из пачек, это была у меня основная  еда.  Какой
же это кайф! Я не кривлю душой. Нет,  я  говорю  честно.  Я  такой  человек,
такого склада. Не могу адаптироваться  к  новому  миру.  Я  адаптировался  к
России за те тридцать девять лет, что тут прожил, а потом  за  три  года  не
смог перестроиться. У меня остались прежние потребности, весьма скромные.  Я
и водку предпочитаю всяким мартини (хотя пью мало  и  завидую  пьющим  -  им
легче расслабиться).
   Одним словом, я совершенно нормальный "совок".
   Я так скучал в Лондоне по простой русской еде - по пельменям из пачек, по
соленым огурцам, по гречневой каше. В Англии почему-то нет селедки  и  сала,
говорят, это вредно для здоровья, - а я это люблю. Там нет многих видов еды,
к которым мы привыкли.
   - Не может быть, чтоб не было!
   - Ну, есть. Я там в конце концов нашел польский магазин, который  продает
что-то похожее на русскую еду.
   "На черта мне рубашка за тыщу фунтов?"
   - В одежде у вас тоже простые потребности? К примеру, что  за  костюм  на
вас?
   - Да обыкновенный костюм. Двести двадцать долларов, я его в ЦУМе купил. В
смысле, в простом универмаге, в лондонском аналоге  ЦУМа.  Конечно,  у  меня
есть black tie, бизнесмену нельзя без  смокинга  с  блестящими  лацканами  и
черной бабочки! Я должен это  иметь,  мне  положено.  Но  для  меня  это  не
представляет никакого интереса. Я слышал, в Москве есть костюмчики  по  пять
тысяч долларов - таких не продают ни в одной стране  мира,  потому  что  они
никому не нужны. Ботинки мои, правда, от  Баркера,  это  мой  друг,  за  сто
двадцать девять фунтов. Потрясающая обувь, хотя  такого  жуткого  вида:  она
принимает форму ноги,  обтекает  ее.  Когда  ко  мне  приезжают  гости,  они
покупают по десять пар ботинок из крокодиловой кожи, а это семьсот фунтов за
пару. Но если мне  жена  покупает  галстук  за  сто  восемьдесят  фунтов,  я
поднимаю скандал! Как-то мне удалось предотвратить покупку рубашки для  меня
за тысячу двести пятьдесят фунтов - это было на New Bond Street, где дорогие
магазины. Я вовремя заметил и вытащил жену оттуда за  рукав.  На  черта  мне
такая рубашка?
   "Самое важное в жизни - рыбалка"
   - Но за хороший спиннинг, от Hartly или Folles, я могу отдать две  тысячи
долларов. На это мне денег не жалко. Я снасти покупаю по всему миру. У  меня
южнокорейский  спиннинг,  шведские  мормышки,   английский   сторожок.   Это
единственное, что меня очень радует. Вот,  собственно,  и  все  мои  большие
траты.
   - Вы коллекционируете спиннинги?
   - Нет, я их использую, я ими рыбу ловлю. Рыбалка у меня  -  самое  важное
занятие в жизни! Куда б я ни ехал, в поездку  всегда  беру  свои  снасти.  Я
ловил рыбу везде, по всему миру. Самый  мой  серьезный  трофей  я  добыл  на
Гавайских островах (я туда летал  на  съезд  клуба  миллионеров).  Это  была
меч-рыба, голубой марлин - сто восемьдесят два килограмма. Он  длиннее  меня
метра на полтора! Даже фотография есть,  жаль,  с  собой  не  захватил.  Мне
предлагали сделать из той рыбы чучело, я отказался (неохота было тащить),  а
теперь жалею.
   - И в Россию прилетели со спиннингом?
   - Конечно. Вот на Волгу собираюсь. Удочки для  подледного  лова  у  меня,
правда, нет, но ребята дадут взаймы. И штаны ватные обещали одолжить. После,
если получится, съезжу на юг порыбачить. Заодно  и  дела  сделаю  -  мне  по
бизнесу необходимо в Иран, в нефтяную фирму на самый-самый Персидский залив.
   Как вступить в клуб миллионеров
   - Вы говорили, что вам трудно адаптироваться к новому.  Вам  трудно  было
поначалу на Западе, неуютно?
   - Нет, мне с самого начала было легко. Я нисколько не  страдал  -  потому
что я член разных международных сообществ. Самое из них  представительное  -
это  Международный  клуб  молодых  президентов   компаний,   иначе   говоря,
миллионеров. Он объединяет  семь  тысяч  членов  из  семидесяти  стран.  Эти
семьдесят человек контролируют капитал в три триллиона долларов. Это  второй
в мире капитал! (А первое место занимают США, где собрано пять  триллионов.)
