бя контрольный пакет, так?
   - Да. Просто у меня другое отношение к собственности, чем у репортера,  -
ну и о'кей...
   - Когда из "Коммерсанта" кто-нибудь из серьезных людей уходит, ты делаешь
вид, что "отряд не заметил потери бойца". Тебя это  действительно  оставляет
равнодушным?
   - Я думаю очень простую вещь. "Коммерсант" с момента своего создания  был
школой, кадровой базой для московских и центральных изданий. Если посмотреть
на сегодняшние  новые  издания,  то  в  очень  многих  из  них  или  главные
редактора, или верхний аппарат  редакции  прошли  через  "Коммерсант".  (Тут
много правды. Да, непонятно, откуда Яковлев сам узнал, как надо,  -  но  это
знание у него есть, по меньшей мере было, и он передал его многим  людям.  -
Прим. авт.) Мне это кажется нормальной вещью. (Почему бы под  этими  словами
не  подписаться  и  корифеям,  в  которых  Яковлев   на   прощание   кидался
пепельницами. - Прим. авт.) Люди долго работают  в  "Коммерсанте",  а  потом
уходят делать свои издания. Я считаю нездоровой скорее обратную  ситуацию  -
человек хотел бы свой журнал, но у него не получается и поэтому он сидит  на
какой-то другой должности и тоскует. Поэтому я не считаю, что  это  страшная
или критическая ситуация.
   - Володя, у тебя в "Коммерсанте"  есть  сотрудники,  которые  раскапывают
серьезные тайны и добывают компромат страшно сказать на кого. Они, может,  и
тебя тоже видят насквозь - ты этого не боишься?
   - Меня это совершенно не смущает,  потому  что  у  меня  в  общем-то  нет
секретов. Я уже давно ничего скрываю.
   - Интересно! То есть ты сначала вынужден был  что-то  скрывать,  а  после
перестал? Необходимость отпала?
   - Я бы так не сказал. Ну, когда-то у меня какие-то секреты были, а  потом
я понял, что на самом деле в этом мире секретов не бывает. Да и зачем мне их
иметь. Я не вижу чего особенно такого, что мне нужно скрывать. Может,  ты  у
меня что-то  этакое  спросишь  и  я  обнаружу,  что  у  меня  есть  секреты.
Спрашивай!
   Это он так шутит.
   Яковлев-сын и Яковлев-отец
   "Мгновенная смена чарующей улыбки на пронзительную холодность,  небрежная
склонность к пижонским вещицам" - это общее у отца и сына Яковлевых подметил
один журналист, который  имел  удовольствие  поработать  у  обоих  и  потому
сравнивать может.
   У  сына  с   отцом   происходят   иногда   задушевные   беседы,   которые
Яковлев-старший публикует. Вот  любопытные  отрывки  из  речей,  с  которыми
Володя обращается к Егору:
   "Позиция - я буду строить коммунизм, потому что это  общество  плохо,  по
сути своей есть терроризм. Ты хотел построить коммунизм, ты  хотел  улучшить
общество, а это кончилось тем, что ты уничтожил то, что было, а создал нечто
новое, что оказывается ненамного  лучше  того,  что  было.  То  есть  задача
изменения внешних обстоятельств кончилась их уничтожением, а не  улучшением.
Тогда, до перестройки, ты считал себя в оппозиции и был в оппозиции.  Сейчас
ты тоже в оппозиции. Все кончилось там же, где началось. Все, что ты получил
в результате многих лет работы, это внутренний опыт.  Хотя  это  и  не  было
твоей целью, но стало единственным результатом".
   "Проблема  заключается  в  том,  что  жизнь  у   человека   одна.   Часто
(великолепное словечко, в данном контексте; что  за  этим  стоит  -  вера  в
личное бессмертие? - Прим. авт.) она кончается  смертью.  И  поэтому  вопрос
скорости, с которой вы получаете свой внутренний опыт, имеет  принципиальное
значение. ...Если бы  твоей  задачей,  целью  с  самого  начала  был  именно
внутренний опыт, а не улучшение-разрушение-уничтожение, то все бы получилось
намного быстрее. ... Вопрос во времени и количестве затраченных  усилий.  Мы
это поняли раньше".
   Может быть, вы тут заметили интонации гуру. И порадовались забавной точке
зрения. А вот чистейшей воды дзенский коан, который Володя применил в беседе
с отцом, уча того мудрости: "Если сделать фотографию двух машин, двигающихся
в разных направлениях, то они в какой-то  момент  могут  оказаться  в  одной
точке".
