ован вскоре  после
показательного процесса. Как сообщил нам Иван  Потупчик,  делом  милиционера
занимался помощник уполномоченного особого отдела ОГПУ  Карташов.  "Карташов
не любил Титова за то, что тот лез не в свое дело", -  сказал  Потупчик.  Не
исключено, добавим мы, что Титов что-то подозревал или знал об  убийстве,  и
Карташов с ним рассчитался. Титова судил военный трибунал  Урала.  Ему  дали
семь лет. Он отсидел, вернулся, жил в  Тавде.  Умер  он  задолго  до  нашего
приезда. В убийстве детей Морозовых Титов соучастником не был.
   Первые секретные документы следствия  по  делу  об  убийстве  детей,  как
помнит читатель, подписаны работниками ОГПУ Карташовым и Быковым. Сколько мы
ни искали в печати тех лет этих имен, встретить  их  не  удалось.  Никто  из
очевидцев, включая Ивана Потупчика, этих имен  не  назвал.  Однажды  пожилая
библиотекарша в  Свердловске  вынула  из  папки  и  протянула  нам  газетную
вырезку,  которую  она   хранила   для   очередной   выставки,   посвященной
пионеру-герою. Под статьей "Песня о нем не умрет", опубликованной  в  газете
"Восход" маленького уральского городка  Ирбита,  что  неподалеку  от  Тавды,
стояла подпись: "С. Карташов".
   Через 31 год после убийства, 3 сентября 1963 года, следователь ОГПУ вдруг
заговорил о себе в газете. Отбросим словесную  шелуху  о  герое-доносчике  и
отметим важные новые детали. Следователь сообщает, что Федор был убит обухом
топора, а не ножом, что  трупы  "сложили"  рядом.  Что  нашел  убитых  детей
Данила, который стал кричать, решив, что это снимет  с  него  подозрения.  А
самое главное, в статье утверждалось, что Павлик с братом ушли в лес и  были
убиты не третьего сентября, как всегда считали, а на сутки раньше.  Карташов
- единственный человек, который назвал эту дату.
   Почему же Карташов, тщательно избегавший славы, вдруг заговорил  о  своих
заслугах, и не к круглой дате, а тридцать один год спустя? Решил,  что  дело
за  давностью  лет  списалось?  Или  хрущевская  оттепель  развязала   язык?
Сомнительно. Главным было то, что Карташову как раз исполнилось 60 лет и  он
пытался  оформить  персональную  пенсию.  Для  этого  давно  выкинутому   из
секретных органов больному  человеку  надо  было  доказать  свои  выдающиеся
заслуги перед партией, а документов у него на  руках  было  мало.  И  расчет
опытного чекиста оказался точным: персональную пенсию ему начислили.
   В потоке юбилейных статей к 50-летию подвига героя-пионера имя  Карташова
появилось второй раз. Свердловский писатель  Балашов  в  журнале  "Уральский
следопыт" назвал Спиридона Карташова старым чекистом, "кому мы обязаны  тем,
что дело об убийстве Павлика Морозова стало известно всей Советской России".
В интервью впервые открыто говорится, что делом  Морозова  занималось  ОГПУ.
Карташов вспоминает, что он узнал об убийстве Морозова,  когда  находился  в
соседнем селе Городищи, выполняя другое задание. Поинтересовавшись, начал ли
следствие Титов, и выяснив, что нет,  он  поехал  в  Герасимовку,  арестовал
всех, кого надо, и за ночь арестованные признались.
   В 1982 году мы приехали к Спиридону Карташову в  Ирбит.  Сидя  с  нами  в
захламленной и убогой  комнате,  напоминающей  ночлежку,  и  вспоминая  свою
жизнь, персональный пенсионер Карташов рассказывал: "У меня была  ненависть,
но убивать я сперва не умел, учился. В гражданскую войну  я  служил  в  ЧОНе
(части особого назначения). Мы ловили в лесах дезертиров из Красной армии  и
расстреливали на месте. Раз поймали двух белых офицеров, и  после  расстрела
мне велели топтать их на лошади, чтобы проверить, мертвы ли  они.  Один  был
живой, и я его прикончил".
   Одно время Карташов служил в Одессе в погранотряде и с  группой  чекистов
задержал пароход с  людьми,  пытавшимися  бежать  от  большевиков.  Всех  их
построили на берегу моря и расстреляли. Потом наступила  коллективизация,  и
Карташова, выросшего из солдата в помощника уполномоченного  особого  отдела
ОГПУ, прислали, в Тавду. Ему давали разнарядку, сколько человек раскулачить.