Представляете, что это за команда? И я в ней - единственный русский!
   В этот клуб я попал  чисто  случайно.  В  восемьдесят  девятом  тогдашний
президент клуба (они меняются каждый год) приехал в Москву и пришел в МГУ на
встречу бизнесменов. Мы с ним познакомились, завели беседу, в  ходе  которой
он случайно узнал, что капитал моего кооператива "Техника" - семьдесят  пять
миллионов рублей. По официальному курсу - шестьдесят две копейки за доллар -
это было сто миллионов долларов. "Да ты же наш! - говорит он. -  У  нас  как
раз стомиллионный ценз! Я тебе даю рекомендацию!" Ну, меня туда и приняли.
   Выдали мне,  как  всякому  члену  клуба,  секретный  каталог  со  списком
посвященных и их домашними телефонами. А наши ж  везде!  В  какую  приличную
страну ни приедешь - там обязательно кто-то есть из  клуба.  Ну  и  запросто
звонишь  человеку  домой:  "Хэлло,  Джон,  это  Артем  с  двадцать   восьмой
страницы!" Он меня встречает как родного, еще ничего обо мне не зная - кроме
того, что мы оба из этого клуба, - но  этого  достаточно!  Или,  к  примеру,
узнаешь по этому каталогу, кто в какой стране занимается нефтью, звонишь...
   Потом, еще бывают съезды членов клуба, раза четыре в  год.  Проводятся  в
разных странах - Тайвань, Америка, Австралия... А один съезд вообще проходил
на пароходе "Queen Elizabeth" - мы плыли по океану и заседали. Съезд  -  это
что? Лекции, знакомства, общение,  отдых.  Приглашаем  туда  в  гости  самых
интересных людей  мира.  Однажды  Горбачева  позвали  выступить  у  нас.  Он
потребовал пятьдесят тысяч долларов. Мы не дали, и он не приехал. Ну и  зря.
Отказался от возможности пожить в пятизвездочном  отеле,  увидеть  несколько
тысяч миллионеров - от молодого Крайслера до президента "American  Express".
А вот Джеральд Форд, в отличие от Горбачева,  прилетел  и  выступил,  причем
бесплатно.  Хорошая  вещь  -  этот  клуб!  Правда,  в   пятьдесят   лет   ты
автоматически вылетаешь из клуба, ведь он для молодых президентов.
   Этот наш клуб что-то вроде масонской ложи.  Я  не  могу  о  нем  особенно
распространяться. Скажу только,  что  встречался  там  с  принцем  Чарльзом,
обедал за одним столом с Дэном Куэйлом, вице-президентом США. Ездил в Женеву
к своему приятелю Эдмонду, его фамилия - немножко Ротшильд.
   Так что - нет, одиноко мне там, на Западе, не было. Я поехал туда  домой,
у меня большая семья международного бизнеса.
   "В Россию я к себе приехал"
   - Кстати, о семейных делах:  помню,  когда  вы  уезжали  в  разгар  своих
неприятностей, то сильно переживали за сына, - он ведь оставался в Москве.
   - Сын - это боль страшная. Я такую  сентиментальную  вещь  скажу,  может,
конечно, не поверят. Когда я уехал, одно из самых острых впечатлений,  самое
осязаемое воспоминание, как Филипп меня на прощание обнял. Я чувствовал  его
руки на своих  плечах  очень  долго.  Это  страшно  осязаемое  воспоминание.
Конечно, сейчас он просто чужой ребенок, и чужой папа к  нему  приехал  (ему
было полтора года, когда я уезжал), хотя смотрит в глаза родственно. Но я не
поцеловал,  не  обнял  его,  мне  показалось,  что  мальчишке  это  было  бы
неприятно: пришел чужой дядька лысый и лезет с  нежностями.  Поэтому  -  что
говорить? Я хотел бы здесь быть, как вы понимаете. Да... Я ему  звонил  сюда
из Лондона, спрашивал: "Что тебе привезти в подарок?" Он  говорит:  "Привези
мне дом". - "Какой дом?" - "Ну, - говорит, - дом, чтоб я мог там  прятаться.
У нас теперь в Москве столько плохих дядей, я их  боюсь,  от  них  прятаться
надо..."
   Для меня это был шок! Я пошел на  Regent  Street,  в  большой  игрушечный
магазин, и купил игрушечный дом, сборный, куда помещается  ребенок.  Привез,
собрал его в центре квартиры - мальчик был просто счастлив.
