ом  числе  и  бомбардировочной,  и
штурмовой, на разрушении наземной инфраструктуры советских ВВС.
     Да только что это были за силы? На фронте от Балтики до Черного моря (а
это более полутора тысяч километров по прямой)  у немцев было  35 авиагрупп,
на  вооружении  которых  числилось всего  (т.  е.  с  учетом  и  неисправных
самолетов)  917  „горизонтальных"  и 306 пикирующих  бомбардировщиков.
Менее одного самолета на километр фронта!
     Эти  хилые  силы  еще и  приходилось дробить,  отвлекать  от  поддержки
наземных войск  (от  борьбы с КМГ Болдина, в  частности),  переключая их  на
самоубийственные -  какими они могли бы  стать  при наличии  организованного
сопротивления - налеты на аэродромы советской истребительной авиации.
     Характерный пример: в приказе No  3,  подписанном Г.  Готом  вечером 23
июня, по поводу взаимодействия с авиацией сказано только следующее:
     „...8-й авиакорпус передислоцирует временные  аэродромы вперед  в
район Варена и  продолжает производить налеты  на  предполагаемые  дальше на
восток авиационные части противника" [ВИЖ.- 1989.- No 79].
     Короче говоря - на огневую поддержку с воздуха не надейтесь...
     Нет, автор вовсе не собирается обвинять  в прямом обмане тех участников
несостоявшегося  контрудара,  которые  пишут  о том, что  немецкие  самолеты
„гонялись  буквально   за   отдельными   машинами".   Какая-то   часть
самолето-вылетов, которые  смогли выполнить в первые дни войны полторы сотни
бомбардировщиков  8-го авиакорпуса  люфтваффе, была направлена и  против КМГ
Болдина. Какие-то  потери  техники были  вызваны именно  этими налетами,  за
какими-то  машинами  отдельные,   обнаглевшие   от  безнаказанности   пилоты
люфтваффе действительно гонялись. И  на людей,  которым трескучая  советская
пропаганда обещала, что наша авиация  будет быстрее всех, выше всех и  круче
всех, такое зрелище производило исключительно гнетущее впечатление.
     Реальные же „достижения" люфтваффе были гораздо более  скромными.
По крайней мере, так об этом писали в своих отчетах те командиры, которым не
было нужды искать оправдания и „объективные причины".
     „Потери  от  авиационных  бомбардировок и пулеметного  обстрела с
воздуха,   несмотря  на  низкие  высоты   и  абсолютное  господство  авиации
противника, оказались очень незначительными" [83].
     Это  строка из доклада помощника начальника  оперативного  отдела штаба
2-го стрелкового корпуса капитана  Гарана. Это тот самый  корпус (100 и  161
стрелковые дивизии), который  хоть на несколько дней, но остановил  немецкие
танки на северных подступах к Минску.
     Разумеется,  можно найти  и  другие  примеры. Разумеется,  каждый волен
верить или не верить  в те мифы, которые он выбирает. Говорят, вера приносит
облегчение. По крайней мере, вера в то, что катастрофический разгром Красной
Армии можно списать на действия хилых сил немецкой авиации, очень упрощала и
сейчас еще упрощает задачу всем фальсификаторам истории Великой войны.

* * *

     Эта глава уже была закончена, когда  автору попался на  глаза такой вот
отрывок из статьи об истории создания и боевого применения Ju-87.
     „...на четвертый день войны против  СССР  пикировщики  из состава
StG 2 бомбили сосредоточение 60 советских танков в 80 км к югу от Гродно..."
     Советские  танки к  югу  от Гродно -  это  как  раз  и  есть  наш  6-ой
мехкорпус, и дата  точно соответствует времени неудавшегося  контрудара  КМГ
Болдина. Продолжим чтение:
     „...позже  выяснилось,  что удалось  вывести из строя только один
танк..."


2.7. На мирно спящих аэродромах...

     Война  в воздухе  - это совсем  особая война. Мало людей,  много  очень
дорогой техники, огромный  пространственный размах  операций, огромная  роль
качественных  параметров,  которые  в  некоторых  аспектах  нельзя  заменить
никаким количеством...
