ие: руководитель.
   - Чем плохое призвание?
   - Разве я осуждаю? Да ни в коем случае! Главное, что получается у Олега
такая роль. Ну и пусть руководит. А я с удовольствием  подчинюсь.  И  тебе
советую. У него - в отличие  от  многих  руководителей  "по  призванию"  -
голова на плечах имеется. И неплохая, замечу.
   - Кто спорит? - сказал Димка.
   - Вот и ладушки... - Раф перевел разговор на  другую  тему:  -  Что  он
говорит: будет драка?
   Ох уж этот Раф, с его откровенно пацифистской терминологией!
   - Не драка, а бой, -  назидательно  поправил  Димка.  -  Он  ничего  не
сказал. Но по-моему, ждет он того боя с нетерпением.
   - А вот тут он - дурак, - сердито резюмировал  Раф,  замолчал,  обогнал
Димку,  потопал  впереди,  и  даже  сутулая  тощая  спинка  его   выражала
возмущение приятелем-милитаристом.
   Димка не согласился с Рафом. Он знал, что все  милитаристские  интересы
Олега не идут дальше "военных" автоматов в игровом зале парка  культуры  и
отдыха. Или, в крайнем случае,  дальше  институтского  тира,  где  Олег  -
признанный мастер  спорта  -  показывал  класс  стрельбы  на  студенческих
соревнованиях. И боя он ждет не потому, что хочет пострелять,  порезвиться
с боевым оружием и живыми мишенями. Нет, Олег,  кажется,  всерьез  задумал
"поправить" старковское прошлое, благо  существует  оно  все-таки  в  ином
временном измерении и поправки эти никак не  повлияют  на  то  будущее,  в
которое им предстоит вернуться.
   Олег не делился с друзьями своими планами, предпочитал ставить их перед
фактом. Что ж, его дело, хотя Димка иначе понимал дружбу. Так то он, а  то
Олег - разница! Тот же Раф часто ругал Димку: "Вечно ты все  разбалтываешь
заранее, что на уме - то и на языке". А болтовня любому делу вредит,  даже
самому простенькому, это Димка на собственном  опыте  постиг.  Постиг,  да
ничему и не научился. Раф тоже известный молчальник. Но если  Олег  держит
свои командирские замыслы при себе, потому что не любит, чтобы ему  мешали
- советами, суетой, запретами, наконец, то Раф  просто-напросто  суеверен.
Сглазить боится. Из двух  молчаливых  друзей  Димка  предпочитал  реалиста
Олега и не судил его за излишнюю скрытность. Тем  более,  что  многолетняя
дружба позволяла угадывать почти все, что таила в себе эта скрытность.
   До околицы деревни дошли через полчаса. Старков уже ждал отряд, беседуя
с каким-то средних лет мужиком в фуражке и длиннополом брезентовом  плаще,
какой,  по  мнению  Димки,  носили   дореволюционные   господа   агрономы,
раз®езжавшие по помещичьим полям на двухосных бричках.  Представление  это
родилось из вечерних  бдений  у  телевизора,  где  часто  "крутят"  старые
фильмы, поставленные в пятидесятых годах по классическим романам.  Фильмам
этим еще предстояло родиться, а живой "агроном" совсем несолидно  бросился
к партизанам, начал по очереди обниматься с каждым, и Димку не  пропустил,
заключил его в сильные, пахнущие сыростью и резиной об®ятия.
   - У тебя новенькие? - спросил "агроном" у Старкова.
   - Похоже на то,  -  туманно  ответил  Старков,  но  "агроном"  не  стал
переспрашивать,  удовлетворился  ответом,  радостно  пожал   руку   Олегу,
поинтересовался:
   - Офицер?
   - Сержант, - ответил Олег.
