ндира и  сообщал  ему,  что
опять переменил решение. Командир устало кивнул, а  про  себя  подумал,  что
люди всегда останутся для него загадкой.
   Вскоре Кромптон сидел в середине большого, выдолбленного из ствола каноэ,
загроможденного самыми разными  товарами.  Гребцы  грянули  бодрую  песню  и
пустились в путь по реке.  Кромптон  обернулся  назад  и  долго  смотрел  на
палатки лагеря, пока они не исчезли за поворотом.
 
Глава 11 
 
   Путь по Кровавой реке  показался  Кромптону  путешествием  в  первобытные
времена. Шесть аборигенов бесшумно и дружно погружали весла в воду, и каноэ,
словно водяной паук, скользило по раздольному, спокойному потоку.  С  берега
над рекой свешивались гигантские папоротники; они  начинали  мелко  дрожать,
когда каноэ приближалось к ним, и в жадном порыве  тянулись  к  нему  своими
длинными ветвями. Тогда гребцы поднимали тревожный крик и спешно выталкивали
лодку на середину реки, и папоротники снова поникали над рекой, разомлев  от
полуденной жары. В некоторых местах ветви смыкались над их головами, образуя
сплошной зеленый туннель. Тогда гребцы и  Кромптон  укрывались  под  тентом,
пуская лодку по течению, и слышали мягкие всплески падающих ядовитых капель.
Затем лодка вновь вырывалась на свет, под ослепительное сияние белого  неба,
и аборигены брались за весла.
   - Жуть! - сказал Лумис.
   - Да, жутковато, - искренне согласился Кромптон. Кровавая река несла их в
самые глубины континента. По ночам, причалив к какому-нибудь валуну  посреди
реки, они слышали боевой клич враждебных йигган. Однажды днем  четыре  лодки
аборигенов погнались за ними. Гребцы Кромптона налегли  на  весла,  и  каноэ
помчалось вперед. Враги следовали за ними по пятам;
   Кромптон вынул ружье и приготовился к бою.  Но  его  гребцы,  подгоняемые
страхом, работали так усердно, что вскоре нападавшие отстали  и  исчезли  за
очередным изгибом реки.
   Однако не успели они перевести дух, как в узкой протоке на  них  с  обеих
сторон дождем  посыпались  стрелы.  Один  из  гребцов,  пронзенный  четырьмя
стрелами, упал замертво. Остальные снова нажали на весла и вывели  лодку  из
протоки.
   Убитого гребца сбросили за борт, и голодные речные обитатели  устремились
к добыче. А огромное панцирное чудовище с клешнями, как у краба, поплыло  за
лодкой в ожидании новой жертвы, то и дело высовывая из воды круглую  голову.
Даже ружейные выстрелы не могли отогнать это кошмарное создание.
   Чудовище получило еще один обед,  когда  серая  плесень,  прокравшаяся  в
лодку по веслам, прикончила двух гребцов. Крабоподобное существо слопало их,
но  преследования  не  прекратило.  Оно  безумно  раздражало  Кромптона,  но
одновременно служило ему и его гребцам защитой: пустившаяся  было  в  погоню
банда аборигенов, заметив чудовище, подняла страшный крик и бросилась наутек
в джунгли.
   Чудовище сопровождало их все последние сто миль пути. А когда они наконец
добрались до замшелой  пристани,  оно  остановилось,  понаблюдало  некоторое
время за людьми и тронулось обратно, вверх по реке.
   Лодка причалила к полуразрушенной пристани. Кромптон вскарабкался на  нее
и увидел кусок доски, заляпанный красной  краской.  Он  перевернул  доску  и
прочитал: "Кровавая Дельта, поселение 92".
   Кругом не было ничего, кроме джунглей. Они достигли последнего пристанища
Дэна Стэка.
 
Глава 12 
 
   Узкая, заросшая травой тропинка вела от пристани к  просеке  в  джунглях.
