е полосы.
   Павлыш дошел до поворота реки. Здесь  течение  было  быстрым,  и  в
чистой воде виднелись обкатанные  камни  и  длинные  нити  водорослей.
Короткие оранжевые черви дергались, словно  прыгали  друг  за  дружкой
между водорослей, и, прежде чем войти  в  воду,  Павлыш  кинул  в  них
камнем, отгоняя от брода.
   Быстрое  течение   мешало   идти,   вода   вздыбливалась   у   ног,
всплескивала, урча, и дневной мир этой  планеты  пришелся  Павлышу  по
душе.  Большая  птица  с  длинным  гибким  хвостом  сделала  круг  над
Павлышом, ринулась вниз и тяжело поднялась  с  воды,  держа  в  желтых
зубах небольшое водяное животное.
   В самом глубоком месте вода оказалась Павлышу  до  пояса,  и  поток
чуть не снес его в глубину, но тут же берег  пошел  вверх,  и  Павлыш,
отряхиваясь,  словно  пес,  выбрался  на  траву  к  большому   дереву,
покрытому розовой листвой. Вблизи оказалось,  что  это  не  листва,  а
паутинные  мешочки,  которые  таскали  за  собой  страшные   гусеницы,
перебираясь с ветки на ветку.  Гусеницы  при  виде  Павлыша  поднимали
головы и пугали его - шевелили передними ножками. Гусеницы Павлышу  не
понравились, и он отошел от дерева.
   Неподалеку бродило стадо каких-то животных.  Животные  были  весьма
странного вида. Несколько пар длинных тонких лап несли тело, схожее  с
бурдюком. Вместо головы из бурдюка торчали хоботки. Сверху бурдюк  был
украшен острыми шипами. Животные шустро рвали хоботками траву и совали
себе под живот - видно, там пряталась пасть. Павлыш  достал  камеру  и
несколько минут снимал подробный и неспешный фильм о жизни  долины,  и
даже  заставил  себя  вновь   приблизиться   к   розовому   дереву   с
отвратительными гусеницами, которые весьма разозлились, увидев, как он
возвращается, и делали вид, что вот-вот прыгнут ему в лицо.
   Напоследок Павлыш отснял панораму скалистой стены. Нечто светлое  и
округлое двигалось по обрыву. Павлыш дал максимальное увеличение, и  в
видоискателе обнаружилась белая бесформенная туша, ползущая по  узкому
карнизу. Павлыш тушу узнал. Это  был  тот  белый  слон,  что  чуть  не
погубил его ночью, у маяка. Надо  быть  осторожным.  Оказывается,  эти
гады выползают из своих нор и днем.
   Камера скользнула дальше, вниз, и в  об®ектив  ее  попали  еще  два
существа. Эти существа значительно уступали слону в  размерах  и  явно
передвигались на двух ногах. Они пробирались по тому же карнизу, что и
слон, и не надо быть гением, чтобы догадаться: слон их преследует.
   - Здравствуйте, - сказал Павлыш вслух.  -  Вот  мы  и  встретились,
ночные гости. В случае чего, можете рассчитывать на нашу помощь.
   Павлыш переместился к вершине небольшого холма,  где  росло  дерево
без паутины и гусениц на нем. Это был  отличный  наблюдательный  пост.
Оставалось только ждать,  как  развернутся  события  дальше.  В  любом
случае, пока что белый слон не настигал двуногих. У них были еще шансы
скрыться. А если им удастся сделать это без его помощи  -  тем  лучше.
Всегда предпочтительнее не вмешиваться в чужие дела. Где гарантия, что
господствующая, разумная форма жизни на этой планете - не белые слоны?
И за Павлышом тогда гнался какой-нибудь береговой сторож или  любитель
лунного света, принявший Павлыша за сувенир или за двуногую  обезьяну,
представляющую  собой  изысканное  лакомство  в  слоновьих  зажиточных
слоях?