   Каратэ
   "Я занимался долго каратэ и потом айкидо. Сегодня мне уже надоели  боевые
дисциплины.  Если  посмотреть  на  развитие  восточных  единоборств,   можно
заметить,  что  по   мере   их   совершенствования   происходит   уменьшение
агрессивности. Стартовая база -  каратэ  -  очень  агрессивный  вид  спорта.
(Многим памятна страсть, которой Яковлев одно время  предавался,  -  метание
ножей и шурикенов, завоз из Японии деревянных мечей, оборудование  зала  для
восточных поединков с приобщением к ним сотрудников, которые на  одном  этом
могли сделать карьеру. - Прим. авт.) Более высокая ступень, например, кунфу,
когда ты  учишься  использовать  не  только  собственную  силу,  но  и  силу
противника. Потом идет айкидо, уже целиком построенная  на  чужой  агрессии.
Однако айкидо - тоже конфликт. Если вдуматься, окажется, что следующий шаг в
развитии восточных единоборств - это вообще не заниматься ими".
   Буддизм
   - Может ли сильное увлечение буддизмом помешать работе?
   - Нет. Почему ты спрашиваешь об этом?
   - Почему? Я тебе сейчас попытаюсь объяснить почему. Раньше, когда человек
говорил: "Я из "Коммерсанта", ему отвечали: "О-о!" А теперь  часто  отвечают
так: "А, это где буддизм? Ну-ну... И вас же еще, кстати, продают". Вот такая
эволюция образа "Коммерсанта"... Тебе-то что? Людям краснеть. С тобой нельзя
быть уверенным, что  однажды,  уехав  по  своим  буддистским  делам,  ты  не
вернешься, а останешься, например, в монастыре. И люди  нервничают!  Буддизм
ведь учит, что жизнь - не самоцель, и вообще этих жизней у человека полно, и
каждая из них  -  всего  лишь  трудный  утомительный  урок.  Небуддисты  же,
напротив, дорожат своей единственной жизнью. Им страшно: придут они  однажды
на работу, а ее  нет.  "Ваш  начальник,  -  скажет  уборщица,  -  велел  вам
передать, что ему ничего не нужно, ну вот все и ухнулось".
   - Могу ли я сделать так, что людям негде будет работать? Вряд  ли  я  так
поступлю, зачем мне это надо. Да и людей жалко...
   И кстати, вот еще что. Меня никогда об этом не  спрашивали,  и  я  потому
никому не говорил. Но я на самом деле не буддист.
   - Но почему тогда тебя все держат за буддиста?
   - А х.. его знает. Я не знаю.
   - То есть можно говорить не более чем об интересе к этому буддизму?
   - Ну да. Мне интересны разного рода духовные практики и течения,  буддизм
в частности. У меня есть много друзей-буддистов. Я несколько раз  встречался
с разными ламами... Но я не буддист. Вообще принадлежность  человека  к  той
или иной религии это настолько личные вещи, что странно об этом  говорить...
Это моя личная жизнь. Но если меня спросят, не принадлежу ли я  к  какому-то
из массовых религиозных течений, я отвечу: нет, не принадлежу.  Я  два  раза
ездил  в  буддистские  монастыри  в  Европе.  Мне  очень  понравилось.  Могу
посоветовать любому.
   - Но там  ведь  тяжелый  режим,  в  монастырях.  Вставать  в  пять  утра,
подметать, говно убирать...
   - Нет, я же не монах, я туда ездил скорее как  турист.  Это  своего  рода
экскурсия.
   (Однажды я в беседе с Яковлевым высказал  догадку,  отчего  он  не  может
ходить в простой русский православный храм, раз уж его тянет на  духовность:
там же можно запросто столкнуться с собственной кухаркой или с шофером. А  в
Америку на семинар те точно не полетят, и там с ними не придется брататься и
быть на равных. Он выслушал, но ничего не ответил в  отличие  от  восточного
философа Игоря Малашенко, с которым я об том же говорил, см. стр. 221-237. -
Прим. авт.)