Там среди деревьев виднелось нечто похожее на город-призрак. Ни души не было
на его единственной пыльной  улице,  никто  не  выглядывал  из  окон  низких
некрашеных домов. Городок в полном молчании пекся под полуденным солнцем, и,
кроме шарканья своих собственных утопавших  в  грязи  ботинок,  Кромптон  не
слышал ни звука.
   - Не нравится мне здесь, - сказал Лумис. Кромптон медленно брел по улице.
Он прошел мимо складов, на стенах которых  корявыми  буквами  были  выведены
имена владельцев. Миновал пустой салун с болтавшейся на одной петле дверью и
разбитыми окнами, завешенными противомоскитной сеткой.  Оставил  позади  три
заброшенных магазина и наконец увидел четвертый с вывеской:  "Стэк  и  Финч.
Провиант".
   Кромптон вошел. На полу лежали аккуратные связки товаров, свешивались они
и со стропил. В лавке никого не было.
   - Есть тут кто-нибудь? - позвал Кромптон  и,  не  получив  ответа,  снова
вышел на улицу.
   В конце поселка он набрел на крепкое строение, что-то вроде амбара. Возле
него на табурете сидел загорелый усатый мужчина лет пятидесяти с револьвером
за поясом и, казалось, дремал, опершись спиной о стену амбара.
   - Дэн Стэк? - спросил Кромптон.
   - Там, - махнул незнакомец.
   Кромптон направился к  двери.  Усач  шевельнулся,  и  револьвер  внезапно
оказался у него в руке.
   - Прочь от двери! - заорал он.
   - Почему? В чем дело?
   - А то вы не знаете?
   - Ничего я не знаю. Кто вы такой?
   - Я Эд Тайлер, шериф. Назначен гражданами Кровавой  Дельты,  утвержден  в
должности командиром Бдительных. Стэк сидит в тюрьме. Этот амбар пока что  и
есть тюрьма.
   - Ну и сколько ему еще сидеть? - спросил Кромптон.
   - Всего пару часов.
   - Можно мне с ним поговорить?
   - Не-а.
   - А когда он выйдет, можно будет?
   - Ясное дело, - сказал Тайлер. - Только, боюсь, он вам не ответит.
   - Почему?
   Шериф криво усмехнулся.
   - Стэк пробудет в тюрьме только два часа по той причине, что в полдень мы
повесим его на первом же суку, чтоб  он  сдох.  Когда  мы  покончим  с  этим
дельцем, пожалте, разговаривайте с ним сколько душе угодно. Но,  как  я  уже
сказал, сомневаюсь, чтобы он ответил вам.
   Кромптон настолько устал, что даже не ощутил всей тяжести удара.
   - За что?
   - За убийство.
   - Аборигена?
   - Черта с два, - с отвращением ответил Тайлер, - кому какое дело до  этих
вонючих аборигенов! Стэк  убил  человека!  Он  убил  Бартона  Финча,  своего
собственного компаньона, Финч еще  жив,  но  вот-вот  кончится.  Старый  док
сказал, что он не протянет и дня. Суд присяжных  признал  Стэка  виновным  в
убийстве Бартона Финча, в том, что он сломал ногу Билли Редберну и два ребра
Эли Талботу, что он разнес  салун  Мориарти  и  вообще  постоянно  возмущает
спокойствие поселка. Судья, то есть я, приговорил его повесить, и как  можно
скорее. Выходит, сегодня к полудню, когда ребята вернутся с дамбы,  где  они
сейчас вкалывают, его и повесят.
   - Когда был суд?
   - Сегодня утром.
   - А убийство?
   - Часа за три до суда.
   - Быстрая работа, - заметил Кромптон.
   - Мы здесь, в Кровавой Дельте, зря  времени  не  теряем,  -  с  гордостью
констатировал Тайлер.
   - Я так и понял, - сказал Кромптон. - Вы даже вешаете человека  до  того,
как его жертва скончалась.