   Вот такое у меня было настроение, когда я собирался в Россию. Я все  знал
про то, как тут живется, - но ничего я так  остро  не  переживал,  как  этот
разговор с сыном. О чем еще тут говорить?..
   - Может, вас только из-за ребенка в Россию тянет?
   - Ничего подобного. Не только! Моя жизнь - здесь. Я здесь  родился,  жил.
Та жизнь - хорошая, но чужая. Там многого мне не хватает. Да, там нет  сына,
но там мог бы появиться другой сын, не в этом дело. Я вам  говорю:  я  не  к
сыну - к себе приехал.
   - У вас нет чувства, что за время эмиграции вы отстали от жизни?
   - Абсолютно нет. Потому что все мои вечера - это наушники. Это "Свобода",
это российские станции, которые удается поймать. А фильмы русские  почему-то
не привозят. Кого я только не просил - никто не везет!
   - А как вашей жене нравится эта идея - переехать из Лондона в Москву?
   - Конечно, она не  хочет  сюда  возвращаться.  Говорит:  "Куда  я  поеду,
зачем?" У нее с первого дня в Англии началось перерождение.  Теперь  жена  в
десять раз лучше меня по-английски говорит, хотя, когда приехала, понимала в
два  раза  хуже.  Она  сейчас  больше   англичанка,   чем   россиянка.   Это
физиологическое: женщины быстрее адаптируются.
   Но, конечно, она меня не оставит и вернется из-за любви ко мне.
   - Как вам показалась Россия? Как вам нравятся русские  -  после  разлуки,
после всего?
   - Я ж говорю - я к себе приехал. Американцы и англичане тоже  интересные,
я согласен, но русские - это свои, а те чужие. Чужие - и все. Это  беда  моя
или что... "У нас - хорошо, наше - лучшее в мире!" - это  ж  нам  с  детства
вдалбливали. И мы впитали российский стиль жизни...  Там,  на  Западе,  люди
ставят в квартире джакузи в шестидесятиметровой ванной  комнате.  Зачем,  ну
зачем? Не понимаю я этого... Не надо мне джакузи. Мне больше нравится туалет
с гвоздем и чтоб к гвоздю была приколота газетка...

   1994
   ????СВЯТОСЛАВ ФЕДОРОВ ???
   "Я крупно выиграл в лотерею"
   Новые времена мало изменили Святослава Федорова. Он все такой же - глыба,
матерый человечище, титан. Несколько поменялся только его статус: он  теперь
не просто выдающийся хирург, но и по  совместительству  крупный  капиталист.
Будучи несомненным хроническим трудоголиком, он с  не  меньшей  страстностью
развлекается: лошади, мотоциклы, путешествия по  планете,  охота  на  разных
зверей...
   С Федоровым мы беседовали у него на работе, в институте. Там у профессора
очень удобные апартаменты: кабинет, а при нем еще комната отдыха с  книжными
полками, картинами  и  охотничьими  трофеями  на  стенах,  с  тренажерами  и
двухпудовыми гирями - и ванной.
   Такое впечатление, что хозяин тут живет...
   Хронический трудоголизм
   - Святослав Николаевич, вы действительно живете тут?
   - Нет, но времени провожу немало: ведь я  трудоголик.  Работа  мне  не  в
тягость: я - существо творческое, я себя  ощущаю  художником.  Я  как  будто
рисую картины и  наслаждаюсь  ими;  только  вместо  картин  у  меня  другое:
сделанные мною дела. Их много!
   Вот сейчас, например, я  становлюсь  адмиралом.  Купил  пароход  "60  лет
Октября", его заканчивают  переоборудовать  под  плавучую  клинику.  Беру  в
аренду еще  одно  судно  -  "Алексей  Толстой",  приценяюсь  к  "Константину
Симонову".
   Еще мы открываем клинику в Сан-Марино, создаем новый крупный банк и  свое
предприятие по переработке древесины, будем гнать ее на Запад. Кроме того, у
меня сельскохозяйственное  производство  в  Протасове  -  семьсот  коров!  Я
провожу в деревню газ и канализацию. Квартиры даю сотрудникам  -  по  двести
метров общей площади. Виллы им строю - по двести пятьдесят метров.
   Ну, институт и операции - это само собой.
   Все, что я делаю, - это такой великий социальный  эксперимент:  могут  ли
люди в России работать и жить не хуже, чем весь остальной мир?
   - И какой же ответ?
   - Могут, конечно. Если б только нас не грабила мафия...
   - Какая именно? Их ведь много сейчас.
