алами. Здесь, в верхней части, долина  была  узкой.  Противоположный
склон глядел на Павлыша черными дырами других  пещер.  На  дне  долины
сгрудились хижины, сложенные из камня и покрытые листьями и  прутьями.
Рядом  протекал  голубой  ручей,  который  ниже,   там,   где   долина
расширялась, впадал  в  небольшое  озеро,  окруженное  деревьями.  Еще
дальше в долину вонзился язык ледника,  отороченный  каменной  осыпью,
откуда брал начало еще один ручей, также стремившийся  к  озеру.  Язык
ледника создавал  перемычку,  за  которой,  еле  различимые  в  дымке,
виднелись заросли деревьев и кустарник, тянувшиеся до  самого  откоса.
Откос запирал долину. Выхода из нее не было видно.
   - Пойдем, - позвал Старший.
   Он направился к закрытой двери. Теперь, при дневном свете,  Старший
показался Павлышу менее похожим  на  разумное  существо,  чем  Жало  и
Речка, даже чем воины. Хотя Павлыш мог ошибаться. Нельзя мерить  чужую
жизнь по своим меркам и строить ее по  своему  образу  и  подобию.  Не
исключено, что местный гений куда больше  похож  на  орангутанга,  чем
деревенский дурачок, который может оказаться двойником Павлыша.
   - Опять в  пещеру?  -  спросил  Павлыш,  проявляя  явное  нежелание
расставаться с солнечным светом.
   - Это мой дом. Ты не знаешь?
   - Не приходилось бывать, - ответил Павлыш.
   Возможно, духам  в  долине  положено  быть  всезнающими,  и  Павлыш
подрывал этими словами свою репутацию.
   - Ты пойдешь в храм? - поинтересовался Старший. - Ты спешишь?
   - Как сказать. А впрочем, все равно, - признался Павлыш. - Зайдем к
тебе.
   Один из воинов вышел на площадку и  присел  на  корточки  у  стены,
греясь на солнце. Старший не обратил на него внимания.
   - Тогда пойдем ко мне.
   Старший раскрыл дверь и вошел первым.
   Павлыш последовал за ним. В  распахнутую  дверь  проникал  свет,  и
ветерок шевелил вытертый светлый мех на шкурах,  которыми  был  покрыт
пол. Посреди комнаты лежал  большой  плоский  камень,  на  нем  стояла
глиняная плошка с каким-то варевом. Павлыш вспомнил, что проголодался.
В углу помещались прислоненные к стене  копья,  громоздились  глиняные
горшки и  плошки,  рога,  сучья  -  все  вместе  казалось  бутафорской
прогоревшего театра.
   - Я знал, что ты придешь, - сказал Старший, усаживаясь на шкуру.
   - Откуда? - спросил Павлыш.
   - Я знал.
   У Старшего была странная привычка  повторять  фразы,  вместо  того,
чтобы ответить на вопрос, на который почему-то отвечать  не  хотелось.
При этом он взглядывал на Павлыша, узкие  зрачки  сходились  в  черную
ниточку, и казалось, он ведет игру, правила которой известны и  ему  и
духу, столь обыденно появившемуся в долине.
   Пауза несколько затянулась. Старший  ждал,  что  скажет  Павлыш.  А
Павлыш не знал, то ли начать задавать вопросы о племени,  то  ли  уйти
отсюда,  спуститься  вниз,  к  хижинам.  Если  бы  на  его  месте  был
специалист по контактам, все  было  бы  проще  -  у  разведчиков  есть
решения на все случаи жизни. Или почти на все.
   - Что вы хотите сделать с теми? - спросил, наконец, Павлыш.
   - Отведем их в храм,  -  ответил  Старший,  будто  это  само  собой
разумелось. Возможно, и так. Возможно, за все проступки положено  было
отводить людей в храм.
   - Они останутся живы?
   Старший не ответил. Поднес  ко  рту  плошку  и  отхлебнул  из  нее.
