чески  не   обращая  внимания  на
противодействие нескольких десятков финских истребителей.
     Совершенно различными оказались и политические последствия 22 июня и 25
июня.  Вероломное нападение  на  СССР  было  квалифицированно  Международным
Нюрнбергским трибуналом как  тягчайшее  преступление  гитлеровского  режима.
Советский Союз участвовал  в работе Нюрнбергского трибунала, но отнюдь не  в
качестве одного  из обвиняемых... Немецкие историки проделали в послевоенные
годы  огромную  работу  по  раскрытию  механизма подготовки  и  развязывания
мировой бойни. Их советские „коллеги" действовали гораздо ловчее.
     В  большинстве  популярных  военно-исторических книжек  (к  числу  этих
„книжек" придется отнести и вузовские учебники по истории СССР и КПСС)
нет даже малейшего упоминания про полыхавшие огнем пожаров финские города. В
тех  же  весьма  малочисленных  работах,  в  которых упоминается  история  с
июньскими бомбардировками Финляндии,  этим атакам  советской  авиации дается
совершенно  удивительное  толкование.  Оказывается,  это был  имеющий сугубо
оборонительные  цели „удар  по аэродромам врага". Открываем, например,
солидную  монографию  М.  Н.  Кожевникова  [27]  и  читаем  в  ней  дословно
следующее:
     „...в  целях ослабления  авиационной группировки  врага  и  срыва
готовившегося  налета на  Ленинград Ставка приказала подготовить и  провести
массированные  удары  по  аэродромам  Финляндии  и  Северной  Норвегии,  где
базировались авиачасти 5-го воздушного флота Германии и финская авиация..."
     Вот  это  класс!  Вот это  работа мастера! Всего  одна маленькая  буква
„и" - и все становится с ног на голову.
     На  аэродромах  оккупированной немцами весной  1940  г.  Норвегии  были
немецкие  авиачасти,  в  том числе и  вышеупомянутая бомбардировочная группа
II/KG30.  Они  действительно, с  первого  дня войны  бомбили  город  и  порт
Мурманск, Кировскую железную дорогу.
     На финских аэродромах  никакой  немецкой  авиации не  было, а  защищать
город Ленина  от  нее надо было  совсем в других  местах  - на  юго-западных
подступах  к  нему.  На  финских  аэродромах базировалась  финская  авиация,
которая  вплоть до 1945  г. имела  приказ Маннергейма  не  совершать никаких
полетов  над Ленинградом [152]. Приказ этот строго соблюдался и тогда, когда
линия фронта  начавшейся  25  июня  1941 г.  второй  советско-финской  войны
проходила  в  нескольких   минутах  полета  тихоходного  бомбардировщика  до
Дворцовой площади. Но  и до начала этой войны финская авиация,  в силу своей
малочисленности и  технической отсталости,  серьезных  проблем  для  Красной
Армии не создавала. Вот почему финские аэродромы не были ни единственным, ни
самым главным объектом для ударов советской авиации.
     В плане прикрытия отмобилизования и  развертывания войск Ленинградского
ВО задачи авиации округа (фронта) были сформулированы предельно ясно:
     „...п. 6.  Активными  действиями  авиации  завоевать господство в
воздухе и  мощными  ударами  по  основным  жд.  узлам, мостам,  перегонам  и
группировкам войск нарушить и задержать сосредоточение и развертывание войск
противника..." [ВИЖ.- 1996.- No 6].
     Другими словами,  уничтожение финской авиации  было  предусмотрено,  но
только как одна из  составных частей  совсем не  оборонительных  планов, ибо
„задержать развертывание сил противника" можно только в  одном случае.
Если противник начинает развертывание уже после вашего нападения.
     А товарищ Кожевников при  помощи союза „и" легко и  просто свалил
все в одну кучу.  Финскую  и немецкую  авиации,  финские  и занятые  немцами
норвежские аэродромы, абсолютно законные в  условиях начавшейся войны СССР с
Германией  налеты  советской  авиации  на  аэродромы  люфтваффе  в  Северной
Норвегии  (если   только   такие   налеты  вообще   были)   с  массированной
бомбардировкой   страны,  нейтралитет   которой   сталинское   правительство
обязалось соблюдать.