   Работа над собой
   "Моя жизнь разделена как бы на  отдельные  куски.  Один  -  до  окончания
университета - его трудно определить.  Другой  -  работа  в  государственных
изданиях. Потом кооператив. Нынешние дела.  И  есть  ощущение  завершенности
каждого из этих кусков. Наверное, потому, что жизнь - это процесс постижения
мира, который начинается с рождения и продолжается до самого  конца  или  до
того,  что,  согласно  распространенным  убеждениям,  мы   считаем   концом.
Возможно, завершается еще один кусок моей жизни и начинается другой".
   "Меня все больше занимает понимание мира как целостной  системы  и  того,
что в нем нет ни хорошего, ни плохого, занимает отношение к смерти, к  тому,
что происходит с нами после нее".
   "Есть два типа самореализации. Первый - через других людей. Я придумываю,
какой должна быть газета, и другие люди ее такой делают, то есть я навязываю
им свои мерки, заставляю их делать то, что считаю правильным. А есть  другое
- личный труд без привлечения или подчинения других людей. Такой личный труд
бывает разным по степени сложности - сад ли сажать, книгу ли  писать,  дрова
рубить. Вот этот второй тип становится для меня все более привлекателен".
   "Если бы я занимался не собой, а исключительно бизнесом,  то  я  бы  имел
намного больше денег, чем сейчас".
   "Деньги - это некоторая приятная составляющая жизни. Как и любую приятную
составляющую, деньги можно получить, если  ты  придерживаешься  определенных
правил игры. Можно  назвать  это  "этическим  комплексом"  или  "стремлением
учиться". Богатым может быть любой человек, готовый реально учиться на  том,
что с ним происходит. Я имею в виду  учебу  вообще  в  отношениях  с  миром,
которая, в частности, сказывается и на зарабатывании  денег.  Нужно  понять,
что ни с  одним  человеком  не  происходит  что-либо,  что  не  являлось  бы
результатом  его  собственных  действий.  Человек,  который  учится,   может
заработать все, что угодно".
   - В этом и была причина твоего  успеха?  Ты  все  время  старался  понять
уроки, которые тебе давались?
   - Да. Любому человеку, кем бы он ни был, где бы он ни был,  миллионер  он
или нищий, в течение всей жизни даются уроки. Вопрос  не  в  том,  есть  эти
уроки или нет. Они есть  всегда.  Вопрос  в  том,  способен  ли  человек  их
усваивать или хотя бы стремился ли он к  этому.  Это  проблема  не  денежной
обеспеченности, а проблема глобальная - счастья.
   Ars Amandi
   (Искусство любви)
   "Бизнес -  это  вообще  великолепная  школа  любви  к  людям.  Конкретная
практическая школа. Я скажу тебе необычную вещь: в этой жизни нет  человека,
который не любил бы других людей. На  самом  деле  каждый  из  нас  исполнен
любви. Ты не можешь найти никого, кто  сказал  бы  тебе:  я  совершил  нечто
сознательно во зло другим.  Любой  человек  действует  во  благо,  какие  бы
страшные вещи он при этом ни совершал. Проблема  не  в  том,  любишь  ли  ты
людей. Проблема - как ты выражаешь свою любовь. Вот это - искусство,  это  -
настоящее учение.
   Буддизм, как и христианство, и  иудаизм,  и  мусульманство,  учит  прежде
всего любви, искусству любить. И если ты  учишься  этому  искусству,  то  не
важно, где и  при  каких  обстоятельствах  ты  ее  (любовь)  проявляешь.  Ты
стремишься  сделать  ее  постоянной  частью  своего  существования,  которая
проявляется везде. С этой точки зрения нет разницы между, скажем, бизнесом и
сидением в лесу за чтением книги".
   - Кстати, о любви, об искусстве любви. Что стоит за разговорами  о  твоем
увлечении тантрическим сексом? Публика узнала об этом из  интервью,  которое
ты взял у какого-то специалиста по тантре и опубликовал в журнале "Домовой".
   - На самом деле тантра - это не секс.  Тантра  -  это  духовное  течение,
духовная школа, очень большая,  основная  задача  которой  -  научить  людей
любить жизнь. Научить искусству любви в  широком  смысле  слова.  Существуют
тантрические школы, которые работают  с  сексом  достаточно  серьезно.  Есть
школы, где секс вообще не присутствует и царит стопроцентный  целибат.  Есть
школы, которые опираются на целибат, но в определенные периоды  прибегают  к
сексуальным  упражнениям.  Поэтому   тантрический   секс   вообще   странная
формулировка. При этом я знаю, что в Москве существуют семинары  по  тантре.