Карташов вспомнил, как он с  солдатами  карательного  батальона  сгонял  под
конвоем в церковь зажиточных крестьян со всего района. Оттуда без суда сразу
отправляли в ссылку.
   "Коллективизацию проводили всяко,  -  вспоминает  он.  -  Бывало,  сгонял
единоличников в помещение, и кто  не  хочет  вступать  в  колхоз,  сидит  на
собрании под дулом моей винтовки до тех пор, пока не  согласится".  Карташов
всегда носил два нагана: один в кобуре, другой, запасной, в сумке.
   В 1932 году районный аппарат ОГПУ получил секретный приказ выявить, кто в
деревнях антисоветчики и кто выступает против колхоза. Возле  их  фамилий  в
списках ставили букву "Т" - террор. В Герасимовку Карташов стал часто ездить
потому, что там никто не хотел вступать в колхоз. Осведомителями  у  него  в
этой деревне были Иван Потупчик и еще двое.
   "Вечером 11 сентября (новая дата, а не 13-е,  как  в  журнале  "Уральский
следопыт") я приехал в Герасимовку и остановился на квартире у Потупчика,  -
рассказывал Карташов. - Детей уже похоронили,  и  осталось  привлечь  убийц.
Никого Потупчик сам не арестовывал. Он был у меня осведомителем.  Он  только
нашел трупы. Лица, настроенные антисоветски, уже были  в  списках  с  буквой
"Т", они и убили детей. Я их сразу арестовал
   На место убийства я не ходил, так как все было ясно. Никаких экспертиз не
было. Преступники сознались - зачем же проверять?"
   Карташов вызвал конвой из  Тавды.  Пришли  пять  солдат,  и  арестованных
этапировали  туда.  "Конвоирование  врагов  советской  власти   на   деревню
подействовало  хорошо,  -  сказал  Карташов.  -  Тут  же  было  организовано
собрание, чтобы зачислить крестьян в колхоз".
   Мы спросили помощника уполномоченного о его начальнике.
   - Быков в Герасимовку вообще  не  приезжал,  -  ответил  Карташов,  -  он
руководил из района. Без  меня  с  этим  делом  Быков  бы  не  справился.  А
командовали нами из Свердловска и Нижнего Тагила. Быков  потом  еще  недолго
работал и исчез.
   - Куда исчез?
   - А куда все. Работа у нас такая.
   И Спиридон Карташов показал нам приказ по ОГПУ о  себе:  ему  объявлялась
благодарность  "за  преданность,  дисциплинированность   и   стойкость   при
исполнении служебных обязанностей".
   Многое выветрилось из  памяти  Карташова  за  истекшие  полвека.  Простим
помощнику уполномоченного  районного  ОГПУ  его  стремление  все  заслуги  в
расследовании убийства приписать себе. Авторы книг о  Павлике  Морозове  его
вообще не упоминали, работа Карташова в те годы была не из легких.
   - Я подсчитал, - скромно сказал он, - мною лично застрелено тридцать семь
человек, большое число отправил в лагеря. Я  умею  убивать  людей  так,  что
выстрела не слышно.
   - Это как? - удивились мы.
   - Секрет такой: я заставляю открыть рот и стреляю вплотную.  Меня  только
теплой кровью обдает, как одеколоном, а звука не слышно. Я умею это делать -
убивать. Если бы не припадки, я бы так рано на пенсию не ушел. Припадки были
еще до войны, но я не  придавал  им  значения.  А  в  войну  потом  попал  в
госпиталь.
   В медицинском заключении говорится, что Карташову в  связи  с  эпилепсией
противопоказано нервное перенапряжение.
   Мы спросили о протоколе от 4 сентября.
   - Не помню такого, - отвечал Карташов. - Это Потупчик врет. Я  был  в  те
дни в Тавде, с Быковым, в Герасимовку приехал 11 сентября.