   - Орел! - продолжал радоваться "агроном", но Старков вмешался:
   - Потом познакомишься, Стас, времени нет. Разобьемся на тройки и займем
оборону  вокруг  центральной  площади.  Фашисты  идут  сюда.   Как   я   и
предполагал, они не удовлетворились брошенной базой. Без моего сигнала  не
стрелять.  Сигнал  -  красная  ракета.  Полагаю,   они   не   ждут   здесь
сопротивления, войдут в деревню. Встречать их выйдет Стас; Он -  староста,
ему  сие  по  чину  положено.  -  Он  обернулся  к  "агроному":  -  Потяни
переговоры, Стас. Пусть они успокоятся, решат, что в деревне никого, кроме
мирных жителей, нет. И жди сигнала. Увидишь ракету - беги, залегай и  коси
гадов. Твоих здесь сколько?
   - Пятеро. Двое ушли с Петровичем. А так - бабы да старики.
   - Пусть носа не высовывают. Особенно дети.
   - Не высунут. Научены.
   - Оружия лишнего не найдешь?
   - Есть пара автоматов. А что?
   - Да новенькие мои пустые.
   - Это мы с удовольствием, вооружим до зубов. Пошли со мной, парни. - Он
было тронулся, но Старков остановил:
   - Погоди. Возьмешь с собой в засаду его. - Он кивнул на Олега. -  А  вы
двое, - это относилось к Димке с Рафом, - пойдете  с  Рытовым.  Старший  -
Рытов.
   ...Димка получил у Стаса старенький "шмайссер" и две обоймы,  а  Раф  -
карабин и пару гранат-лимонок тоже немецкого производства. Рытов ждал их у
поваленного плетня "агрономского" дома.
   - Вооружились? - неприязненно спросил Рытов. - Вояки на мою голову...
   - Не набивались, - обозлился Димка. - Можешь катиться  на  все  четыре,
без тебя обойдемся.
   - Вы обойдетесь, -  хохотнул  Рытов,  сдвинул  кепку  на  глаза,  потер
затылок, заросший длинными, вьющимися волосами. - А я вот без вас никак...
Комиссар не велел, а он лучше знает.
   Комиссар  знал  лучше.  Самостоятельности  Олегу  было  отпущено  ровно
настолько, насколько эта самостоятельность не могла повредить  отряду.  От
леса до околицы - не  дальше.  Сейчас  за  ним  Стас  присмотрит,  человек
надежный, партизанский ставленник на  должности  фашистского  старосты.  А
Димка с Рафом - сошки помельче. Им и Рытова хватит. Хотя  Рытов  -  не  из
последних в отряде. И старшим его комиссар оставил, когда сам с  Олегом  и
Тороповым к лесной дороге отправился.  Так  что  можно  гордиться:  какому
человеку в подчиненные приданы!
   Димка усмехнулся про себя: будем гордиться.  Будем  подчиняться  лучшим
людям отряда, однако и о самостоятельности не забудем. Покажем этим лучшим
людям, что мы умеем...
   Рытов привел их к бревенчатому сараю на площади - прямо  напротив  дома
старосты, распахнул дверь:
   - Прошу!
   В сарае было тепло. Куча прелого сена в углу, тележные колеса, какие-то
слеги, заржавленный плуг. Крохотные оконца  почти  не  пропускали  дневной
свет,  но  устроены  были,  словно  нарочно,  как  бойницы:  шесть   узких
прямоугольников вдоль стены на уровне человеческого роста. На чердак  вела
приставная лестница.
   - Один внизу, двое наверх,  -  скомандовал  Рытов,  пошел  к  лестнице,
поманил Димку: - Со мной будешь.
   Димка предпочел бы остаться с Рафом внизу,  но  приказы  не  обсуждают.
Полез по скользким перекладинам за Рытовым. На чердаке тоже лежало сено  и
тоже тянулись по стене окошки. Крыша протекала.
   - Хозяина нет, - подосадовал Рытов,  отгреб  сено  от  дыры  в  кровле,
уселся. - Будем ждать, парень. Как звать-то, не спросил?
   - Дмитрием.
   - Откуда родом?
   - Из Москвы.
