отправились проводить коллективизацию в деревне.  Шла
по сути дела вторая  гражданская  война,  в  разгар  которой  возникло  дело
Павлика Морозова.
   Весной  1932  года  17-я  конференция  партии   сформулировала   основную
политическую  задачу   до   1937   года.   Это   "окончательная   ликвидация
капиталистических  элементов  и  полное  уничтожение   причин,   порождающих
эксплуатацию". Этими "элементами" и "причинами" были люди. Любопытно, что  в
литературе о  массовых  репрессиях  30-х  годов  не  упоминается  факт,  что
репрессии  планировались  заранее,  как  одна  из  основных   задач   второй
пятилетки, как производство угля и  металла.  Год  1937-й  был  завершающим,
ударным годом  пятилетки  и  в  области  репрессий.  Это  был,  в  сущности,
государственный план грабежа и убийств собственных граждан. И  о  выполнении
его рапортовали наверх.
   С одной стороны, коллективизация проводилась добровольно, с другой -  под
страхом наказания и к определенному сроку.  Двойная  жизнь  страны,  которая
начала складываться сразу после  революции,  теперь  действовала  на  полную
мощь. Внешний слой -  законность,  конституция,  публикуемые  постановления;
внутренний слой жизни - секретные  и  служебные  инструкции,  противоречащие
законам, отражающие реальность и произвол коммунистической  диктатуры.  Тень
уполномоченного по хлебозаготовкам стала зловещей: ее появление возле любого
деревенского дома означало, что ночью придут с обыском, увезут хлеб и уведут
кормильца. Чтобы оправдать уничтожение миллионов крестьян, в  70-х  годах  в
учебниках по истории СССР появилось  утверждение,  что  кулаки  Сибири  были
связаны  не  только  с   внутренней   оппозицией,   но   и   с   зарубежными
контрреволюционными  центрами  и  иностранными  разведками.  Это  тем  более
забавно читать, зная, каков  был  культурный  уровень  в  сибирской  деревне
Герасимовке.
   "Кулачество в районах  сплошной  коллективизации  было  ликвидировано,  -
сообщает  современная  "История  КПСС".   -   Кулаки,   противодействовавшие
коллективизации, выселялись с мест постоянного  жительства.  С  начала  1930
года по осень 1932 года из районов сплошной  коллективизации  было  выселено
240 757 кулацких семей".
   Попробуем оценить разгул гуманизма советской власти.  Крестьянские  семьи
(хозяйства) в России были многодетными: 4-8 и более  детей.  Средняя  семья,
таким образом, состояла из двух стариков, шести их взрослых детей с  мужьями
и женами, плюс по четыре ребенка у каждой пары, то есть  всего  38  человек.
При таком прочтении масштаб репрессий достигает  девяти  миллионов.  Там  же
говорится: "Советская власть сделала все необходимое  по  устройству  бывших
кулаков на новых местах жительства,  создала  им  нормальные  условия  жизни
Основная масса кулаков-выселенцев  была  занята  в  лесной,  строительной  и
горнорудной промышленности, а также в колхозах Западной Сибири и Казахстана.
Партия  и  Советская  власть  перевоспитывали  кулаков,  помогали  им  стать
полноправными   гражданами   и   активными   тружениками   социалистического
общества".
   Текст понятен и без комментариев Лишь одно замечание: здесь  говорится  о
ссылке кулаков, но не сообщается, сколько кулаков погибло в ссылке,  сколько
было отправлено в тюрьмы и лагеря,  сколько  расстреляно,  наконец,  сколько
арестовано  середняков  и  бедных,  именовавшихся  "подкулачниками".  Разные
несоветские источники сообщают разные  цифры.  Не  углубляясь  в  дискуссию,
отметим, что вместе с  умершими  от  голода,  репрессированными,  убитыми  и
погибшими в тюрьмах, на этапах и в лагерях кампания  коллективизации  стоила
России, по мнению исследователей, от 6 до 22  миллионов  жизней  В  обысках,
конфискации имущества, арестах, выселении,  расстрелах  участвовали  десятки
тысяч  партийных  работников  и  уполномоченных  ОГПУ,  милиция,  внутренние
войска, армия. Ложь пронизывала отчетность сверху донизу. И сейчас,  полвека
спустя, тщательно скрывается информация о том, что происходило.