   - Я имею в виду самую главную мафию, с которой труднее всего бороться,  -
у нее ведь и армия, и милиция с ОМОНом. Эта мафия  хуже  гангстера,  который
встречал бы меня каждый вечер после работы и отнимал все.
   - Да, про ваше недовольство и правительством, и лично Чубайсом все знают.
И все помнят, что вы отказались от кресла премьер-министра.
   - Это старая история. Я с  ними,  с  этими,  работать  не  смог  бы.  Они
проводят антирыночную политику. Более того, они нас грабят! У нас забрали на
пять триллионов долларов собственности на земле, на двадцать триллионов  под
землей - забрали в революцию и до сих пор не отдают, морочат  голову.  (Если
посчитать исходя из этих цифр, то на каждого жителя России приходится по 160
тысяч долларов. - Прим. авт.) А вместо этого дали ваучеры  общей  стоимостью
всего полтора миллиарда  долларов.  Это  ж  копейки!  Они  нам  отдали  0,03
процента нашей собственности и думают, что хватит.
   А где остальное? Остальным распоряжаются двадцать  миллионов  чиновников.
Никогда их столько не было! Они уже весь ЦК заняли, а сейчас и Белый дом,  и
бывший Дом политпросвещения, - они плодятся со скоростью клопов!
   - То, что раньше называлось "диссидент", - это вы и есть?
   - Да, я диссидент. Я представитель нового класса, который возник, как это
ни странно, в Америке. Это - класс общественных предпринимателей. Для такого
предпринимателя главное, чтобы сначала коллектив получил максимум  и  только
потом сам хозяин. То  есть  я  планирую  сначала  сделать  всех  сотрудников
института богатыми, а потом уже самому стать побогаче. Обыкновенный же дикий
капитализм, он такой: "Я - богатый, а остальные меня  не  волнуют".  Но  вот
сейчас там, в Америке,  возникло  одиннадцать  тысяч  предприятий,  где  все
рабочие и служащие имеют акции, - это что-то типа народного капитализма. Так
у них реализуется программа ИСОП  (индивидуальная  собственность  на  орудия
производства), про которую у нас даже не слышали.  Ее  придумали  сорок  лет
назад, но долгое время она всерьез не воспринималась: как  это  так,  отдать
рабочим акции? Рабов сделать хозяевами? Капиталисты ведь жадные, они  всегда
стараются людям отдать минимум, а себе забрать максимум. Но так  подрывается
покупательная способность людей: товар производится, а он никому  не  нужен!
Америка стала заходить в тупик. Тогда-то и  стало  ясно,  что  сначала  надо
создать  платежеспособного  покупателя,  а  потом  делать  для  него  товар,
продавать и получать прибыль. Тут-то и вспомнили про ИСОП!
   В  Америке  эта  программа  пошла,  а  у  нас  не  идет.  Я  хочу  отдать
собственность коллективу, но не могу! Все из-за Чубайса. Он тянет время и не
дает мне ответа! Пусть он скажет: доля  государства  в  институте  такая-то,
коллектива - такая-то, и пусть назначит  арендную  плату.  Если  цена  будет
нормальная, мы согласимся. А нет, так у нас есть земля в Протасове,  возьмем
в банке кредит и построим себе новую клинику  на  своей  земле.  А  это  все
оставим товарищу Чубайсу, может, он под офисы сдаст, сейчас это модно.
   Успеть бы насладиться жизню
   - И что же, вы погрязли в трудоголизме,  непрерывно  работаете  и  ничего
больше в жизни не видите?
   - Ну нет, фанатиком быть нельзя, это плохо. Жизнь, в которой нет  ничего,
кроме работы, теряет смысл! Надо зарабатывать много денег интересным образом
и честным путем. А  после  эти  деньги  тратить  интересным  же  образом.  В
основном,  конечно,  на  покупку  новой   информации;   человек,   он   ведь
информационное животное. Ведь что самое приятное в  деньгах?  Они  дают  нам
возможность получить огромное количество информации, впечатлений - о  других
странах, о жизни в этой стране, наконец, о жизни природы. Но  чтоб  все  так
устроилось, надо в работе найти какую-то новую эффективную технологию.
