подавать    как    подвиг
генерала-государственника?  Не  следуем  ли  мы соблазну подменить для самих
себя  понятие героизма как действия героизмом помыслов и достоинства? Идя на
суд,  В.И.Варенников  рисковал  стать жертвой судебного произвола. Но суть в
том,  что  именно произвола. Ибо на деле никакой вины перед новым режимом за
ним  не  было,  адвокат это доказал и обвинитель подтвердил. Он, командующий
сухопутными  войсками  СССР,  не  предпринял  и  не  мог предпринять никаких
действий  по  защите государства и советского строя. Оппозиционная пресса на
все  лады  это  и  кричала:  за что вы судите наших героев, они же ничего не
сделали!

Можно  было  бы  оставить  это  для  истории,  но  дело в том, что советские
стереотипы  умело  заложены  в  фундамент  основных  оппозиционных движений.
Унаследованная  неспособность  к  действию привита на ростки нового. В новых
условиях  начинается  второй  виток горбачевщины. И возможно это потому, что
большинство  из  нас  не  желает  трезво  взглянуть  на тяжелую реальность и
предпочитает забыть самое недавнее прошлое.

Вот,   коммунисты   избирают   А.И.Лукьянова   членом   ЦИК   КПРФ,  высшего
руководящего  органа партии. Как должен это понимать рядовой коммунист? Ведь
в  механизме  по  демонтажу  советского  строя, созданном группой Горбачева,
Лукьянов   был,  возможно,  самым  умным  и  эффективным  деятелем.  Законы,
подрывающие  один  за  другим все устои социализма, он виртуозно протаскивал
через  пассивное сопротивление "агрессивного большинства" Верховного Совета.
Из  чего,  из  каких  его  дел  или  обстоятельных  заявлений (а он обладает
неоценимой   информацией   об   опыте  уничтожения  СССР)  следует,  что  он
действительно   стал  противником  горбачевско-ельцинской  программы?  Какой
будет  линия  партии,  которая  делает  его своим лидером, этаким умудренным
опытом  старшим  товарищем  первого  секретаря?  Разве эти вопросы не должны
возникнуть  у  человека,  готового  пойти за КПРФ? И разве не обязан был ЦИК
внятно ответить на эти висящие в воздухе вопросы?

Еще  более  странные  вещи  происходят с фигурой Руцкого - усилиями основных
оппозиционных  партий он выдвигается в наши лидеры. Для А.Проханова он уже -
воплощение  образа  русского  витязя,  защитника Отечества. Почему? Разве он
объяснил  свои  антисоветские  "заблуждения", которым следовал как подручный
Ельцина?  Он  посвящен  в тайны величайшей в истории провокации августа 1991
г.  Колоссальное  значение  для  всех  народов  СССР  (да и для просветления
мозгов  во  всем  мире) имело бы сегодня раскрытие этих тайн Руцким, который
был  в  центре  событий.  Почему же он не скажет, что Ельцин и его окружение
знали,  что  Горбачев не арестован, знали, что ГКЧП не собирается штурмовать
"Белый  дом"? Не хочет об этом говорить, потому что сам был там? Значит, там
и остается.

Но  каковы  дела  после  августа,  когда  он  стал  сдвигаться  к  разрыву с
Ельциным?   Он,   занимая   огромной  важности  позицию  в  государстве,  ее
совершенно  бездарно сдал. Ну, пусть не сумел воспользоваться, но для лидера
это  непростительно.  А  дальше  -  пусть  кажется  мелочью,  но пока она не
прояснится,  как я могу верить. 3 октября Руцкой с балкона освобожденного от
блокады  Дома  Советов  послал  массу  безоружных  людей  штурмовать мэрию и
Останкино.  Я,  стоя  в этой массе, видел, какое изумление вызвал у нее этот
призыв.  Зачем штурмовать? Ведь всем было ясно, что сила Верховного Совета -
в  защите  Конституции  путем самопожертвования. Люди мерзли у Дома Советов,
будучи  готовы к тому, что придут вооруженные формирования мятежника Ельцина
и  их  убьют.  И  надеялись, что ни русская армия, ни русский народ этого не
стерпят  и  потом  наведут  порядок.  Битье  стекол  в мэрии сразу же лишило
Верховный Совет этой правды.

