это  дело  в
свои руки и царствуйте в Наварре. И если вы предоставите мне место за  вашим
столом и хороший лес для охоты, я почту себя счастливым.
   - Царствовать в Наварре! - сказал герцог. - Но если...
   - ..если герцог Анжуйский будет  провозглашен  польским  королем,  да?  Я
заканчиваю вашу мысль.
   Франсуа не без ужаса посмотрел на Генриха.
   - Слушайте,  Франсуа!  -  продолжал  Генрих.  -  Раз  уж  от  вас  ничего
ускользнуть не может, я скажу, что я  об  этом  думаю:  предположим,  герцог
Анжуйский становится королем Польским, а в это время  наш  брат  Карл,  Боже
сохрани, умирает; но ведь от По до Парижа  двести  миль,  а  от  Варшавы  до
Парижа - четыреста; следовательно, вы будете здесь и наследуете  французский
престол, когда король Польский только узнает, что престол свободен. И тогда,
Франсуа,  если  вы  будете  мною  довольны,  вы   вернете   мне   Наваррское
королевство, которое будет лишь зубцом в вашей короне; при  этом  условии  я
его приму. Худшее, что с вами может случиться,  -  это  те,  что  вы  можете
остаться королем Наваррским  и  сделаться  родоначальником  новой  династии,
продолжая жить по-семейному со мной и моей семьей,  тогда  как  здесь  вы  -
несчастный, преследуемый принц, несчастный  третий  сын,  раб  двух  старших
братьев, которого какой-нибудь каприз может отправить в Бастилию.
   - Да, да, - ответил Франсуа, - я это чувствую, чувствую  так  же  хорошо,
как  плохо  понимаю,  почему  вы  сами  отказываетесь  от   плана,   который
предлагаете мне. Неужели у вас ничего не бьется вот здесь?
   И герцог Алансонский положил руку на сердце зятя.
   - Бывают бремена неудобоносимые для иных, - с улыбкой ответил Генрих, - а
это я не стану и пытаться поднять. Я так боюсь самого  усилия,  что  у  меня
пропадает всякое желание завладеть бременем.
   - Итак, Генрих, вы действительно отказываетесь?
   - Я сказал это де Муи и повторяю вам.
   - Но в делах такого рода, дорогой брат, нужны не слова, а доказательства,
- заметил герцог Алансонский.
   Генрих  вздохнул  свободно,  как  борец,   почувствовавший,   что   спина
противника начинает подаваться.
   - Я докажу это сегодня же вечером, - ответил он. В девять часов и  список
вождей, и план их действий будут у вас. Акт о моем отречении я уже отдал  де
Муи.
   Франсуа взял руку Генриха и с чувством пожал ее обеими руками.
   В эту минуту к герцогу Алансонскому вошла Екатерина, и, как  обычно,  без
доклада.
   - Вместе! И впрямь - два любящих брата! - с улыбкой промолвила она.
   - Разумеется, сударыня! - с величайшим хладнокровием ответил Генрих, в то
время как герцог Алансонский побледнел от страха.
   С этими словами Генрих отошел на несколько шагов,  чтобы  дать  Екатерине
возможность свободно поговорить с сыном.
   Королева-мать вынула из сумочки необычайную драгоценность.
   - Эта пряжка сделана во Флоренции, - сказала она, - я вам дарю ее,  чтобы
вы пристегивали ею шпагу к поясу. И добавила шепотом:
   - Если сегодня вечером вы услышите шум в комнате вашего зятя Генриха,  не
выходите. Франсуа сжал руку матери.
   - Вы позволите показать ему прекрасный подарок, который вы мне сделали? -
спросил он.
   - Вы можете сделать еще лучше: подарите ее ему от вашего и от моего имени
- я заказала для него такую же.
   - Слышите, Генрих? - сказал Франсуа. - Моя добрая  матушка  принесла  мне
эту драгоценную вещичку и делает ее еще драгоценнее, позволяя подарить вам.
