собирающихся над нашими головами.
   Он вырастет человеком, настоящим человеком - в этом  я  не  сомневаюсь.
Разум светится в каждой его черточке, в каждом взгляде. Мне удалось  вновь
зажечь священное пламя мысли. Благодаря мне человеческая раса этой планеты
возродится и снова достигнет расцвета. Когда мой сын вырастет,  он  станет
основателем целого рода...
   Когда мой сын вырастет! Меня начинает трясти при одной мысли о том, что
сейчас он лежит на соломе в клетке... А сколько препятствий еще встанет на
его пути! Но мы победим, мы втроем справимся  с  любыми  препятствиями,  я
уверен. Да, именно мы втроем, я не  оговорился,  потому  что  Нова  теперь
перешла в наш лагерь. Чтобы в этом убедиться,  достаточно  понаблюдать  за
ней, когда она любуется своим ребенком. Правда, она  его  еще  вылизывает,
как все матери на Сороре, но лицо у нее при этом вполне осмысленное.
   Я положил младенца на солому. Теперь я о нем больше не беспокоюсь - это
настоящий человечек. Правда, он еще не разговаривает -  впрочем,  господи,
ведь ему всего три дня от роду! - но он обязательно будет говорить. Он уже
плачет тихонько, именно плачет, как  земной  ребенок,  а  не  скулит,  как
звереныш. Нова это прекрасно понимает и не  сводит  с  малыша  восхищенных
глаз.
   Однако  и  Зира  тоже  почуяла  необычное.  Она  приблизилась  к   нам,
насторожив волосатые уши, и долго  внимательно  рассматривала  младенца  с
озабоченным видом. Затем она дала мне понять, что я должен поскорее  уйти.
Если бы  меня  застал  здесь  кто-нибудь  из  посторонних,  это  могло  бы
кончиться плохо для нас всех. Впрочем, Зира обещала  позаботиться  о  моем
сыне, и я знаю, что она сдержит слово. Но в то же время мне небезызвестно,
что ее самое уже подозревают в сообщничестве со мной. Я трепещу  от  одной
мысли, что ее могут в любой момент уволить, если не хуже. Нет, я  не  имею
права подвергать ее подобному риску!
   Горячо попрощавшись с матерью и ребенком, я иду к выходу. У  двери  еще
раз оглядываюсь и вижу, что шимпанзе тоже приблизилась к  маленькому  сыну
человеческому, моему сыну, тихонько прикоснулась обезьяньими губами к  его
лобику  и  только  после  этого  вышла  из  клетки.   И   Нова   даже   не
запротестовала! Она увидела в этом проявлении нежности к ее ребенку  нечто
вполне естественное. Помня, с  какой  ненавистью  она  относилась  к  Зире
раньше, я воспринял это как настоящее чудо.
   Мы вышли из комнаты. У меня дрожали руки и ноги, и я  видел,  что  Зира
взволнована не меньше меня.
   - Улисс! - воскликнула она, вытирая слезы. - Иногда  мне  кажется,  что
это и мой ребенок.



        10

   Время от времени я буквально заставляю себя посещать профессора Антеля,
но с  каждым  разом  эти  визиты  становятся  все  мучительнее.  Профессор
по-прежнему находится  в  институте,  однако  его  пришлось  перевести  из
комфортабельной комнаты, куда его устроили по моей просьбе. В этой комнате
Антель быстро чах, к тому же у него начались  приступы  дикой  ярости,  во
время которых он становился просто опасен. Он пытался  укусить  санитаров.
Тогда Корнелий решил применить к нему иной режим.  Он  приказал  поместить
профессора Антеля в обычную клетку с  соломенной  подстилкой  и  дать  ему
подругу, ту самую женщину, с которой профессор спал в зоологическом  саду.
Антель встретил старую  знакомую  выражением  шумной  радости  счастливого
зверя, и тотчас все его поведение изменилось. Он снова обрел вкус к жизни.
   В такой вот обстановке и в таком  обществе  я  нахожу  его  теперь  при
каждом посещении. По-видимому, он счастлив. Во  всяком  случае,  профессор
пополнел и даже помолодел. Я выбиваюсь из  сил,  чтобы  установить  с  ним
контакт, но все тщетно. Вот  и  сегодня  я  сделал  еще  одну  безуспешную
попытку. Профессора интересуют только  пирожки,  которые  я  ему  приношу.
Опустошив пакет, он отворачивается от меня, блаженно  растягивается  рядом
со своей подругой, и та начинает облизывать его лицо.