За  весь  год  я  ни разу не слышал от Руцкого внятного объяснения: зачем он
послал  людей  на  губительную  авантюру? Тогда люди пошли из сугубо русской
привычки  верить  командиру и не уклоняться от смерти. Но дальше - еще более
важные  для меня слова и дела Руцкого. В короткую передышку между залпами по
Дому  Советов  вошла  туда  группа  журналистов,  Руцкой пригласил ее в свой
кабинет,  показал пробоины и с возмущением обратился к прессе: "Смотрите, по
мне  стреляют  из  танков!  За  что? Ведь я же не сделал ни одного выстрела!
Взгляните на мой автомат, он в масле" - и он предъявил свой автомат.

Командир,  который  послал  людей  на  гибель  в  Останкино и призывал людей
"вооружаться,  чем могут, и защитить Дом Советов", требует, чтобы по нему не
стреляли,  и показывает свой личный автомат. Тем самым он, по сути, говорит:
стреляйте  в  тех,  у  кого  на дуле автомата пороховой нагар! Как ни крути,
иначе  понять  невозможно.  Командир,  независимо  от  того,  есть ли у него
вообще  автомат,  в  этих ситуациях говорит: стреляйте в меня, но не троньте
рядовых,  они  исполняли  мой  приказ! Как же нам дальше себя вести, имея во
главе такого "русского витязя"?

Кто-то  скажет,  что  я "лью воду на мельницу", сею рознь в стане оппозиции.
Но  эти упреки не вяжутся с постоянными заявлениями наших лидеров о том, что
Россия  в  смертельной  опасности,  что  ее  уничтожают, что идет "странная"
война.  И  те,  кто остался год назад умирать у Дома Советов, считали это не
геройством,  а  действием,  соответствующим  угрозе,  нависшей  над страной.
Сравнимо  ли  это  по  весу  с  личной  обидой?  В  год  смуты люди мечутся,
переходят  из  стана  в стан. Нельзя их не принять как товарищей - но почему
на должность командуюущего? Мне это кажется странным и тревожным.

Но  вернемся  к  теории.  Предположим,  избиратели  привели к власти блудных
сыновей  Руцкого  и  Лукьянова.  По каким нотам будут дирижировать обиженные
ближайшие  помощники  Горбачева  и Ельцина? Программные установки даже КПРФ,
которая   должна   же  была  что-то  унаследовать  от  ясности  большевиков,
приходится  выуживать  из  туманных интервью и "геополитических" статей, как
жемчужные  зерна. Самое существенное, на мой взгляд, было сказано в недавнем
интервью  Г.А.Зюганова в "Правде". Из него, по сути, вытекает все остальное.
На  вопрос  о  том,  что  КПРФ отвергает из марксизма-ленинизма, он ответил:
революционный  подход.  Кстати,  было бы важно узнать, что еще отвергается -
ведь  речь  идет  о  фундаментальном  направлении философии, политэкономии и
социологии. Но рассмотрим то, что было сказано.

Разумеется,  газетчики  иногда  искажают,  и  сильно,  мысль собеседника. Я,
например,  почти  уверен,  что  точка  зрения  Зюганова истолкована в газете
неверно,  но не может же читатель проникнуть в мысли лидера иначе, чем через
печатное  слово.  Во  всяком  случае,  если  по  такому  важному  вопросу не
последовало  опровержения  или  разъяснения,  приходится исходить из текста.
Или  пусть эта статья послужит открытым вопросом. Но суть даже не в том, кто
что сказал, а в самой теоретической проблеме.

Не  исключено,  что для собеседников в "Правде" революция является синонимом
насилия  или  гражданской  войны.  Но  это  прискорбная  и  опасная  подмена
понятий.  Было  множество  гражданских войн без революций (мы их свидетели и
сегодня),  а  были  и  глубокие  революции  без  гражданских  войн и насилия
(например,  буржуазная  революция  в  Японии). Это настолько тривиально, что
нечего  об  этом  и  спорить.  Революция  -  глубокое  изменение за короткий
исторический   период  отношений  собственности,  политического  устройства,
идеологической  надстройки  и  социальной  структуры  общества. Конечно, при
любой  революции риск социальных конфликтов и вспышек насилия велик, но если
революционные  силы  имеют  политическую  власть,  этот  риск можно свести к
минимуму, а то и полностью устранить - если есть массовая поддержка.