   - А я из Молдавии. Шоферил там на бортовой после школы. - Сейчас он  не
кривлялся, не изображал из себя  опереточного  цыгана,  говорил  спокойно,
весомо и оттого казался старше своих девятнадцати лет.
   - Что не в армии?
   - Не успел. Да и не рвался: по мне, в партизанах лучше.
   Странный критерий для военного времени: лучше, хуже...
   - Ищешь где лучше?
   - Как и все. Только ты меня на слове не лови. Я не легче  долю  ищу,  а
лучше.
   - Какая разница?
   - Большая. Здесь не легче, чем в армии, но здесь я  -  хозяин.  В  лесу
хозяин,  в   деревне,   на   большой   дороге.   Полоснул   из-за   кустов
нежданно-негаданно, гранатами забросал - и бери  гадов  тепленькими.  А  в
армии ты - винтик.
   - Хозяин большой дороги?
   - А что? Хорошее прозвище.
   Прозвище... Человек должен быть там,  где  он  принесет  больше  пользы
общему делу. Димка совсем не  умалял  значения  партизанского  движения  в
Великой Отечественной войне, но не оно решило ее исход. Димка читал,  знал
по рассказам знакомых отца, как осаждали военкоматы его ровесники. А  это:
"не рвался"... Впрочем, может, он рожден быть  партизаном,  бесстрашным  и
осторожным, может, он нужнее именно здесь - кто знает.  Не  стоит  заранее
осуждать человека, если тебе его  слова  не  понравились.  Не  торопись  с
выводами, Димка, не поддавайся первому впечатлению.
   Свесился в люк, оглядел полутемный сарай:
   - Как ты там?
   - Хорошо, - откликнулся откуда-то из темноты Раф. - Так бы век...
   - Ну ты, не очень-то расслабляйся, - подал голос Рытов и вдруг  схватил
Димку за руку: - Смотри, смотри.
   Далеко впереди, у  околицы,  перед  лесом  показались  зеленые  коробки
бронетранспортеров. Площадь перед сараем по-прежнему была пустынна.  Да  и
площадью ее можно назвать лишь с помощью великой фантазии. Просто  большой
квадрат, окруженный редкими избами, невысокими штакетниками. Лужи,  грязь.
Чей-то недорезанный петух ковыляет вдоль забора. Неширокая улочка ведет  к
околице. Канавы-водостоки вдоль улицы, почерневший  от  воды  низкий  сруб
колодца покосился у ворот. Бронетранспортеры медленно катились  по  улице,
оглушительно ревели в  дождливой  тишине  деревни.  Никто  не  выбегал  им
навстречу, даже собаки не лаяли из-под заборов. А может, и не  было  их  -
собак...
   Рытов прижался к стене, выглядывал из-за косяка. Димка сжимал  внезапно
вспотевшими руками холодный автомат, тщетно пытался  унять  дрожь,  молил,
чтобы Рытов не заметил. Рытов не обращал на него внимания, всматривался  в
дождь.
   - Сейчас будет... - прошептал он.
   Бронетранспортеры и грузовик в®ехали на площадь, остановились. Водители
глушили моторы. Из своей избы вышел "агроном"  Стас,  побежал  к  машинам,
распахнув руки, будто готовился  обнять  дорогих  гостей,  как  давеча  на
околице. Из кабины бронетранспортера выпрыгнул офицер  в  кожаном  пальто,
пошел навстречу Стасу. Остановился, заложив руки за спину. Стас  вытянулся
перед ним, что-то рапортовал. Димка не слышал слов, но  слишком  угодливая
поза старосты вызывала отвращение. Хорошо: он должен быть актером. Хорошо:
он обязан выслуживаться перед фашистами, чтобы ни подозрения не возникло -
все лояльны, все преданы новой власти. Но  есть  же  чувство  собственного
достоинства, наконец! Зачем вытягиваться в струнку перед сволочью?..