   Беглецы  спустились  к  долине,  задержались  на   осыпи,   видимо,
совещаясь. В руке одного из  них  Павлыш  углядел  длинную  палку  или
копье. Это говорило в  пользу  разумности  двуногих  и  было  приятным
открытием. Как-то естественнее завести дружбу с себе подобными, чем  с
пятнадцатиногими пауками - хотя среди них встречается немало  милейших
и умнейших особей.
   Двуногие направились к реке. Они шли не спеша, уверенные, что слону
их не догнать, и не видели, как слон, миновав узкий карниз,  вобрал  в
себя щупальца и покатился вниз по осыпи словно мягкий  мяч.  С  каждой
секундой он сокращал расстояние между собой и двуногими. Рука  Павлыша
сама потянулась к пистолету.
   Но тут одно из существ заметило приближение слона и  предупреждающе
крикнуло. Двуногие припустили к реке. Потом остановились. Что-то новое
привлекло их внимание.
   Павлыш опустил пистолет - сигналить беглецам не надо, - посмотрел в
направлении  их  взгляда  и  увидел,  что  вдоль  берега  идут  другие
двуногие.  Тех,  новых,  было  шестеро.  Все  они  вооружены  копьями,
похожими на огромные вилки.
   Переведя взгляд обратно к  первым  двум,  Павлыш  увидел,  как  они
нырнули в траву.
   Ага, сказал он себе. Враждующие племена. И наших меньше.  Положение
обостряется. Сзади слон, спереди соперники. Что будем делать?
   Один из двуногих  (Павлыш  невольно,  как  болельщик  на  стадионе,
разделил присутствующих на команды и выбрал  ту,  за  которую  намерен
болеть) катался в ярости по траве и бил кулаками по камням. Он  вопил,
как будто его  резали  живьем.  Другой  его  спутник  суетился  рядом,
пытался образумить товарища. Из этой попытки ничего не  вышло.  Первый
вскочил на ноги, подобрал копье и бросился на шестерых врагов.
   Как древний викинг, впавший в боевое безумие, комментировал Павлыш.
Ему было  очень  жалко  парня,  который  шел  навстречу  бессмысленной
смерти. Второй бежал вслед за викингом и все пытался удержать  его  от
сражения.
   Шестеро у реки тоже увидели нападающего. Они  без  излишней  спешки
рассыпались в цепь и начали сходиться так,  чтобы  захватить  парня  в
полукольцо. Один из них развернул небольшую сеть.
   Будут  брать  живьем,  подумал  Павлыш.  А  может,  и  нет  -   как
гладиаторы, накинут сеть и прибьют копьями. Выйти бы сейчас и заявить:
я ваш новый бог, прекратите кровопролитие.
   Но Павлыш не успел выполнить своих намерений. Второй  из  беглецов,
остановившийся в нерешительности, не  заметил,  как  к  нему  бесшумно
подкрался белый стон. Слон протянул вперед щупальца;  почувствовав  их
прикосновение, беглец  рванулся  вперед.  Крик  о  помощи  достиг  его
спутника, что бежал навстречу врагам. И тот  замер  на  месте.  Затем,
поняв, что товарищ в  опасности,  повернул  обратно,  словно  забыл  о
шестерых врагах.
   Теперь  следствию  ясно,  кто  из  вас  разумен,  а   кто   нет   -
констатировал Павлыш. Копья и сети сами по себе аргумент, но  то,  что
ты бежишь на помощь, когда тебе так хочется подраться с врагами, очень
располагает в твою пользу.
   Первый беглец подхватил товарища и оттащил его с пути белого слона.
Чудовище потопталось на месте  и  вновь  пустилось  вдогонку.  Шестеро
врагов остановились, не решаясь приблизиться.
