то  есть  экстатические  состояния,  известные   практически  каждой
культуре, - это и есть тот универсальный  язык,  который позволит объединить
самые непохожие музыкальные формы.
     Хотя  в составе Transglobal Underground присутствовали  музыканты самых
разных  национальностей,   экзотические  добавки  к  своей  по  преимуществу
электронной музыке они заимствовали с компакт-дисков, содержавших этническую
и традиционную музыку - индийскую, арабскую и  индонезийскую. Иными словами,
они не  исполняли традиционную  музыку, и  уж тем  более  не  развивали и не
обогащали ее, а попросту воровали.
     С  течением  времени  Transglobal  Underground  -  первоначально  чисто
ди-джейский коллектив - начал применять настоящие музыкальные инструменты, в
основном разнообразные экзотические барабанчики. Главным украшением шоу была
певица Наташа Атлас (Natacha Atlas), которая не только пела по-арабски, но и
исполняла танец живота.
     "Как все было прекрасно, -  вспоминала  Наташа со вздохом, - у нас было
чувство, что мы пионеры и одновременно конкистадоры, газеты нас расхваливали
выше всякой меры. А потом пришли Oasis и все испортили".


Goa-trance

     Известна  науке  и такая  разновидность транса,  как гоа-транс,  он  же
пси-транс. Это пляжная  танцевальная музыка  с восточным колоритом. По звуку
она в лучшем случае похожа на эстрадно-симфонический оркестр,  который решил
сыграть   веселый   индастриал,  -   следствие  того   обстоятельства,   что
индустриальные коллективы в массовом порядке сползли в транс.
     Гоа  -  это  курорт  на  западном   побережье  Индии.  С  точки  зрения
подавляющего  большинства индусов, Гоа  - рассадник преступности и разврата.
Власти  вся чески пытаются отравить  диким  туристам жизнь и  положить конец
повальной наркомании и купанию в го лом виде.
     Самый известный  аттракцион Гоа,  кроме моря,  наркотиков  и  блошиного
рынка по средам, -  это, разумеется, ночные  парти. Эсид-хаус попал  сюда  в
88-м, его привезли  европейские туристы. Параллельно с бумом вокруг транса в
Европе возникла и его специфическая гоа-разновидность.
     Танцы  начинаются  с заходом  солнца и продолжаются до рассвета. Звучит
громкая музыка, как правило, из кассетного магнитофона; индийские курортники
и местные  жители очень  от этого  грохота страдают.  Во  время парти  можно
купить спиртные напитки, лимонад, чай и,  конечно, экстази, ЛСД и марихуану.
Горят ультрафиолетовые лампы -  так что  все белые предметы одежды  начинают
сиять  химическим  фиолетовым  светом.   Энтузиасты   и   себя   расписывают
люминесцентными  красками.  Самая  крупная  пляжная  танцулька  проходит под
Рождество. На нее съезжается до двадцати тысяч человек.
     Многие отдыхающие  полагают,  что гоа-транс вот так прямо  и делают  на
пляже в  Гоа. В пляжных  сарайчиках  лишь  размножают кассеты, которые потом
продают туристам на блошином рынке.
     Собственно, не так уж и важно, что именно происходит в Гоа.  В Европе в
середине  90-х  гоа-парти устраивались  и  на  склонах  Альп, и  в  бетонных
гамбургских  подвалах.   Мода  на  эти  парти  уже  давным-давно  позади.  О
проведении  таких парти можно было узнать  по пестрым  плакатам, на  которых
обязательно присутствовало что-то индийское - чаще всего бог Ганеша - у него
голова  слона,  спутать невозможно. Компакт-диски с  гоа-трансом  тоже  были
оформлены  в космическо-индийском стиле: много звезд, облаков, цветы лотоса,
непонятные разводы приторно-химического цвета и поверх всего этого  - Ганеша
или  его  приятель Кришна,  играющий  на  флейте. Внутри могли  оказаться  и
мыльные синтезаторные разливы, и довольно живенький хардкор, и речи Бхагвана
или  песни  кришнаитов,  наложенные  на   ритм-машину,  и  просто  радостная
танцевальная музыка без особых затей.
     Поклонников  этой  продукции   нередко   обзывают  неохиппи.  Сами  они
соглашаются,  что  стремятся  расширить  свое  сознание,  познать  истину  и
преодолеть  границы  своего   Я,  чем   немало   смущают  средства  массовой
информации,  которые  привыкли  упрекать  техно-молодежь  в   бездуховности,
черствости и отсутствии какой-либо позиции.
     Фанатики гоа-транса  - ненормально радостные, оптимистичные и позитивно
мыслящие  люди.  По  своему  мировосприятию   они  очень  похожи  на  членов
какой-нибудь неопасной секты  с  восточным уклоном. Многие из  них -  бывшие
металлисты   и   поклонники   жесткого  техно,   если   верить  трогательным
автобиографиям, которые они публикуют в  Интернете. Все они уверены, что при
помощи гоа-транса на них сошло просветление, гоа-трансом, как нектаром,  они
питают свой ум.
     Многие из них полагают, что гоа-транс сам по себе  настолько силен, что
не нуждается ни в каком наркотическом подкреплении, то есть музыка действует
лучше любого наркотика.  Часто  приходится сталкиваться с утверждением, что,
танцуя,  они буквально видят музыку - и это без наркотиков. Кое-кто, однако,
не скрывает, что экстази и ЛСД усиливают радужное впечатление.