   - Вот видите, разум можно не только обрести, он  может  и  угаснуть,  -
говорит кто-то вполголоса за моей спиной.
   Я оборачиваюсь - это Корнелий. Оказывается, он меня искал, но отнюдь не
для  того,  чтобы  побеседовать  о  профессоре  Антеле.  У  него  ко   мне
чрезвычайно серьезное дело. Я следую за ним в его  кабинет,  где  нас  уже
ожидает Зира. У нее припухшие, красные глаза, словно  она  долго  плакала.
Похоже, что Корнелий и Зира узнали очень важную для меня  новость,  но  ни
он, ни она не решаются мне ее сообщить.
   - Что-нибудь с моим сыном? - не выдерживаю я.
   - Он чувствует себя хорошо, - поспешно отвечает Зира.
   - Даже слишком хорошо, - добавляет ворчливо Корнелий.
   Я и сам знаю, что сын у меня великолепный, но  вот  уже  месяц  мне  не
удается его повидать. Строгости еще  больше  усилились.  Зира  попала  под
подозрение, и теперь институтское начальство следит за каждым ее шагом.
   - Чересчур даже хорошо!  -  повторяет  Корнелий.  -  Он  улыбается.  Он
плачет, как обезьяний ребенок... И он начинает говорить.
   - В три месяца?!
   - О, это всего лишь детский лепет, но он доказывает, что мальчик  будет
говорить. К тому же вообще он развивается слишком быстро.
   Я надуваюсь от гордости. Но Зиру мой блаженный вид  счастливого  папаши
приводит в возмущение.
   - Неужели ты не понимаешь, что это  катастрофа?  -  взрывается  она.  -
Теперь его ни за что никогда не выпустят на свободу!
   - Мне стало известно из  достоверного  источника,  -  медленно  говорит
Корнелий, - что через пятнадцать дней состоится заседание Большого  Совета
специально, чтобы принять важное решение относительно вашего ребенка.
   - Важное решение?
   - Чрезвычайно важное. О том, чтобы его уничтожить, речь пока  не  идет.
Повторяю: пока не идет. Но его отнимут у матери.
   - А я, я его смогу видеть?
   - Для вас  это  абсолютно  исключено,  для  вас  в  первую  очередь!  -
неумолимо отчеканивает шимпанзе. - Однако  позвольте  мне  продолжить.  Мы
собрались здесь не для того, чтобы предаваться  сожалениям,  а  для  того,
чтобы действовать. Итак, я получил точные сведения. Вашего сына поместят в
своего  рода  крепость,  где   он   будет   находиться   под   наблюдением
орангутангов. Да, Зайус давно этого добивается, давно интригует и  теперь,
наверное, добьется своего.
   Тут Корнелий гневно сжал кулаки и  пробормотал  сквозь  зубы  несколько
непечатных слов. Затем он продолжал:
   - Надо сказать. Большой Совет прекрасно  осведомлен,  чего  стоит  этот
кретин как ученый, однако все делают вид, будто верят,  что  он  на  самом
деле сможет лучше меня изучить столь исключительный  случай,  делают  вид,
ибо этот случай расценивается как угроза для всей нашей расы. И  заправилы
Совета  рассчитывают,  что  Зайус  сумеет  решительно  избавить   нас   от
опасности.
   Я был убит. Неужели мой сын попадет в лапы  этого  злобного,  жестокого
идиота? Однако Корнелий еще не кончил:
   - Самое страшное, что угроза нависла не только над вашим сыном.
   Не в силах произнести ни слова, я посмотрел на  Зиру,  но  та  опустила
голову.
   -  Орангутанги  вас  ненавидят,   потому   что   вы   являетесь   живым
доказательством ошибочности всех  их  так  называемых  научных  теорий,  а
гориллы считают вас слишком опасным существом, которое нельзя оставлять на
свободе. Они боятся, как бы вы не стали родоначальником новой человеческой
расы на нашей планете. Но даже если исключить  подобную  возможность,  они
опасаются, что одно ваше присутствие  на  Сороре  взбунтует  наших  людей.
Кстати, ряд наблюдений отмечает необычное возбуждение среди подопытных,  с
которыми вы имели дело.
   Да, это правда. Во время моего последнего посещения зала с  клетками  я
сам заметил, что  поведение  пленников  заметно  изменилось.  Похоже,  что
какой-то таинственный инстинкт предупредил их о  чудесном  рождении  моего
сына. Они встретили меня целым концертом радостных переливчатых воплей.