     Недоверчивый читатель уже чувствует подвох. Сейчас автор опять сошлется
на какие-то „источники", из которых  следует, что  немецкой авиации  в
Финляндии  не  было.  А  что  это  за  „источники",  и  можно ли  этим
источникам верить?
     Вопрос  действительно серьезный. Речь идет  о  войне  и  мире.  Поэтому
сошлемся на такой „источник", подделать который нельзя.
     „Двадцать второго июня, ровно в четыре часа,  Киев бомбили, и нам
объявили..."  Так все и было, как  поется в  этой  бесхитростной песне. Киев
бомбили, и Минск, и Каунас, и Ригу, и  Севастополь, и Одессу... А почему  же
не  бомбили  Ленинград?  Да  разве  можно  сравнить  военное, экономическое,
политическое значение всех этих городов с одним только Ленинградом?
     Товарищ  Сталин,  выступая  17  апреля 1940  г.  на  совещании  высшего
комсостава РККА [140], говорил, что в Ленинграде  сосредоточена третья часть
военной промышленности СССР.  В этом ему можно поверить. Свою промышленность
он знал лучше многих  наркомов, которых стрелял раз в два года.  Кроме того,
Ленинград - это еще и важнейший железнодорожный узел, и база военно-морского
флота, и главная судоверфь страны. Как же немцы могли забыть о нем?
     А они  о  нем  и не забывали. Потому-то  танковые  корпуса  Манштейна и
Рейнгадта, не считаясь  с потерями, и рвались через Западную Двину к Пскову,
потому-то Гитлер и снял с московского направления и повернул в августе 41 г.
на Ленинград еще один, 39-й танковый корпус, что значение города на Неве для
немецкого командования было вполне очевидно.  И когда вслед  за  наступающим
вермахтом  на  новгородские  и псковские  аэродромы смогли  перебазироваться
авиагруппы 1-го Воздушного флота люфтваффе, они  начали остервенело  бомбить
Ленинград.
     Так  что,   уважаемый  читатель,  если  Вы  хотите  доподлинно  узнать,
базировалась ли 25 июня на финских  аэродромах  немецкая авиация,  то просто
спросите у старых ленинградцев - бомбили ли их город в ИЮНЕ 1941 года?

     Вернемся снова к мемуарам Главного маршала авиации:
     „...к отпору врагу готовились и наземные войска округа. Все тогда
были  твердо  уверены,  что  войскам  округа  придется действовать  лишь  на
советско-финской границе - от Баренцева моря до Финского  залива. Никто в те
дни даже не предполагал, что события очень скоро обернутся совсем иначе, чем
мы планировали перед войной..."
     Вот так. Если бы не  досадная помеха со  стороны  Гитлера, то советские
войска  снова начали  бы  „действовать"  на  всем  протяжении  финской
границы,  от  Балтийского до  Баренцева  моря. Мемуары  А. А.  Новикова были
опубликованы  в  1970  году.  Задолго   до   „Ледокола"...   Не  будем
придираться  к  словам  маршала.  Человеку  свойственно  ошибаться. Скажешь,
бывало, правду, а потом гоняешься за этим воробьем. Давайте лучше посмотрим,
что  писали  в те дни центральные советские  газеты, каждое слово в  которых
проверялось дюжиной явных и тайных цензоров.
     24  июня  „Известия"  сообщили  (правда,  пока еще со  ссылкой на
„шведские источники") о том, что „среди подавляющего большинства
населения  Финляндии  царит недовольство  правящим режимом".  Вот  так  вот.
Третий  день  идет  война,  „последствия   первых   ударов  противника
оказались катастрофическими",  а  „Известия"  озабочены  недовольством
заграничных „братьев по классу"...
     28 июня, когда все подготовительные мероприятия были завершены, ставший
уже привычным по  предыдущим „освободительным  походам" угрожающий рык
раздался совершенно отчетливо:
     „...дряхлый, забрызганный кровью  Маннергейм вытащен из нафталина
и поставлен во главе финских фашистов, ...холопы германского фашизма получат
по заслугам..."
     Вся эта риторика буквально дословно повторяла  заголовки „Правды"
от  26-29 ноября 1939 г.,  когда эта достойнейшая газета  изъяснялась  таким
языком:
     „...шут  гороховый  на  посту премьера,  ...проучить  зарвавшихся
вояк, ...взбесившиеся собаки будут уничтожены..."