Nu-trance

     Каждое лето британские клубные журналы - такие как Muzik, Mixmag или DJ
- начинают уверять, что возвращается  транс и мода танцевать на лоне природы
- на траве  и на  песке; похоже, что  иначе  пролетарская молодежь поедет на
Ибицу безо всякого удовольствия.  И каждой осенью - огромных размеров отчеты
о проделанной работе: транс не вернулся, но было все равно  здорово. Если ты
там  был,  можешь  вспомнить и  порадоваться, глядя  на  пестрые  фотографии
курортного разгула, если тебя там  не  было, - имеешь  шанс порадоваться еще
больше.
     Весной  2000  года опять  пошли косяком сообщения о том,  что пси-транс
возвращается.  Откуда? Оказывается, он переселился в  Пуэрто-Рико, Бразилию,
Колумбию,  Боливию,   Польшу,  Венгрию,   Македонию,   Хорватию,  Австралию,
Португалию,  Грецию,  Израиль, Россию.  Похоже,  что  в ближайшем будущем на
каждом  уважающем  себя  международном  курорте  будут  проводиться  пляжные
транс-парти в порядке, так сказать, глобализации Ибицы.



12. Обволакивание

     Разговоры об  "обволакивающей"  музыке, о музыке, "наполняющей"  и даже
"строящей" пространство, в применении к техно-эмбиенту просто неадекватны.


Ambient

     Эмбиент во многих отношениях подобен трансу.
     Это неагрессивная техноидная музыка, как и транс, явившаяся реакцией на
безумный хардкор. Для потребителей  и транса,  и  эмбиента  была  характерна
ментальность неохиппи.
     Правда, транс  - это танцевальная музыка,  а эмбиент уже, пожалуй, нет.
Эмбиент заводили в чилл-аут-зонах (chill-out zone) - специальных помещениях,
где рэйверы  приходили в себя после  многочасовых  танцев и курили траву под
негромкий монотонный перестук.
     И,  как и  слово "транс", слово "эмбиент" на самом-то деле имеет совсем
другой  смысл.  Вообще  говоря,  эмбиент  -  это  довольно  любопытная  идея
расфокусированной  и  петляющей на  одном  месте  музыки,  музыки, в которой
ничего не происходит, но эта идея подверглась в 90-х такой девальвации, что,
употребив слово "эмбиент", хочется вымыть  рот с  мылом. Одна надежда на то,
что скоро все забудут, что оно когда-то на самом деле значило.


The Orb

     В  рамках  клубной  культуры об  эмбиенте  заговорили  в  1989  году  с
появлением проекта  The Orb. Его лидер Алекс  Паттерсон  был знаком с идеями
Брайена   Ино,   но   главным   источником    своего   вдохновения   называл
космически-экспериментальный хиппи-рок таких групп, как Soft Machine, Gong и
Pink Floyd.
     Первый  долгоиграющий  альбом The Orb  носил роскошное  психоделическое
название "A Huge  Ever Growing Pulsating Brain That Rules from the Centre of
the  Ultraworld" ("Громадный постоянно  растущий  пульсирующий мозг, который
правит из центра сверхъестественного мира", 1989).
     Он был встречен на ура,  критики поняли, что The Orb  - это Pink  Floyd
сегодня,  а  эмбиент  выполняет  функцию  регги  десятилетней давности.  Как
известно, в  конце  70-х  измученные амфетамином  панки переводили  дух  под
регги, через десять  лет  поколение рэйверов, измученное наркотиком экстази,
переводило  дух  под  эмбиент.  Алекс  Паттерсон был  вполне  в курсе своего
значения  для мировой культуры  и  скромно уверял, что  делает  танцевальную
музыку для тех, кто не в силах оторвать задницу от стула.
     The  Orb 90-х - это неагрессивный и вполне танцевальный брейкбит. Слухи
о  его ненормальности  сильно преувеличены. В 92-м  на сцене появились Aphex
Twin и Future Sound Of London (FSOL).
     С  ликвидацией транс-моды  обессмыслилось и слово "эмбиент" в  качестве
названия  стиля,  заторможенный  брейкбит в середине  90-х  начали  называть
словом downtempo.