   - Я же сказал, что Финч вот-вот отдаст концы, - повторил Тайлер, и  глаза
его сузились в щелочку. - А вы тут потише, не вмешивайтесь в дела правосудия
Кровавой Дельты, иначе вам самому не поздоровится.
   Нам ни к чему все эти адвокатские штучки-дрючки, мы  и  сами  разберемся,
кто прав, а кто виноват.
   - Оставь его, пойдем отсюда, - испуганно пролепетал Лумис.
   Кромптон не обратил на него внимания.
   - Мистер Тайлер, Дэн Стэк - мой сводный брат, - сказал он шерифу.
   - Тем хуже для вас, - сказал Тайлер.
   - Мне в самом деле необходимо увидеться с ним. Всего на пять минут. Чтобы
передать ему последние слова его матери.
   - Ничего не выйдет, - сказал шериф. Кромптон порылся в кармане и  вытащил
замусоленную пачку банкнот.
   - Всего две минуты.
   - Ну, может, я  и  смогу...  А,  черт!  Проследив  за  взглядом  Тайлера,
Кромптон увидел толпу людей, шагавших к ним по пыльной улице.
   - Вот и парни идут,  -  сказал  Тайлер.  -  Теперь  уж  точно  ничего  не
получится, даже если бы я захотел. Но вы, пожалуй,  можете  посмотреть,  как
его будут вешать.
   Кромптон  отошел  в  сторонку.  Их  было  человек  пятьдесят,  и  к   ним
подтягивались все новые и новые люди. Все как на подбор жилистые, сухощавые,
битые жизнью - таким палец в рот не клади, - и почти у каждого на лице усы и
пистолет за поясом. Они перебросились несколькими словами с шерифом.
   - Не делай глупостей, - предупредил Кромптона Лумис.
   - А что я могу сделать?
   Шериф Тайлер отворил дверь амбара. Несколько человек вошли туда и  вскоре
вернулись, волоча за собой арестанта. Кромптон не мог разглядеть его - толпа
сомкнулась вокруг Стэка.
   Кромптон шел за толпой, тащившей осужденного в другой конец поселка,  где
через сук крепкого дерева уже была перекинута веревка.
   - Кончай с ним! - орала толпа.
   - Ребята! - прозвучал сдавленный голос Стэка. - Дайте мне слово.
   - К чертям собачьим! - крикнул кто-то. - Надо с ним кончать!
   - Мое последнее слово! -  возопил  Стэк.  Неожиданно  за  него  вступился
шериф.
   - Пусть говорит, ребята. Это его право, право  приговоренного  к  смерти.
Давай, Стэк, только не тяни особенно.
   Стэка поставили на фургон,  накинули  ему  на  шею  петлю,  другой  конец
веревки  подхватила  дюжина  рук.  Наконец-то  Кромптон  увидел  его.  Он  с
любопытством уставился на этот столь долго разыскиваемый сегмент его самого.
   Дэн Стэк был крупный, крепко скроенный человек.  Его  грубое,  изрезанное
морщинами лицо несло на себе следы страсти и ненависти, страха  и  внезапных
вспышек ярости, тайных пороков и затаенных горестей. У  него  были  широкие,
будто  вывернутые  ноздри,  толстогубый  рот  с  крепкими  зубами  и   узкие
вероломные глаза. Жесткие черные волосы свисали  на  пылающий  лоб,  горящие
щеки заросли черной щетиной. В его облике явственно  проступал  холерический
Дух Воздуха, вызванный разлитием горячей желтой желчи, которая возбуждает  в
человеке беспричинный гнев и лишает его разума.
   Стэк смотрел поверх голов  в  раскаленное  добела  небо.  Потом  медленно
опустил голову, и бронзовая культя правой руки полыхнула красной вспышкой  в
ровном сиянии дня.
   - Ребята, я сделал много плохого в своей жизни, - начал Стэк.
