й  выехали
приглядеть за дочерью и ее подружками. Видя, что их присмотр  больше  не
требуется, лорд Финкель-Макгроу и миссис Хакворт отвернулись от  окна  и
инстинктивно перешли к огромному, с гаражные ворота, пылающему камину.
   Миссис Хакворт опустилась  в  кресло-качалку,  лорд-привилегированный
акционер - в изрядно потертое  кожаное  кресло  с  подголовником.  Слуга
налил еще чаю. Миссис Хакворт примостила чашку с блюдцем на  колене,  не
выпуская, и почти заметным усилием взяла себя в руки.
   - Я хотела спросить о судьбе моего мужа, хотя бы где он и что  он,  -
сказала она, - однако из  его  общих  и  весьма  осторожных  слов  могла
заключить, что речь идет о поручении секретного свойства. Понимаю,  если
вашей светлости что-либо известно (а это с моей  стороны  не  более  чем
догадка), то вы будете  весьма  осмотрительны  в  беседе  на  эту  тему.
Надеюсь, можно не говорить, что я и в меру моих  слабых  сил  не  посмею
склонять вас к разглашению тайн, доверенных верховной властью.
   - Давайте считать, что и вы, и я поступим в соответствии с долгом,  -
произнес лорд Финкель-Макгроу с легкой ободряющей улыбкой.
   - Спасибо. Муж продолжает писать мне, примерно по письму в неделю, но
они составлены в самых общих выражениях. Последние месяцы в этих письмах
все  больше  странных  образов  и  чувств.  Они...  необычны.  Я  начала
тревожиться за рассудок моего мужа и его способность предпринимать шаги,
требующие здравых суждений. Поверьте, я без  колебаний  сносила  бы  его
отсутствие столько, сколько потребуется возложенное на  него  поручение,
но эта неопределенность угнетает на меня все больше и больше.
   - Мне отчасти известны обстоятельства данного  дела,  и  я  не  выдам
никакой тайны, если скажу, что не вас  одну  изумляет  продолжительность
его отлучки, - промолвил лорд Финкель-Макгроу. - Если я не очень  сильно
ошибаюсь, те, кто задумывал эту миссию, и в мыслях  не  имели,  что  она
продлится так долго. Быть может, ваши страдания немного  смягчит  весть,
что, как предполагается, опасность ему не грозит.
   Миссис Хакворт улыбнулась короткой вымученной улыбкой.
   - Похоже, маленькая Фиона довольно легко переносит разлуку с отцом.
   - Ах, но для Фионы он никуда и не уезжал, - сказала миссис Хакворт. -
Это все книга, рактивная книга. Когда Джон, перед самым отъездом,  дарил
ее Фионе, он  сказал,  что  книга  волшебная,  и  через  нее  они  будут
разговаривать. Конечно, я понимаю, все это чепуха, но она-то  и  вправду
верит, будто отец читает ей сказки, даже играет  с  ней  в  воображаемом
мире, и ей ничуть не скучно. Мне не хватает  духу  сказать,  что  это  -
всего лишь компьютеризованная медиа-программа.
   - Я склонен полагать, что вы поступаете весьма разумно, оставляя ее в
неведении, - сказал лорд Финкель-Макгроу.
   - До сих пор это шло ей на пользу. Но время идет, она становится  все
более и более мечтательной, все с меньшей охотой возвращается к школьным
занятиям. Она живет в вымышленном мире и счастлива в нем.  Боюсь,  когда
она узнает, что фантазия - всего  лишь  фантазия,  это  станет  для  нее
ударом.
   - Она далеко не первая юная леди, наделенная  живым  воображением,  -
сказал лорд-привилегированный акционер.  -  Раньше  или  позже  все  они
выправляются.
   Вскоре после того вернулись маленькие  исследовательницы  и  взрослые
сопровождающие. Личные вересковые пустоши лорда Финкеля-Макгроу  так  же
мало  отвечали  вкусам  маленьких  девочек,  как  односолодовое   виски,
готическая архитектура,  приглушенные  тона  и  симфонии  Брукнера.  Как
только они  не  обнаружили  за  стеной  розовых  единорогов,  киосков  с
сахарной ватой,  подростковых  рок-кумиров  или  флуоресцентных  зеленых
водяных горок, они утратили интерес и потянулись к дому, который  и  сам
был  далеко  не  Диснейленд,  но  в  котором   опытный   и   агрессивный
пользователь вроде Элизабет мог отыскать несколько утешительных  призов,
вроде кухонной прислуги, обученной (среди  множества  других,  абсолютно
никчемных вещей) умению готовить какао.
   Подойдя таким образом к теме исчезновения  Джона  Персиваля  Хакворта
так близко, как они только отважились, и миновав опасные воды почти  без
ущерба (если не  считать  вспыхнувших  щек  и  увлажненных  глаз),  лорд
Финкель-Макгроу и миссис Хакворт перешли, по обоюдному согласию, к более
спокойным вопросам. Сейчас девочки придут, выпьют какао,  а  там  придет
время удалиться в отведенные  им  комнаты,  отдохнуть  и  переодеться  к
главному событию дня: обеду.