Павлышу не предложил. Тогда Павлыш, которому захотелось  пить,  достал
из кармана скафандра тюбик с соком, откинул  забрало  шлема  и  утолил
жажду. Потом положил пустой тюбик на стол, рядом с плошкой.
   Старший смотрел на него заинтересованно,  не  более  того.  И  лишь
когда тюбик покатился по столу и звякнул о плошку,  Старший  изумился.
Он отпрянул от  стола,  поглядел  на  Павлыша,  как  на  сумасшедшего.
Протянул длинную волосатую руку  и  осторожно  дотронулся  до  тюбика,
словно ожидал, что тюбик исчезнет. Тюбик не исчез. Старший поднес  его
к носу, обнюхал и положил на место. Покачал головой.
   - Ты удивлен? - спросил Павлыш.
   - Духам позволено многое, - уклонился Старший.
   - Я хотел бы спуститься в деревню, - сказал Павлыш.
   - Вниз?
   - Да.
   - Тебе плохо здесь?
   - Нет, хорошо. Но я хочу взглянуть на деревню.
   - Ты не пойдешь в храм? - спросил Старший.
   - Пойду. Мне интересно сходить в храм.
   Старший опять удивился.
   - Интересно?  -  Низкий  лоб  наморщился.  Старший  решал  какую-то
задачу. - Ты пойдешь в храм, - заключил он, наконец. -  И  будешь  там
ждать.
   - Ну ладно, - согласился Павлыш. - И долго я там буду ждать?
   - Нет.
   Тюбик интриговал Старшего. Рука  все  время  возвращалась  к  нему,
длинные когти переворачивали желтую игрушку.
   - Ты убил Белую смерть, - произнес Старший. - Зачем ты убил ее?
   - Белую смерть? - переспросил Павлыш. - Я не знаю ее.
   - Там, у реки. Воины сказали мне, что ты убил Белую смерть.
   Павлыш догадался, что  так  называют  здесь  слона,  который  хотел
сожрать Жало и Речку.
   - Да, - подтвердил он. - Белая смерть угрожала людям.
   - Но они нарушили закон.
   - А разве Белую смерть нельзя убивать?
   - Жало нарушил закон.
   Господи, подумал Павлыш, разберись с ними. Беседа зашла в тупик.  И
Старший и Павлыш не понимали друг друга.  Нечто  совершенно  очевидное
ускользало от понимания Павлыша. И он чувствовал,  что  Старший  знает
больше, чем Павлыш. Но что?
   - Кто-то из твоих людей ходил в мой дом? - спросил Павлыш.
   - Где твой дом?
   - На берегу моря. За рекой.
   - Твой дом?
   - Ну да, конечно. Я прилетел с неба. И  мой  дом  на  берегу  моря.
Потом я улечу обратно.
   - Конечно, - согласился Старший.
   - Кто-нибудь ходил туда?
   - Никто не выходил из долины, - произнес Старший.
   - Неправда, - сказал Павлыш.
   - Никто не выходит из долины. Если он выходит, он нарушает закон. И
его убьет Белая смерть.
   - Твои воины вышли из долины, - напомнил Павлыш.
   - Мои воины шли по следам того, кто нарушил закон.
   Заколдованный круг. Никому нельзя,  но  воинам  можно,  потому  что
никому нельзя.
   - Пойдем, - предложил Старший. - Пойдем в храм.
   Они вышли на площадку. Воин все  так  же  сидел  у  стены,  дремал.
Длинная серая туча проходила краем над дальним концом  долины,  и  там
шел дождь. У одной из хижин возились в пыли дети. Ветер поднимал  пыль
и крутил ее смерчиком у обрыва. Планета была мирной,  доброй,  и  даже
захотелось снять шлем и  глубоко  вдохнуть  свежего  горного  воздуха.
Которого не было.
   - Нам далеко идти? - спросил Павлыш.
   - Ты знаешь.
   - Ага, - согласился Павлыш. Духу положено знать, где стоит храм.
