МДМА.
     В 1912 году немецкий фармакологический концерн Merk синтезировал МДМА в
качестве  промежуточного  звена  в  технологической  цепи получения каких-то
лекарственных препаратов. Но наступила Первая  мировая война, МДМА поставили
на полку  и забыли. В научной литературе это соединение  всплыло лишь  после
Второй  мировой  войны.   МДМА   относился  к  наркотикам  и  ядам,  которые
испытывались на животных в  секретных  американских лабораториях  на предмет
применения в будущей мировой войне. Многие из испытываемых препаратов  очень
быстро оказались в широком обращении (самый известный пример - ЛСД), но МДМА
так и оставался никому не известным.
     В середине 60-х МДМА был вновь синтезирован.  Его открыл калифорнийский
химик  русского   происхождения  Александр  Шульгин.  Это  очень  интересный
человек. Во время Второй мировой войны он служил в американском флоте, потом
изучал химию. В  1960 году 35-летний  Шульгин первый  раз в жизни попробовал
галлюциногенный наркотик мескалин, открыл совершенно  новый  для себя мир  и
пришел к закономерному выводу, что все мироздание на самом-то деле находится
в нашем сознании.
     Шульгин получил  место в Dole  Chemical Company  и приступил  к синтезу
веществ,  по структуре  напоминавших  мескалин.  Проверял  новые  соединения
Шульгин   не  на  животных,  а  сразу  на  себе.  Талантливый  и  необычайно
продуктивный химик изобрел много десятков новых соединений, но все  они были
разновидностями галлюциногенных  наркотиков. Компания Dole ни рекламировать,
ни  продавать их,  естественно, не  могла -  ведь как раз в  то время  в США
разразилась паника вокруг ЛСД.
     Шульгин уволился из Dole, оборудовал у себя дома химическую лабораторию
и в течение последующих тридцати лет синтезировал наркотики, изменяющие наше
восприятие  мира. Сто  семьдесят  девять из  них он описал  -  включая  и их
изготовление в домашних условиях  -  в своей  автобиографии.  Вокруг  химика
сложился  круг поклонников, которые  пробовали  наркотики на себе. Все  было
обставлено  очень  возвышенно и  благочинно:  медицинский  эксперимент более
походил на отдых  на  даче  -  еда,  спортивные игры,  прослушивание музыки,
чтение,  сон.  На  следующий  день  все присутствующие составляли  отчет  об
увиденном и услышанном.  В 80-х бородатый, улыбающийся, вежливый  и скромный
химик, наряженный в сандалии на босу ногу, превратился в культовую фигуру.
     Почему его не  остановили  еще  в 60-е годы? Александр Шульгин служил в
государственной  организации,   занимавшейся  борьбой  с  наркоманией,   был
экспертом  номер  один и, разумеется,  имел  лицензию на любые манипуляции с
любыми наркотиками. Кроме того,  он состоял членом элитарного клуба Bohemian
Club  -  бастиона  республиканской  партии  в  Сан-Франциско.  Лишь  в  94-м
семидесятилетнему Шульгину вежливо запретили его деятельность.
     Шульгин синтезировал МДМА в 1965 году, но сам попробовал его лишь через
два года. Химик был хорошо знаком с действием ЛСД, мескалина и бесчисленного
числа других  галлюциногенов, но даже его изумил  эффект, производимый МДМА.
Галлюцинаций  наркотик не вызывал, но  создавал необычайно сильное состояние
тепла, уюта и блаженства.
     Шульгин назвал его  эмпатогеном,  то есть  возбуждающим  эмпатию. Слово
"эмпатия" следует понимать как "вчувствование",  "вживание". Имелось в виду,
что человек начинает входить в положение других людей, принимает к сердцу их
проблемы, буквально влезает в  их  шкуру,  становится открытым, доверчивым и
избавляется от обычных страхов и сдерживающих импульсов.
     Лишь через десять лет  -  в 77-м - Шульгин познакомил с  действием МДМА
своего знакомого  психолога Лео  Зоффа.  Тот  уже  собирался на пенсию,  но,
столкнувшись  с  чудо-средством,  активно  взялся за  его  пропаганду  среди
коллег-психотерапевтов. По самым приблизительным оценкам, Лео Зофф обратил в
новую веру  примерно четыре тысячи  своих коллег. В  80-х с распространением
идеологии нью-эйдж  МДМА стал восприниматься как чудо-элексир ото всех  бед,
которые мучают человека. Он  расширял сознание, нес  покой  и  просветление,
способствовал   гармонии,  и  даже  пробуждал  любовь  к  окружающей  среде.
Психотерапевты хорошо помнили, что произошло, когда ЛСД вырвался  на свободу
и попал в руки дельцов наркобизнеса, поэтому,  не желая потерять эффективный
препарат,  несколько лет держали его в  секрете,  ласково называя  его Adam.
Впрочем, в США в  начале 80-х МДМА был  вполне легальным. В массовом порядке
за  его  изготовление взялась  элитарная  группа  преуспевающих  терапевтов,
называвшая себя Бостонской группой. Пациентам, жаждущим духовного очищения и
просветления,  МДМА  выдавался  вместе с  брошюрой,  описывавшей  прямо-таки
религиозный ритуал его применения.