   Разговор  наш  закончился  после  полуночи,  и  Карташов,   несмотря   на
возражения, заявил, что проводит меня до гостиницы. Он  порылся  в  какой-то
тряпке и сунул под пиджак за пояс солдатский клинок. "Немецкий, - сказал он,
- сталь хорошая. А то у нас на улицах, бывает, балуются. Вы идите впереди, а
я сзади". Мы молча шли в полной темноте  минут  двадцать.  Спокойнее  стало,
когда показался фонарь возле гостиницы. Через лестничный  пролет  я  увидел,
как Карташов подошел к дежурной гостиницы и что-то записал на клочке бумаги,
наверное, сведения обо мне. Когда мы заканчивали книгу, пришло письмо о том,
что Карташов умер.
   Вернемся еще раз  к  событиям  в  Герасимовке  осенью  1932  года,  когда
теоретическая база террора  против  крестьян  была  узаконена.  Политические
убийства санкционировались сверху. "В борьбе против врагов Советской власти,
- писала "Правда", - мы не остановимся  перед  зверством"  [13].  За  четыре
месяца до убийства Морозовых в Москве было совершено покушение на  немецкого
посла.  Покушавшиеся  были  задержаны  ОГПУ,  и  было  объявлено,  что   они
действовали  по  приказу  Польши.  На  самом  деле   они   были   секретными
сотрудниками ОГПУ, и это была инсценировка для  разжигания  конфликта  между
Германией и Польшей. Таким же методом, то есть убийцей,  направленным  ОГПУ,
позже был  убит  лидер  партии  Киров.  Аналогий  слишком  много,  чтобы  их
перечислить.
   За десять дней до убийства Павлика и Феди вышло постановление  советского
правительства,  разрешающее  расправляться  с  кулаками,  подкулачниками   и
спекулянтами на месте, без суда и без права амнистии. Обжалование беззакония
запрещалось,  на  местах  узаконивался  произвол  ОГПУ.  Для  показательного
процесса на Урале требовалось показательное убийство. А в  Герасимовке,  где
районному аппарату  Секретно-политического  отдела  надо  было  организовать
процесс, уголовного дела не произошло. Крестьяне были мирными, убивать  друг
друга не хотели, и им надо было помочь.
   Попытаемся представить себе, как было осуществлено убийство.
   Следствие, пресса и суд немало потрудились, чтобы способ  убийства  (один
нож, два ножа, палкой, обухом топора и т.д.)  и  количество  убийц  остались
невыясненными. Криминалисты и  патологоанатомы  (сегодня  мы  еще  не  можем
назвать их  имен),  которых  мы  ознакомили  со  всеми  имеющимися  в  нашем
распоряжении материалами, утверждают, что непосредственный убийца,  судя  по
ряду прямых и косвенных улик (способ убийства, действия после преступления и
пр.), был один Факт тем более  весомый,  что  он  противоречит  всей  логике
следствия, стремившегося сделать виновными группу лиц. Вопрос в том, кто был
этот один
   Итак,  из  Тавды  в  Герасимовку  для  выполнения  специального   задания
направляется должностное лицо особого отдела, которое для простоты мы  будем
именовать "исполнителем" Чтобы в  Герасимовке  его  не  видели,  исполнитель
останавливается в соседнем  селе,  в  ч,  асе  езды  верхом,  под  предлогом
расследования там уголовного преступления (которым он  не  занимается)  Хотя
исполнителю в принципе известно, что  по  будущему  процессу  пройдет  семья
Морозовых (спецзаписка по  вопросу  террора  "перечисленные  неоднократно  в
рабочих сводках проходили как лица, настроенные антисоветски"), он  собирает
дополнительную информацию от осведомителей - сам или через подставное  лицо.
В частности, он узнает об угрозе деда Сергея внуку Пашке, который  донес  на
отца, о том, что мать Пашки Татьяна просила Данилу зарезать ей теленка, мясо
которого она повезла в Тавду, о том, что  Пашка  с  братом  ушли  в  лес  на
Круглый  мошок  (место  за  деревней,  где  много  клюквы),  где,  возможно,
заночуют.
   Эти сведения  были  получены  исполнителем  2-го  или  3  сентября.  Кого
убивать, исполнителю было в  принципе  все  равно,  лишь  бы  убийство  было
зверским В тот день он отправился в лес, без особого труда разыскал детей  и
убил их. скорее всего, проколов их штыком  винтовки,  не  слезая  с  лошади,
чтобы  не  оставлять  отпечатков  подошв.  Подбежавшего  младшего   мальчика
исполнитель уложил ударом приклада, отсюда упоминавшийся след  от  удара  на
теле и рваные раны, по-видимому, от штыка.