   Старший подошел к краю площадки, и там обнаружилась  тропа,  идущая
вдоль обрыва. Шагов через  десять  Старший  остановился,  поглядел  на
Павлыша и затем неожиданно присел,  вытянул  руки  и  прыгнул  вперед.
Павлыш  посмотрел  под  ноги.  Под  тонким  слоем   гравия   и   песка
проглядывали сучья. Похоже было,  что  они  таят  под  собой  ловушку.
Павлыш примерился и прыгнул вперед так, чтобы встать рядом со Старшим.
Это сделать было нелегко - мешали вещи, притороченные к скафандру.  Но
Павлышу не хотелось терять лицо. Если  абориген  прыгает  -  духу  тем
более положено. Прыжок оказался неудачным. До Старшего оставалось  еще
около метра. Под башмаками хрустнуло, и земля ушла из-под ног.  Павлыш
умудрился упасть вперед, и  руки  его  оказались  на  тропе.  Вниз,  в
глубокую расщелину, летели сучья и камни. Стук  стихал  где-то  далеко
внизу.
   Павлыш даже не успел испугаться. Ноги скользили по обрыву, никак не
удавалось упереться носками башмаков, чтобы вылезти на тропу.
   - Помоги, - сказал Павлыш как  можно  спокойнее  Старшему.  Тот  не
двинулся с места. Он думал.  Дух,  видно,  не  выдержал  испытаний,  и
Старший переваривал в мозгу окрепшие сомнения.
   Башмак, наконец, отыскал уступчик. Павлыш  уперся  локтями  в  край
тропы и подтянулся вперед. Вдруг его охватило нехорошее  предчувствие.
Он поглядел  вверх.  Старший  сделал  неуверенный   шаг   вперед,   но
встретился взглядом с глазами Павлыша и остановился.
   - Отойди, - велел Павлыш.
   Говорить было трудно. Камень, на  который  опиралась  нога,  улетел
вниз, за своими собратьями, но, к счастью, Павлыш уже  по  пояс  вылез
наверх. Рывком он вытащил на тропу  колено  и  поднялся,  стараясь  не
повредить баллоны.
   Старший стоял, прислонившись  спиной  к  обрыву,  почесывая  живот,
блаженно сощурив глаза, будто начисто забыл о существовании духа.
   Павлыш поднялся на ноги, отряхнул пыль со скафандра и позволил себе
обернуться. Ложный мостик  перекрывал  расщелину.  Павлышу  захотелось
обидеть коварного хозяина.
   - Ты боишься, что по тропе поднимутся люди снизу?
   - Я ничего не боюсь, - ответил Старший. - Мы идем в храм?
   - Да, - сказал Павлыш.  В  конце  концов  он  сам  был  виноват.  В
следующий раз надо быть осторожнее.  Форпост  не  любит,  когда  гости
здесь расслабляются.
   Павлыш ступал  вслед  за  Старшим.  Старший  остерегался  опасности
снизу. Своих соплеменников? Белую смерть? Соседей из другого племени?
   Храм был вырублен в скале, как и дом Старшего. Может,  использовали
старую пещеру. Похоже, что гора здесь из®едена  пещерами.  От  широкой
площадки ко входу храма вела лестница, сложенная из  грубо  обтесанных
ступеней.  Сам  вход  был  невелик,  сужался   кверху,   по   сторонам
возвышались две невысокие колонны, на каждой вытесан глаз, разделенный
пополам узким зрачком. И все.
   - Иди туда, - сказал Старший.
   - А ты?
   - Я пойду обратно.
   Что еще за трюк задумал его спутник? Павлыш решил, что вернее всего
на голову ему свалится каменная балка. И это его не устраивало.
   - Ты пойдешь первым, - решил он.
   - Почему? - удивился Старший.  Гребень  шерсти  на  голове  у  него
приподнялся.
   - Я пойду вниз, в деревню.
   - Нельзя, - произнес Старший.
   - Старший! - раздался крик снизу.
   - Что?