     В 1983  году один из участников Бостонской группы переселился в Техас и
со своими друзьями, которые  до того торговали кокаином, но  решили стать на
путь исправления и  очищения, взялся за изготовление и  распространение МДМА
под  новым  именем  "экстази".  Техасская  группа не  забивала  себе  голову
излишней  психотерапией  и очень быстро  превратилась в организованную банду
изготовителей  и продавцов  наркотика,  пользовавшегося  большим  спросом  у
студентов   колледжей.   За   год   своей   деятельности   Техасская  группа
распространила несколько миллионов маленьких доз МДМА, который  продавался в
виде  таблеток  или  в  виде  "травяной"  настойки,  разлитой  по  маленьким
коричневым бутылочкам. В 85-м МДМА, наконец, официально запретили в США.
     К  моменту своего запрещения экстази был  уже очень  хорошо известен  в
гомосексуальных  клубах Нью-Йорка, к которым относился и знаменитый Paradise
Garage.
     В Великобритании МДМА  был запрещен еще в  77-м. В лондонских элитарных
клубах  шикарная  молодежь  глотала  амфетамин  и запивала его алкоголем.  В
начале 80-х из Нью-Йорка стали поступать пакетики с экстази. Таблетка стоила
двадцать пять фунтов стерлингов, в Нью-Йорке же - всего шесть долларов.
     Наркотик перевозили  через  океан для  себя и своих ближайших друзей  и
распределяли  по  штуке  на   брата.  Это  было  развлечение  для  избранных
представителей шоу-бизнеса и  мира  моды. Съев таблетку, они укладывались на
кресла, кушетки или просто на пол, задирали вверх ноги  и неподвижно слушали
музыку   группы   Art   Of   Noise.   Это   времяпрепровождение   называлось
"экстази-парти". Посторонних на него не допускали. Экстази был дорогостоящим
заморским  дефицитом.  Ни  о  каком  эсид-хаусе  эта  публика  и  слыхом  не
слыхивала, как и о том, что, съев таблетку экстази, можно вообще двигаться.


Ibiza

     Славен остров  Ибица. Балеарские острова! Летом - настоящий рай. В 1986
году  в руки  ди-джея Альфредо  Фио-рилло  попали  хаус-пластинки из Чикаго.
Впрочем, Альфредо их несколько оживлял, накладывая  на сухой стук соул-вокал
и  мелодичные линии клавишных,  которые брал с  итальянских диско-пластинок.
Регги,  фанк,  хип-хоп, а также  Modern Talking, Альфредо заводил,  конечно,
тоже. В  конце  своего сета  он  ставил  "Imagine" Джона  Леннона.  Альфредо
побывал и в Лондоне, где продемонстрировал свою музыку. Никакого эффекта.
     Но  на  следующий год -  в 87-м - на  Ибице  произошло что-то  в высшей
степени странное. Люди  не просто танцевали, а буквально  сияли от  счастья.
Экстази уже  много  лет  был  известен  на  острове,  его  привезли с  собой
модники-гомосексуалисты из  Нью-Йорка. В  87-м  "Acid Traxx"  был,  наконец,
напечатан на пластинке и ввезен в Европу. Экстази входил в моду, и эсид-хаус
тоже. Они встретились и полюбили друг друга.
     Курортную  музыку ди-джея Альфредо назвали балеарским саундом (balearic
sound), или эсид-хаусом:  то обстоятельство, что собственно чикагский хаус -
это  лишь одна из составных  компонентов этого  пестрого компота,  никого не
волновало.
     В сентябре 1987 года на Ибицу приехали четверо лондонских ди-джеев, они
собрались отмечать день рождения  одного из  них - Пола Оукенфолда, которому
как раз стукнуло двадцать шесть. Именно с их прибытия на Ибицу и отсчитывает
свое  рождение  современная  европейская техно-хаус-культура,  как  полагают
британские эксперты, которым  история двух  последующих  лет  представляется
чрезвычайно  важной  и   интересной.  Кстати,  Пол  Оукенфолд   до  сих  пор
практически   ежегодно  получает  титул   самого   популярного   британского
хаус-ди-джея.
     Ребята  попробовали  экстази,  посмотрели,  какое воздействие  наркотик
оказывает  на  танцующих,  и врубились,  что монотонная молотилка необычайно
способствует  радостной,  раскованной и эйфорической атмосфере.  Для четырех
профессионалов это явилось настоящим откровением.
     Вернувшись домой,  в  мрачный  и  сырой  Лондон,  просвещенные  ди-джеи
попытались организовать курортные хаус-парти.