   Выждав время в соседнем селе, 4  сентября  исполнитель  вызывает  к  себе
осведомителя из Герасимовки и сообщает ему, что в ОГПУ поступили сведения  о
политическом убийстве в Герасимовке. Исполнитель и осведомитель отправляются
на  место  убийства,  где  составляют  "Протокол  опроса  по  делу  N...  ".
Исполнитель приказывает осведомителю в силу важности преступления молчать  о
случившемся, пока не поступит особое распоряжение.
   В течение последующих трех суток по тайге прошли дожди.
   Теперь конкретные следы преступления смыло. 7 сентября Потупчик,  получив
указание, организовал шумные поиски детей, и крестьяне (их  было  по  разным
оценкам от семи до пятнадцати человек) обнаружили убитых мальчиков.
   В деревне началась паника, всеобщий плач, вопли женщин,  испугавшихся  за
собственных детей и готовых отдать  хлеб  и  все  что  угодно,  лишь  бы  их
сохранить. Страх сковал округу. Распространили слух, что  будут  судить  всю
деревню целиком за то, что не вступают в колхоз.
   Милиционер Титов составил полуграмотный "Протокол подъема трупов".  Он  и
сельсовет  пытаются  вызвать  следователя  из  Тавды,  но  оттуда  поступает
неожиданная команда захоронить  убитых  без  формальностей.  После  этого  в
деревне открыто  появляется  исполнитель  и  совместно  с  Титовым  и  своим
осведомителем проводит обыски у ничего не подозревающих Морозова,  Силина  и
Кулуканова. Зоя Кабина вспоминала: "Никакого закона не было. Вошли в избу  и
сказали деду: "Давай ножик, которым убивал". И сами взяли его из-за  иконы".
Между тем нож для резки животных всегда там лежал, о чем  внуку-осведомителю
было известно, и Данила, зарезав теленка, положил  нож  на  место.  Позже  в
печати  этот  хозяйственный  нож  был   превращен   в   финский,   то   есть
профессиональное орудие убийства. В качестве  улики  при  обыске  забрали  и
одежду, которую Данила забрызгал кровью теленка, а бабушка не постирала.  (К
обвинительному заключению, составленному позже в ОГПУ,  прикладывались  нож,
штаны и рубаха с пятнами крови, экспертизы которых не производилось.)
   После арестов и оформления протоколов первых допросов миссия  исполнителя
в Герасимовке  успешно  завершилась,  и  "кулацкую  террористическую  банду"
переместили в Тавду, где следствие  взял  в  свои  руки  сам  уполномоченный
районного аппарата ОГПУ. В течение двух недель продолжалось полное  молчание
прессы по поводу случившегося в Герасимовке.  Уральские  газеты  сообщали  о
расстрелах в Москве служащих за хищения, о том, что  газета  "Дейли  Уоркер"
обещает сделать Америку советской республикой, о подготовке рабочего  класса
всего мира к юбилею буревестника революции  Максима  Горького,  о  похищении
партбилетов таких-то номеров, которые считаются недействительными, о полетах
под куполом цирка акробатов  Джиовани,  и  ни  слова  -  об  убийстве.  Дело
согласовывалось и увязывалось в инстанциях. Оно очищалось от ненужных  улик,
лишних свидетелей и подгонялось под заранее  приготовленную  для  пропаганды
форму: "Убийство пионера, представителя  советской  власти,  кулаками  и  их
агентурой".
   Через две недели, как  мы  уже  знаем,  все  обвиняемые  "сознались".  17
сентября газета объявила, что следствие закончено. В этот же  день  районный
уполномоченный     Быков     рапортовал     в     Свердловск      начальнику
Секретно-политического  отдела  ОГПУ  по  Уралу,  что  специальное   задание
выполнено.
   Теперь Павлик Морозов заполняет собой все средства  массовой  информации.
"Начинается"  "показательное  следствие".  В  Свердловске   возмущены   теми
районными властями, которые "не приняли  мер  по  организации  политического
протеста против вылазки классового врага",  то  есть  попросту  еще  молчат.
"Никакой пощады классовому врагу", - заявила "Пионерская правда" 2 октября и
сразу сформулировала  суть  подвига  и  будущий  приговор  суда:  "Активисты
пионеры  Павел  и  Федор  вскрыли  и  разоблачили  кулацкую  шайку,  которая
проводила в сельсовете вредительскую работу".
