ть в нашем городе. И среди индейцев ведь тоже есть
христиане и хорошие люди.
     - Ты думаешь?
     Лицо  Сэмюэля  Смита  передернулось,  на  нем  промелькнуло  какое-то
жестокое выражение, которое Кэт редко случалось видеть.


                                  * * *

     А  утром того дня,  когда у  богатой вдовы происходила эта  маленькая
перепалка,  в цирке все поднялись очень рано. Матотаупа и Харка только что
помылись и оделись,  когда наступило давно ожидаемое ими событие.  Да, они
ждали  его,   и  все-таки  случилось  оно  неожиданно.   В  дверь  фургона
просунулась голова Рэда Джима.
     - Хо!  Великолепно! Оба здесь - и Топ и Гарри! Замечательные артисты,
создавшие блистательный номер! Доброе утро!
     Он  раскрыл дверь  и  попытался втиснуться в  крохотное помещение,  в
совсем небольшое пространство между двумя индейцами.
     - Нам надо срочно поговорить.  Этому фургону и вашим представлениям -
конец.  Собирайтесь в поход на дикий Запад. Вероятнее всего, мы отправимся
втроем через  каких-нибудь несколько дней.  Сегодня кассовый сбор  заберет
кредитный банк, но выручка за завтрашний день и за послезавтра принадлежит
мне. Теперь я верну свои деньги. Мерзавцы с прошлой осени не заплатили мне
ни  цента,  но  теперь у  меня в  руках исполнительный лист и  они от меня
никуда не  денутся.  Радуйтесь,  старые друзья,  что  эти последние дни вы
работаете для меня.  И  тогда мы двинемся в  прерии,  которым принадлежим.
Сегодня  представление должно  быть  непревзойденным,  чтобы  и  завтра  и
послезавтра были полные сборы.  А  я  сделал господину директору и  Фрэнку
Эллису новое блестящее предложение. Итак - до понедельника.
     Рэд Джим торопился.  Он  исчез прежде,  чем Матотаупа и  Харка смогли
что-нибудь ему сказать. Впрочем, они и не знали, что сказать.
     Когда индейцы направились к  конюшне,  им бросилось в  глаза царившее
вокруг  оживление.  Режиссер прибежал с  новой  афишей  и  послал в  город
расклеивать ее.
     Харка обратил внимание на некоторые надписи, выделявшиеся на афише:
     "Сенсация!
     Всемирно известный укротитель индус Махатма обнаженный с бенгальскими
тиграми!
     Гарри, сын Ситтинга Булла, спасает леди от столба пыток!
     Скачки на арене!
     Перестрелка между индейцами и ковбоями!
     Дети лорда, или Ужасное происшествие в саду!"
     Харка стиснул зубы:  он  не переносил лжи,  а  преувеличения в  афише
режиссера он считал ложью.
     На  арене  около  подготовленной для  репетиции клетки мальчик увидел
укротителя.  Укротитель волновался,  халат висел у него на одном плече. Он
нетерпеливым движением скинул  его,  бросил на  барьер и  остался в  одном
телесного цвета трико. Харка заметил, что под трико надета кольчуга.
     - Сегодня я иду на все, понимаешь ты! - сказал укротитель мальчику. -
Я хочу,  чтобы ты был около двери клетки.  Ты лучше других поймешь,  когда
действовать.
     Харка молча принял это поручение.
     Волнение человека передавалось хищникам, они упрямились, и даже самый
спокойный лев  по  ошибке сел  не  на  свою  тумбу  и  зарычал,  когда его
заставили менять место. Потеряв обычное хладнокровие, укротитель кричал на
зверей, тигры били лапами по решетке, грызли железные прутья.
     - Вот это хорошо! Хорошо!
     Харка оглянулся. Подходил режиссер - Фрэнк Эллис.
     - Видишь,  оказывается,  можно работать и  поживее,  -  продолжал он,
остановившись рядом.
     Укротитель взял  пистолет.  Прогремел выстрел.  Животные не  привыкли
слышать на репетиции выстрелы, и это вконец разозлило их. Тигр бросился на
укротителя и лапой ударил его по руке с пистолетом. Человек покачнулся, но
устоял на  ногах и  следующим выстрелом ожег  шкуру зверя,  тигр зарычал и
приготовился к новому нападению.
     - Великолепно! Великолепно! - сказал Фрэнк Эллис.
     Тигрица стала  подкрадываться к  укротителю сзади,  кончик  хвоста ее
ходил из стороны в сторону -  она тоже была готова к прыжку. Укротитель не
мог отвести глаз от разъяренного тигра.