Что   произошло   в   СССР   и   России?   Антисоциалистическое   течение  в
партноменклатуре,   осознав   себя  как  потенциальную  буржуазию,  получило
поддержку  Запада  и  приступило  к  длительной  идеологической  и  кадровой
подготовке   антисоветской   революции.   Были  подготовлены  и  союзники  -
утопически   мыслящая   интеллигенция   и   заинтересованный  крупным  кушем
криминалитет.  Сегодня  интеллигенция  отброшена,  как  отработавшая ступень
ракеты  (не будем употреблять обидное сравнение с ненужной грязной тряпкой),
а  из  бандитов  формируется  новая  элита  российского  общества, вплоть до
меценатов.

В  1988  г.  эта  революция  вступила  в  открытую  стадию и была совершенно
откровенно  декларирована. Об этом говорят и речи Горбачева, и теоретические
статьи  "прорабов"  в  академических  и партийных журналах. В 1989-91 гг., в
период  нестабильного  равновесия  отвергать  революционный  подход означало
защищать  и  советский  строй,  и  всю  систему  жизнеобеспечения  народа  -
экономику,   науку,  здравоохранение.  Но  сегодня-то  положение  изменилось
радикально!  Сегодня  отказываться от столь же глубокого восстановления хотя
бы  равновесия  1991  года  - значит узаконить, закрепить на длительный срок
криминальный,   разрушительный   для   хозяйства   захват   и  вывоз  кусков
общенародной  собственности.  Признать  за  скромным  грузинским  аспирантом
право  контролировать  деятельность "Уралмаша". Пойти на "нулевой вариант" -
и  с  нынешнего  момента  начать  "эволюционное"  соревнование  разных  форм
собственности. Абсурдные иллюзии.

Очевидно,  что  в  реальной  ситуации нынешней России отрицать революционный
подход  -  это  совершенно  не  то  же  самое,  что отрицать, как это делают
социал-демократы   Запада,   революционный   способ  изменения  стабильного,
находящегося  в  равновесии  общества,  вести  в нем подрывную работу. У нас
речь  идет о революционном (пусть контрреволюционном, хотя это и режет слух)
восстановлении  жизненно  необходимых  структур  общества.  О том, например,
чтобы  силой  власти  прекратить  насильственное  растление детей специально
созданной    для    этого    телепродукцией.   Уповать   на   "эволюционное"
восстановление  после  катастрофы  -  это  все  равно,  что  после взрыва на
химкомбинате  сказать:  ну  вот,  теперь  пусть  его  структуры возрождаются
естественным путем.

Такая   позиция   была  бы  необъяснимой  и  потому,  что  даже  сами  новые
"собственники"  еще  вовсе  не считают свою собственность законной и воевать
за  нее  не собираются. Они будут счастливы удрать с тем, что удалось урвать
-  это  и  так  составляет баснословные богатства. О такой установке говорит
множество  фактов  -  и  непрерывный  поток капиталов за рубеж, и распродажа
основных  фондов,  и  скупка  за  рубежом  домов  уже  не поштучно, а целыми
кварталами  и  дачными  поселками.  Конечно,  какая-то  часть предприимчивых
людей  пустила пусть и незаконно полученную собственность, но в дело: купили
и  отремонтировали  магазины  и  мастерские, занялись извозом на грузовиках.
Так  им  надо сказать только спасибо, и "контрреволюция" оппозиции должна их
поддержать.  Но  если  криминальная  революция будет признана оппозицией как
свершившийся   и  узаконенный  факт,  то  сразу  сместится  линия  фронта  в
общественном   конфликте   и   неизбежно,   пусть  и  постепенно,  возникнет
радикальное  сопротивление,  которое  не  остановится  перед  насилием. Вина
ляжет  и  на  тех,  кто отказался использовать шанс мирной восстановительной
революции   и   на   несколько   лет  задержал  формирование  сил  реального
сопротивления.  В  политической  борьбе, как и на фронте, запрещено надевать
чужую военную форму.

Сегодня   радикальные   выразители  интересов  криминальной  буржуазии  типа
Гайдара   охотно   идут  на  контакты  с  коммунистами  с  "гуманистической"
песенкой:  прекратим  конфронтацию, найдем те общечеловеческие цели, которые
нас   объединяют,   все   мы   русские   люди   и  хотим  процветания  нашей
многострадальной  Родины! Это - типичная позиция насильника, сделавшего свое
дело.  Человека  ограбили  в переулке, убили сына, самого искалечили. Но вот
он  очнулся,  пытается  встать,  и  уже слышны голоса бегущих людей. И тогда
грабитель  склоняется  к окровавленному уху и шепчет: "Оставим конфронтацию!
Давай  поговорим  о  тех общечеловеческих целях, которые нас соединяют. Вот,
экологическая  катастрофа  угрожает  роду  человеческому  -  что  ты об этом
думаешь?".  И  ведь  что  поразительно - отказаться от такого примирения или
намекнуть   на   "недавнее   прошлое"   считается   верхом   бестактности  и
экстремизма.