1988

     В январе  старый знак хиппи  - смайли  (smiley) - желтый кружок с двумя
глазами-точками  и улыбкой-дугой  - стал опознавательным  знаком эсид-парти,
эсид-хауса и, самое главное, экстази.
     Пол  Оукенфолд снимал  заднюю комнату  в  громадном  гомосексуалистском
клубе Heaven и проводил там вечеринки под названием "Future".
     Обстановка напоминала детский утренник, танцующие смеялись, обнимались,
целовались, размахивали в воздухе руками, растопырив  пальцы во все стороны,
разрисовывали друг друга светящимися красками и делали друг другу подарки. В
клубе  "Shoom"  очень   скоро   накопился  целый  склад  плюшевых  медвежат.
Совершенно  незнакомые друг с другом  люди живо общались и рассказывали  про
себя и про свою жизнь довольно интимные подробности.
     "Shoom"  и  "Future" подтвердили справедливость  формулы: экстази  плюс
эсид-хаус равняется массовая эйфория. На танцульки пускали  далеко  не всех,
очереди стояли часами.
     В  апреле  Оукенфолд  снял целиком  клуб "Heaven",  в  который  влезало
полторы  тысячи  человек.  Вечера  назывались  "Спектр:  театр  безумия".  В
середине мая помещение  уже  не могло  вместить всех желающих  - среди всего
прочего  это  означало,  что  к  тому времени  была  налажена  бесперебойная
поставка  экстази  в  Лондон.  Впрочем,  никто  не  подозревал, что  экстази
запрещен.
     С увеличением количества  танцоров  ветераны  Ибицы почувствовали,  что
утрачивают  приоритет и остаются  в малоубедительном  меньшинстве.  Они были
убеждены,  что  началась распродажа идеалов и  коммерциализация  эсид-хауса,
который стал не тем, чем был раньше. Действительно, когда в  каждом магазине
продаются  майки  с  надписью  "Где  проходит  эсид-хаус  парти?", иначе чем
распродажей идеалов и крушением иллюзий это дело не назовешь.
     Большая часть тех, кто с самого первого дня был свидетелем и участником
этого безумия,  превратились в профессиональных ди-джеев,  устроителей парти
или  попросту торговцев наркотиком.  В апреле  88-го  одна  таблетка  стоила
пятнадцать фунтов стерлингов  - торговля экстази стала  довольно  прибыльным
делом. Как  из-под земли  появились многочисленные  банды,  распространявшие
экстази.  Эсид-хаус и  новая  клубная культура  стремительно  превращались в
процветающую ветвь теневой экономики.
     В июне - июле напряжение достигло критической точки, и лондонские клубы
один за другим стали  переходить на эсид-хаус. Этот  момент  вошел в историю
под названием  "Лето  любви" (Summer of Love). Собственно,  это было  второе
Лето  любви, первое  разразилось  в 68-м, вообще же,  хаус-бум  обнаруживает
много параллелей с эрой хиппи.
     17  августа  бульварная газета The Sun выступила  с разоблачением новых
наркотанцев. Правда, газета решила, что  танцоры находились под влиянием ЛСД
-ведь, размахивая в воздухе руками,  они истошно  вопили: "Ээээээээсииииид!"
Газета писала,  что танцующие,  которым  уже далеко  за  двадцать,  пытаются
сбросить  с  плеч  стресс рабочего  дня  и  каждый  уик-энд  накачивают себя
наркотиком.
     В средствах массовой информации разразилась истерия. Началась настоящая
травля новой молодежной моды.  А  молодежь, которая и впрямь  была  не прочь
стряхнуть стресс и усталость, повалила в эсид-хаус-клубы.
     В июне была зарегистрирована  первая  смерть от экстази. Никто не знал,
насколько  он на  самом деле  опасен.  Танцоры верили  слухам,  что  экстази
высушивает спинной мозг - тем более что у всех болели спины от  многочасовых
танцев.   При  этом  никто  не   придавал  значения  очевидным  последствиям
употребления наркотика: утром, когда угар проходит, начинается coming down -