   - И это ты нам рассказываешь? - выкрикнули из толпы.
   - Я был мошенником и вором, - закричал Стэк. - Я ударил девушку,  которую
любил, сильно ударил, чтобы изувечить. Я обокрал своих дорогих родителей.  Я
проливал кровь несчастных аборигенов и даже людей. Я жил неправильно!
   Толпа смеялась над его покаянной речью.
   - Но я хочу, чтобы вы знали, - орал Стэк, - я хочу, чтобы вы знали, что я
сопротивлялся своей греховной натуре, я пытался  победить  ее.  Я  постоянно
сражался со старым дьяволом, поселившимся в моей душе, знали бы  вы,  как  я
сражался с ним! Я вступил в отряд Бдительных и два  года  был  человеком.  А
потом словно спятил - взял и убил...
   - Ну, кончил? - спросил шериф.
   - Но я хочу, чтобы вы знали вот что! - завопил Стэк, и глаза его чуть  не
выскочили из орбит на раскрасневшемся от  волнения  лице.  -  Я  признаю,  я
сделал много плохого, я признаю это искренне и от всей души. Но,  ребята,  я
не убивал Бартона Финча!
   - Хорошо, - сказал шериф. - Если у тебя все, то пора приступать к делу.
   - Финч был моим другом, моим единственным другом на всем белом  свете!  Я
пытался спасти его, я слегка встряхнул его,  чтобы  привести  в  чувство.  А
когда он так и не пришел в себя, я, наверное,  потерял  голову,  и  тогда  я
расколошматил салун Мориарти и покалечил ребят.  Но,  клянусь  Богом,  я  не
причинял вреда Финчу!
   - Ну, закончил ты наконец? - спросил шериф. Стэк открыл рот, снова закрыл
его и кивнул.
   - Порядок, ребята! Приступай! - сказал шериф.
   Люди взялись за фургон, на котором стоял Стэк. Стэк обвел толпу последним
отчаянным взглядом и заметил Кромптона.
   И сразу понял, кто это.
   Лумис торопливо нашептывал Кромптону:
   - Осторожно, не верь ему, ничего не делай, вспомни его  прошлое,  вспомни
его историю, он погубит нас, разобьет нас на кусочки.  Он  подавит  нас,  он
сильный и злобный, он убийца!
   В памяти Кромптона неожиданно всплыли  слова  доктора  Власека:  "Попытка
реинтеграции приведет вас к безумию, а то и к смерти".
   - Совершенно погибший тип, - продолжал бубнить Лумис, - злой,  никчемный,
полная безнадега...
   Но Стэк был частью его! Стэк страстно  хотел  измениться,  победить  свою
натуру, терпел поражения  и  снова  отдавался  борьбе.  Стэк  был  не  более
безнадежен, чем Лумис или он сам.
   Однако правда ли все то, что говорил Стэк? Или этой вдохновенной речью он
надеялся тронуть аудиторию и изменить приговор?
   Он должен поверить Стэку. Он обязан протянуть ему руку помощи.
   Как только фургон тронулся с места, глаза Стэка и Кромптона  встретились.
Кромптон быстро принял решение и впустил Стэка.
   Толпа взревела, когда тело Стэка свалилось с  повозки  и  после  страшной
короткой судороги безжизненно повисло на  натянувшемся  канате.  А  Кромптон
пошатнулся от удара, когда сознание Стэка вошло в его мозг.
   И упал в обморок.
 
Глава 13 
 
   Кромптон очнулся в небольшой полутемной комнатке на кровати.
   - Как вы, в порядке? - услышал он чей-то голос. В наклонившемся  над  ним
человеке он узнал шерифа Тайлера.
   - Да, в порядке, - автоматически ответил Кромптон.
   - Оно и понятно, для такого цивилизованного  человека  повешение  -  вещь
тяжелая. Теперь сможете обойтись без меня?
   - Конечно, - вяло сказал Кромптон.