     - Шланги с водой! - произнес Харка. - И тигрицу вон из клетки.
     Мальчик тут же ухватился за падающую дверь.
     - Оставь, дурак! - прошипел Эллис.
     Укротитель заткнул пистолет за пояс и бичом ударил тигра по морде. Но
тигр не собирался отступать.
     - Уберите тигров! - закричал укротитель.
     Харка,  несмотря на  запрещение Эллиса,  поднял дверь.  Львы сразу же
бросились в  проход.  Тигрица после некоторого колебания побежала за ними.
Харка держал дверь до  тех пор,  пока укротитель выстрелами из пистолета и
хлопаньем бича не загнал в проход и разъяренного тигра.  Харка моментально
опустил дверь. Укротитель тяжело дышал и растирал ушибленную руку.
     Эллис  повернулся к  Харке,  поиграл стеком,  который всюду  носил  с
собой, и сказал:
     - После  вечернего  представления  придешь  ко  мне.   Придется  тебя
наказать.
     - После представления никто не придет к вам,  - спокойно сказал Харка
и пошел от клетки.
     Эллис  с  яростью посмотрел вслед  юноше  и  обратился к  укротителю,
который подошел к нему:
     - Я вижу,  что сегодня вечером вы будете работать получше,  да и ваши
животные становятся забавнее.  Но если мы не получим большого сбора...  О,
вы сами хорошо понимаете, что тогда с нами будет.
     Харка  нашел  отца  около фургонов.  Матотаупа разговаривал с  Поющей
Стрелой.  Харка  понял,  что  Поющая  Стрела приглашает отца  к  индейцам.
Визгливый распорядитель Луис,  вероятно, сидел уже в каком-нибудь кабачке,
во всяком случае,  он просил Поющую Стрелу постараться,  чтобы Фрэнк Эллис
не  заметил его  отсутствия,  и  поэтому Матотаупа,  не  раздумывая долго,
сказал:
     - Я приду,  -  и,  повернувшись к сыну, добавил: - Ты можешь пойти со
мной.
     Труппа  индейцев занимала два  фургона,  которые  стояли  несколько в
стороне и были отделены от остальных фургонов загородкой.  Индейцев вместе
с  пятью ребятишками и  глубоким стариком,  который не  принимал участия в
представлении,  было тридцать человек. Все они помещались в одном фургоне,
внутренность  которого  представляла  собой   одно   сплошное,   ничем  не
разграниченное помещение.  Одеяла были разложены в строгом порядке,  а пол
так же чист, как когда-то в их родных палатках-типи.
     Харка с отцом вошли в фургон.
     - Я здесь, - сказал Матотаупа.
     Навстречу вышел  тощий,  словно  высохший старик.  Наверное,  он  был
старше  Хавандшиты и  видел  больше чем  сто  зим.  Тысячи морщинок словно
оплели его лицо, и только глаза жили на этой сморщенной маске.
     - Матотаупа,  -  сказал он, - открыты ли твои уши? Я слышу, как шумит
Миссисипи,  пробиваясь сквозь утесы, хотя уже семь лет и семь зим прошло с
тех пор,  как я последний раз на каноэ переплывал эту реку. Ты чувствуешь,
чем пахнет ветер, Матотаупа? Тает снег в прериях и лесах, земля пьет воду;
пробуждаются травы,  распускаются почки  деревьев.  Видят ли  твои  глаза,
Матотаупа?  Посмотри,  здесь десять воинов племени дакота.  Они  на  земле
своей родины,  но  они  не  свободны,  они как волки или лисицы в  руках у
белых.  Родичи наши,  наши братья, сыновья, дочери ушли от белых в далекие
леса севера,  в Канаду.  Что же нам теперь делать,  Матотаупа,  скажи?  Мы
неспокойны, как жаждущие бизоны, которые почуяли запах воды.
     - Уходить, - спокойно сказал Матотаупа.
     - Белые люди не дадут нам уйти.
     - Они будут пытаться помешать,  но нам надо быть хитрее. Нас немного.
Уйти нужно во время представления. Вы оденетесь в платье белых и уйдете. Я
догоню вас.
     - Но у нас нету одежды, которую носят белые.
     - Поющая Стрела купит  ее  сегодня.  Я  дам  ему  золото и  серебро с
изображением молнии. Хау.
     - Хорошо. Мы будем ждать. Но что надо делать нашим мужчинам?
     - То, что я прикажу. Если вы готовы к этому, я вас поведу. Хау.
     - Хау.   Пусть  Матотаупа  будет  нашим  вождем,   мы   согласны  ему
подчиниться.