Если кого-то  это  интересует,  я  могу  поговорить  с  руководителями  этих
семинаров и помочь желающим туда попасть.
   Независимость приобресть и рыбку съесть
   - Что, по-твоему, такое - независимость прессы?
   - Поскольку я в этой игре  в  свободную  прессу  нахожусь  с  момента  ее
запуска, то я  бы  хотел,  чтоб  в  этой  стране  пресса  была  независимой.
Независимость - это не только  отсутствие  зависимостей,  но  и  способность
журналистов работать на определенном уровне качества и представлять интересы
читателя, для которого они пишут. А это "Коммерсантом" еще не достигнуто  на
все 100 процентов.  (Такой  скромной  оценка  была  летом  97-го.  Возможно,
процент независимости подпрыгнул после продажи издательского дома олигархам.
- Прим. авт.)
   - А кто ж тогда независимый, если не "Коммерсант"?
   - Самое главное во всей этой штуке то, что на сегодняшний день  в  России
нет ни одного независимого издания! В стране, по крайней мере в  Москве,  не
осталось изданий, которые в той  или  иной  степени  не  находились  бы  под
контролем крупных финансовых структур. Финансово-промышленные группировки  -
они сегодня в большой степени не что иное, как структура власти в России.  И
писать о них очень непросто. На самом деле когда  журналисты  находятся  под
влиянием и вынуждены писать исходя из принципов тех или иных боевых действий
или, наоборот, замирений между банковскими структурами, это проще, чем когда
ты должен писать реально независимо. Не скатываясь  на  позицию  никакой  из
сторон,  а  пытаясь  разобраться  с  общечеловеческих,   общегосударственных
отношений. То есть, кроме денег на  издание  такой  газеты,  нужны  и  люди,
которые могли бы осмысливать жизнь на таком вот уровне.
   А  финансовая  зависимость  плоха  тем,  что  издание  -  для  банка.   Я
сознательно  утрирую,  но  зависимое  издание  работает  для  банка  (и  для
рекламодателя). А читатель им учитывается постольку-поскольку.
   Еще про ответственность перед читателем.
   Контроль  над  прессой  приводит  к  тому,  что  у   журналиста   понятие
ответственности перед читателем меняется на  понятие  ответственности  перед
банкиром. И что получается? Его главный редактор слушает  банкира.  И  когда
журналист пишет о том, что банкира затрагивает, он очень серьезно  думает  о
том, что пишет. (Хотя и тенденциозно пишет.) А когда пишет о вещах,  которые
банкира не затрагивают, у него вообще ответственности никакой нет. Он  пишет
все, что ему в голову взбредет. Вот в одном журнале напечатали историю,  что
я якобы строю буддистский храм, - это ровно из той  оперы.  Банкира  это  не
затрагивает, ну и почему бы  не  написать,  что  Яковлев  строит  храм?  Или
собачью конуру? Подтверждений нет никаких, но отчего бы  и  не  написать.  И
даже без ссылки, что, мол, это слух.
   - Я так понимаю, ты решил  принять  меры,  и  теперь  "Коммерсант"  будет
писать полную правду про банк "Столичный"?
   - Про любой банк.
   - А если банк обидится и не даст денег?
   - А мы не будем  у  него  просить.  Мы  найдем  альтернативные  источники
финансирования.
   - Какие такие альтернативные?  Многие  хотят  и  невинность  соблюсти,  и
капитал приобрести. Это уже удавалось кому-то?
   - Ну, тот же "Тайм" - независимое издание.
   - А как у него получается быть независимым?
   -  Думаю,  его  акционеры  заинтересованы  в  том,  чтоб   издание   было
независимым...
   - Акционеры "Коммерсанта" тоже вроде заинтересованы. Но у них, то есть  у
вас, на независимость не хватает денег. Что ж делать?
   - Некоторые западные издания продают акции,  но  так,  чтоб  не  потерять
контрольный пакет и не попасть в зависимость. Но не факт, что западные схемы
могут быть успешно применены в России...
   Предпродажная подготовка
   - Говорят, что "Коммерсант" выставлен на продажу, а может, уже и  продан,
- просто никто про это не знает. (Разговор имел место летом 97-го.  -  Прим.
авт.)
   - Ответ простой: "Коммерсант" не продается. Да, предложения были. Но  это
не значит, что "Коммерсант" будет продан.