   - Короче говоря, - сурово продолжал Корнелий, - я весьма опасаюсь,  что
через пятнадцать дней Большой Совет примет решение вас  уничтожить...  или
по  меньшей  мере  удалить  у  вас  часть  мозга  под  предлогом  научного
эксперимента.  Что  касается  Новы,  то  думаю,  что  и   ее   постараются
обезвредить, поскольку она слишком долго общалась с вами.
   Нет, это было немыслимо! Я ведь уже уверовал в свою миссию, в свое чуть
ли не божественное предназначение, и  вдруг...  В  одно  мгновение  я  был
низвергнут с небес на землю и сразу  превратился  в  самое  несчастное  из
существ. Безысходное отчаяние охватило меня.
   - Корнелий правильно сделал, что ничего от тебя не скрыл, - проговорила
Зира, кладя мне руку на плечо. - Положение действительно отчаянное. Но  он
не сказал тебе, что мы не собираемся тебя покидать. Мы решили  спасти  вас
всех троих, и в этом нам  помогут  несколько  наших  друзей,  мужественных
шимпанзе.
   - Но что я могу предпринять, я, единственный представитель моей расы на
вашей планете?
   - Надо бежать. Надо покинуть эту планету, куда тебе было бы лучше вовсе
не прилетать. Возвращайся к себе на Землю. Это единственный способ  спасти
тебя и твоего сына.
   Голос  Зиры  задрожал,  словно  она  вот-вот  заплачет.  Все-таки   она
относилась ко мне даже лучше,  чем  я  мог  думать.  Я  тоже  был  глубоко
взволнован и ее горем и тем, что, покинув Сорору, уже не увижусь  с  Зирой
никогда.
   - Но как бежать с вашей планеты? - спросил я.
   Мне ответил Корнелий:
   - Зира права: я обещал устроить вам побег, и я сдержу слово, даже  если
это погубит мою карьеру. К тому же, помогая  вам,  я  исполняю  свой  долг
обезьяны. Если вы и представляете для нас опасность,  то  опасность  будет
устранена, когда вы  вернетесь  на  Землю...  Вы  мне  говорили,  что  ваш
космический корабль не  пострадал  и  что  вы  сможете  на  нем  совершить
обратный перелет к Земле, не правда ли?
   Совершенно верно, - ответил  я.  -  В  звездолете  достаточно  топлива,
кислорода и припасов, чтобы добраться на нем до любой  планеты  галактики.
Но как добраться до звездолета?
   -   Он   по-прежнему   вращается   вокруг   Сороры.   Один   из    моих
друзей-астрономов обнаружил звездолет и вычислил все элементы его  орбиты.
Что же касается того, как до него добраться... Слушайте внимательно! Точно
через десять дней мы собираемся запустить искусственный спутник  с  живыми
существами, разумеется, с людьми, на  которых  мы  хотим  изучить  влияние
некоторых  видов  излучений...  Не  прерывайте  меня!  Согласно  программе
подопытных должно быть трое: мужчина, женщина и ребенок.
   План  Корнелия  сразу  стал  понятен  мне;  я  только   подивился   его
изобретательности. Но сколько препятствий возникало у нас на пути!.
   - Некоторые, ученые, ответственные  за  запуск  спутника,  -  продолжал
Корнелий, - мои близкие друзья, и я сумел их  привлечь  на  нашу  сторону.
Спутник будет запущен на орбиту вашего космического корабля,  кроме  того,
он до известной степени управляем.
   Взрослые подопытные прошли специальную подготовку и могут  осуществлять
простейшие маневры - у них выработаны условные рефлексы. Но я надеюсь, что
вы окажетесь гораздо искуснее, чем  они...  Ибо  наш  план  заключается  в
следующем:  вы  трое  замените  трех  подопытных  пассажиров.  Тут  особых
трудностей не предвидится. Как я  вам  уже  сказал,  у  нас  будут  верные
союзники, потому что сама мысль об убийстве отвратительна для шимпанзе.  А
те, кто не в курсе дела, даже не заметят подмены.
   Действительно,  это  было  вполне  вероятно.  Для  большинства  обезьян
человек просто человек, и ничего больше.  Они  даже  не  замечают  разницы
между отдельными индивидуумами.
   - Все эти десять дней вам придется усиленно тренироваться.  Сумеете  вы
после этого достичь вашего корабля?