     Строго говоря, о противоборстве люфтваффе с ВВС  Красной Армии надо или
писать отдельную книгу, или не трогать этот - предельно мифологизированный -
вопрос вовсе. Тем не менее, завершая наш рассказ о несостоявшемся контрударе
войск Западного фронта на гродненском направлении, обозначим пунктиром  лишь
несколько наиболее  загадочных „авиационных"  тем. Это  вполне уместно
сделать именно в связи с событиями начала войны в Белоруссии, так как именно
в полосе  Западного фронта  разгром  советской авиации  произошел необычайно
быстро и имел самые трагические последствия.
     Стандартное  клише,  вбитое  многократным  повторением  в  наши  мозги,
состоит из набора нескольких „объективных причин", в  силу которых ВВС
Красной Армии были разгромлены в первые же дни войны: внезапное нападение на
„мирно  спящие аэродромы",  плохие  самолеты,  отсутствие  радиосвязи,
необученные летчики, нехватка аэродромов и пр.
     Начнем  с  самого простого  вопроса.  Было  ли  в  действительности  то
событие, причины которого мы обсуждаем уже полсотни лет?
     „...Из 250 тысяч самолето-вылетов, выполненных советской авиацией
за первые три месяца войны, по танковым и моторизованным колоннам противника
было произведено..."
     Так мимоходом, в придаточном предложении, авторы монографии „1941
год - уроки и выводы" назвали оглушительную цифру -  250 000 боевых вылетов!
[3, с. 151].
     Двести пятьдесят тысяч самолето-вылетов за три месяца.
     Это - „уничтоженная" авиация???
     Все познается в  сравнении.  Рекордным месяцем  для люфтваффе был  июнь
1942 г., когда было  выполнено  (по  данным  советских постов ВНОС)  83  949
вылетов боевых самолетов  всех типов. Еще  раз подчеркнем -  это  рекордный,
пиковый уровень боевой  активности. Уже в октябре  того  же 1942 г.  летчики
люфтваффе  выполнили   только  35  166   вылетов   [60].  Другими   словами,
„разгромленная и уничтоженная на земле" советская авиация летала летом
1941 г.  с интенсивностью, которую  немцы смогли  достигнуть только в  одном
месяце за всю войну.
     Почему  же  в  огромном  количестве  боевых  донесений  и  послевоенных
мемуаров  на все лады повторяется одни и те  же фразы:  „На протяжении
всех боевых действий нет нашей авиации..., нашей авиации не видно..., за все
время боев мы не видели ни одного нашего самолета..."?
     Еще  раз  обратим  внимание читателя  на  то,  что  мы даже не  беремся
обсуждать вопрос о  том, почему эти 250 000 самолето-вылетов не произвели на
немцев должного „впечатления", почему ни один немецкий генерал в своих
мемуарах даже не вспоминает о действиях нашей авиации в первые месяцы войны.
У низкой эффективности ВВС  Красной Армии могла  быть тысяча и одна причина.
Но почему же нашу авиацию, совершившую огромное число боевых вылетов, просто
НЕ ЗАМЕЧАЛИ ?
     Когда такое пишут пехотные и  танковые  командиры Красной Армии, то  их
еще  можно заподозрить в вольном или  невольном  „сгущении  красок", в
желании  найти  дополнительные  причины,  объясняющие  разгром  вверенных им
частей. Но как же понять немецких летчиков и авиационных командиров, которые
пишут  буквально  то  же  самое?  Им-то  какой  резон  преуменьшать  степень
сопротивления противника, которого они разгромили?
     Генерал   люфтваффе   В.  Швабедиссен  (командующий  корпусом  зенитной
артиллерии в  начале  войны) написал по отчетам командования и воспоминаниям
офицеров  люфтваффе  книгу  [19],  посвященную  анализу  действий  советской
авиации в  1941-1945 гг.  С выводами „битого  гитлеровского  генерала"
можно соглашаться или не соглашаться, но что делать с такими свидетельствами
непосредственных участников событий:
     „...в 60-ти вылетах до  9  сентября  1941 г.  наше  подразделение
встречалось  с  советскими  истребителями  всего  10  раз"  (майор  Коссарт,
командир бомбардировочной эскадрильи).