   Генрих  пришел  в  восторг  от  красоты  этой  пряжки  и   рассыпался   в
благодарностях. Когда его излияния кончились, Екатерина сказала:
   - Сын мой, я неважно себя чувствую; пойду лягу в постель; ваш  брат  Карл
очень устал после охоты и последует моему примеру. Поэтому  сегодня  вечером
семейного ужина не будет, каждому из нас принесут ужин в его  комнату...  Ах
да! Генрих! Я и забыла похвалить вас за ваше мужество и ловкость: вы  спасли
жизнь вашему королю, вашему брату! Вы будете вознаграждены.
   - Я уже вознагражден! - с поклоном ответил Генрих.
   - Сознанием исполненного долга? - подхватила  Екатерина.  -  Это  слишком
малая награда; будьте уверены, что мы  с  Карлом  не  останемся  в  долгу  и
что-нибудь придумаем...
   - От вас и от моего дорогого брата Карла все будет  принято,  как  благо,
сударыня. Генрих поклонился и  вышел.  "Эге,  братец  Франсуа!  -  выйдя  от
герцога Алансонского, думал Генрих. - Теперь я уверен, что уеду  не  один  и
что заговор,  имевший  доселе  только  тело,  получит  и  голову.  Но  будем
осторожны! Екатерина сделала мне подарок, Екатерина обещала мне награду: тут
скрыта какая-то дьявольская  штука!  Сегодня  же  вечером  я  посоветуюсь  с
Маргаритой".

Глава 4

БЛАГОДАРНОСТЬ КОРОЛЯ КАРЛА IX

   Морвель провел часть дня в Оружейной палате короля,  но  когда  Екатерина
увидела, что приближается время возвращения с охоты, она приказала отвести к
себе в молельню его и его подручных.
   Как только Карл IX вернулся, кормилица сказала ему, что какой-то  человек
провел часть дня у него, и сначала  Карл  страшно  разгневался,  что  кто-то
позволил себе впустить в  его  покои  постороннего.  Но  затем  он  попросил
кормилицу описать наружность этого человека, и, когда она сказала,  что  это
тот самый человек, которого как-то вечером она привела  к  нему  по  его  же
распоряжению, король сообразил, что это  Морвель,  и,  вспомнив  о  приказе,
который вырвала у него мать сегодня утром, он понял все.
   - Вот тебе раз! В тот самый день, когда он спас мне  жизнь!  -  проворчал
Карл. - Время выбрано неудачно.
   Подумав об этом, он сделал было несколько шагов, намереваясь спуститься к
матери, но его остановила мысль:
   "Черт подери! Если я заговорю с ней об этом, спорам конца не будет! Лучше
будем действовать каждый со своей стороны".
   - Кормилица! - сказал он. - Запри все двери и  скажи  королеве  Елизавете
<Карл IX был женат на Елизавете Австрийской, дочери императора Максимилиана.
(Прим, автора).>, что я неважно себя чувствую после падения и буду  спать  у
себя.
   Кормилица пошла исполнять приказание, а Карл, так как было еще  рано  для
осуществления его замысла, сел писать стихи.
   За этим занятием время бежало для короля  быстро.  И  когда  начало  бить
девять часов вечера, он думал, что еще только семь.  Карл  принялся  считать
удары; с последним ударом он встал.
   - Черт возьми! Пора! - сказал он.
   Взяв плащ и шляпу, он вышел в потайную дверь, которая,  по  его  приказу,
была пробита в деревянной обшивке стены и о существовании которой  не  имела
понятия даже Екатерина.
   Карл  IX  направился  прямо  в  покои  Генриха.  Генрих  же  от   герцога
Алансонского зашел к себе только переодеться и тотчас вышел.
   "Наверно, он пошел ужинать к Марго, - подумал король. - Насколько я  могу
судить, они теперь в прекрасных отношениях".
   И Карл направился к покоям Маргариты.