   Офицер неторопливо поднял руку, наотмашь ударил Стаса по  щеке.  Сильно
ударил, потому что голова  старосты  дернулась,  он  даже  покачнулся,  но
продолжал стоять так же по стойке "смирно". Офицер  обернулся  к  машинам,
крикнул что-то. Из  кузова  выпрыгивали  солдаты,  строились  у  бортов  -
повзводно. Офицер указал Стасу на дом, повелительно  махнул  рукой.  Стас,
ссутулившись, пошел к дому,  поминутно  оглядывался.  Офицер  смотрел  ему
вслед, ждал.
   И в это время в воздух взлетела красная ракета.



        8

   Ударили автоматы со всех сторон. Надломилась черная  цепь  гитлеровцев,
распалась. Офицер  зайцем  подскочил,  метнулся  к  машине,  спрятался  за
колеса. Его солдаты торопливо лезли обратно в  кузова  бронетранспортеров,
отталкивали друг друга, падали, скошенные точными  очередями  партизанских
автоматов. Стас успел добежать до своего забора,  перемахнул  через  него,
упал в траву.  Димка  видел,  как  он,  пригнувшись,  пробежал  по  двору,
бросился за поленницу дров.  И  сразу  оттуда  вспыхнули  язычки  пламени:
открыл огонь. На площади около машин остались лежать тела убитых эсэсовцев
- десять  или  двенадцать  трупов,  Димка  не  считал.  Только  сейчас  он
сообразил, что по-прежнему сжимает холодный автомат, так и не выстрелив из
него ни разу.
   "Трус!" - обругал он себя, взглянул на Рытова. Рытов смотрел в  окошко,
тихо смеялся.
   - Ты что? - спросил Димка, ошалело вытаращив глаза.
   - Идиоты, - выдавил сквозь смех Рытов. - Кто же так воюет? Они больно в
себе уверены, вот о бдительности и не вспоминают. А мы их как курей...
   - Не всех же...
   - А может, и всех. - Он вытащил  из  кармана  лимонку,  выдернул  чеку,
высунулся в окно, размахнувшись, швырнул  гранату.  Она  шлепнулась  около
первой машины, взлетел в  воздух  черно-синий  столб  земли,  воды,  дыма,
застыл на мгновенье гигантским грибом, начал медленно оседать. И тотчас же
из кузова забил автомат. Прицельно  бил.  Пули  щелкнули  о  бревна  сарая
где-то под Димкой. Он отшатнулся.
   - Тикай вниз! - крикнул Рытов. - Сейчас они пулеметом шуганут.
   Метнулся  к  люку,  прыгнул.  Димка  -  за  ним.  Выскочили  из  сарая,
пригибаясь к земле,  рванули  к  забору.  Рытов  ударил  ногой  по  планке
штакетника, выломал ее, нырнул в дыру. Димка пропустил  вперед  Василия  и
Рафа, задержался на секунду. В кузове грузовика на площади полыхнул огонь.
   - Ложись, дурило! - Рытов выглянул из дыры в заборе,  дернул  Димку  за
полу.
   Димка упал на  землю,  уткнулся  лицом  в  траву.  Вовремя.  Пулеметная
очередь била точно в крышу  сарая.  Вспыхнула,  взлетела  к  небу  дранка,
поплыли по воздуху клочки сена. Снова громыхнуло. От грохота заложило уши.
   Как сквозь вату пробился голос Рытова:
   - Погибнуть хочешь?
   Димка встал на четвереньки, полез в дыру. Рытов подхватил его под руку,
силком потащил за дом. Димку шатало.
   -  Оглушило?  -  Лицо  Рытова  было  где-то  рядом,  качалось  у  глаз,
расплывалось.
   - Сейчас-сейчас, - пробормотал Димка, помотал головой, приходя в  себя.
- Как это я?
   - Не ожидал?
   - Честно - не очень. Миномет, что ли?
   - Граната. Идти можешь?
   - Могу. - Димка встал, придерживаясь за стену.
   - Давай за дом.
   Из-за дома высовывался перепуганный Раф:
   - Цел?