   По тропе большими прыжками приближались воины. Старший  сделал  шаг
ему навстречу, и воин,  сообразив,  видно,  что  новости,  которые  он
несет, не предназначаются для  духов,  наклонился  к  уху  Старшего  и
прошептал что-то.
   Новости Старшему пришлись не по душе.
   Шерсть на загривке стала торчком, перекатились под  волосами  мышцы
плеч, согнулись в коленях ноги, словно для прыжка.
   - Х-хе! - крикнул он.
   Рванулся вперед, когтями вцепился в лицо воина, тот выпустил копье,
упал на колени и пытался оторвать от лица  когти.  Старший  пинал  его
ногами, потом неуловимым движением подхватил с земли копье и метнул  в
воина. Тот успел отскочить, и наконечник разбился  о  камень,  брызнув
осколками.
   Старший уже бежал вниз по тропе, забыв о корчащемся в пыли воине, о
Павлыше, отпрянувшем в сторону.
   Рычание Старшего исчезло за поворотом, будто  проглоченное  скалой.
Павлыш подошел к воину. Тот оскалился, угрожая.
   - Ну и черт с вами, - решил Павлыш. -  Мы  воспитывались  в  разных
колледжах.
   Отправиться в храм? Этого хотел Старший. Старшему Павлыш не  верил.
Лучше спуститься к деревне. Черт его знает, что еще придумает Старший,
когда вспомнит о Павлыше. Воин зализывал разодранную руку.
   Павлыш пошел вниз, но  не  по  тропе,  а  через  широкую  осыпь,  к
хижинам.
   Площадка перед ними была пуста, утоптана, пыльна. От кучи  отбросов
к Павлышу бросились  насекомые,  засуетились  над  шлемом.  Ребенок  с
обглоданной костью в лапке выполз на солнце и при виде человека  замер
в ужасе. Шерсть на ребенке была редкой, светлой, личико пряталось  под
выпуклым лбом, посреди которого можно  было  разглядеть  третий  глаз.
Ребенок был хвостат - хвост закручен крючком и в нем торчала еще  одна
кость. Длинные руки высунулись из хижины и втащили  ребенка  за  хвост
внутрь.  Оттуда  сразу  донесся  визг.  Дверь  в  другую  хижину  была
задвинута большим камнем. Павлыш нагнулся к камню, прислушался. Кто-то
часто и неровно дышал.
   Павлыш пошел дальше. Хижины были похожи одна  на  другую,  даже  не
хижины, а примитивные убежища, кое-как  перекрытые  сучьями  и  сухими
листьями.
   Павлыш отошел к берегу и оттуда снял панорамный вид деревни.  Потом
оглянулся, поглядел наверх. Вход в пещеру, через которую он  проник  в
долину, не был виден. На площадке у храма темнело пятно - воин  так  и
остался лежать у ступеней.
   Павлышом вдруг  овладело  беспокойство.  Что  могло  так  разозлить
Старшего? Может быть, воины сделали что-нибудь  дурное  с  пленниками.
Может быть, Жало с  девушкой  убежали?  Как  он  не  подумал  об  этом
раньше?
   Павлыш повернул обратно к осыпи и  у  ручья  столкнулся  со  старой
женщиной. Она  спускалась  вдоль  ручья  и,  видно,  не  знала  еще  о
появлении в деревне страшного духа. Женщина удивила Павлыша  тем,  что
сильно отличалась от прочих виденных им аборигенов. Она  шла,  касаясь
земли кончиками пальцев,  и  руки  ее  были  так  длинны,  что  ей  не
приходилось для этого нагибаться. Неровно  слепленный  большой  горшок
покачивался на плоской голове, казалось, что старуха придерживает  его
бровями - лба  у  нее  совсем  не  было.  Глаза,  скрытые  в  глубоких
глазницах, горели желтым светом. Старуха присела, словно ее не держали
ноги, и забормотала невнятно, подняв трясущиеся руки к лицу.
   - Не бойся, - сказал Павлыш, - я не сделаю тебе дурного.