   Беглецы  взобрались  на  крутой  пригорок,  совсем  неподалеку   от
Павлыша. Белый слон настиг их, но вместо  того,  чтобы  ползти  вверх,
избрал иную тактику. Он решил  действовать  наверняка.  Расплывшись  в
кисель, он  охватил  кольцом  подножие  пригорка  и,  стягиваясь,  как
резиновое  кольцо,  пополз  вверх,  оставляя  все  меньше   и   меньше
свободного пространства вокруг беглецов.  Один  из  них  колол  копьем
приближавшиеся щупальца, поддерживая потерявшего сознание товарища.
   И когда уже казалось, что все погибло и  спасения  нет,  а  шестеро
здоровых мужиков, вместо того, чтобы придти на помощь, стоят  мирно  в
стороне и деловито  обсуждают  происходящее,  Павлыш  нажал  курок,  и
раскаленный луч, вырвавшись из дула пистолета, распорол  кольцо  белой
хищной массы. И Павлыш не отпускал курка, пока белая плоть чудовища не
превратилась в серый пепел.
   Теперь скрываться было поздно. Тем более, что своих двуногих нельзя
оставлять на произвол судьбы. Уйдешь, и те шестеро, опомнившись,  чего
доброго пристукнут их.
   Павлыш, памятуя о необходимой эффектности появления, сошел с  холма
и медленно   направился   к   участникам   и   зрителям   только   что
закончившегося боя.

        x x x

   Павлыш показался для Жало горбатым великаном в блестящей одежде,  с
большой прозрачной головой, внутри которой,  как  зародыш  в  икринке,
виднелась другая, белая с голубыми  глазами,  в  них  темнел  странный
зрачок - словно кто-то уронил в голубую лужу черное семечко. В руке  у
великана  была  короткая  блестящая  трубка,  из  которой  только  что
вырвался луч света, убивший Белую смерть. Жало не знал, убьет  великан
его, как и Белую смерть, или помилует. И Жало опустился  на  колени  и
бросил копье, чтобы показать, что он безоружен.
   Павлыш тоже рассмотрел, наконец, Жало. Это было странное  существо,
схожее на первый взгляд с  человеком,  но  в  то  же  время  никак  не
человек. Его темная синеватая кожа была покрыта редкой бурой  шерстью,
более плотной на голове и  груди.  Бедра  были  обмотаны  повязкой,  с
которой свисала связанная  в  кольцо  веревка.  Кривые  короткие  ноги
заканчивались  расплющенными  ступнями  и  длинные  когти  на   руках,
казалось, росли прямо из ладони. Но более всего Павлыша удивили глаза.
Желтые, они были  разрезаны  вертикальным  зрачком,  словно  у  кошки.
Черная полоска сужалась и  расширялась,  чутко  реагируя  на  малейшую
перемену освещения.
   У ног спасенного лежало второе существо, оно было меньше размером и
оказалось самкой.
   Шестеро врагов подошли ближе  и  остановились  за  спиной  Павлыша.
Жало, взглянув в сторону своего спасителя, быстрым движением  подобрал
копье и затараторил, обнажая редкие клыки.
   Павлыш вспомнил и настроил черную коробочку  "лингвиста"  на  прием
информации. Пусть послушает, наберется  грамматики  и  лексики.  Тогда
можно будет об®ясниться. А пока Павлыш сказал, стараясь,  чтобы  слова
его звучали убедительно:
   - Не волнуйся, дружище. При мне они тебя не тронут.
   Потом обернулся к воинам Старшего:
   - Попрошу без кровопролития.
   И показал им пистолет.
   Воины посовещались, потом тот, кто постарше, густо обросший лежалой
клочковатой шерстью, поморгал кошачьими глазами и  произнес  небольшую
речь, указывая копьем на каменную стену, солнце и  различные  предметы
вокруг. Речи Павлыш не понял. Переводчик тихо жужжал на груди,  но  из
его черной коробочки не выходило ни  единого  членораздельного  слова.