   - Целехонек,  -  засмеялся  Рытов.  -  Меняем  дислокацию.  Они  теперь
оправились от первого испуга, вспомнили о своей силе.
   Бронетранспортеры разворачивались, натужно рыча, шли к горловине улицы,
куда уже убрался грузовик с пулеметчиками. Теперь, когда их  прикрывали  с
флангов слепые за закрытыми  ставнями  избы,  фашисты  почувствовали  себя
полегче. По  вспышкам  выстрелов  можно  было  определить,  что  партизаны
простреливали  только  деревенскую  площадь.  Вероятно,  это  был  просчет
Старкова. Можно  было  предположить,  что  эсэсовцы  сумеют  отступить,  и
встретить их огнем из засады. Теперь исправлять  ошибку  поздно.  Один  из
бронетранспортеров перевалил через канаву, врезался в забор, обрушил  его,
ткнулся носом в дверь дома.
   - Там кто-нибудь живет? - спросил Димка.
   - Не знаю, - ответил Рытов. - Тут много пустых изб.
   Кто-то из кузова пустил очередь по закрытым ставням, по двери. Из  дома
никто не пытался выскочить.
   Раф тронул Рытова за плечо:
   - Обойдем их по краю. Подберемся с тыла.
   - Верно. - Рытов одобрительно посмотрел на Рафа. - Я и сам хотел...
   Он пошел вдоль стены, перебежал двор. Димка уже забыл,  что  оглушен  и
что голова все еще кружилась, побежал за ними, за Рафом с Василием, думая,
что не такой уж Раф великий пацифист, умеет тактически мыслить, если надо.
Вот понадобилось, и - доказал.
   Выстрелы  стихли.  Вероятно,  не   только   рытовская   группа   меняла
расположение.  Деревня  по-прежнему  казалась  начисто  вымершей:   жители
выполняли  распоряжение  старосты,  сидели  в  погребах.  В  конце   улицы
пулеметчики наспех устанавливали свои треноги.
   Димка понимал, что положение  партизан  -  не  самое  лучшее.  Фашистов
больше, они быстро  успели  сориентироваться,  отойти  и  занять  довольно
выгодную позицию. Эффект неожиданности партизаны использовать  не  сумели.
Почему? Мало людей, мало боеприпасов... Может быть, стоило быть  посмелее,
решительней  атаковать   карателей,   ошеломить   их   натиском,   создать
впечатление, что не тридцать - триста  человек  против  них?  Может  быть,
так... Димка усмехнулся: руководи в этом бою партизанами Олег,  он  бы  не
раздумывал, повел бы людей в  атаку.  И  -  не  исключено  -  потерпел  бы
поражение. Все-таки взвод - не рота, фашисты -  не  слепцы  и  не  дураки.
Раскусили бы за  милую  душу.  Так  что  не  стоит  осуждать  Старкова  за
нерешительность. Его разумная осторожность помогла пока выиграть время. Да
и о численности партизан каратели не знают...
   Честно говоря, Димка считал, что выиграть бой будет  трудно.  Вероятно,
надо бы отойти, дождаться карателей на лесной дороге. Нет,  нельзя.  Тогда
они точно сожгут деревню и расстреляют жителей. Да и рация у них наверняка
есть. Вызовут подкрепление, зажмут в тиски отряд... Значит, если отходить,
то отходить вместе со всеми жителями. Или драться до конца.
   А как драться?
   ...Димка прижался спиной к глухой бревенчатой стене сарая, выглянул  за
угол. Насквозь промокший стог  сена,  поваленные  прясла  забора,  заросли
бурьяна у забора. В зарослях кто-то шевелился.
   - Видишь? - Димка обернулся к Рытову.
   - Кто-то из наших, - прошептал Рытов, сложил руки  лодочкой  -  крякнул
негромко.
   Бурьян закачался, выглянула голова. Олег.
   Димка даже засмеялся невольно, забыв об опасности:  уж  больно  забавно
выглядел вз®ерошенный и мокрый Олег.
