они
раздирали на части тушу какого-то крупного животного, похожего  на  оленя.
Отрывая кровавые куски, люди Сороры отправляли их прямо в рот,  выплевывая
обрывки шкуры. Вообще на всей поляне мы не нашли ни одного очага.
   Вид этого пиршества вызывал тошноту. К тому же выяснилось, что никто  и
не собирается нас угощать. Напротив! Едва  мы  приблизились  на  несколько
шагов к пирующей семейке, как угрожающее ворчанье заставило  нас  поспешно
отступить.
   Но тут нам помогла Нова. Возможно, она в конце концов  поняла,  что  мы
голодны, но я в этом не  уверен.  Могла  ли  она  вообще  хоть  что-нибудь
понять? Не знаю. Скорее всего просто она  сама  проголодалась.  Во  всяком
случае, Нова приблизилась к высокому  дереву,  обхватила  ствол  руками  и
ногами и, быстро подтягиваясь, добралась до нижних ветвей. Она  исчезла  в
листве, и вскоре оттуда градом посыпались плоды, весьма похожие на бананы.
Затем Нова спустилась на землю и принялась  уплетать  эти  бананы,  искоса
поглядывая на нас. После недолгих колебаний  мы  рискнули  последовать  ее
примеру. Плоды оказались довольно вкусными, и нам удалось  утолить  голод.
Нова только смотрела, не протестуя. Мы напились из  ручья  и  решили,  что
здесь и заночуем.
   Каждый выбрал себе местечко, где можно было соорудить такое же  гнездо,
как у людей Сороры. Нова заинтересовалась  нашей  работой  настолько,  что
даже приблизилась ко мне и помогла сломать одну  особенно  упрямую  ветку.
Это меня растрогало, а юного Левэна,  видимо,  разозлило,  потому  что