   А ее ученому удается - если вообще удается - оседлать лет в сорок пять  -
пятьдесят, когда большая часть жизни прожита... А ведь после  требуется  еще
лет двадцать пять-тридцать,  чтоб  технологию  признали  -  люди,  общество,
правительство, рынок. Это очень долгий процесс, успех приходит тогда,  когда
ничего уже успеть нельзя... А вот мне повезло - я освоил новую технологию  в
тридцатилетнем  возрасте.  Я  еще   в   шестидесятом   начал   делать   свои
искусственные  хрусталики!  Потребовалось   восемнадцать   лет,   чтоб   эту
технологию признала Америка, - это случилось в семьдесят восьмом. А  широкое
распространение эти операции  получили  только  в  восемьдесят  четвертом  -
восемьдесят пятом. Вот видите, понадобилось ровно двадцать пять лет. То есть
совсем недавно моя технология стала давать свои плоды... Да, самое главное -
это изобрести новую технологию в молодом возрасте,  до  тридцати  пяти  лет.
Тогда она даст  тебе  интересную  жизнь:  деньги,  известность,  возможность
передвигаться по миру, не считая центов...
   "Предаюсь захватывающим развлечениям"
   - Я очень интересно живу! Я предаюсь захватывающим развлечениям. Да взять
хоть мою конюшню, - вы про нее, конечно, слышали. Еще  в  семьдесят  восьмом
году я приобщился к  конному  спорту,  совершенно  неожиданно.  Это  было  в
Америке, в Детройте. Мой  приятель,  глазной  врач,  повез  меня  на  скачки
показать свою дочку - а она чемпионка штата Иллинойс по конкуру. Посадили  и
меня там на жеребца, и вот я, как мешок с сеном, на этой лошади. Но в то  же
время я испытывал  огромное  наслаждение.  Я  понял,  что  это  колоссальный
симбиоз - человек и лошадь! Мне подчиняется это прекрасное  животное,  такое
теплое и красивое! Рождается какое-то новое качество... Я почувствовал  себя
кентавром. Когда я спрыгнул с лошади, у меня было яркое ощущение счастья.
   Я понял, что должен купить себе лошадь. Но мне сказали,  что  есть  закон
тридцать второго года, по которому советский человек не имеет  права  купить
лошадь, поскольку она - орудие производства. (Исключение  там  было  сделано
только для горцев, бездорожья и еще чего-то.) Так что  лошадь  мне  пришлось
приобретать нелегально. В горкоме партии про  это  узнали,  вызвали  меня  и
спрашивают: "Зачем вам это? Вы же член партии, что ж вы  будете  скакать  по
полям, как английский  лорд!"  Я  им  ответил:  "Так  для  чего  ж  я  делал
революцию? Именно чтобы скакать, как лорд, вообще жить, как король! Получать
удовольствие от свободы, от контактов, вообще от жизни". Они отстали.
   Сначала я завел двух лошадей. Но поскольку мне было неловко, что я скачу,
а другие нет, то я купил еще двадцать лошадей.
   От нашей конюшни до Сергиева Посада пятьдесят  восемь  километров,  места
удивительно красивые. Так вот, у нас есть проект - поставить на этой  дороге
пару постоялых дворов, с небольшими кабачками, с комнатами наверху,  -  чтоб
отдыхать. И тогда можно будет на лошади совершить путешествие от  Москвы  до
Сергиева Посада!
   (Кстати, когда землю будут возвращать народу, я потребую  от  парламента,
чтоб между земельными  участками  оставляли  5  метров  -  чтоб  можно  было
проехать на лошади. А то в Америке вдоль дорог идет сплошной  забор,  вы  не
можете никуда свернуть, вокруг сплошь частные владения.)
   С лошадью что может сравниться по удовольствию? Ну разве что мотоцикл.  У
меня их три, все марки "Хонда" - кроссовая,  шоссейная  и  самая  большая  -
шестьсот пятьдесят  кубов  -  это  дорожная.  Мчишься  со  скоростью  двести
восемьдесят километров в час и получаешь колоссальное наслаждение.  Ощущение
близко к езде на лошади: так же ветер хлещет тебе в лицо, чувствуешь могучую
силу, которая несет тебя вперед,  сливаешься  с  природой.  Чувствуешь  вкус
ветра, все вокруг видно, и можно проехать по лесу по любой тропинке.
   Мотоцикл - это вещь! А машина - не то. В  ней  как  в  комнате  сидишь  -
неинтересно. Поэтому  машин  у  меня  мало,  всего  две.  Одна  -  вездеход,
"Ниссан-Петроль". Это мне подарил принц Саудовской Аравии,  я  там  когда-то
осмотрел всю королевскую семью и  сделал  тридцать  шесть  операций.  Вторая
машина - "Мерседес-280S" - тоже подарок. Я на нем мало  езжу,  просто  держу
как память. Это в семьдесят  пятом  врачи  из  Офтальмологического  общества