     29 июня 1941 г. в „Известиях" появляется большая статья „На
границе".  Через  каждую  строчку  в  ней  повторялась  мысль  о  том,   что
„освободительный поход" в Финляндию будет вскорости продолжен:
     „...мы снова приехали в места, памятные по тем боевым дням, когда
белофинские части в смятении отходили под сокрушительными ударами...
     ...на  большой поляне  среди  высокого  соснового бора стояли участники
недавних походов...
     ...их спокойная  уверенность в победе основана на опыте суровых боев на
Карельском перешейке.
     Для  многих  молодых  бойцов  это  уже   третья  кампания  (подчеркнуто
автором)...
     ... Я участвовал в боях с белофиннами. Сейчас, как и в те дни, у меня и
у всех людей моего подразделения только одно желание, одна мысль..."
     Одним словом, „принимай нас, Суоми-красавица..."
     Один из самых ярких,  запоминающихся эпизодов в трилогии  В. Суворова -
это  та глава в книге „Последняя республика", где он рассказывает, как
моделировал  „зимнюю войну" 39-40 гг.  на английском  суперкомпьютере.
Помните, задал В. Суворов  машине такие исходные данные,  как снег в полтора
метра,  температура  под  минус  35,  железобетонные  доты  с  многометровым
перекрытием -  и  она,  испуганно  поморгав  лампочками,  ответила, что  без
атомной  бомбы  „линию  Маннергейма"   прорвать  нельзя.  Лучше  и  не
пробуйте.
     Жаль, очень жаль,  что не воспользовался  Суворов моментом и не спросил
супермашину, что  она думает-понимает  про  июньское  (1941  г.) наступление
Красной Армии  на финском  фронте: толщина снежного покрова  -  ноль  целых,
толщина  несуществующего  бетона  на  отсутствующих  дотах  -  хрен десятых,
температура ласкового северного лета - плюс 20.
     У  наступающих  троекратное  превосходство  в   артиллерии,  абсолютное
господство в воздухе.
     В ближнем  оперативном тылу Красной  Армии -  огромный  город  с мощной
ремонтной, производственной,  госпитальной базой. Северный  фронт располагал
по  меньшей  мере   восьмикратным  численным  превосходством  в  танках  над
вероятным  противником.  По меньшей  мере.  Так  как,  кроме  1-го  и  10-го
механизированных  (танковых)  корпусов,  в  каждой  из пятнадцати стрелковых
дивизий округа был  свой разведбат, вооруженный легкими плавающими танками -
как нельзя  лучше подходящими для боевых действий среди озер Карелии. Только
этих танков в составе ЛенВО по состоянию на 1 июня 1941 г. насчитывалось 180
единиц [1, с. 475, 482, 597]. Примем во внимание и то,  что большую часть из
86 финских танков  составляли трофейные  советские Т-26 и БТ, захваченные во
время „зимней  войны". Их техническое состояние  не вызывает сомнения,
если  учесть полное отсутствие запчастей,  да и то  состояние, в котором они
были захвачены.
     Так чем же, если не атомной бомбой, могли остановить финны триумфальный
марш Красной Армии на Гельсингфорс?
     Ситуация  на Северном  фронте, где малочисленный и выжидающий противник
не  смог  помешать войскам  Ленинградского  округа  провести  мобилизацию  и
развертывание  сил  в  плановых объемах  и сроках, была в  известном  смысле
уникальной. В то время, как на западной границе наступление вермахта 22 июня
1941 г. прервало  плановый ход  мобилизации  и развертывания Красной  Армии,
Северный  фронт   продолжал  действовать   строго  по   предвоенным  планам.
Раскрученный 17 июня 1941 г. маховик не  смогло остановить  ни  гитлеровское
вторжение, ни даже прорыв немцев  за Западную  Двину. Не обращая внимания на
эти „досадные помехи", командование Северного фронта продолжало шаг за
шагом  разыгрывать  отработанный сценарий вторжения в  Финляндию. Вот почему
боевые действия на фронте начавшейся 25 июня 1941 г. второй советско-финской
войны могут служить своего рода моделью несостоявшейся „Грозы".