Арhex Twin

     Ричард Ди Джеймс - пожалуй, самый знаменитый эксцентрик и самодур новой
электронной поп-музыки.
     В 92-м,  когда Ричарду исполнилось двадцать  два  года, он  под  именем
Aphex  Twin  выпустил  техно-номер, изготовленный из  семплированного  звука
ди-джериду  -  духового  инструмента  австралийских  аборигенов.  Посыпались
предложения выступать и  выпускать новые пластинки. Но внезапно обнаружилось
несколько довольно  странных  вещей: во-первых,  у  молодого  человека очень
много записанной музыки.  "Очень много" означало  десятки часов.  Во-вторых,
молодой  человек   не   хочет   эти  сокровища  делать  достоянием   широкой
общественности. А в-третьих, он свою музыку не  столько  записывает, сколько
паяет.  Юношу разочаровали  возможности  обычных синтезаторов и  ритм-машин:
"Синтезаторы изготавливаются  для  массового  потребления,  они могут только
варьировать хорошо известные звуки и быстро надоедают. Однако их электроника
способна  на  большее.  Но для этого нужно разобрать  ее на составные части,
чтобы иметь возможность настраивать каждый из блоков в отдельности".
     Ричард   конструировал  уйму  шизофренических   электронных   монстров,
комбинируя   фрагменты   электронных   схем  радиоприемников,   телевизоров,
телефонов,  холодильников и фенов. Блоки усиления и  обработки электрических
сигналов  соединялись  вместе и встраивались внутрь  японских  синтезаторов,
которые,   сами   себе  удивляясь,  начинали  гудеть,  звенеть,  скрипеть  и
попискивать довольно непривычным образом. Но Кулибин техно пошел еще дальше:
он вносил изменения в электронную схему  уже довольно  сильно изуродованного
синтезатора   непосредственно   в   процессе  звукоизвлечения.   При  помощи
дополнительных  проводов  он  под  напряжением  замыкал  различные  контакты
электросхемы, причем  занимался  этим не только в  домашней  студии, но и во
время концертов перед тысячами танцующих  рэйверов.  Его деятельность  была,
естественно,  далеко  не безопасна: короткое  замыкание  или  удар  током  -
обычное дело. Один  раз после  особенно  сильного удара он был  отправлен  в
больницу.
     Aphex  Twin,  мягко  говоря,   эксцентричен.  Однажды   он  выступал  в
Московском клубе офицеров в мрачном и сыром подвале. После концерта его, как
обычно,  отвезли в  больницу.  Выйдя  из нее,  Aphex Twin  решил прикинуться
шизофреником и во время танцулек в Лондоне мрачным  голосом заявил со сцены:
"Мы  все летели в  самолете, но  упали и разбились.  Вы  все подохли, один я
выжил и теперь вас съем". Композитора чуть было опять не госпитализировали.
     Немного  разбогатев,  Aphex  Twin купил  себе  подержанный  танк.  Танк
стрелять  не  мог, зато ездил  -  ого-го-го! Aphex  Twin разъезжал на нем по
окрестностям  своего  дачного  поселка  в  графстве Корнуолл,  пугая овец  и
фермеров. Правда,  иногда мотор танка глох прямо посреди проселочной дороги,
поэтому  телеги с  сеном попадали в неведомую в этих краях пробку. Крестьяне
кляли Гудериана техно на  чем свет  стоит, а он шел пешком  по полям  искать
буксир.