     „...из 20 самолетов, потерянных  моей группой в  1941  г., только
три  или  четыре  аварии не  имели  объяснения,  и это единственные  потери,
которые можно отнести на действия советских истребителей..., я сам несколько
раз сам  чуть ли не сталкивался с  русскими истребителями, пролетая через их
строй, а они  даже  не открывали  огня"  (подполковник Х.  Райзен,  командир
бомбардировочной авиагруппы II/KG30).
     „...до  осени  1941  г.  мы  или  не  сталкивались  с  советскими
истребителями, или  те  просто не атаковали нас"  (майор Й. Йодике, командир
бомбардировочной эскадрильи).
     „...с 22 июня по 10 августа 1941 г. я совершил  около 100 вылетов
и только 5 раз встречался с  советскими истребителями, но ни в одном из этих
случаев серьезного  боя  не  произошло" (капитан Пабст, командир  эскадрильи
пикировщиков).
     „...до конца  1941 г. я 21 раз вылетал на стратегическую разведку
в глубокий  тыл  русских и  только один раз встретил  советские истребители"
(майор Шлаге).
     Здесь  необходимо  дать  небольшое  пояснение,  дабы  читатель  мог  по
достоинству  оценить  эти  фразы:  „я  совершил  около  100  вылетов",
„я 21 раз вылетал на разведку в глубокий тыл русских..."
     19 августа  1941 г. за подписью Сталина вышел Приказ Наркома обороны No
0299,  которым устанавливался порядок награждения и материального  поощрения
летного состава ВВС.  Так вот, в ближнебомбардировочной и штурмовой  авиации
звание Героя Советского  Союза (и премия  в 3000  рублей)  присваивалось  за
выполнение 30 боевых заданий,  в разведывательной авиации  -  за  40 вылетов
[90].
     На  странице  54  своей книги В. Швабедиссен  делает  такое  (возможно,
пристрастное) обобщение:  „В оценках большинства армейских командиров,
за  весьма  редким  исключением, сквозит  удивление  по  поводу  слабости  и
неэффективности  действий советской авиации, а  также  скудных  результатов,
которые они приносили в 1941 году".
     Да уж... А в отчетах - 250  000 боевых  вылетов. Не  от хорошей, видно,
жизни  9  сентября  1942  г.  Сталин  подписал  Приказ  No   0685  „Об
установлении  понятия  боевого  вылета  для  истребительной  авиации"  [90].
Цитировать данные  в этом приказе оценки действий „сталинских соколов"
у автора рука не поворачивается. Отметим только то, что  в соответствии с п.
5  приказ был объявлен „всем  истребителям под расписку", но никто  из
доживших  до Победы летчиков в  своих мемуарах не стал  вспоминать Приказ No
0685...

     Теперь вернемся к событиям  самого первого дня войны.  Каждый  школьник
должен знать  наизусть вот  это заклинание:  „на рассвете  22  июня...
внезапным  ударом...  66 аэродромов, потеряно  1200 самолетов,  из них 800 -
прямо на земле..."
     Да,  во  всех  без исключения  текстах,  посвященных  началу войны,  от
газетной  статьи  до  толстых  монографий, приводятся  именно  эти  цифры. В
немногих,  особенно  толстых,  книжках  приводится и  небольшая расшифровка:
„в том  числе, в  11-й  САД - 127, в 9-й САД  - 347, в  10-й САД - 180
самолетов". Другими словами,  больше ПОЛОВИНЫ  всех потерь первого дня войны
пришлось  на долю трех  авиадивизий ВВС Западного фронта,  потерявших в  тот
день 654 самолета.
     Еще  более  весомым  оказывается  „вклад"  этих  трех  дивизий  в
пресловутое „уничтожение  советской авиации  на  земле".  Общепринятой
цифрой (ниже мы обсудим ее достоверность) потерь авиации Западного фронта от
удара по  аэродромам является  528 самолетов,  что  уже составляет ровно ДВЕ
ТРЕТИ от всех „аэродромных" потерь советской авиации на всех  фронтах.
Никто из многочисленных авторов, посвятивших  свои  книги  событиям 22  июня
1941 г.,  никогда не приводил „разбивку" этой цифры (528 самолетов) по
всем шести дивизиям ВВС Западного фронта.