   Маргарита привела к себе герцогиню  Неверскую,  Коконнаса  и  Ла  Моля  и
вместе с ними закусывала сладкими пирожками и вареньем.
   Карл IX постучался во входную дверь;  ее  открыла  Жийона,  но  при  виде
короля она так испугалась, что едва нашла в себе силы  сделать  реверанс  и,
вместо того чтобы бегом предупредить свою  госпожу  о  приходе  августейшего
гостя, впустила Карла, не дав королеве другого знака, кроме крика.
   Король прошел переднюю и, услыхав взрывы смеха, доносившиеся из столовой,
направился туда.
   "Бедняга Анрио! - подумал он. - Он веселится, не чуя над собой беды".
   - Это я, - сказал он, приподняв портьеру и высунув свое смеющееся лицо.
   Маргарита отчаянно вскрикнула: это смеющееся лицо произвело на нее  такое
же впечатление, какое произвела бы голова Медузы. Сидя напротив  двери,  она
сразу же узнала Карла.
   Двое мужчин сидели спиной к королю.
   - Его величество! - с ужасом воскликнула Маргарита и встала с места.
   В то время как трое сотрапезников  испытывали  такое  чувство,  будто  их
головы вот-вот упадут с плеч, Коконнас не терял головы. Он  тоже  вскочил  с
места, но так неуклюже, что опрокинул стол, а вместе с ним попадали  на  пол
бокалы, посуда и свечи.
   На минуту воцарилась полная темнота и мертвая тишина.
   - Удирай! - сказал Коконнас Ла Молю. - Смелей! Смелей!
   Ла Моль не заставил просить себя дважды:  он  бросился  к  стене  и  стал
ощупывать ее руками, стремясь попасть в опочивальню  и  спрятаться  в  столь
хорошо знакомом ему кабинете.
   Но едва он  переступил  порог  опочивальни,  как  столкнулся  с  каким-то
мужчиной, который только что вошел туда потайным ходом.
   - Что все это значит?  -  в  темноте  заговорил  Карл,  и  в  голосе  его
послышались грозные ноты.  -  Разве  я  враг  пирушек,  что  при  виде  меня
происходит такая кутерьма? Эй, Анрио! Анрио! Где ты? Отвечай!
   - Мы спасены! - прошептала Маргарита, схватив чью-то руку и приняв ее  за
руку Ла Моля. - Король думает, что мой муж в числе гостей.
   - Я и оставлю его в этом заблуждении, не тревожьтесь,  -  сказал  Генрих,
отвечая в тон королеве.
   - Великий Боже! - воскликнула Маргарита, выпуская руку, оказавшуюся рукой
короля Наваррского.
   - Тише! - сказал Генрих.
   - Тысяча чертей!  Что  вы  там  шепчетесь?  -  крикнул  Карл.  -  Генрих,
отвечайте, где вы?
   - Я здесь, государь, - раздался голос короля Наваррского.
   -  Черт  возьми!  -  прошептал  Коконнас,  державший  в  углу   герцогиню
Неверскую. - Час от часу не легче!
   - Теперь мы погибли окончательно, - ответила Анриетта.
   Коконнас, чья смелость граничила с безрассудством, решив,  что  рано  или
поздно, а свечи зажечь придется, и чем  раньше,  тем  лучше,  выпустил  руку
герцогини Неверской, нашел среди осколков  подсвечник,  подошел  к  жаровне,
раздул уголек и зажег свечу.
   Комната осветилась.
   Карл IX окинул ее вопрошающим взглядом.
   Генрих стоял рядом с женой, герцогиня  Неверская  была  в  углу  одна,  а
Коконнас, стоя посреди комнаты с подсвечником в руке, освещал всю сцену.
   - Извините нас, брат мой, - сказала Маргарита, - мы вас не ждали.
   - Вот почему, ваше величество, как вы  изволили  видеть,  вы  нас  так  и
напугали! - заметила Анриетта.