Все-таки Павлыш предположил, что общий смысл речи сводится к тому, что
они рады бы подчиниться, да долг не велит  им  отпускать  беглецов  на
волю.
   Павлыш  вновь  оказался  перед  дилеммой.  Не  исключено,  что  его
двуногие натворили что-нибудь дома. С®ели, к примеру, свою бабушку,  и
теперь  им  грозит  общественное  порицание.   Разгонишь   карательную
экспедицию  -  поможешь  росту  преступности  на  этой  планете.  Хотя
возможны и другие варианты.
   Так что Павлыш просто пожал плечами и дал возможность событиям идти
свои чередом.
   Старший шестерых обратился теперь с речью к  беглецу.  Тот  сначала
возражал, и оратор повысил тон. Наконец, Жало (это было первое  слово,
которое удалось понять лингвисту)  понурил  голову,  подхватил  совсем
ослабевшую девушку и поплелся к стене. Уходя,  он  обернулся  и,  если
Павлыш правильно истолковал его взгляд, попытался внушить ему: "Идем с
нами! Мне так страшно!"
   И Павлыш последовал в хвосте небольшой процессии.
   Ему представлялась соблазнительная возможность увидеть,  как  живут
двуногие. Вряд ли путь очень далек: обе партии -  и  преследователи  и
беглецы - шли налегке. Кислород есть.  Вернуться  обратно  никогда  не
поздно. И, в крайнем  случае,  можно  придти  на  помощь  желтоглазому
беглецу. Разум здесь в младенчестве. И вряд  ли  жизнь  особи  ценится
высоко.
   Заметив, что Павлыш  следует  сзади,  главный  воин  остановился  и
сказал что-то.
   Лингвист вздохнул и перевел неуверенно: "Уходи, сильный дух".
   Павлыш погладил черную коробочку и сказал лингвисту: "Молодец!"
   Лингвист тут же (неизвестно,  насколько  правильно)  передал  слова
Павлыша на языке аборигенов, и  воин  даже  споткнулся  от  удивления.
Больше  он  не  сказал  ни  слова,  повернулся  и  бросился   догонять
остальных.
   Павлыш шел за ним след в след. Воин был ниже него на голову. Сквозь
редкую пегую шерсть на затылке просвечивала синеватая кожа.  На  спине
шерсть  светлела,  дыбясь  гребешком  вдоль  позвоночника.  В   шерсти
возились букашки.
   Воины вели пленников не к карнизу, а прямо  к  обрыву,  значительно
правее  расщелины.  У  скалы  остановились.  Один  из  воинов   быстро
вскарабкался на дерево и оглядел с него долину.
   - Никого нет! - крикнул он. - Никто не видит.
   Основание стены было в этом месте  засыпано  глыбами,  сорвавшимися
сверху. Воины отвалили одну из глыб, и за ней обнаружился черный лаз.
   - Вы здесь живете? - спросил Павлыш.
   Воины посмотрели на Павлыша, как  на  идиота.  Пришлый  дух  сказал
глупость. Кто может жить в черной пещере?
   - Мы живем в деревне, - ответил Жало.
   - Ага,  -  согласился  Павлыш.  В  будущем  надо  избегать  наивных
вопросов. Вполне возможно, что его  безопасность  в  какой-то  степени
зависит от его репутации как духа. Покажись он воинам безвредным,  они
могут проткнуть его копьем, дабы не вмешивался в чужие дела.
   Пока воины растаскивали камни, чтобы пройти внутрь,  Павлыш  глядел
на них и думал, что они не похожи на ночного гостя на корабле. Коридор
был тогда достаточно освещен, и гость показался Павлышу более  похожим
на человека. И потом, Павлыш вспомнил, как  гость  бежал  по  песку  и
кустам. Бежал он, не сгибая спины, да и руки его были  куда  тоньше  и
короче, чем у аборигенов. Впрочем,  здесь  может  оказаться  несколько
племен. Жили же на Земле одновременно кроманьонцы и неандертальцы.