     Но так как известно, что аэродромы 12 БАД  (район  Витебска)  и 43  ИАД
(район Орши)  вообще  не подвергались ударам  немецкой авиации в первый день
войны  [56],  а  из  мемуаров  Полынина известно, что его  дивизия  (13 БАД,
Бобруйск) потеряла 22 июня на  земле 2 (два) бомбардировщика, то  мы можем с
очень большой долей достоверности предположить, что именно на аэродромах 11,
9,10 САД и было потеряно более  500 боевых машин. Другими словами, две трети
всех  потерь  самолетов „на  мирно  спящих аэродромах" пришлось на три
дивизии из двадцати пяти.
Три из двадцати пяти.
     Уточняю. Всего, как совершенно обоснованно утверждают авторы монографии
„1941  год -  уроки  и  выводы",  „группировка советских  ВВС  у
западной границы  СССР включала  48  авиационных  дивизий". Но - исключая из
этого перечня авиадивизии  ВВС Ленинградского округа, исключая большое число
новых  формирующихся  дивизий, исключая дивизии  ДБА (которые в силу  своего
географического местоположения никак не могли попасть под первый удар), мы и
приходим к самой минимальной цифре - 25.
     Разумеется,  ровными и одинаковыми бывают только телеграфные столбы, но
не  могла  же одна общая для всей Красной Армии  причина  - „внезапное
нападение"  -  привести  к  таким  разным  результатам!  Если вся  эта  беда
случилась от того, что „глупый и упрямый Сталин, опасаясь дать Гитлеру
повод  для  нападения,  запретил  привести войска  в боевую готовность",  то
почему же последствия  этой злой (или глупой) сталинской воли распределились
столь неравномерно?
     Как так  получилось, что одна  авиадивизия Западного  фронта (9-я  САД)
потеряла в 4 раза больше  самолетов, чем восемь (!) дивизий Северо-Западного
и Южного фронтов вместе взятых?
     Более того, эти  самые  11, 9  и 10 авиадивизии,  развернутые  в районе
Гродно, Белостока, Бреста,  хотя и  считались „смешанными", фактически
были  крупными соединениями  истребительной авиации.  В  их  составе было 10
истребительных авиаполков, 450  летчиков-истребителей, на вооружении которых
(по состоянию на 1 июня 1941 г.) было 616 самолетов-истребителей, из которых
520 числилось в  боеготовом  состоянии [23]. К  слову говоря,  это в полтора
раза больше числа исправных истребителей во всей противостоящей  группировке
люфтваффе (2-й Воздушный флот).
     Такой „переизбыток" самолетов был связан с тем, что на вооружении
четырех истребительных полков 9 САД  (206  летчиков) наряду с 237  новейшими
МиГами оставалось еще и 130 истребителей „старых типов" (И-16, И-153).
Вообще-то, было в округе еще и 20 новейших Як-1, но их освоение в 10 САД еще
только начиналось, и поэтому мы их в общую численность не включили.
     Бомбить аэродромы, на которых базируются ТАК вооруженные истребительные
полки, столь же безопасно, как и  тыкать палкой в осиное гнездо. Хорошо еще,
если после этого удастся убежать...
     Далее.  Необходимы  некоторые  пояснения  и   к  сакраментальной  цифре
„66 аэродромов".
     66 аэродромов -  это  вовсе  не „все аэродромы западных округов".
Аэродромов было несколько больше. Точное их число назвать невозможно. Цифры,
характеризующие развитие аэродромной сети западных  округов, редко совпадают
даже в одной книге  одного автора. Возможно, это связано  с тем, что в эпоху
самолетов со взлетным весом в 2 тонны и  посадочной скоростью  в 120  км/час
само понятие „аэродром"  несколько размывалось,  ибо  летом в качестве
оперативного аэродрома  с  успехом могло  использоваться  ровное поле  после
минимальной подготовки.
     Осенью 1940 г. было  принято решение  довести  численность аэродромов в
ВВС Красной Армии до трех на один авиаполк (1 основной и 2 оперативных) [1].
Это  решение,  как и тысячи ему  подобных решений партии и правительства  по
подготовке   страны   к   Большой   Войне,   успешно   выполнялось.   Авторы
вышеупомянутой монографии  [3]  сообщают, что „всего на 116 авиаполков
ВВС приграничных военных округов имелось 477 аэродромов (95 постоянных и 382
оперативных).