   В колхозе крестьянин  становился  рабом,  подчиненным  местной  партийной
бюрократии, а та - городской. По существу, это  был  возврат  к  крепостному
праву.
   Реакцией  голодающих  рабов  было  грандиозное  по  масштабам  воровство.
"Начались хищения колхозного хлеба, писала "Пионерская правда" в январе 1933
года. - Таскали  килограммами,  ведерками,  таскали  в  карманах,  голенищах
сапог, таскали в мешках". Власти отбирали  у  крестьян,  крестьяне  пытались
вернуть назад часть своего.
   Советский  учебник  "История  государства  и  права"  называет  советское
законодательство  "высшим  типом  права".  По  этому  праву  изъятие   хлеба
осуществлялось в 30-е  годы  только  на  основе  административных  указаний.
Постановления,  за  невыполнение  которых  полагалось  уголовное  наказание,
создавались самими карательными органами. Закон от 7 августа 1932  года  (за
месяц до убийства Павла и  Федора)  приравнял  коллективное  имущество  -  к
государственной  собственности,  объявив  его  "священным".  Сделав   личную
собственность крестьянина второстепенной, он за кражу государственной карал,
как за  тягчайшее  преступление.  Согласно  "высшему  типу  права",  огурец,
сорванный прохожим с колхозной грядки, становился  формой  классовой  борьбы
против социализма. Этот же закон приравнял  высказывание  против  колхоза  к
государственному преступлению.
   Крестьян, особенно неимущих, власти старались сделать заинтересованными в
раскулачивании. Донесение на соседа-кулака, скрывшего излишки хлеба,  давало
доносчику по закону 25 процентов конфискованного имущества.  Теоретически  и
остальное имущество арестованного, то есть лошадь, корова, плуг и пр.,  тоже
становилось  принадлежащим  крестьянину-доносчику  в  том  случае,  если  он
вступал в колхоз: собственность  осужденных  становилась  общей.  Крестьянам
предлагался более легкий путь  обогащения,  нежели  работать  самим:  донос.
Трагикомизм ситуации заключался в том, что  после  четырех  доносов  бедняк,
получив  100  процентов  кулацкого  имущества,  становился   кулаком   и   -
отправлялся следом за своими жертвами в лагерь.
   Политические  процессы,  подобные  герасимовскому,   разжигали   массовые
репрессии, а репрессии обеспечивали Сталину достижение всех  четырех  целей:
миллионы арестованных крестьян становились почти даровой рабочей  силой  (на
эвфемистическом  языке  третьего  издания  БСЭ  -  коллективизация  помогала
"ликвидировать аграрное перенаселение"), отобранный хлеб шел для армии  и  в
города, массовое сопротивление ликвидировалось, а  оппозиция  внутри  партии
обвинялась в противодействии  этому  процессу,  и  возникла  возможность  ее
уничтожить. Это было поистине мудрое решение Сталина.
   В советской прессе никогда не писалось о  том,  что  среди  показательных
процессов 30-х  годов  -  над  партийной  оппозицией,  инженерами,  крупными
военными и другими категориями людей - был особый показательный процесс  над
кулаками. Историческая беспримерность этого суда состояла не только  в  том,
что целая семья была выдана за политическую организацию террористов, но и  в
том,  что  главным  объектом  политической  игры  стали  дети.  Именно   для
показательного процесса нужен был Павлик  Морозов,  не  персонально,  а  как
модель.
   Первый эксперимент по предательству родителей детьми был  осуществлен  за
четыре года до Морозова (Шахтинское  дело,  1928  год,  газета  "Правда"  за
май-июль). Среди пятидесяти трех обвиняемых  по  делу  о  контрреволюционной
организации инженеров были братья Колодубы.  Неожиданно  суд  вдруг  занялся
выяснением личных отношений одного из подсудимых  с  сыном.  Подсудимый,  не
подозревая ловушки, заявил, что сын его - комсомолец, ушел из дому, так  как
ему удобнее жить на руднике. А отношения с  сыном  вполне  нормальные.  Отец
находился в тюрьме и не знал,  что  в  газете  под  заголовком  "Сын  Андрея
Колодуба Требует сурового наказания для  отца-вредителя"  было  опубликовано
следующее письмо.