   -  Дух,  дух,  Великий  дух...  -   бормотала   старуха.   Лингвист
потрескивал, силясь  перевести  ее  слова.  -  Дай...  мясо...  дай...
пощади.
   Старуха свалилась на камни, локоть попал в ручей, вода с  журчанием
обтекала мокрую шерсть.
   - Можно подумать, что встреча  со  мной,  хоть  и  страшна,  но  не
неожиданна, - произнес Павлыш вслух, отходя от старухи и направляясь к
храму.
   Воин поднялся,  увидев  Павлыша.  Песок  вокруг  него  потемнел  от
крови.
   - Иди домой, - приказал ему Павлыш. - А то истечешь кровью.
   Воин как будто  не  понял  его,  хоть  лингвист  внятно  прощебетал
перевод. Павлыш поглядел на вход в храм,  возникло  желание  заглянуть
туда на минутку, но он решил отложить визит.
   Провал, ловушка, в которую чуть было не  угодил  Павлыш,  разрезала
тропу.  На  этот  раз  Павлыш,  разбежался  так,   чтобы   с   запасом
перепрыгнуть его. Звякнули за спиной баллоны.
   На площадке перед пещерой и жилищем Старшего не было ни души.
   - Эй, хозяева, - позвал Павлыш. - Куда вы запропастились?
   Никто не откликнулся. Лишь, испуганная криком, выскочила из темного
лаза летучая мышь и исчезла, подхваченная порывом ветра.
   Павлыш включил  шлемовый  фонарь  и  осторожно  двинулся  в  темный
коридор, ведущий к комнатам перед подземным ходом. Он ступал медленно,
но песчинки хрустели под подошвами, и оттого  тишина  была  еще  более
гулкой и глубокой. Павлыш обошел  все  помещения,  но  и  воины  и  их
пленники словно сквозь землю  провалились.  Дверь  в  подземелье  была
приоткрыта, но, как ни вслушивался Павлыш в  темноту,  ни  шороха,  ни
звука не донеслось до него.



        4. Юноша

   Могучий дух ушел за Старшим. Жало понял,  что  погиб.  Смерть  была
непостижима, но реальна в его мире, и обитатели долины редко  доживали
до зрелых лет. Смерть таилась в болезнях, подстерегала на  охоте  и  в
поле, она могла обернуться лавиной, ядовитой гусеницей, сухим  кашлем,
немилостью Старшего. Но в любом случае  Старший  прикажет  взять  тело
умершего в храм, за крепкую дверь. И воины, внесшие труп,  вернутся  к
порогу и будут на ступенях петь страшные песни о  смерти,  из  которой
нет пути обратно. И лишь Старший останется  в  храме.  А  потом  воины
вновь войдут в храм и вынесут тело, разрезанное, чтобы выпустить  злых
демонов, что прячутся в мертвых и больных. И тело сожгут. Еще недавно,
деды помнят, мертвых с®едали, и лучшие куски  доставались  воинам.  Но
это было в дикие времена.
   Жало знал о смерти, видел ее, но это была чужая смерть. Своя смерть
далека, своя смерть должна уйти, как уходит утренний дождь. Она  уйдет
обратно, в тот мир духов, в бесплотный мир, в котором нет  долгоногов,
яркого солнца и чистой воды.
   - Теперь ты больше не убежишь, - сказал сизый воин, которого  звали
Тучей и которого Старший взял мальчишкой из деревни. Туча толкнул Жало
в спину, к темноте и засмеялся.
   - Туча, - подала голос Речка, - ты помнишь, что у нас с тобой  одна
бабушка?
   - Я воин храма, - произнес Туча, - у меня нет матери и отца.
   - Так было раньше, - ответил Жало. - Теперь у каждого есть  мать  и
отец. Так говорил Немой Ураган.
   - Ты чего с ними разговариваешь? - прикрикнул на Тучу главный воин,
косой Иней.
   ...От толчка Жало упал на каменный пол.  Дверь  заскрипела.  Слышно
было,  как  Туча  устраивается  у  двери,  с  той   стороны,   стеречь
пленников.