     У Матотаупы был табак и огниво.  И, хотя курение в расположении цирка
было строго запрещено, они все-таки раскурили трубки.
     Когда трубки были выкурены,  Матотаупа вручил Поющей Стреле несколько
долларов.
     И тут снаружи послышалась какая-то беготня и крики.  Было похоже, что
кого-то ищут.  Матотаупа и Харка поспешили покинуть фургон и незамеченными
прошмыгнули в конюшню. И только тут, как следует прислушавшись, они поняли
причину волнения.
     - Тигрица сбежала! Тигрица сбежала!
     Харка подошел к  клетке и  убедился,  что тигрицы нет,  однако клетка
была в целости и заперта на замок.
     - Где укротитель? Рональд! Рональд!
     Харка побежал к фургону укротителя,  Матотаупа остался у лошадей: раз
тигрица на свободе - она может наброситься на них.
     Фрэнка Эллиса тоже не  было видно,  и  это  было на  него не  похоже.
По-видимому, он спрятался в фургоне дирекции.
     А  что,  если  тигрица  убежала  из  цирка?  Тогда  придется сообщить
полиции,  и можно себе представить, что произойдет в городе! Но и сейчас в
цирке была  полная сумятица,  и  Поющая Стрела мог  спокойно отправиться в
город за покупками, никто не обратил на него внимания.
     И  вот Харка у фургона,  половину которого по специальному разрешению
директора Рональд занимал один.  Юноша  позвонил,  спокойно открыл дверь и
вошел. С таким же спокойствием он прикрыл за собой дверь и... замер. Перед
ним  стоял  режиссер.  На  откидной койке лежал Рональд,  еще  не  снявший
кольчуги.  Рядом с ним на полу спокойно сидела тигрица.  Она положила свои
лапы на  грудь Рональда,  голова ее была рядом с  лицом укротителя,  и  он
спокойно поглаживал ее по шее. А она даже щурила от удовольствия глаза, ее
хвост чуть-чуть  подрагивал.  Она  повернула морду к  вошедшему Харке,  но
увидела прежде всего Фрэнка Эллиса и заурчала. Ну и великолепные же клыки,
как  они ослепительно сияют!  Ее  оскал и  урчание напоминали о  том,  что
существуют  девственные  леса,  темные  ночи  и  что  человек  -  существо
маленькое и беззащитное.
     Харка тоже потихоньку повернул голову и  посмотрел на  Фрэнка Эллиса.
Он был не выше юноши. Лицо Эллиса было бело как мел.
     - Извольте стоять  спокойно!  Совершенно спокойно,  Эллис,  -  сказал
укротитель.   -   Я  ничем  не  смогу  вам  помочь,   если  вы  хоть  чуть
пошевельнетесь,  я  не  сумею вас  спасти.  Но  если вы  будете стоять как
соляной столб,  зверь не тронет вас,  и мы сможем хорошо провести время. Я
вам  давно хочу кое-что  рассказать.  Нет...  нет.  Ни  слова.  Тигрица не
переносит вашего голоса. Любое ваше слово может вызвать ее ярость. Ах, что
же  я  вам  хотел сказать?..  Да,  я  действительно не  знаю,  как тигрица
выбралась из клетки,  ведь я же не ясновидящий. Если бы я сам выпустил ее,
я бы,  вероятно,  помнил это, ведь я не лунатик. Во всяком случае, тигрица
пришла ко мне. Воспитанный зверь, не правда ли? Представьте себе, ведь она
могла  растерзать наших  лучших коней,  но  она  даже  и  не  подумала это
сделать,  она просто пришла ко мне. Нет, вы только поймите, не поддающийся
дрессировке бенгальский тигр  из  джунглей и  -  как  домашняя кошка!  Это
необыкновенно! Это сенсация из сенсаций! Вы не находите?
     Вы  знаете,  дорогой  Эллис,  вам  следует  получше  изучить  психику
животных,  вы ведь не имеете о ней ни малейшего представления.  Вы хотите,
чтобы звери рычали,  огрызались, щелкали зубами и все потому, что вам надо
побольше денег. Но вы не хотите знать, почему рычат звери и на что они при
этом способны. Вот сегодня утром разъяренная кошечка и в самом деле хотела
наброситься на  меня.  Вы  не  видели этого,  потому что вы  не  понимаете
животных.  А вот номер,  который сейчас перед вашими глазами,  мы могли бы
показать и публике. Успех - гарантирован.
     Как  хотите,  господин Эллис,  но  я  дам  вам  еще  один  совет:  не
наказывайте сегодня молодого индейца и вообще  воздержитесь от  наказаний.