   "Являясь сыном одного из заговорщиков, Андрея Колодуба, и в то  же  время
будучи комсомольцем, активным участником строительства  социализма  в  нашей
стране, я не могу спокойно отнестись к предательской деятельности моего отца
и других преступников, сознательно  ломавших  то,  что  создано  энергией  и
кропотливым трудом рабочих масс. Зная отца как матерого врага и ненавистника
рабочих,  присоединяю  свой  голос  к  требованию  всех  трудящихся  жестоко
наказать контрреволюционеров. Не имея семейной связи с Колодубами уже  около
двух лет и считая позорным носить дальше фамилию Колодуба,  я  меняю  ее  на
фамилию Шахтин. Рабочий шахты "Пролетарская диктатура" Кирилл Колодуб".
   Семья мешала партии. В печати тех лет появились  статьи  о  необходимости
при новом строе  отделить  детей  от  родителей.  Методическое  пособие  для
учителей "Детский сельскохозяйственный труд"  рекомендовало  для  разрушения
индивидуальной  семьи  добиваться,  чтобы  все  дети  до  четырнадцати   лет
содержались за счет сельскохозяйственных коммун, а  не  отдельных  семейств.
Реализовать эту педагогическую теорию не удалось из-за отсутствия средств.
   События в семье Морозовых -  типичный  пример  того,  что  происходило  в
стране. В семье было свыше двух десятков рук, которые делали хлеб. Этих  рук
не стало. Рак доносительства  дал  метастазы  в  других  семьях.  Количество
погибших и пострадавших от действий одного мальчика  измерялось  двухзначным
числом, а общая статистика жертв доносов - миллионами.
   Обычно после доноса заводилось дело на одного человека в семье - отца или
деда. Все остальные члены семьи также подвергались преследованию.  Печальная
ирония состояла в том, что, донеся на отца, герой-пионер по  стандартам  тех
лет сам становился сыном врага  народа  и  тоже  должен  был  стать  жертвой
преследования.  Вокруг   Герасимовки,   кстати   сказать,   было   множество
специальных учреждений для детей, лишенных родителей.
   Упомянутое  выше  шахтинское  дело  наложило  отпечаток  на   последующие
процессы,  в  том  числе  на  дело  герасимовских   крестьян.   Такие   дела
планировались заранее, когда жертвы и участники понятия  не  имели  о  своей
предстоящей   участи.   Процесс   по   делу   Павлика   готовился    скрытно
Секретнополитическим отделом (СПО).  В  1932  году  произошло  укрепление  и
расширение ОГПУ, и милиция была передана  в  подчинение  секретной  полиции.
Паутина СПО, специально предназначенного  для  сыска  и  уничтожения  врагов
народа, покрыла всю страну.
   Показательные суды начала 30-х годов были не только массовыми  зрелищами,
но и массовыми по  числу  обвиняемых.  Перед  процессом  уполномоченные  СПО
искали  не  преступника,  а  подходящее  лицо,  которое  будет  убийцей  или
вредителем.  Затем  с   помощью   доносов   подбиралась   "банда":   идейный
руководитель,  он   же   вдохновитель,   лица,   подговаривающие   совершить
злодейство, исполнитель, а также те, кто не донес о нем. Сперва арестовывали
большую группу подозреваемых, затем начиналась обработка и отбор  тех,  кого
можно сломать, заставить доносить на остальных. Лишних  арестованных  обычно
потом выпускали, показывая объективность суда, а затем использовали в других
процессах.  Как  правило,  каждое  дело  служило  основой  для   последующих
обвинений других людей.
   Дети в таких процессах свидетельствовали против собственной семьи. И если
в шахтинском процессе подросток проходил как бы на заднем плане, то  в  деле
семьи Морозовых  дети  -  и  живые,  и  мертвые  -  впервые  стали  главными
обвинителями. По идее властей новое поколение должно было уничтожить старое.
   Коллективизацию на Урале и в Сибири приказано было закончить к осени 1932
года, но это не удавалось. Москва обвиняла местное руководство,  центральные
газеты писали о притуплении большевистской бдительности, о  правых  и  левых
уклонах, о происках троцкистов. Хотя сторонники Троцкого на Урале  были  уже
уничтожены, а с кулаками велась борьба, здесь до  1932  года  не  раскрывали
сколько-нибудь значительных  контрреволюционных  заговоров  или  ответвлений
центральных террористических организаций. Между тем  властям  такой  заговор
был совершенно необходим.