   - Я,  вставая,  опрокинул  стол.  Значит,  перепугался  не  на  шутку,  -
догадавшись обо всем, произнес Генрих.
   Коконнас бросил  на  короля  Наваррского  взгляд,  казалось,  говоривший:
"Прекрасно! Вот это муж так муж - все понимает с полуслова".
   - Ну и кутерьма! - сказал Карл IX. - Анрио, твой ужин на полу. Пойдем  со
мной - ты закончишь ужин в другом месте; сегодня я кучу с тобой.
   - Как, государь? - сказал Генрих. - Ваше величество оказывает  мне  такую
честь?
   - Да, мое величество оказывает тебе честь увести тебя  из  Лувра.  Марго,
одолжи его мне; завтра утром я тебе его верну.
   - Ах, что вы, брат мой!  -  молвила  Маргарита.  -  Вы  не  нуждаетесь  в
позволении - здесь вы хозяин.
   - Государь! Я пойду к себе взять другой  плащ  и  сейчас  же  вернусь,  -
сказал Генрих.
   - Не надо, Анрио; тот, что на тебе, вполне хорош.
   - Но, государь... - попытался возразить Беарнец.
   - Говорят тебе, не ходи, тысяча чертей! Ты что, не  понимаешь,  что  тебе
говорят? Идем со мной!
   - Да, да, идите! - внезапно вмешалась Маргарита и  сжала  мужу  руку:  по
особенному выражению глаз Карла она  поняла,  что  происходит  нечто  весьма
серьезное.
   - Я готов, государь, - сказал Генрих.
   Карл  перевел  взгляд  на   Коконнаса,   который,   продолжая   выполнять
обязанности осветителя, зажигал другие свечи.
   - Кто этот дворянин? - спросил он Генриха, не сводя глаз с  пьемонтца.  -
Часом, не господин де Ла Моль?
   "Кто это ему наговорил про Ла Моля?" - подумала Маргарита.
   - Нет, государь, - ответил Генрих. - Господина де Ла Моля  здесь  нет,  и
очень жаль, что его нет, а  то  я  имел  бы  честь  представить  его  вашему
величеству  вместе  с  его  другом  -  господином  де  Коконнасом;  они  оба
неразлучны, и оба служат у герцога Алансонского.
   - Так, так! У великого стрелка! - сказал Карл. - Ну, ну!
   Он нахмурил брови.
   - А этот Ла Моль не гугенот? - продолжал он.
   - Обращенный, государь, - ответил Генрих, - я за  него  отвечаю,  как  за
самого себя.
   - Если вы отвечаете за кого-нибудь, Анрио, то после того, что вы  сегодня
сделали, я уже не имею права сомневаться.  Но  все  равно  мне  хотелось  бы
посмотреть на этого самого господина де  Ла  Моля.  Ну,  не  беда,  посмотрю
когда-нибудь в другой раз.
   Еще раз обшарив комнату своими большими глазами, Карл поцеловал Маргариту
и, взяв под руку короля Наваррского, увел его с собой.
   У дверей Лувра Генрих  хотел  остановиться  и  что-то  сказать  какому-то
человеку.
   - Идем, идем! Не задерживайся, Анрио! - сказал Карл. - Раз я говорю,  что
воздух Лувра сегодня вечером для тебя вреден, так верь мне, черт возьми!
   "Что за черт! - подумал Генрих. - А как же де Муи? Что с ним будет?  Ведь
он останется совсем один у меня в комнате! Только бы воздух  Лувра,  вредный
для меня, не оказался еще вреднее для него!".
   - Да, вот что! - сказал король, когда они  с  Генрихом  прошли  подъемный
мост. - Ты, значит, не против, что дворяне герцога Алансонского ухаживают за
твоей женой?
   - Как так, государь?
   - А разве этот господин Коконнас не делает глазки Марго?
   - Кто вам сказал?
   - Да уж говорили! - ответил король.