Индейцы мстительны и  горды.  Они так же чувствительны к несправедливости,
как и всякий другой человек.  А вы, вы так же плохо знаете индейцев, как и
тигров.  Итак,  извольте не трогать юношу,  иначе я не ручаюсь, что в один
прекрасный день он не выстрелит в  эту кучу дерьма,  которая называет себя
режиссером.  И  это  произойдет тогда,  когда у  вас  как раз будут полные
сборы.
     Имейте в  виду и запомните,  что я не собираюсь расставаться со своей
тигрицей.   А   если  кто-нибудь  попытается  нас  разлучить  -   наступит
катастрофа.  Животные не послушают никого другого,  они знают только меня,
мы принадлежим друг другу. Понимаете вы это?
     Я начал работать в цирке,  когда вы еще и не думали стать режиссером,
в цирке вырос...
     Ну,  кажется,  я  уже  много наговорил,  надо  немножко и  отдохнуть.
Тигрица, моя славная кошечка, укладывайся поудобнее.
     Харка смотрел на  все это с  радостью,  хотя и  понимал,  что Рональд
рискует.  Да,  Фрэнк Эллис -  это настоящий хищник,  ужасный зверь, и хоть
один раз Рональду стоило с ним так поиграть.
     - Гарри,  мой мальчик,  - сказал Рональд, поудобнее расположившись на
койке.  -  Я не буду тебя задерживать, ты принадлежишь к тем, удел которых
работать.  Иди.  Тигрица к тебе всегда относилась хорошо,  можешь спокойно
идти.  Но  вас,  Фрэнк  Эллис,  я  предупреждаю:  не  вздумайте попытаться
ускользнуть.  Вам,  дорогой,  это  не  удастся.  Как видите,  я  совсем не
бесчеловечен,  я совсем не хочу вашей гибели. Я думаю, мы договоримся, и я
действительно не  хочу ничего другого,  как хотя бы  один раз поговорить с
вами в  спокойной обстановке.  Хотя бы  один раз за три года,  ведь у  вас
никогда не находилось для этого времени.
     Так вот,  вам известно,  что моя родина -  вовсе не Индия, а Штирия*.
Прекрасная страна. Вы не слыхали о ней? Ну что ж, я немного расскажу вам о
моей родине,  и время до начала представления не будет тянуться так долго.
А  когда  сегодня вечером мой  номер  закончится,  я  дам  тигрице немного
поразмяться,  побегать.  Ну,  а  уж  до  представления пусть  она  побудет
здесь...
     _______________
          * Шїтїиїрїиїя  -  провинция  Австро-Венгрии,  ныне  -  провинция
     Австрии. (Примеч. пер.)

     Хэлло! Всего тебе хорошего, Гарри!
     Юноша отступил к двери и приоткрыл ее,  чтобы выйти.  Эллис попытался
пошевелиться, но тут же раздалось грозное рычание тигрицы, и он замер.
     Выйдя   наружу,   Харка   оказался  перед   директором,   несколькими
служителями и Старым Бобом. Несколько поодаль стояли другие рабочие цирка.
     - Там происходит что-нибудь ужасное?  -  спросил директор, вытирая со
лба пот.
     - По-моему,  нет,  -  ответил Харка.  - Сегодня хищники покажут новый
номер,  и разговор идет о кое-каких мелочах. Только двери фургона отворять
нельзя.
     - А режиссер?
     - Он снова приступит к своим обязанностям, как только они закончат. А
пока придется обойтись без него.
     - Слава богу!  Значит,  номер с хищниками состоится.  Ну, тогда все в
порядке, - произнес директор и удалился.
     К Харке подошел Старый Боб.
     - Мальчик, но как же туда попал Эллис?
     - Не знаю.
     - Очень просто,  -  со  смехом пояснил один  из  рабочих.  -  Рональд
высунулся из окна и  попросил меня,  чтобы я позвал Эллиса для разговора о
сегодняшнем представлении.  Вот Эллис и пришел.  А как уж Рональд провел в
фургон тигрицу -  этого никто не видел. О-хо-хо, - застонал он от смеха и,
бросившись на землю,  продолжал дико хохотать,  - ну и Эллис! Ой, не могу!
Ну и приключение!
     - Еще один припадок сумасшествия,  -  сказал Старый Боб и  улыбнулся,
растянув рот до  ушей.  -  Жду не  дождусь вечера,  сегодня уж обязательно
должно  произойти  что-то  невероятное.  Если  Эллис  живым  выберется  из
фургона, будет два тигра и один из них - двуногий.
     Харка подумал, что Старый Боб рассуждает так же, как и он.