   - Вот и хорошо. А то у меня там дел... Загляну к вам через часок-другой.
   Тайлер ушел. Кромптон принялся тщательно обследовать самого себя.
   Интеграция... Слияние... Завершение. Достигли он  всего  этого  во  время
своего целительного  обморока?  Со  всей  осторожностью  он  занялся  своими
мозгами.
   Он обнаружил там Лумиса,  безутешно  причитающего,  безумно  напуганного,
лепечущего что-то  об  Оранжевой  пустыне,  о  путешествиях  и  стоянках  на
Бриллиантовых горах, о женщинах, о роскоши, о чувствах и красоте. Был там  я
Стэк, тяжелый и неподвижный. Кромптон тут же понял, что Стэк  абсолютно,  ни
на йоту не способен измениться,  приобрести  самоконтроль,  выдержку.  Он  и
сейчас, несмотря на все  свои  старания,  был  исполнен  страстного  желания
отомстить.  Его  мысли  яростно   громыхали,   контрастируя   с   визгливыми
причитаниями Лумиса. Это были великие планы отмщения, дикие мечты  разорвать
проклятого шерифа Тайлера на мелкие кусочки, расстрелять  из  пулемета  весь
поселок, собрать вокруг  себя  преданных  людей,  армию  почитателей  СТЭКА,
вооружить ее железной  дисциплиной,  перерезать  глотки  всем  Бдительным  и
открыть полный простор убийствам, мести, ярости, террору во всем мире!
   Раздираемый  на  части  противоречивыми  желаниями   своих   компонентов,
Кромптон постарался восстановить равновесие, распространив  свою  власть  на
них обоих. Он начал борьбу за слияние их в единое, устойчивое целое. Но  его
составные части, в свою очередь, бились  каждый  за  свою  автономию.  Линии
расщепления  углублялись,  раскол  становился  непреодолимым,   и   Кромптон
почувствовал, что зашаталась  его  собственная  стабильность,  что  над  его
рассудком нависла угроза.
   Потом вдруг у  Дэна  Стэка  с  его  упорным,  но  тщетным  стремлением  к
самосовершенствованию наступил момент просветления.
   - Извини, - обратился он к Кромптону, - недостает еще одного, другого...
   - Какого еще другого?
   - Я ведь старался, - сказал Стэк. - Я  старался  измениться.  Но  слишком
было во мне разного... Так что я пошел на расщепление.
   - На что?
   - Ты что, не слышишь? - сказал Стэк. - Я.., я тоже был  шизоид.  Скрытый.
Это проявилось здесь, на Йигге. Я поехал в  Йиггавилль,  обзавелся  там  еще
одним телом Дюрьера и расщепился.
   - Значит, есть еще один? -  воскликнул  Кромптон.  -  Вот  почему  мы  не
реинтегрируем! Кто он, где находится?
   - Я старался, - стонал Стэк. - Ох, я же  старался.  Мы  с  ним  были  как
братья, он и я. Я надеялся научиться у него, он был такой тихий,  терпеливый
и спокойный. И я учился. Потом он стал сдавать...
   - Кто он? - спросил Кромптон.
   - Как я старался ему помочь, выбить из него эту блажь! Но ему  совсем  не
хотелось жить, он быстро терял силы, и я будто спятил, и  встряхнул  его,  и
пошел громить салун Мориарти. Но я не убивал Бартона Финча.
   - Так Финч - наш последний компонент?
   - Да! Вам нужно спешить, пока он не разрешил себе умереть, и надо принять
его в свой мозг. Он лежит в задней комнатке, в лавке... Торопитесь...
   И Стэк  снова  погряз  в  своих  мечтах  о  кровавых  побоищах,  а  Лумис
забормотал о голубых пещерах Ксанаду.
   Кромптон поднял свое тело с постели и дотащил его до двери. В конце улицы
он разглядел лавку Стэка.  "Доберись  до  лавки!"  -  приказал  он  себе  и,
спотыкаясь на каждом шагу, поплелся вдоль улицы.