Конечно,  каждый  политик  занимает  ту  позицию, какую считает правильной и
втайне  знает  степень  своего  геройства.  Прекрасно,  если  мы будем знать
реальный  спектр  сил.  Руцкой  мне ближе, чем Ельцин, а Лукьянов ближе, чем
Шумейко,  и  при  таком выборе я все сделаю, чтобы их поддержать. Но ужасно,
если  создается  искаженный  образ  -  вот  тогда  гибнут люди в Останкино и
протаскиваются антинародные конституции.

И  сегодня  рядовая  и безымянная масса, поминая своих погибших, имеет право
задать тем, кто зовет их с балкона, хотя бы самые простые вопросы.

("Пpавда". Октябрь 1994 г.)

Ловушки языка

В   выборной   кампании  молодая  партия  быстро  формирует  себя  -  кадры,
идеологию,  образ  в  глазах  населения.  Весь  организм партии в движении и
раздумьях,  получает  и  переваривает  огромный объем информации, закаляющие
удары  противников.  Этот  процесс  не менее важен, чем результат - кресла в
Думе.

КПРФ  построила  свой  образ  на  отказе от революционного подхода. Аргумент
ясен:  этот  подход  чреват риском насилия, а в стране, насыщенной оружием и
опасными  производствами,  оно ведет к катастрофе. Довод слаб: революционные
изменения  вовсе не обязательно ведут к насилию - это показал даже опыт СССР
последних  лет. А главное, риск насилия при продолжении курса реформ гоpаздо
больше, чем при pеволюционной смене этого курса.

Эта  смена  касается собственности. Вряд ли кто-то сомневается: расхватав ее
куски,  номенклатурно-преступные  группы парализовали хозяйство. В обозримом
будущем  запустить  его  они  не  смогут.  Вопрос  уже  не  в  праве,  не  в
справедливости,  не  в  экономической  эффективности,  а  в жизнеобеспечении
страны  и населения. Ситуация уже сейчас чрезвычайна. Она намного хуже того,
что  люди  представляют  себе  исходя из уровня потребления - идет проедание
остатков  производственного капитала и погружение в пучину долга, а это лишь
ненадолго может оттянуть встречу со страшной реальностью.

Все  партии  режима,  разумеется, вообще не касаются вопроса собственности -
она  и  распределяется  тайно.  КПРФ  тоже  решила  четко вопрос не ставить.
Видимо,  тактика.  Но  ведь  людям, ведшим кампанию, приходилось отвечать на
этот  вопрос.  Как  понять такую установку КПРФ: "Пугать сегодня людей новым
переделом   собственности   и   сопутствующими   ему   потрясению   -   верх
политического  лицемерия  и  цинизма"?  В  чем  цинизм  С.Филатова,  который
"пугал"?  КПРФ  не  собирается,  приди она к власти, отменять акты о раздаче
пакетов  акций  крупных  предприятий?  Или  она  это будет делать, но сумеет
избежать  потрясений?  Слова  Филатова  совершенно  ясны, нам же надо давать
столь же ясный ответ.

А  следующее  заявление объяснить еще труднее: "Мы, как политическая партия,
выражающая  интересы трудящихся, к тому и стремимся, чтобы неизбежное прошло
мирно  для  подавляющего  большинства  населения,  чтобы  оно  не  оказалось
втянутым  в  чуждую  их  интересам  кровавую разборку мафиозных кланов". Что
КПРФ  считает  неизбежным?  Можно  понять,  что преступную приватизацию и ее
второй  этап - передел пакетов акций. Видимо, речь не идет о законной отмене
раздачи  заводов - эту отмену уж никак не назвать "мафиозной разборкой", тем
более  чуждой  нашим  интересам. Была ли в истории партия, цель которой - не
дать  массам  втянуться  в  борьбу  по  вопросу  о собственности, важнейшему
вопросу  политики?  Объясните  мне,  уважаемые  лидеры,  как  я  должен  был
трактовать  такие  предвыборные  заявления? Ведь я, бывало, за день выступал
перед двумя-тремя аудиториями.