     Дневное представление обошлось без происшествий.  Номер с хищниками и
нападение на почтовую карету не демонстрировались, они предназначались для
вечернего представления, билеты на которое были в два раза дороже.


                                  * * *

     Когда наступил  вечер,  маленькая  Кэт  была  уже разнаряжена.  Как и
полагалось в те времена,  на ней были длинные кружевные панталоны, жакетка
до колен, блуза с белым накрахмаленным воротничком и жилет. Наготове был и
капор с лентами,  которые завязывались под подбородком.  Девочку совсем не
было  слышно,  она  старалась  в  последние  минуты  не попасться на глаза
тетушке Бетти.  Отец спокойно сидел на обитом шелком стуле и  ждал:  тетка
еще  не закончила свой собственный туалет,  и хотя карета уже была готова,
она не торопилась.
     Наконец она вышла и сказала,  что теперь ее сердце спокойно,  так как
приготовления закончены,  что  и  всегда  все  должно  проходить  вот  так
размеренно и  без спешки и  только в этом случае она сумеет сохранить свое
здоровье.  Последовало еще добавление,  что Кэт с ее непоседливостью - это
гвоздь в тетушкин гроб, но эти слова были произнесены уже достаточно тихо,
и Сэмюэл Смит не слышал их.
     Маленькое семейство разместилось в карете, и две раскормленные старые
клячи потрусили рысцой.  У кучера были курчавые седые бакенбарды, но чисто
выбритый подбородок.  Да и все семейство не производило впечатления людей,
шагавших в ногу с растущим промышленным и торговым городом. А когда в пути
тетя Бетти обратила внимание на  новые,  только что выстроенные дома,  она
сказала:
     - Ты знаешь,  Сэмюэл,  я плохо чувствую себя на севере,  очень плохо.
Как только тут станет поспокойнее после этой войны,  я  закончу свои дела,
все распродам и уеду на юг. А нынешняя зима была невероятно холодной.
     - Как хочешь, тетушка, - смиренно ответил Смит.
     Карета остановилась возле цирка.  Выскочил служитель в красной ливрее
и  помог вылезти Кэт,  Смит позаботился о тетушке Бетти.  Служитель,  взяв
билеты из рук Смита, провел семейство сквозь толпу под огромные аншлаги, к
контролю.  Контролер почтительно поклонился и  проводил  их  до  ложи.  На
тетушку  Бетти  такое  обращение  произвело  впечатление,  и  она  тут  же
заметила:
     - Я же говорила, что это первоклассный цирк!
     Они  были одними из  первых зрителей,  занявших свои места.  Соседняя
ложа еще пустовала. Тетушка вынула лорнет и критическим взглядом принялась
рассматривать лампы, зрителей, постепенно наполняющих цирк.
     - Семейство Финлей обычно опаздывает,  - сказала она. - Но это совсем
не  из-за Анни.  Анни -  пунктуальна,  но ее муж...  Это всегда неприятно,
когда люди не пунктуальны. Пожалуйста, заметь себе это, Кэт. Вот твой отец
совершенно пунктуален, и ты можешь с него брать пример.
     - Конечно,  тетушка Бетти,  -  поспешила ответить Кэт,  хотя мысли ее
были заняты совсем другим.
     На девочку  обрушилась  бездна новых впечатлений.  Высоко под куполом
висели какие-то штанги,  свешивались  канаты  непонятного  назначения.  На
эстраде  оркестр  настраивал инструменты,  и беспорядочные звуки дополняли
атамосферу ожидания заманчивого зрелища. Служители цирка в красных ливреях
сновали  между рядами,  рассаживая зрителей.  Миловидные девушки разносили
сладости.
     - Пожалуйста,  ничего не покупай,  Сэмюэл, - сказала тетушка Бетти. -
От сладостей только портятся зубы.
     - Как хочешь.
     Кэт двоим детским инстинктом  чувствовала,  что  отец  ее  отнюдь  не
безвольный  человек,  он  просто  устал  от  бесконечных мелких сражений и
потому на все соглашался.
     Но  тетушке Бетти не понравилось,  что она не слышит возражений,  она
любила доказывать свою правоту,  а  тут  с  ней  так легко соглашались.  И
кажется,  настроение у тетушки уже начинало портиться,  но,  к счастью,  в
соседней ложе появилось семейство Финлей.
     - А  не  слишком ли  мы близко к  арене?  -  спросил господин Финлей,
солидный мужчина, чьи капиталы успешно оборачивались в мукомольном деле. -
Запах животных и пота,  пыль на арене -  это, Анни, не очень-то приятно. И
подумай о своей астме, ты же