     К  этим  потрясающим  признаниям  приложена  таблица  No 5.  Крохотными
буковками  в  ней дано  пояснение,  что эти  цифры -  95  постоянных  и  382
оперативных  - относятся к 1  января  1941 г. А в январе на западе СССР дуют
ветры  буйные, заметают  след человеческий.  С наступлением весны начинается
период  активных строительных  работ. В  той же  таблице No 5 указано, что в
разной степени готовности находилось еще 278 строящихся аэродромов.
     В частности, понесшие наибольшие потери от „внезапного  удара  по
26  аэродромам"  ВВС  Западного  ОВО  имели (если  верить таблице No  5)  29
основных, 141 оперативный и 55 строящихся аэродромов. И это также данные  на
1  января 41  г.  Шесть  месяцев спустя  какая-то  часть  „строящихся"
перешла в разряд боеготовых.
     В частности, понесшая самые большие потери в первый день войны 9-ая САД
имела  21 оперативный  и  4  основных  аэродрома для базирования пяти  своих
полков [2, 41]. Да и слухи о том, что эти аэродромы находились на расстоянии
пушечного выстрела от границы, явно преувеличены. В приграничной полосе были
развернуты (и подверглись нападению) полевые оперативные аэродромы. Основные
же находились рядом с городами Белосток и Заблудув (80 км от границы), Россь
(170 км от границы), Бельск (40 км от границы).
     Наверное,   элементарные   требования   научной   добросовестности    и
минимального  человеческого приличия  требовали, чтобы события того рокового
дня были описаны примерно в таких словах:
     „...на  рассвете  22  июня 1941  г. 637  бомбардировщиков  и  231
истребитель  люфтваффе нанесли удар  по 31 аэродрому советских  ВВС. К концу
дня число аэродромов, подвергшихся нападению,  выросло до 66, что составляет
14% от общего числа аэродромов ВВС западных округов.
     В абсолютном большинстве случаев (в  22  авиадивизиях из  25) противник
получил  достойный отпор,  а потери советской  авиации были  минимальными. И
только три авиадивизии Западного фронта  (11, 9 и 10 САДы)  понесли огромные
потери - 654 самолета, что составило 80%  от первоначального числа самолетов
в этих дивизиях.  Причины  таких беспримерных в истории Второй мировой войны
потерь до сих пор не выяснены..."
     А потери  и на самом деле были совершенно  беспримерными. В Части  1 мы
говорили  про  удар, который 25 июня  1941  г.  советская авиация нанесла по
Финляндии, в том числе и по финским аэродромам.  Кожевников приводит в своей
монографии такие цифры и факты:
     „...первый массированный удар был нанесен по 19 аэродромам. Враг,
не  ожидая  такого  удара,  был фактически  застигнут  врасплох и  не  сумел
организовать противодействие...  В последующие пять суток по этим же и вновь
выявленным  воздушной  разведкой  аэродромам  было  нанесено  еще  несколько
эффективных  ударов.  Советские  летчики,  атаковав  в  общей  сложности  39
аэродромов, произвели около 1000 самолето-вылетов..." [27].
     Согласитесь, это описание практически дословно совпадает со стандартным
описанием  первого удара люфтваффе по  советским  аэродромам. Количественные
параметры вполне сопоставимы с действиями немецкого 2-го Воздушного флота  в
небе над Западной Белоруссией. Разница - причем разница  гигантская - только
в одном. В результатах.
     В  первый день операции  советские летчики уничтожили на  аэродромах 30
(тридцать) финских  самолетов,  еще 11 было  сбито в воздухе.  Прочувствуйте
разницу.  Но,  может быть, у финнов  всего-то и  было  сорок самолетов? Нет,
самолетов на финских аэродромах было больше.
     За шесть дней операции, как пишет маршал Новиков, „враг потерял в
воздушных боях и на земле 130 самолетов" [39].
     Одним  из самых  укоренившихся  (и  тщательно  оберегаемых) заблуждений
является представление о том, что 22 июня 1941 г. только аэродромы советских
ВВС стали объектом нападения. Ничего подобного.  Многие  советские авиаполки
успели-таки  приступить к  выполнению  своих  „сугубо  оборонительных"
предвоенных планов.
     „...Телефонистка соединила нас с Виндавой:
     - Могилевский? Как дела?  Нормально? Возьми  пакет, ч