   Корреспонденты газеты работают "совместно со  следственными  органами,  -
информировала читателей "Пионерская правда"  15  октября,  -  и  им  удалось
установить полную картину преступления" В действительности  журналисты  даже
опередили не только следствие, но и суд Они в своих  статьях  доказали  вину
всех, кто был арестован, не дожидаясь процесса, и требовали одного наказания
для всех - расстрела Вот названия статей в октябрьских номерах газет за 1932
год
   "Концентрационный лагерь - за спекуляцию",
   "Найти и судить виновных в утере тринадцати телят и одной коровы".
   "Немедленно и сурово осудить растратчиков",
   "10 лет лишения свободы за воровство колхозной собственности"
   Газеты печатают списки приговоренных к расстрелу в разных районах  страны
Началась "волна народного негодования" Уже печатаются не письма,  но  списки
организаций, проведших митинги и единодушно требующих "высшей  меры"  Тысячи
мальчиков и девочек, все как один,  призывают  власти  расстрелять  взрослых
Суд, назначенный на  октябрь,  откладывается,  чтобы  политическая  кампания
охватила  всю  страну  Наконец,  29  октября  в  газете  "Колхозные  ребята"
обобщение "Пионеры и школьники СССР требуют расстрелять кулаков-убийц!" [14]
   Суд несколько задержался из-за невероятной стойкости обвиняемых,  которые
упорно отказывались взять вину на себя Но было бы наивностью  полагать,  что
путаница, ложь и подтасовки - результат  несерьезно  проведенного  следствия
Следы  преступления   умело   ликвидировали   с   самого   начала   Произвол
демонстрировался преднамеренно,  чтобы  создать  атмосферу  беззащитности  и
страха  В  основном,  то  есть   в   политических   формулировках,   никаких
противоречий не было Организация колхоза в  Герасимовке,  прием  крестьян  в
партию (Потупчик был среди принятых), массовые собрания  по  всей  стране  с
резолюциями, осуждающими обвиняемых, демонстрации - все говорит о  том,  что
пропагандистская машина работала  как  раскручивающийся  маховик  Через  три
недели после процесса праздновался 15-летний юбилей ОПТУ - "недремлющего ока
диктатуры пролетариата". Сталин торжественно приветствовал работников тайной
полиции, назвав их "обнаженным мечом"
   После   процесса   таинственно   исчезали   возможности   дополнительного
расследования убийства Павлика Морозова сгорел дом,  в  котором  он  жил,  в
лагерях оказались отец Данилы, а также  родственник  матери  Павлика  Лазарь
Байдаков Осведомителя Ивана Потупчика и  помощника  уполномоченного  особого
отдела Спиридона  Карташова  отправили  в  разные  концы  страны  служить  в
карательных отрядах ОГПУ, занимавшихся жестоким подавлением недовольства
   Чистка коснулась и уральской партийной верхушки Секретарь обкома Кабаков,
руководитель террора на Урале и один из инициаторов создания  показательного
процесса о кулаках - убийцах Павлика Морозова, был  арестован  в  1937  году
Рядом  с  его  фамилией  председатель  Совета  народных  комиссаров  Молотов
поставил знак "ВМН", что означало "высшая мера наказания", то есть  расстрел
Уральский город Надеждинск на реке  Какве,  переименованный  в  царствование
Кабакова в Кабаковск, два года жил без названия Потом город назвали по имени
героя-летчика - Серов
   После смерти Сталина в Тавду поступило указание перенести могилу  братьев
Морозовых с кладбища под окна правления колхоза в  Герасимовке  Вышедший  на
пенсию  работник  райисполкома,  принимавший  участие   в   перезахоронении,
рассказал нам, что обычное для таких случаев торжественное перенесение праха
героев на этот раз выглядело странно
   Операцию назначили секретно, на ночь, так как боялись волнений  в  округе
Сколотили один ящик, куда в свете автомобильных фар сотрудники КГБ  лопатами
побросали все наиденное в старой могиле, где лежали два гроба Скелеты рубили
лопатами и кости обоих детей перемешали  в  одном  ящике  Переносили  его  в
темноте, под усиленной охраной. Другой  очевидец  нам  рассказал,  что  один
череп потеряли, и школьники после играли им  в  футбол.  Опущенные  в  новую
глубокую яму, останки пионера-героя и его  брата  были  залиты  двухметровым
слоем жидкого бетона, на котором поставили скульптуру мальчика в  пионерском
галстуке. Перенос останко