   - Это просто шутка, государь: господин де  Коконнас  делает  глазки,  это
верно, но только герцогине Неверской.
   - Вот как!
   - Ручаюсь.
   Карл расхохотался.
   - Ну, хорошо, - сказал  он,  -  пусть  теперь  герцог  де  Гиз  попробует
сплетничать: я утру ему нос, рассказав о похождениях его невестки.  Впрочем,
- спохватился Карл, - я не помню,  о  ком  он  говорил,  -  о  господине  де
Коконнасе или о господине де Ла Моле.
   - Ни о том, ни о другом, государь, - сказал Генрих.  -  За  чувства  моей
жены я ручаюсь.
   - Отлично, Анрио! Отлично! - сказал король. - Люблю тебя, когда ты такой.
Клянусь честью, ты славный малый! Я думаю, что без  тебя  мне  будет  трудно
обойтись.
   Сказавши это, он свистнул особенным образом, и четверо дворян, ждавших на
углу улицы Бове, тотчас подошли к королю, после чего они все вместе  исчезли
в закоулках города.
   Пробило десять часов.
   Когда король и Генрих ушли, Маргарит, просила:
   - Так как же? Сядем опять за стол?
   - Ну нет, - ответила герцогиня Неверская, - я натерпелась такого  страха!
Да  здравствует  домик  в  переулке  Клош-Персе!   Туда   не   войдешь   без
предварительной осады, там наши молодцы имеют право пустить в  ход  шпаги...
Господин де Коконнас! Что вы ищете в шкафах и под диванами?
   - Ищу моего Друга Ла Моля, - отвечал пьемонтец.
   - Поищите лучше около моей опочивальни, - сказала Маргарита, -  там  есть
такой кабинет...
   - Хорошо, иду, иду, - ответил Коконнас и вошел в опочивальню.
   - Ну, что там у вас? - послышался голос из темноты.
   - Э, черт побери! У нас уже десерт.
   - А король Наваррский?
   - Он ничего не видит. Это - превосходный муж, и я желаю  такого  же  моей
жене. Только вот боюсь, что такой будет у нее разве что во втором браке.
   - А король Карл?
   - Ну, король - дело другое; он увел мужа.
   - Правда?
   - Да поверь мне. Кроме того, он сделал мне честь, посмотрел на меня косо,
когда узнал, что я на службе у герцога Алансонского, и  совсем  уж  свирепо,
когда узнал, что я твой друг.
   - Так ты думаешь, что ему говорили обо мне?
   - Я не только думаю, я боюсь, что наговорили нечто не  слишком  для  тебя
приятное. Но сейчас дело не  в  этом:  я  думаю  что  наши  дамы  собираются
совершить паломничество на улицу Руа-де-Сисиль и что мы  будем  сопровождать
паломниц.
   - Ты и сам прекрасно знаешь, что это невозможно.
   - Как - невозможно?
   - Да ведь мы сегодня дежурим у его королевского высочества.
   - Черт побери! А ведь и верно! Я все забываю, что у нас есть должность  и
что мы имели честь превратиться из дворян в лакеев.
   Друзья подошли к  королеве  и  герцогине  и  объявили,  что  они  обязаны
присутствовать хотя бы при том, как  герцог  Алансонский  будет  ложиться  в
постель.
   - Хорошо, - сказала герцогиня Неверская, - но мы уходим.
   - можно узнать - куда? - спросил Коконнас.
   - Вы слишком любопытны, - отвечала герцогиня. - Quaere et invenies <Ищи и
найдешь (лат). (Евангелие от Матфея, VII, 7).>.
   Молодые люди поклонились  и  со  всех  ног  побежали  наверх,  к  герцогу
Алансонскому.
   Герцог сидел у себя в кабинете и, видимо, ждал их.
   - Ай-ай! Вы очень запоздали, господа, - сказал он.
   - Только что пробило десять, ваше высочество, - отвечал Коконнас.
   Герцог вынул из кармашка часы.