состояние  депрессии,  опустошения  и отчаяния. В  середине недели депрессии
могут   возвращаться.   Позже   стали   известны  и  многочисленные   случаи
гипертер-мии,  то  есть   перегрева  организма,   который  под  воздействием
наркотика не  может контролировать  свою  температуру.  Рэйверы,  измученные
танцами, литрами пьют воду, и это тоже часто  приводит к несчастным случаям.
Отмечено  и разрушительное  воздействие  наркотика  на почки и, главное,  на
мозг.
     Самые ощутимые  последствия регулярного приема экстази - это депрессия,
бессонница,  потеря  ориентации  в  пространстве,  а  также  утрата  памяти,
приступы панического ужаса, психоз и паранойя. Для некоторых все эти радости
становятся  хроническими  и излечению не  поддаются.  Когда увеличение  дозы
экстази перестает  приносить желаемый эффект,  то  рэйверы - если  у них  не
хватает ума потерять интерес к хаус-танцам - переходят на  кокаин и  героин.
На берлинский Love Parade часто приезжают  рэйверы первой волны,  все они  с
наркотиками давным-давно завязали, пьют одну минеральную воду и не  танцуют.
Кто  не  завязал, тот  не  в состоянии приехать  на Love  Parade  уже  чисто
физически.
     В  1988  году  в  Европе  начался   настоящий  бум  вокруг  эсид-хауса.
Танцевальная музыка  перестала  быть тем,  чем она  была  раньше.  Появились
первые европейские  эсид-хаус-треки: чикагских пластинок  было  относительно
мало, а  спрос  - огромным, кроме того,  у  многих чесались руки  и хотелось
самим попробовать.
     Образовалась новая отрасль экономики, постоянно росло  число продюсеров
и  ди-джеев,  возникали фирмы грамзаписи  и  клубы, проводились танцульки на
свежем  воздухе.  Количество  новых  треков  не   поддавалось  обозрению.  В
результате, как  это обычно  бывает с любым инфляционным процессом, качество
заметно упало.
     Британская пресса придумала новые хаус-стили handbag и hardbag, то есть
"дамская  сумочка"  и  "жесткая  дамская сумочка".  Имелась в  виду  музыка,
услышав  которую, девушки  не  могут  устоять на месте,  ставят на пол  свои
сумочки и танцуют, упершись в них взглядом.  В этой музыке было очень  много
клавишных.
     Каждый удачный хаус-трек вызывал поток  подражаний.  Трек "Voodoo  Ray"
продюсера A Guy Called Gerald породил новую разновидность хауса - bleeps and
clonks  (бульки и звяки). Имелись в  виду  звуки, словно  бы извлеченные  из
игрушечных пианино. Именно  этот саунд объявил своей программой лейбл  Warp.
Возникло ощущение небывалой легкости и  свободы, плотина рухнула, оказалось,
что  в музыку можно вклеивать любое  бульканье и кряканье. Это было  началом
того, что позже получило название intelligent techno.
     Уже  на следующий год бум  вокруг эсид-хауса в Лондоне стал ослабевать,
ди-джеи, утонувшие в море  эсид-хаус-треков, принялись  искать  альтернативу
коммерческому  и довольно бессодержательному  курортному саунду. Тут  и было
обнаружено  бескомпромиссное  и  суровое  детройтское  техно,  которое якобы
явилось ответом на европейскую коммерциализацию эсид-хауса.
     Для  детройтских  техно-пионеров  их  европейский  успех   стал  полной
неожиданностью, они к этому были  просто  не  готовы. Хуан Эткинс, крутивший
пластинки на танцульках в Великобритании для пяти  тысяч  подростков, не мог
понять, что происходит. В родной Америке никто его не знал и знать не желал.
     Конец 80-х в Великобритании - это второй и пока, к сожалению, последний
волшебный момент в истории новой музыки (первый был, напомню, в конце 70-х в
Нью-Йорке).  В обстановке  необычайной свободы и  вседозволенности появилось
новое  поколение энтузиастов,  а  стилистические барьеры, казалось,  исчезли
навсегда.