   - А какой могла бы быть цена, теоретически?
   - Не знаю. Но если бы "Коммерсант" был предложен к  продаже,  думаю,  его
купили бы быстро и легко - по моим ощущениям. Но "Коммерсант" не продается.
   - Но все-таки чем-то должны же быть вызваны слухи на эту тему?
   - Может  быть,  тем,  что  мы  начинаем  довольно  серьезную  перестройку
"Коммерсанта". Фактически это новый проект. Как любой новый газетный проект,
это финансово очень емкое мероприятие. И конечно, встает вопрос:  как  будет
финансироваться   этот   проект?   Какими-то   деньгами   располагает    сам
"Коммерсант", и нам было бы несложно получить деньги в том или  ином  банке.
Но задача в том, чтобы сделать то, чего на российском  рынке  пока  ни  одно
издание не сделало:  привлечь  те  или  иные  деньги,  но  без  попадания  в
зависимость от финансовых  структур.  Эту  задачу  мы  пытаемся  решить,  и,
наверное, это вызвало слухи. Но "Коммерсант" не продается, и мы не пойдем ни
на какое привлечение капитала, которое могло бы сделать  нас  зависимыми,  -
такого не будет.
   - А что это за перестройка такая?
   - Смысл этой перестройки такой. Вместо разрозненных изданий "Коммерсанта"
будет единая связка из ежедневной газеты  и  трех  приложений:  политическое
приложение       "Коммерсант-Власть",        экономическое        приложение
"Коммерсант-Деньги",     московское     приложение     "Коммерсант-Столица".
(Ежемесячные журналы мы не  тронем.)  Мы,  акционеры  и  главные  редактора,
решили попытаться добиться того, чтобы "Коммерсант" взял на  себя  роль  вот
того независимого  издания,  которое  сейчас  в  России,  как  мне  кажется,
необходимо. Речь идет не только о независимости от финансовых структур, но и
более высоком уровне журналистской работы.
   - Очень интересно. Разумеется, сразу возникает  много  вопросов.  Главный
такой.  Вот  ты  опять  говоришь  о  том,  что  "Коммерсант"  должен   стать
независимым изданием. То есть все-таки нельзя сказать, что он  уже  является
им?
   - В той или иной  степени  можно.  Но  ровно  в  той  или  иной  степени.
"Коммерсант" сейчас не имеет финансовой зависимости, которая  влияла  бы  на
его публикации.
   - То есть ты хочешь сказать, что выплатил все кредиты? И никому не должен
денег?
   - На сегодняшний день "Коммерсант" не находится  под  влиянием  ни  одной
финансовой группировки. Мы не имеем инвестиций и  вложений  со  стороны.  Те
кредиты, которые были взяты, нами  возвращены.  Мы  только  взяли  небольшой
оперативный кредит на журнал "Столица" в "Столичном" и небольшой оперативный
же кредит в "Альфа-банке". Но это именно оперативные кредиты, а  не  кредиты
влияния.
   - А вот некоторые СМИ утверждают, что издательский дом живет по  принципу
пирамиды, то есть одни  кредиты  берутся  для  того,  чтоб  расплатиться  по
другим, и это якобы единственный источник денег.
   - Издательский дом не является пирамидой, это совершенно  однозначно.  Но
он тем не менее имеет кредиты в банке  "Столичный",  и  достаточно  объемные
кредиты. Эти кредиты связаны с тем, что издательский  дом  в  течение  всего
времени с момента своего создания быстро развивался.  Было  много  проектов,
что  соответствовало  рынку,  темпам  его  развития  -  как   мне   кажется.
Естественно, что при такой скорости мы активно набирали кредитную массу. Это
нормально  для  любого  запускающегося  бизнеса.  Сейчас  мы   эти   кредиты
возвращаем. Это тоже нормально. Я не вижу в этом оснований для  того,  чтобы
играть словами - "пирамида"...
   - Что вообще значит - купить "Коммерсант"? Не то же  ли  это  самое,  что
купить пару квартир в доме 17 по Хорошевскому шоссе - и ожидать, что из  них
вылупятся независимые издания?
   - В смысле? Не понял.
   - Ну, если "Коммерсант" будет продан, то там многое изменится -  тебя  не
будет, еще каких-то людей... Это уже будет совсем другая контора.
   - Ну, наверно...
   - Так, может, в покупке товарного знака "?" нет смысла?