     Некоторые авторы  писали, и  многие  читатели согласились с ними в том,
что летом 1941 г.  Красная Армия (если бы немцы ее не опередили) могла дойти
до Берлина. От Выборга до Хельсинки  гораздо  ближе. И противник несравненно
слабее. И первый удар нанесла Красная Армия.
     Но дойти - не удалось. А ведь как красиво все было задумано...



1.5. „Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин..."

     Для того,  чтобы оценить по достоинству красоту Плана, нам  потребуется
карта  -  не  карта  сражений  Великой  Отечественной,  а карта  железных  и
автомобильных дорог Скандинавии.
     План войны привязан к дорогам. Так это было во времена Ксеркса и Батыя,
так же все осталось  и в веке двадцатом. Более того, зависимость армий 20-го
столетия  от  материально-технического обеспечения (боеприпасы, горючее) еще
более  повысила  значимость  транспортных  коммуникаций  при планировании  и
проведении операций.
     Финляндия может считаться „малой страной"  только по  численности
населения. По  площади  занимаемой территории Финляндия превосходит Австрию,
Венгрию, Бельгию, Данию и Голландию вместе взятые.
     Так  же,  как и  в  России,  заселена  и освоена  эта территория крайне
неравномерно. Густая сеть железных дорог на  юге страны становится все более
разреженной  в  центре,  пока  не превращается в  одну  единственную  нитку,
которая в северной точке Ботнического залива, у города  Кеми, раздваивается:
одна   ветка  уходит  на  запад  в  Норвегию,  связывая  финские   дороги  с
незамерзающими  норвежскими  портами;  другая уходит на  восток к  границе с
советской  Карелией.  Там  же,  через  Рованиеми, Кемиярви  и Салла проходит
единственная   в   этом  районе   „сквозная"   автомобильная   дорога,
связывающая западную (морскую)  и восточную (советскую) границы. Еще дальше,
к северу  от  Рованиеми, через сотни километров заболоченной тайги  и тундры
идет автомобильная  дорога к  Петсамо - самому  северному  городу Финляндии.
Петсамо - это крупнейшие в Европе  никелевые  рудники, это броневая сталь  и
жаропрочные  сплавы для авиационных  моторов, это важнейшая  статья экспорта
довоенной Финляндии. Правда, сегодня это российский город Печенга.
     А  теперь нанесем на эту карту район  выгрузки 1-й танковой дивизии (Вы
еще  помните,  с  чего все начиналось?)  - и  простой,  как  все гениальное,
замысел вторжения в Финляндию откроется Вам во всей красе.
     Всего  один удар  мощным  танковым  кулаком  (а  по  численности танков
дивизия Баранова почти в  два раза превосходила танковый  корпус Манштейна!)
от  Алакуртти на  Кемиярви,  и 1-я танковая вырывается  из лесной чащобы  на
твердую автомобильную дорогу. Силы финской армии в этом регионе были слишком
малы для того, чтобы  остановить советскую танковую  лавину: в районе Кусамо
находилась  только  одна  6-я  пехотная  дивизия, а  за  200  км  от  полосы
предполагаемого наступления, в Сумосисалми, еще одна финская дивизия, причем
общая   численность   этих  двух  дивизий,  сведенных   в  3-й   корпус  под
командованием  генерал-майора X. Сииласвуо, составляла к концу июня всего 10
тысяч  человек   (в   полтора  раза  меньше  штатной  численности  советской
стрелковой дивизии) [28].
     Далее,  продвигаясь по шоссе  через  Рованиеми, 1-я танковая  выходит к
Ботническому заливу, перерезает железную дорогу  в Кеми - и вся  оперативная
обстановка меняется на  глазах. Петсамо,  отрезанный  от  всего  мира, можно
спокойно переименовывать в Печенгу - для этого в районе Мурманска развернута
14-я армия (14, 52,  104, 122  стрелковые дивизии).  Финский никель навсегда
потерян для  германской промышленности, а финская  армия наглухо отрезана от
немецких  войск,   уже   находящихся  или   еще  могущих  быть   в   будущем
переброшенными в Норвегию.
     Разумеется, каким бы слабым ни был  противник, наступление на глубину в
300 км никогда  не будет „легкой прогулкой". Потому-то  в Алакуртти  и
отправили  прекрасно  подготовленную,  полностью  укомплектованную,  имеющую
большой боевой опыт дивизию с командиром, для которого эта война должна была
стать третьей по счету.