   Это тоже было возможно. Но в тот момент  я  не  думал  о  трудностях  и
опасностях, которые нас ожидали. Невольно душою моей  овладевала  глубокая
печаль при мысли, что придется навсегда покинуть Сорору, покинуть  Зиру  и
моих братьев, да, моих человеческих братьев на этой планете. По  отношению
к ним я чувствовал себя как бы дезертиром.  Но  выхода  не  оставалось:  я
должен был прежде всего спасать моего сына и Нову. Но я еще вернусь! Да, я
вернусь, поклялся я перед самим собой, вспомнив  пленников  в  клетках,  я
вернусь позднее, когда все козыря будут у меня на руках!
   От волнения я забылся и произнес последние слова во весь голос.
   Корнелий улыбнулся.
   - Через пять-шесть лет вашего  личного  времени,  смелый  космонавт,  -
сказал он, - но только через тысячу с лишним лет нашего локального времени
домоседов. Не забывайте, мы ведь тоже разработали теорию  относительности.
И  в  связи  с  этим...  короче:  я   обсуждал   этот   вопрос   с   моими
друзьями-шимпанзе, и мы решили рискнуть.
   Вскоре мы простились, договорившись встретиться на следующий день. Зира
вышла первой. Задержавшись на минутку,  я  воспользовался  случаем,  чтобы
горячо поблагодарить Корнелия. Но про себя я думал: почему он  делает  все
это для меня? Словно прочитав мои мысли, Корнелий ответил:
   - Благодарите не меня, а Зиру. Это ей вы обязаны  жизнью.  Если  бы  не
она, не знаю, стал бы я рисковать столь  многим  и  подвергаться  стольким
неприятностям.  Но  попробуй  я  стать  хотя  бы  невольным   соучастником
убийства, Зира не простила бы меня никогда... А кроме того...
   Корнелий замялся. Убедившись, что  Зира  ждет  в  коридоре,  откуда  ей
ничего не слышно, он наклонился ко мне и проговорил очень быстро и тихо:
   - А кроме того, и для нее и для меня будет лучше,  если  вы  как  можно
скорее исчезнете с нашей планеты.
   Корнелий прикрыл за мной дверь. Мы остались с Зирой одни. Сделав  рядом
с ней несколько шагов по коридору, я прошептал:
   - Зира!
   Я остановился и привлек ее к себе. Она была взволнована не меньше  меня
и вся дрожала. Слезы катились  по  ее  мордочке,  пока  мы  стояли,  тесно
обнявшись. О господи,  какое  мне  было  дело  до  этой  ужасной  телесной
оболочки! В тот миг душа моя сливалась с ее душой. Я закрыл  глаза,  чтобы
не видеть ее карикатурного лица, которое от волнения стало еще  уродливее.
Я чувствовал, как ее нежное тело дрожа прижалось ко мне. Почти не  насилуя
себя, я прижался к ее щеке. Но в то мгновение, когда мы  уже  готовы  были
поцеловаться, как двое влюбленных, Зира  вдруг  инстинктивно  отпрянула  и
оттолкнула меня изо всех сил.
   Ошеломленный,  я  стоял,  не  зная,  что  делать  дальше,  а  она,  эта
безобразная самка-шимпанзе, спрятала  свою  морщинистую  морду  в  длинные
волосатые лапы и с отчаяньем, задыхаясь от слез, об®явила мне:
   - Дорогой мой, родной, это невозможно! Прости меня, я  не  могу.  Право
же, ты слишком уродлив!



        11

   Итак, свершилось! Я  снова  в  космосе,  на  борту  нашего  звездолета,
который, словно комета, мчится по направлению к солнечной системе  со  все
возрастающей скоростью. И я на борту не один. Со мною Нова и Сириус,  плод
нашей межзвездной любви; он умеет  уже  говорить  "папа",  "мама"  и  кучу
других слов. Кроме того, у нас на корабле пара кур, пара кроликов и  зерна
всевозможных злаков - все, что ученые Сороры поместили  в  спутник,  чтобы
изучить влияние космических лучей на различные организмы и  растения.  Все
это нам пригодится.