   - Верно, - сказал он. - Но в Лувре все уже легли спать.
   - Да, ваше высочество,  и  мы  к  вашим  услугам.  Прикажете  впустить  в
опочивальню вашего высочества дворян, Дежурных при вашем отходе ко сну?
   - Напротив, пройдите в маленькую залу и отпустите всех.
   Молодые люди исполнили приказание, которое никого не  удивило,  ибо  всем
был хорошо известен характер герцога, а затем вернулись к нему.
   - Ваше высочество, - спросил Коконнас,  -  вы  ляжете  спать  или  будете
заниматься?
   - Нет, господа, вы свободны до завтра.
   - Вот так так! Похоже, что сегодня весь Лувр ночует  не  дома,  -  шепнул
Коконнас на ухо Ла Молю. - Ночка будет  хоть  куда.  Давай-ка  и  мы  весело
проведем ее!
   Молодые люди, прыгая через четыре  ступеньки,  взбежали  к  себе  наверх,
схватили ночные шпаги и плащи, бросились вслед за своими дамами и нагнали их
на углу улицы Кок-Сент-Оноре.
   А герцог Алансонский  заперся  у  себя  в  спальне  и,  раскрыв  глаза  и
навострив уши, стал ждать тех непредвиденных событий, на  которые  намекнула
ему королева-мать.

Глава 5

БОГ РАСПОЛАГАЕТ

   Как сказал молодым людям герцог  Алансонский,  в  Лувре  царила  глубокая
тишина.
   Маргарита и герцогиня Неверская отправились на улицу Тизон. Коконнас и Ла
Моль пустились вдогонку за ними. Король и Генрих бродили по  городу.  Герцог
Алансонский сидел у себя в смутном и  тревожном  ожидании  событий,  которые
предсказывала королева-мать. Наконец Екатерина улеглась в постель, а г-жа де
Сов, сидя у ее изголовья, читала вслух итальянские новеллы, очень  смешившие
добрую королеву.
   Екатерина давно уже не была  в  таком  прекрасном  расположении  духа.  С
большим аппетитом поужинав в обществе своих дам, посоветовавшись  с  врачом,
подсчитав домашние расходы за истекший день, она заказала молебен  за  успех
некоего предприятия, важного, как она сказала, для  благополучия  ее  детей.
Это был ее обычай - обычай,  впрочем,  общефлорентийский  -  заказывать  при
известных обстоятельствах молебны  и  обедни,  смысл  которых  известен  был
только Богу да ей.
   Она даже успела еще раз принять Рене и выбрать несколько новинок  из  его
душистых пакетиков и богатого ассортимента парфюмерии.
   - Пошлите узнать,  -  сказала  она,  -  у  себя  ли  моя  дочь,  королева
Наваррская, и, если она дома, пусть ее попросят прийти посидеть со мной.
   Паж,  получивший  это  приказание,  вышел  и  через  минуту  вернулся   в
сопровождении Жийоны.
   -  Я,  однако,  просила  к  себе  госпожу,  а  не  фрейлину,  -  заметила
королева-мать.
   - Я сочла своим  долгом  сама  сообщить  вашему  величеству,  -  отвечала
Жийона, - что королева Наваррская вышла из дому вместе  со  своей  подругой,
герцогиней Неверской.
   - Ушла из дому об эту пору? - нахмурив брови, переспросила  Екатерина.  -
Куда же она могла пойти?
   - Смотреть алхимические опыты, которые будут ставить во дворце  Гизов,  в
павильоне герцогини Неверской, - ответила Жийона.
   - А когда она вернется? - спросила королева-мать.
   - Опыты продлятся до глубокой ночи, -  отвечала  Жийона,  -  так  что  ее
величество, возможно, останется у своей подруги до утра.
   - Счастливица эта королева Наваррская, - тихо произнесла Екатерина, - она
королева, а  у  нее  есть  друзья;  она  носит  корону,  ее  называют  "ваше