Очень  трудно  выяснить отношение КПРФ к приватизации. На этот вопрос обычно
отвечают  двояко. 1) "Приватизация по-Чубайсу - это никакая не приватизация,
а  воровство.  Вот  во  Франции...".  Иными словами, мы не против, но делать
надо  солидно,  как  во  Франции. 2) "Если приватизированный завод нормально
работает, так и пусть - мы только помогать таким хозяевам будем".

Оба  ответа,  при  всей  их  уклончивости,  не отрицают приватизации крупных
предприятий  в принципе, хотя в ней - суть смены социального строя. И потом,
если  какие-то заводы нормально работают - зачем же менять курс реформ? Надо
помогать  режиму,  тогда  и  другие  заводы  заработают  - вот что логически
следует  из  этих  ответов.  А  ведь  реальность  в  том, что никакие заводы
нормально  не работают. Мутации отдельных предприятий с приспособлением их к
хаосу  -  не норма. Разве нормально, что "Запсиб", используя недра и воздух,
мускулы  и  ум  России, почти целиком работает на заграницу? И при этом едва
может  прокормить  своих  рабочих.  Это терпимо лишь как аварийная мера, для
спасения производства.

Нередко,  ратуя  за  госсектор,  опять  приводят  в  пример Запад: "в Италии
госсектор  такой-то,  во Франции такой-то". А причем здесь Запад? Ведь те же
ссылки  на  Запад  в устах демократов мы признали ложными. Разве создаваемый
по  схеме МВФ экономический комплекс хоть чем-то напоминает Францию? Нет, из
РФ  делают "дополняющую" периферическую экономику - особый тип. Но даже если
предположить,  что каким-то чудом РФ сумеет имитировать Францию - это и есть
цель  КПРФ?  Это же цель Гайдара. Или все дело в том, что Гайдар плохо повел
дело, наделал ошибок?

Отношение  КПРФ к принципу реформы очень трудно определить из-за того, что в
выступлениях  оно  часто  подменяется  отношением  к исполнению. Выступления
изобилуют  такими  терминами: "бездарные правители", "нет четкой программы",
"вороватые  чиновники".  На  встрече  в  Академии наук член ЦИК КПРФ депутат
В.С.Шевелуха  дал  такую оценку: "режим Ельцина опрометчиво отнесся к науке,
без  сильной  науки  нет великой державы". То есть, товарищ Ельцин недопонял
роли  науки  как  непосредственной производительной силы. Нехорошо! Подзабыл
основы общественных наук.

Встречи  с  избирателями, широкие опросы показали, что основная масса народа
имеет  гораздо  более  четкую  и  жесткую  оценку: не бездарные правители, у
которых  все  из рук валится, а хищная, сознательная и хорошо организованная
антинациональная  сила. Такое расхождение в оценках между базой и идеологами
партии  кажется  несущественным,  когда партия в оппозиции и слаба, но может
создать  большие  проблемы,  когда на партию ложится ответственность. Ведь у
того  оврага,  по которому мы катимся в пропасть, уже высокие стенки. Прыжок
должен  быть  виртуозным,  с  полной  координацией движений. Думаю, метафоpа
Зюганова  (Россия  как  витязь  на  pаспутье тpех доpог) очень пpиукpашивает
действительность. Такой свободы выбоpа мы уже не имеем.

Пока   что   люди   успокаивают   себя:  туманная  фразеология  идеологов  -
тактическая   маска,  чтобы  не  отпугнуть  Борового  и  Клинтона.  Конечно,
начальству  виднее.  Хотя,  по-моему,  в  политике  действуют интересы, а не
обман.  Обмануть  можно  только  своих.  Кроме  того, мышление инерционно, и
быстро  заменить туманные формулы на верные в критический момент не удастся.
Это - долгий процесс.

Есть  и  другое  объяснение.  Зачем,  мол,  вообще прыгать на стенки оврага.
Овладеем  потоком  и  начнем  подмывать стенки - мало-помалу свернем на путь
спасения.  Говоря  по-ученому,  станем  на  этот  период социал-демократами:
"движение  -  все,  цель  -  ничто!".  К  этой  же  мысли  пришел свергнутый
Горбачев.  Конечно,  социал-демократы всегда приятнее п