   Дорога растянулась  на  миллион  миль.  Тысячу  лет  полз  он  по  горам,
перебирался через реки, болота, спускался в пещеры, ведущие к центру  Земли,
и подымался наверх,  и  переплывал  нескончаемые  океаны  до  самых  дальних
берегов. А завершилось это путешествие в лавке Стэка.
   В задней комнате, на кушетке, укрытый  до  самого  подбородка  простыней,
лежал Финч - последняя надежда на реинтеграцию. Взглянув на  него,  Кромптон
понял всю тщетность своих усилий.
   Финч лежал совсем тихо, уставившись в пустоту  отсутствующим,  неуловимым
взглядом. У него было белое, широкое, абсолютно ничего  не  выражающее  лицо
идиота. В плоских, как у Будды, чертах застыло нечеловеческое спокойствие  -
он ничего не хотел, ничего не ждал. Тонкая струйка слюны  стекала  изо  рта,
дыхание было почти  незаметно.  Самый  неполноценный  из  четверых,  он  был
олицетворением флегматичного Духа Земли, который делает человека пассивным и
безразличным ко всему.
   Кромптон подавил в себе подступающее безумие  и  подполз  к  кровати.  Он
вперил взгляд в глаза идиота, пытаясь заставить Финча  посмотреть  на  него,
узнать и соединиться с ним.
   Финч ничего не видел.
   Кромптон уронил свое измученное, усталое тело на постель рядом с  идиотом
и  стал  безучастно  наблюдать,  как  его   сознание   погружается   в   мир
иррационального.
   В это мгновение Стэк пробудился  от  мечтаний  о  мщении  и  одновременно
преисполнился  реформаторским  рвением.  Вместе  с  Кромптоном  он  принялся
побуждать Финча посмотреть и увидеть их. Даже  Лумис  собрался  с  силами  и
присоединился к ним, преодолев свое изнеможение и страх.
   Усилия всех троих были направлены в  одну  точку.  И  Финч,  пробужденный
тремя четвертями своего "я", отчаянно взывающими  к  воссоединению,  наконец
ожил.  В  его  глазах  мелькнуло  осмысленное   выражение.   Он   узнал.   И
присоединился к своим измученным братьям.
 
ЧАСТЬ IV 
 
Глава 1 
 
   Город Бренх'а расположен на восточном  рукаве  Инланд  Зее,  недалеко  от
устья Злобной реки, в широкий и неспешный поток которой стекаются воды  всех
болот  Дикой  Данаиды.  Прозванный  Жемчужиной  Захолустья,   он   по   сути
представляет собой современный и быстро растущий  международный  пакгауз  на
краю ойкумены, обеспечивающий всем необходимым разношерстное население Йигги
и прибывающих на планету  путешественников.  Фактически  это  первый  -  или
последний, в зависимости от точки  зрения,  -  аванпост  цивилизации,  улицы
которого, особенно  субботними  вечерами,  обычно  забиты  пестрыми  толпами
народа.
   Самой  известной  достопримечательностью  Бренх'а   безусловно   является
ресторан "Караван-сарай Макса" на улице Литл Дог, сразу за памятником  Джону
Чивви, нежному певцу Бэдленда. "Макс" - это целый музей с анфиладой залов, в
которых  представлено  кулинарное  искусство  двадцати  четырех  миров.  Это
единственное место на Йигги, где  привередливый  некчериз  с  планеты  Рамбл
может  получить  чашечку  своей  любимой  скоблянки  из  мозгов  и  клубней,
прибывший издалека моряк с Драмфитти насладится  заливным  из  кошатники,  а
Нью-Йоркцы с Сола III найдут  свои  родные  пастрами,  сувлаки  и  пикули  с
укропом.
   И в это вот знаменитое заведение как-то вечером зашел сухопарый невысокий
землянин