Future sound of London

     "Моя цель  -  делать  музыку,  страдающую половым  бессилием", -  гордо
заявлял  Гэри  Кобейн  (половина  дуэта  FSOL).  При  этом  сам  он  половым
бессилием, разумеется, не страдал, а вел довольно динамичный образ жизни.
     Гэри Кобейн: "Моя жизненная философия  такова: каждый человек  получает
колоду карт.  Вот ты родился, у  тебя  в  руках  свежая колода карт, и тебе,
скажем,  нравится  Дэвид  Боуи.  Естественно,  каждый  подросток   стремится
подражать своему кумиру  и полагает, что при  удачном стечении обстоятельств
он  мог бы  стать  вторым  Дэвидом  Боуи.  Тысячи людей  мучаются  от  своей
неспособности стать Дэвидом Боуи, а ведь это чистое безумие. Сильный человек
должен сформировать себя,  не  опираясь на общеизвестный образец. Это  очень
сложное дело, и успех не гарантирован. Если ты всерьез пытаешься стать ни на
кого не похожим, то можешь свихнуться еще  быстрее,  чем те, кто простодушно
подражают Дэвиду Боуи..." - задумчиво цедит Гэри Кобейн.
     Но тут его  мысль делает неожиданный прыжок: "Стать вторым Дэвидом Боуи
-  романтическим героем  - невозможно, потому что эпоха  романтизма, то есть
толстых романов, в которых любили, страдали  и гибли эти самые романтические
герои,  прошла. По телевизору идет несколько десятков программ одновременно,
и  никто  не  в  состоянии  досмотреть  хотя  бы одну из  них  до  середины.
Современный человек запирается  в своей квартире и ничего  не желает знать о
том,  что  творится на  улице...  атам,  кстати,  действительно,  ничего  не
происходит. Человек хватается за пульт дистанционного управления и случайным
образом  переключает  телевизор  с  программы  на  программу.  Что при  этом
происходит? Телезритель попросту семплирует, то есть вырывает из контекста и
запоминает, бессвязные обрывки, фрагменты, реплики и  стоп-кадры. Поэтому он
и не  может стать похожим на целостного  и целеустремленного  романтического
героя  прошедших  эпох, который  соответствовал  одной от  начала  до  конца
просмотренной передаче. Человек с  пультом дистанционного управления в руках
создает свою собственную, хотя и несколько шизофреническую, телепрограмму, а
заодно  - и свой внутренний мир. Мы, разумеется, тоже этим занимаемся. Мы не
принимаем за чистую монету ту дрянь, которая  на нас прет, и уж, конечно, не
хаваем ее  от  начала  до  конца.  Если, скажем, я  поверил рекламе  и купил
компакт-диск за пятнадцать  фунтов стерлингов,  а дома  обнаружил,  что  его
невозможно слушать,  то я не буду  убиваться, а  вырежу из него какой-нибудь
кусок музыки. Фирма грамзаписи украла у меня пятнадцать фунтов, а я украду у
нее  несколько секунд звука,  причем не  в качестве  романтической  мести, а
просто потому, что настали новые времена.
     Мы  вовсе  не  делаем  фантастическую  музыку  компьютерно-космического
будущего,  как  полагают  наши доброжелательные  критики. Что  за чушь. Наша
музыка имеет отношение лишь к современной жизни, к текущему положению дел. А
дела обстоят так,  что времена сюжетов, историй и повествований давным-давно
прошли.  Ни  наш  альбом  в  целом,  ни  какая-либо  из  его  композиций  не
рассказывают  никакой  истории  -  с  завязкой,  конфликтом, кульминацией  и
развязкой с  моралью  в  конце.  Последовательный и логически  развивающийся
сюжет больше  невозможен, да и не нужен.  Причинно-следственная связь  между
явлениями жизни отсутствует, нет ее и между  последовательными частями нашей
музыки. Она склеена двумя несчастными идиотами, которые, не вылезая из своих
кресел, семплировали  все, что  само  валилось  на  них из радиоприемника  и
телевизора. Нам нечего сказать об этой музыке, но результат нам  нравится. Я
не  верю  в  романтические  россказни  о рок-музыкантах, которые  занимаются
упаковкой какого-то  осмысленного  содержания в форму  трехминутных песен. У
современных композиций нет  морали,  нет сюжета и  нет спрятанного смысла, а
есть лишь саунд и составные, большей частью ворованные, элементы".
     Во многом Гэри, конечно,  прав. Проблема состоит лишь в том, что  к его
музыке все  эти  разговоры имеют косвенное отношение. Композиции  дуэта FSOL
очень продуманны,  логичны и с музыкальной точки зрения  вполне традиционны,
то   есть  романтичны.  Бесчувственными,  непредсказуемыми,   непонятными  и
бессмысленными коллажами их никак не  назовешь.  Это вполне конвенциональный
продукт на стыке эмбиента и драм-н-бэйса.