   Воины сложили камни у входа в пещеру таким образом, что можно  было
вытащить нижний и остальные засыпали бы вход в нее снова. Снаружи и не
догадаешься   о   его   существовании.   Павлыш   отдал   должное   их
сообразительности. Затем двое забрались  внутрь,  повозились,  выбивая
искры из камней, и засветили заготовленные факелы.
   Перед тем, как войти в черную дыру, Жало вновь обернулся и  спросил
Павлыша, словно угадав,  что  у  того  появились  сомнения,  стоит  ли
соваться в темноту:
   - Ты идешь, дух?
   Павлышу стало совестно перед парнем,  которого  вроде  бы  обязался
защищать. И он ответил по возможности тверже:
   - Не бойся, иди.
   Послушно защебетал лингвист.
   Один из воинов задержался у входа, нагнулся, вырвал нижний  камень,
и глыбы обрушились, отрезав солнечный свет и  звуки  утренней  долины.
Остался лишь мрак, отступающий шаг из  шагом  перед  зыбким  мерцанием
факелов.

        x x x

   Путь по пещере был  долог,  однообразен  и  утомителен.  Павлыш  не
включал фонаря. Впереди покачивались оранжевые пятна факельных  огней.
Клочья дыма, схожие по цвету со стенами,  отрезали  порой  Павлыша  от
согнутой спины воина, шедшего  впереди.  И  тогда  рождалось  странное
ощущение: будто бы замурован в горе и следующий шаг приведет к  стене.
Павлыш даже протягивал вперед  руку,  чтобы  пальцы,  проникая  сквозь
податливый дым, изгнали из мозга ложный образ.
   Воины находили нужные повороты, отыскивали  ответвления  пещеры  по
лишь им заметным и понятным признакам,  и  Павлыш,  который  некоторое
время старался запомнить путь, вскоре понял, что,  если  ему  придется
возвращаться одному, он все равно заблудится.
   Запомнился  лишь  обширный  зал.  Мокрые  стены  уходили  вверх,  в
темноту, искрились  сталагмиты,  и  где-то,  невидимый,  шумел  ручей.
Павлыш решил сфотографировать зал, дал вспышку, и  спутники  его  пали
ниц. Может, решили, что разверзлось небо. Пришлось подождать, пока они
придут в себя, подберут упавшие факелы.
   - Ничего страшного, - бросил Павлыш. - Можно идти.
   - Мы ничем не обидели  тебя,  дух,  -  сказал  укоризненно  главный
воин.
   - И я вас, - улыбнулся Павлыш. Но улыбки никто не увидел, а  эмоций
лингвист передавать не умел.
   Подземный ход перешел в  лестницу.  Ступени  были  выбиты  неровно,
приходилось нащупывать следующую башмаком и держаться за стену.
   Передние остановились. Путь  закончился.  Впереди  была  деревянная
дверь. Первый воин постучал в нее древком копья.
   - Кто пришел? - донесся голос с той стороны.
   - Слуги богов, - ответил воин.
   - С добром ли пришли?
   - С удачей. Боги будут довольны.
   Дверь отворилась со скрипом, и в расширяющуюся щель  проник  желтый
свет. Когда Павлыш вошел внутрь, воин, шедший последним,  запер  дверь
на щеколду. А тот, кто впустил их, отступил к стене и спросил:
   - Я позову Старшего?
   - Да. И скажи ему, что с беглецами пришел незнакомый дух.
   - Где? - спросил воин, разыскивая взглядом Павлыша. Помещение  было
освещено плошками с жиром, стоявшими вдоль стен. Он увидел  Павлыша  и
произнес: - Откуда этот дух?
   - Он пришел сам. Мы не приглашали его. Так скажи Старшему.
   - Я его позову.