   Ивану Кабакову  было  тридцать  восемь  лет,  когда  его  сделали  первым
секретарем  Уральского  обкома,  заменив  Шверника,   который   недостаточно
решительно расправлялся с оппозицией и кулаками.  Культурный  уровень  обоих
был примерно одинаков (у Шверника - образование  четыре  класса,  Кабаков  -
слесарь низкой квалификации). Став хозяином области,  Кабаков  принялся,  по
его собственному выражению, "убивать троцкизм". Начались массовые  аресты  в
городах. На очередном съезде партии в Москве Кабаков, отчитываясь об успехах
в разгроме троцкистов, назвал  ликвидацию  кулачества  центральным  вопросом
политики  партии.  Обком  обещал  Москве  коллективизировать  80   процентов
крестьян Урала. Вскоре рапортовали, что почти все выполнено (70,5 процента).
И вдруг при проверке оказалось, что этот процент - всего 28,7. Явный обман в
те годы мог иметь вполне определенные последствия.
   Чтобы исправиться, совместно с председателем  облисполкома  Ошвинцевым  и
начальником полномочного представительства ОГПУ по Уралу  Решетовым  Кабаков
начал штурм деревни. В короткий срок (в течение  двух  месяцев)  здесь  было
раскулачено, отдано под суд, сослано и расстреляно  30  тысяч  семей  (число
пострадавших, включая  женщин,  стариков  и  детей  достигло  сотен  тысяч).
Девятый вал этого террора  настиг  затерянную  в  глуши  Герасимовку.  Урал,
твердил  Кабаков,  работает  под  непосредственным   руководством   товарища
Сталина.  В  апреле  1932  года  из  столицы  Урала  Свердловска  в   районы
рассылалась инструкция по осуществлению полной ликвидации  капиталистических
элементов, что позволит дать бурно развивающейся промышленности Урала  новые
мощные кадры рабсилы для создания второй оборонной  базы  на  востоке  СССР.
Инструкция цитировала Кабакова: "Выкорчевать сопротивление  внутри  колхоза"
[10].
   На местах, однако, практика не подтверждала теорию.
   Кулаков не  хватало,  и  СПО  для  выполнения  плана  производили  аресты
подкулачников.  Сам  термин  "подкулачник"  обозначал  бедного  крестьянина,
который  должен  любить  советскую  власть  и  стремиться   в   колхоз,   но
"подкулачник", вопреки теории, этого не  делал.  Преследуя  "подкулачников",
власти очищали деревню не от кулаков, а от недовольных. В  газетах  тех  лет
писали:  "Подкулачники  и  предатели  Советской  власти  до  хрипоты   орут,
разбрызгивая слюной..." Газета "Уральский  рабочий"  повторяла:  повсеместно
расстреливать кулаков и подкулачников. Газета "Тавдинский рабочий" призывала
очистить деревню от изменников, предателей, саботажников, лодырей  и  просто
неясных людей.
   "ОГПУ искало в деревне слабые места, - вспоминал крестьянин  Байдаков.  -
Уполномоченные гуляли по платформе станции Тавда в штатской одежде под видом
пассажиров и вылавливали подозрительных. Крестьянин подошел к поезду, а  его
хвать за рукав. Предложили пройти, толкнули  в  темную  комнату  и  заперли.
Подержали там для страху и стали его, вконец испуганного,  допрашивать,  кто
что говорит про Советскую власть. Ну, он и лил на всех, лишь бы отвязаться".
Секретная полиция настолько основательно  занималась  коллективизацией,  что
даже планы посевов печатались в типографии ОГПУ.
   Напряженность в Уральском обкоме и ОГПУ резко обострилась,  когда  Сталин
отправил в провинцию личных представителей наказывать местное руководство за
то, что оно действовало недостаточно энергично. В обкоме уже знали,  что  на
Кавказе и на Кубани глава центральной контрольной комиссии  Каганович  сразу
исключил из партии около половины партийных  кадров  и  осуществил  массовые
репрессии в деревнях. То же  проделал  председатель  совнаркома  Молотов  на
Украине. Страх перед эмиссарами из Москвы заставил местные власти готовиться
к прибытию такого представителя на Урал. Этот эмиссар вскоре приехал. Им был
инспектор Рабкрина  (Рабоче-крестьянской  инспекции)  Михаил  Суслов.  После
смерти Сталина Суслов дорос до должности главного идеолога партии и  был  им
долгие годы. А тогда скромный инспектор,  имея  особые  полномочия,  обвинил
местные  кадры  в  бездеятельности  и  начал   чистку.   Суслов   потребовал
немедленной  организации  показательного  политического  процесса,  и  такой
процесс, как мы уже знаем, вскоре состоялся.