Illbient

     В  середине  90-х  довольно  интенсивно  зажужжало,  загудело, а  также
монотонно забубнило в Нью-Йорке.  Я имею в виду illbient (больной  эмбиент).
Описать илбиент-саунд очень  непросто.  Дело  в том, что  илбиент агрессивно
прожорлив  и всеяден.  Он  может быть оглушающе громким  или  едва  слышным,
ритмичным  или,  наоборот, плыть,  не  зная  берегов. В  этом  потоке  может
встретиться буквально любая музыка - от black metal до албанского фольклора,
от китайских партийных гимнов до любительского джаз-оркестра из американской
глубинки.   Очень   часто  все  это   звучит   параллельно  и   вступает   в
непредсказуемые сочетания. Поэтому нельзя завести две минуты звука и сказать
- вот типичный илбиент. По крайней мере, так уверяет пропаганда.
     Илбиент - это ди-джейская, хотя и не очень танцевальная музыка.
     Безусловный  лидер  илбиент-тусовки  DJ  Spooky  That  Subliminal   Kid
(Ди-джей Привидение, этот малыш, воздействующий на подсознательном уровне).
     Окончив  университет,  DJ  Spooky - юный темнокожий  философ, лингвист,
журналист и  художник-концептуалист  - обнаружил,  что  музыкальная жизнь  в
Нью-Йорке находится в состоянии хронического кризиса. Музыканты, полагающие,
что делают экспериментальную  музыку, на  самом деле вот  уже более двадцати
лет  воспроизводят  тот   же  самый  саунд   на  тех  же  самых  музыкальных
инструментах - своего рода  гибрид панк-рока, арт-рока и  свободного  джаза.
Ди-джей же воспринимаются в качестве обслуживающего персонала в дискотеках.
     Надо сказать,  чго эта  самая смесь панка и свободного джаза возникла в
Нью-Йорке в конце 70-х в  качестве импровизационной музыки панк-времен.  Тут
должны приходить на ум такие фигуры, как саксофонист Джон Зорн (John Zorn) и
его соратники.  Их музыка,  несмотря на ее истоки в свободной  импровизации,
производит впечатление сочиненной или как минимум тщательно  продуманной. И,
как правило, полной рок-и джаз-клише.
     DJ Spooky  явно имел в виду возврат к временам  свободной  импровизации
60-х,  к  ощущению   музыки  как  акустического  потока.  DJ  Spooky   начал
идеологическую войну, выдвинув тезис, что ди-джейская  музыка  -это нынешнее
состояние  концептуального  искусства.  В  любом  случае,  привлечь  к  себе
внимание ему удалось.
     В   1994   году   его   шоу   объединяли    показ   мод,   демонстрацию
экспериментальных  видеофильмов,  которые   проектировались  на   стены,  и,
разумеется,  музыку.  Фокус состоял  в  том, что  в  художественной  галерее
одновременно играют пять или шесть  ди-джеев, спрятанных от публики. Везде -
даже в закоулках,  на лестницах, в переходах - установлены колонки.  Зритель
слоняется по помещению и попадает то в поле  действия тяжелого металла, то в
джангл-зону,  то  в  синтезаторный  гул.  Перемещаясь,  каждый  слышит  свой
собственный уникальный  микс.  Эту  выдумку DJ  Spooky  назвал  акустической
скульптурой,   а   себя,   соответственно,   скульптором.   Понятное   дело,
компакт-диск этот эффект воспроизвести не в состоянии.
     DJ Spooky одобряет идею незаметной музыки, которая просто  присутствует
вокруг  тебя,  как воздух, как  деревья: "Никто  не рассматривает пристально
каждое  дерево. Сад  принципиально отличается от концерта и от  выставочного
зала, в саду никто ничего не предъявляет на твой суд. Сад просто есть вокруг
тебя, человек приходит в сад и предается собственным мыслям".
     Но идея нейтральной  музыкальной  атмосферы  хорошо известна,  о  каком
таком новом слове тут можно говорить? DJ Spooky настаивал, что европейцы, от
Эрика Сати до Брайена Ино, под  эмбиентом понимают спокойную, благозвучную и
умиротворенную музыку. А на нью-йоркских