   - Я пошел, - бросил Иней. - Не спи.
   - Иди, - ответил Туча.
   Стало тихо.
   В темноте Жало отыскал руку Речки и уселся рядом,  прижался,  чтобы
было  теплее.  Стены  нависали,  сходясь  к  низкому   потолку.   Жало
чувствовал их.
   - Туча, - позвал он, - наш дух вернется за нами. Он накажет тебя.
   - Не знаю, - произнес Туча. - Старший пошел с ним в  храм.  Старший
знает пути богов.
   Речка вскрикнула - скользкая змейка скользнула по ступням.
   - Не бойся, - сказал Жало.
   Туча запел песню о великой тайне, о дороге к Темному ручью.  Желтый
лучик света, проникавший в щель  двери,  переместился.  Туча  подвинул
поближе  светильник,  потому  что,  как  и  все  люди  долины,  боялся
темноты.
   Речка когтем впилась в ладонь.
   - Что ты? - прошептал Жало.
   - Тише. Здесь кто-то есть.
   - Здесь только змеи.
   - Здесь есть кто-то большой. Он следит за нами.
   Речка  втиснулась  в  угол,  к  сырой  стене,   шерсть   на   спине
вздыбилась.
   Теперь и  Жало  почувствовал  жуткое  присутствие.  Чуткие  уши  не
доносили ни звука. Не было запаха. Не было ничего.  Было  присутствие.
Кто-то стоял в углу пещеры и разглядывал пленников.
   - Уйди, дух, - попросил  Жало.  -  Уйди,  если  ты  не  хочешь  нам
помочь.
   - Может, это наш дух? - предположила Речка.
   - О чем вы там разговариваете? - спросил Туча из-за двери.
   Оттуда, из  угла  пещеры,  где  стояло  что-то,  раздался  короткий
смешок.
   Туча распахнул дверь и сунул внутрь руку со светильником.
   - Что здесь? - крикнул он.
   Светильник  на  секунду  вырвал  из  темноты  человеческую  фигуру,
неясную, смутную, уходящую в стену, растворяющуюся в ней.
   - Это не наш дух, - сказала Речка.
   Но Жало думал о другом. Рука воина держала  светильник.  Рука  была
близка. Жало рванул Тучу за руку, и тот, ударившись о косяк, влетел  в
камеру, охнул, упал на каменный пол. Жало ударил его еще раз, подобрал
копье и, не оглядываясь, побежал в  глубь  пещеры,  по  пути,  который
недавно они прошли все вместе - воины, их  пленники  и  добрый  дух  с
блестящей головой. В долине, на свету, их поймают сразу же. Воины едят
мясо и хорошо бегают. Только в темной пещере  можно  было  скрыться  и
отыскать потом дорогу на волю. Речка бежала сзади.  Память  привела  к
деревянной двери.  Страж  возле  нее  приподнялся  испуганно,  услышав
глухой топот, выставил копье, щурясь в темноту,  и  Жало,  выскочивший
из-за угла, опрокинул его, навалился плечом на дверь.  Та  треснула  и
поддалась. Жало чуть не упал на каменной лестнице - Речка едва  успела
поддержать его. Слабый  отблеск  света  падал  сверху,  впереди  ждала
Большая Тьма, надежда была на слух, обоняние и память,  цепкую  память
первобытного существа, сохранившую повороты, спуски,  под®емы  долгого
пути от реки.
   Сзади были крики,  рассерженный  вой  воинов  и  стук  окостеневших
подошв. Жало бежал, вытянув вперед руку с  копьем,  угадывая  нависший
камень или трещину, и иногда, не поворачивая  головы,  говорил  о  них
Речке, потому что Речка была слабее и бежала, доверяясь ему.
   Преследователи не отставали. Они тоже знали эту  пещеру,  знали  ее
куда лучше беглецов, они были рассержены и должны были догнать, потому
что в ином случае их ждал гнев Старшего. И они боялись его гн