   В глуши, далеко от столиц, суд  возвестил  на  весь  мир,  что  советская
власть  победила  везде.  Террористы-кулаки  подтвердили  мысль  Сталина  об
усилении  при  социализме  классовой  борьбы;  Показательный   суд   ускорил
выполнение плана хлебозаготовок, который на Урале срывался,  стал  отправной
точкой для других политических процессов и просто массовых арестов без суда,
чтобы дать в центр страны хлеб, а в Сибирь -  заключенных,  дешевую  рабочую
силу.
   Убийство детей Морозовых помогло обвинить всех тех, от кого власти хотели
очистить  деревню.  Убийство  было  выгодно  властям.  Вина  и  невиновность
подсудимых  не  интересовали  ни  следствие,   ни   суд.   Но   кто   же   в
действительности убил Павлика и Федю Морозовых?
 
 
   ПОСМЕРТНАЯ РЕАБИЛИТАЦИЯ НЕВИНОВНЫХ
 
   Хотя арестованных по делу об убийстве братьев Морозовых было десять,  нам
приходится проверять причастность к убийству и других лиц.
   В печати встречались утверждения, что убийцей Павлика был его отец Трофим
Морозов.  Писатель  Виктор  Шкловский  в  книге,  выпущенной  в  1973  году,
утверждал, что Павел "выступил против своего отца и  был  им  убит".  Версия
"отец - убийца сына" появлялась в печати не раз. Мог ли отец это сделать?
   Трофим Морозов во  время  убийства  находился  в  заключении  на  Крайнем
Севере. Он мог бежать, если был к тому времени жив.  Те,  кто  говорят,  что
Трофим написал письмо жене и детям, утверждают, что он  вообще  не  знал  об
убийстве. Если он бежал,  невероятно,  чтобы  он  пошел  на  убийство  своих
собственных детей. Авторы, обвинявшие отца, как мы  выяснили,  на  месте  не
были и дела не знали. Версия эта носит скорее  всего  литературный  характер
(Сатурн, пожирающий своих детей,  Авраам,  собирающийся  принести  в  жертву
Исаака, герой Николая  Гоголя  Тарас  Бульба,  убивающий  сына  за  преда  -
тельство, и т, д.).  К  тому  же  Шкловский  нам  сказал,  что  прочитал  об
отце-убийце в сценарии кино.
    Может быть, Павлик был убит собственной матерью? 
Такое подозрение - не наша выдумка: Татьяну допрашивали 
11 сентября в качестве свидетеля, а 23 сентября уже в качестве 
обвиняемой, и протоколы эти мы имеем. 
   "Мои дети были убиты 3 сентября с.г, в отсутствии меня, так как я  уехала
2 сентября в Тавду и без меня все это  произошло,  -  показала  Морозова  на
первом допросе. - С 31 августа на 1 сентября с, г, во время  ночи,  часов  в
12, кто-то к нам в сенки зашел, избную дверь поткнул, но открыть  не  могли,
так как дверь была закрыта крепко, и опять с 1 на 2 сентября  с,  г.  кто-то
приходил ночью, слышно было два мужских голоса, наша собака на них  залаяла,
а потом стала ластиться около них, а собака живет у нас и уходит к  Морозову
Сергею и Даниле, так как жили вместе". Голосов родных Морозова не узнала, но
заявила, что приходили дед с Данилой,  хотя  во  всех  соседних  домах  жили
родные, и собака туда тоже бегала, конечно, и знала всех.
   Поведение матери в эти дни действительно может  показаться  странным.  По
рассказам жителей Герасимовки, Павлу угрожали много раз,  особенно  ближе  к
осени, когда появился новый урожай и мальчик снова принялся  доносить,  кто,
где и что прячет.  Павлик  избит.  Затем  две  ночи  подряд  в  дом  ломятся
неизвестные, а утром мать уезжает на несколько дней в город, бросив  четырех
маленьких детей, не заявив ничего милиционеру и даже не оста