90-е

09. твердое ядро

Hardcore

     Хардкор  (твердое  ядро)  -  это  самый  радикальный  и,  как  правило,
примитивный  и тупой фланг любого культурного  явления. Если  какая-то  идея
доведена до абсурда, то можно смело говорить о хардкоре.
     В  контексте разговоров  о техно слово  "хардкор"  тоже  употребляется.
Понятное  дело, что имеется  в виду быстрая и шумная музыка. Первая половина
90-х  - это  и есть  эпоха хардкора: музыка в  целом стала  более жесткой  и
быстрой, чем чикагско-нью-йоркский хаус 80-х.
     Кстати, новый  жесткий саунд  был  назван словом "техно". Именно в 1990
году  слово  "техно"  стало  употребляться по отношению ко всем существующим
стилям современной танцевальной музыки.


Underground resistance

     В  начале  90-х  детройтское  техно  вступило  во  второй  этап  своего
развития.  Музыка  стала несколько  быстрее и  шумнее,  чем  раньше,  в  нее
вернулся электробрейкбит. Сами музыканты называли этот стиль электро-фанк. В
центре довольно политизированной  антикапиталистической  тусовки стоял лейбл
Underground Resistance (UR).
     UR - это безоговорочный культ. Собственно, почему? Дело тут  не столько
в каком-то неслыханном саунде, сколько  в позиции  и концепции. Кроме  всего
прочего,  UR  -  это  настоящий  андеграунд.   Без  UR  претензии  техно  на
андеграундность были бы просто смешны.
     Для  участников UR  техно -  это  вовсе  не разновидность  танцевальной
музыки, а часть большого  дела - борьбы с Системой. С  такой серьезностью  и
прямо-таки  ожесточенностью, с которой подходят  к техно в Детройте,  больше
нигде к этой музыке не относятся. Если  в разговорах о техно речь заходит  о
революции, о бунте, о противостоянии Системе - значит, ищи детройтский след.
     В конце  80-х,  когда бум вокруг эсид-хауса охватил  Европу, в Детройте
наступило затишье -  ди-джеи и  продюсеры получили  возможность выступать  и
выпускать пластинки в Европе и Японии.
     Но  именно в конце  80-х  в Детройте  был  создан  творчески-бунтарский
коллектив   под   довольно  нескромным  названием   Underground   Resistance
(Подпольное сопротивление).
     Фактически это были всего два  парня: Майк Бэнкс по прозвищу Mad Mike и
Джефф  Миллс. Позднее к ним присоединились Роберт Худ и Блэйк Бакстер. Они и
составили  так называемый  "Штурмовой  отряд подпольного  сопротивления" (UR
Assault Squad).
     Во  время  своих  выступлений  участники  UR носили  черную  униформу и
закрывали  лица  масками.  Идею  политического  противостояния  Джефф  Миллс
позаимствовал  у  Public  Enemy,  а  идею  выступать  в военной униформе - у
индустриальной группы Front 242.
     Лейбл  UR  занимал  агрессивно антикоммерческую  позицию: скажем,  была
выпущена знаменитая серия грампластинок,  которые  на домашнем проигрывателе
не  послушаешь.  Дело в  том, что  пластинки  следовало  крутить в  сторону,
противоположную  обычной  -  то есть иголка должна  была  ехать  по звуковой
дорожке  от  центра  к  краю диска. Ди-джейский  проигрыватель предоставляет
такую возможность, а бытовой - нет.
     Треки  UR  назывались  "Бунт",  "Ликвидация",  "Адреналин",   "Звуковой
разрушитель",  "Теория",  "Красота упадка",  "Хищник". В этой музыке начисто
отсутствуют какие бы то ни было клавишные или струнные. Разговоры о машинной
музыке -  не  пустая пропаганда: на тепловоз,  груженный  металлоломом,  эти
треки  определенно  похожи  (упомянутый  тепловоз   -  дальний   родственник
"Трансевропейского экспресса").  UR -  верные  продолжатели дела  Kraftwerk:
никаких  акустических  звуков  не   допускается,  музыка  -   это  результат
взаимодействия человека и машины.
     Грампластинки UR  обильно снабжены заклин