   План Корнелия удалось осуществить без сучка, без задоринки. Мы заменили
тройку подопытных так, что никто ничего не заметил. Женщина  заняла  место
Новы в институте, ребенок будет передан Зайусу. Ученый  орангутанг  быстро
докажет, что ребенок  не  способен  говорить,  а  следовательно,  является
обыкновенным животным. Может быть, после  этого  меня  перестанут  считать
опасным и оставят в живых мужчину, который заменил меня  и  который  тоже,
разумеется, не в состоянии произнести ни слова. Вероятно, никто вообще  не
заподозрит подмены. Орангутанги, как я уже  упоминал,  не  могут  отличить
одного человека от другого. Зайус будет торжествовать. Корнелия, возможно,
ожидают кое-какие неприятности, но все это скоро  забудется...  Да  что  я
говорю - скоро! Все уже давным-давно забыто, ибо за несколько месяцев, что
мы летим в  космосе,  там,  на  Сороре,  прошли  века  и  века!  Даже  мои
воспоминания и те бледнеют и меркнут по мере того, как ширится разделяющая
нас пропасть пространства-времени и  сверхгигантское  светило  Бетельгейзе
уходит от нас все дальше и дальше. Чудовищная звезда сначала стала похожей
на мяч, потом - на апельсин и, наконец, превратилась в одну из  сверкающих
точек на небосводе. Так и с моими воспоминаниями о Сороре.
   Надо быть сумасшедшим, чтобы терзаться угрызениями совести. Мне удалось
спасти самых дорогих и близких мне существ. О чем мне сожалеть? Что у меня
там осталось? Зира? Да, Зира. Но чувство, возникшее между нами,  не  имеет
даже названия ни на Сороре, ни на Земле - нигде в  космосе:  Разлука  была
неизбежной. Должно быть, Зира скоро обрела покой, выйдя замуж за  Корнелия
и воспитывая детенышей-шимпанзе. Профессор Антель? Я ничего больше не  мог
для него сделать,  а  он,  по-видимому,  нашел  вполне  удовлетворительное
решение проблемы счастья. Но сам я порой содрогаюсь от мысли, что, не будь
Зиры, в тех же условиях я мог бы сам деградировать и пасть так же низко.
   Стыковка  спутника  со  звездолетом  прошла  благополучно.   Маневрируя
дополнительными ракетами, мне удалось  постепенно  приблизиться  к  нашему
кораблю и ввести спутник в ангар, оставленный  открытым,  чтобы  туда  мог
вернуться космический катер. После этого автоматические устройства закрыли
ангар, изолировав нас от космоса. Мы были  на  борту  звездолета.  Приборы
действовали отлично, и электронный вычислитель сам рассчитал все  операции
отлета. А на Сороре наши друзья об®явили, что спутник не вышел на заданную
орбиту и его пришлось взорвать.


   Мы летим уже больше года по нашему локальному времени. Звездолет достиг
скорости света - в бесконечно малом приближении, - преодолел за  несколько
часов огромное расстояние, и теперь  начался  период  торможения,  который
будет длиться еще один год. Мы живем маленьким изолированным мирком. Я  не
устаю восхищаться моей славной семьей.
   Нова прекрасно переносит путешествие. Она становится все более и  более
разумной. Материнство произвело с ней чудесное  превращение.  С  блаженной
улыбкой она часами любуется споим сыном, который  оказался  гораздо  более
удачливым педагогом, чем я. Слова, которые он произносит.  Нова  повторяет
почти без ошибок. Со мною она еще говорить не может, однако мы  выработали
систему жестов, позволяющую нам понимать друг друга. Мне  кажется,  что  я
знал Нову и жил с  ней  всю  мою  жизнь.  Что  касается  Сириуса,  то  это
жемчужина  мироздания.  Ему  уже  полтора  года.  Несмотря  на  повышенную
тяжесть, он разгуливает по кораблю и без конца болтает.  Мне  не  терпится
показать его людям Земли.


   Сегодня утром я испытал необычайное волнение, заметив, что Солнце стало
приобретать ощутимые размеры. Теперь мы его  видим,  как  бильярдный  шар,
который постепенно окрашивается в желтый цвет. Я  показал  его  Сириусу  и
Нове. Я об®яснил им, что это светило их нового мира, и  они  меня  поняли.
Сириус уже бегло разговаривает, и Нова  от  него  почти  не  отстает.  Она
научилась говорить одновременно со своим сыном. О чудо материнства,  чудо,
творцом которого стал я! У меня не было возможности пробудить  всех  людей
Сороры от животной апатии, однако опыт с Новой удался блестяще.
   Солнце увеличивается  с  каждым  часом.  Я  уже  пытаюсь  разглядеть  в
телескоп планеты. Здесь все мне  знакомо,  и  я  легко  ориентируюсь.  Вот
Юпитер, Сатурн, Марс... а вот и Земля. Земля!!!
   Слезы льются у меня из  глаз.  Нужно  более  года  прожить  на  планете
обезьян, чтобы понять мои чувства... Я знаю, на  Земле  прошло  семьсот  с
лишним лет, и я не найду там ни родных, ни друзей,  но  я  жажду  увидеть,
наконец, настоящих людей