   Жало и Речка стояли посреди комнаты, будто отделенные от  остальных
невидимым барьером.
   Павлыш достал  камеру,  но  воин  заметил  движение,  понял  его  и
сказал:
   - Не ослепляй нас, дух. Подожди, пока придет Старший.
   Человек, вошедший в комнату, остановился на пороге.  Неровный  свет
плошек и дым от погашенных факелов мешали Павлышу разглядеть  его  как
следует. Он либо вождь, либо жрец  племени.  Голос  его  был  высок  и
резок. Лингвист перевел слова:
   - Беглецов закройте. Мы подумаем, что с ними сделать. Боги скажут.
   Старший был мал ростом, зябко кутался в толстую грубую ткань.
   Жало обернулся к Павлышу:
   - Защити меня, дух.
   Павлыш сделал шаг вперед, и воины  расступились,  чтобы  пропустить
его.
   - Здравствуй, Великий дух, - сказал Старший. - Ты знаешь, что мы не
можем отпустить их, боги накажут.
   - Жизнь в руках богов, - проговорил один из воинов.
   -  Жизнь  в  руках  богов,  -   забормотали,   словно   заклинание,
остальные.
   - Ты пойдешь со мной, дух? - спросил Старший.
   - Да, - ответил Павлыш. -  Я  хочу,  чтобы  им  не  было  причинено
вреда.
   - Идем. -  Старший,  не  двигаясь  с  места,  ожидал,  пока  Павлыш
приблизится к нему.
   Павлыш ожидал увидеть старика, мудреца, хитрого старейшину племени.
Старший  оказался  не   стар,   стоял,   чуть   наклонившись   вперед,
настороженно и крепко. Нижняя челюсть его была скошена, и темное  лицо
покрыто желтой шерстью. Глаза  спрятались  под  нависшими  надбровными
дугами, и взгляд упирался в грудь Павлышу.
   - Идем, - сказал Старший. Он повернулся и миновал дверь, уверенный,
что дух последует за ним. Уши Старшего были  прижаты  к  затылку.  Они
были странной формы, не такие, как у прочих - длинные, заостренные.
   Следующая комната была мала, полутемна, и Старший быстро прошел ее.
Он чуть припадал на правую ногу. Сзади доносились голоса, споры.
   - Жало боится, - сказал Старший,  не  оборачиваясь.  -  Он  нарушил
закон.
   - Что он сделал? - спросил Павлыш.
   Старший  толкнул  еще  одну  дверь.  Он  вел  Павлыша  по  длинному
коридору. Плошки с жиром покачивались под потолком.
   - Он нарушил закон, - уронил Старший. Он не хотел уточнять.
   - В чем его проступок? - настаивал Павлыш.
   - Дух знает, - ответил Старший. - Дух знает дела смертных.
   - Я пришел в долину, когда твои воины уже настигли его.
   - Ты знаешь, - повторил Старший.
   В конце коридора  появилось  светлое  яркое  пятно.  Дневной  свет.
Старший взмахнул рукой, спугнув со стены спящих, прицепившихся ножками
к потолку,  тварей.  Твари   засуетились,   замельтешили   прозрачными
крыльями, пропали в  светлом  прямоугольнике.  Павлыш  зажмурился.  На
глазах выступили слезы. Павлыш  приподнял  забрало  и  приостановился,
чтобы их вытереть. Старший обернулся. Он стоял  у  входа,  опершись  о
стену, и довольно спокойно  наблюдал  за  действиями  Павлыша.  Жители
Форпоста были нелюбопытны.
   Они вышли на небольшую площадку. Кроме отверстия,  которое  вело  к
подземелью, на площадку выходило еще три черных  отверстия.  Четвертое
было  прикрыто  деревянной  дверью  из  тонких  бревнышек,   связанных
веревками.
   С площадки открывался вид на голую  долину,  огражденную  отвесными
ск