   - Ты чего? - удивился Рытов.
   Димка не ответил, брякнулся на землю, пополз к бурьяну.  Только  слышал
сзади трудное дыхание товарищей. Добрался  до  Олега,  пристроился  рядом,
посмотрел на улицу. Эсэсовцев видно не было: попрятались, замаскировались.
Только чернели  бронетранспортеры  в  конце  улицы  и  -  Димка  помнил  -
скрывались за ними пулеметчики.
   - Добросишь гранату? - спросил он у Олега.
   - Доброшу. Только попозже.
   - Почему?
   - Пусть остальные подтянутся.
   - Где они?
   - Старков и еще пятеро - здесь. Вон - за поленницей. Остальные идут  по
той стороне улицы.
   - Будем атаковать? - догадался Раф.
   - У нас нет другого выхода.
   Откуда-то с улицы послышалось кряканье.
   - Все на месте, - удовлетворенно  сказал  Олег.  -  А  ну,  готовьтесь.
Бросаю гранату - и в атаку. - И к Рытову: - Крякни-ка в ответ. А то  я  не
умею.
   Достал лимонку из кармана, подбросил ее на ладони,  почему-то  понюхал,
улыбнулся:
   - Ну, поехали...
   Выпрямился во весь рост, сорвал предохранитель, размахнулся  -  как  на
институтском стадионе, швырнул гранату, подхватил с земли автомат:
   - Впере-о-од!
   Перемахнул через прясла, помчался по улице, стреляя на ходу.
   Димка бежал следом,  оглушенный  неожиданно  громким  взрывом  лимонки,
потом еще одним, и еще, и еще, кричал  что-то  и  не  слышал  собственного
голоса. Только видел впереди, в сизом мареве взрывов, выскакивающие  из-за
машины фигурки гитлеровцев. Он нырнул в сорванную с петель калитку и нос к
носу столкнулся  с  карателем.  Отскочил,  замер  в  растерянности.  Ражий
эсэсовец ругнулся, поднял автомат. И вдруг нелепо взмахнул руками,  как  в
замедленной с®емке, повернулся вокруг своей оси  на  ватных  ногах,  упал.
Димка обернулся: Раф сжимал карабин,  растерянно  смотрел  на  убитого  им
фашиста.
   Димка не стал благодарить друга, даже не подумал тогда об этом,  просто
подхватил выпавший у немца автомат, протянул Рафу:
   - Бросай свою дуру. И не стой, не стой. Вперед...
   Внезапная опасность вдруг обострила чувства. Он стал слышать и крики, и
выстрелы, ощутил запах пороха и вкус гари на губах, увидел  бегущих  рядом
партизан, полоснул огнем из "шмайссера" по черным фигурам  пулеметчиков  у
грузовика, метнулся к нему, выглянул из-за капота.  Вскочил  на  подножку,
вскинул автомат - пулеметчик повалился на бок, потянул за собой орудие.
   - Готов! - выкрикнул Димка, рванул дверь кабины, плюхнулся на сиденье.
   Ключ зажигания - вправо.  Двигатель  взревел.  Димка  выжал  сцепление,
включил передачу, вдавил газ. Он еще не знал,  зачем  это  делает,  просто
захвачен был бешеным ритмом боя, не понимал даже его  нюансов,  действовал
по наитию. А откуда оно у него -  великое  наитие,  подсказывающее  верный
ход? Потом, потом разберемся,  некогда  сейчас!  Двинул  трехосную  махину
грузовика по улице, подмял убитого пулеметчика. Впереди вырос задранный  в
небо ствол пулемета. Около него - трое. На них, на  них,  не  сворачивать.
Треснуло лобовое стекло, побежали по нему лучи-трещины - стреляют? Пригнул
голову, больше газа! Машина прыгнула вперед, закачалась, кто-то кричал  за
окном.
   Прямо перед радиатором выросла стена, в ней - полуоткрытая дверь. Димка
толкну