     Правды  ради   отметим,  что   в  теории  существовала  и   возможность
„прямого  морского  сообщения"  между  Германией  и  Финляндией  через
финские  порты  в  Ботническом  заливе.  При  этом  стратегическое  значение
железнодорожной  ветки через Кеми в Норвегию как будто бы снижалось.  Но все
предвоенные  планы  исходили  из  того,  что Краснознаменный Балтийский флот
имеет достаточно сил и средств (включая базу  на финском полуострове  Ханко)
для того, чтобы намертво закрыть Финский и Ботнический заливы для  немецкого
флота.
     Для  „яростного  похода"  по шоссе через Рованиеми к Ботническому
заливу скоростной  БТ, способный,  сбросив  гусеницы,  разогнаться до  60-70
км/час, был лучшим из имеющихся на тот момент инструментов войны.  Появление
советской танковой дивизии в Алакуртти настолько  явно раскрывало содержание
и цель Плана, что с этой переброской тянули  до 17 июня, а затем - произвели
ее в экстренном порядке, побросав в псковском военном лагере десятки танков.
И все  для того, чтобы  танковая  армада  появилась  на  финской  границе  в
„самый последний момент".
     Отработка этого  мудрого и  комплексного  (безо  всяких кавычек)  плана
началась уже  осенью 1940 г., т.  е. через полгода после заключения  в марте
1940  г. мирного  договора  с  Финляндией.  18  сентября  Тимошенко  (нарком
обороны) и Мерецков (начальник Генштаба РККА) подписали документ  No 103203:
„Соображения по развертыванию вооруженных сил Красной Армии  на случай
войны с Финляндией".
     Сразу же  отметим, что среди  этих „соображений"  нет  ни  одного
слова  о Германии!  Безо  всякой связи  с  возможным  использованием финской
территории  немецкой  армией советское  командование  ставит  такие  задачи:
„...вторгнуться в  центральную  Финляндию, разгромить  здесь  основные
силы финской армии и овладеть центральной частью  Финляндии..., одновременно
с главным ударом нанести  удар в направлении на Рованиеми-Кеми,  с тем чтобы
выходом  на побережье Ботнического  залива  отрезать  северную  Финляндию  и
прервать  непосредственные  сообщения  центральной  Финляндии со  Швецией  и
Норвегией..." [16, с. 253].
     Главный  удар  предполагалось  нанести  по   двум  направлениям:  через
Савонлинна на Миккели и через Лаппееранта на  Хейнола. И что примечательно -
в  июне  1941  г.  именно  в центре  предполагаемой  полосы главного  удара,
напротив  г.  Иматра, был  сосредоточен  10  МК.  А  для  наступления  через
Рованиеми на Кеми планировалось развернуть  21-я армию в районе Алакуртти  -
т. е. точно там, где 22 июня 1941 г. выгружали 1-ю танковую дивизию...
     Полтора месяца спустя после подписания „Соображений" на встречу с
Гитлером  в  Берлин  отправился   глава  Советского  правительства  Молотов.
Переговоры  продолжались два  дня - 12  и 13 ноября 1940 г.  Из  стенограммы
переговоров следует, что обсуждение  „финского  вопроса" заняло добрую
половину всего  времени! Правда,  обсуждение это происходило в форме диалога
двух глухих. Молотов, с монотонностью заевшей грампластинки, повторял один и
тот  же  набор аргументов:  вся Финляндия по секретному протоколу передана в
сферу  интересов   Советского   Союза,  поэтому  СССР  вправе  приступить  к
„окончательному решению" в любое  удобное для него время.  Гитлер  же,
все более и  более срываясь в истерику,  отвечал на это, что он  не потерпит
никакой  новой войны  в  районе  Балтики,  так  как  эта  новая  война  даст
англичанам и  повод, и возможность для вмешательства, а Германия нуждается в
бесперебойных  поставках железной  руды из Швеции  [69,  с.  41-47,  63-71].
Стороны ни о чем  конкретно не договорились и с чувством глубокого недоверия
расстались друг с другом.
     Затем  наступило 25 ноября  1940  г.