   - Я охотно позабочусь  о  другой  девочке,  Нелл,  -  сказала  миссис
Хакворт. - Я заметила, что джентльмен, доставивший ее сюда утром, еще не
вернулся с охоты.
   Лорд-привилегированный акционер усмехнулся, представив,  как  генерал
Мур помогает маленькой девочке переодеться к обеду. Тот вполне  сознавал
пределы своих возможностей и потому провел  день  за  охотой  в  дальних
уголках поместья.
   - У крошки Нелл удивительный дар заботиться  о  себе  самой,  и  она,
возможно, не захочет принять ваше великодушное приглашение, хотя, думаю,
будет рада провести это время с Фионой.
   -  Извините,  ваша  милость,  но  мне  удивительно  слышать,  что  вы
полагаете возможным оставить девочку ее лет без присмотра  на  несколько
часов.
   - Уверяю вас, она относится  к  этому  совершенно  иначе  по  той  же
причине, по какой Фиона не замечает разлуки с отцом.
   Выражение, промелькнувшее на лице миссис Хакворт, наводило на  мысль,
что она не  вполне  поняла.  Однако  она  не  успела  объяснить  хозяину
ошибочность его взглядов, потому что из коридора донеслась пронзительная
и  ожесточенная  перепалка.   Звуки   приближались.   Дверь   наполовину
распахнулась и появился Колин Финкель-Макгроу. Лицо его, раскрасневшееся
от верховой езды, изображало улыбку, весьма похожую на  оскал,  а  брови
сходились всякий раз, как Элизабет испускала особенно яростный вопль.  В
одной  руке  он  держал   экземпляр   "Иллюстрированного   букваря   для
благородных девиц". Сзади можно было видеть миссис Финкель-Макгроу;  она
держала руку Элизабет хваткой, приводящей на память  кузнечные  щипцы  с
зажатой в них полурасплавленной заготовкой. Горящее огнем личико девочки
дополняло аналогию. Миссис Финкель-Макгроу пригнулась вровень с  головой
дочки и что-то укоризненно шипела.
   - Извини, папа, - сказал Финкель-Макгроу-младший голосом,  сдобренным
не очень правдоподобной синтетической веселостью. - Похоже, кому-то пора
спать. - Он кивнул гостье. - Здравствуйте, миссис Хакворт.  -  Он  снова
перевел взгляд  на  отца:  лорд-привилегированный  акционер  смотрел  на
книгу. - Она нагрубила слугам, и мы  изъяли  Букварь  до  обеда.  Это  -
единственное наказание, которое на нее  действует,  нам  довольно  часто
приходится к нему прибегать.
   - В таком случае  оно,  видимо,  действует  не  так  хорошо,  как  вы
полагаете,  -  сказал  лорд  Финкель-Макгроу  шутливым  голосом,  но   с
печальным лицом.
   Колин Финкель-Макгроу  предпочел  принять  это  за  шпильку  в  адрес
Элизабет, но, в конце концов, у родителей маленьких детей чувство  юмора
поневоле иное, чем у прочего счастливого человечества.
   - Папа, мы не можем  позволить,  чтобы  она  всю  жизнь  провела  меж
страницами твоей волшебной книги. Это как маленькая империя,  в  которой
императрица Элизабет раздает самые зверские  повеления  толпам  покорных
слуг. Надо  время  от  времени  возвращать  ее  к  реальности,  чтобы  у
появилась хоть какая-то перспектива.
   - Перспектива. Жду вас и Элизабет с ее новой перспективой за обедом.
   - Хорошо, папа. До встречи, миссис Хакворт, - и Колин Финкель-Макгроу
закрыл дверь, тяжелый шедевр резчика  по  дереву  и  вполне  эффективный
поглотитель децибелов.
   Гвендолен Хакворт увидела на лице лорда Финкеля-Макгроу нечто  такое,
что ей захотелось поскорее выйти из комнаты. Так она и  сделала,  быстро
пробормотав несколько обязательных любезностей.  Фиону  она  отыскала  в
уголке, где та растягивала последний глоток какао. Нелл тоже была здесь,
читала свой Букварь. К изумлению Гвендолен, чашка ее стояла нетронутой.
   - Что это? -  воскликнула  Гвендолен  подобающе  сладким  голосом.  -
Девочка не любит какао?
   Нелл  с  головой  ушла  в  книгу,  и  в  первое  мгновение  Гвендолен
показалось, что она не слышала вопроса. Однако в  следующие  секунду-две
стало ясно, что Нелл просто  дочитывает  последние  строчки  главы.  Она
медленно подняла личико от страницы -  вполне  миловидное,  как  у  всех
девочек, пока прилив гормонов не нарушил детской соразмерности  черт.  В
светло-карих, с оранжевым отблеском от  камина  глазах  чудилось  что-то
роковое. Гвендолен и хотела бы, да не знала,  как  отвести  взгляд;  она
чувствовала себя пленной бабочкой, смотрящей через увеличительное стекло
в спокойный, цепкий зрачок натуралиста.
   - Какао - это прекрасно, - сказала Нелл. - Вопрос в том,  хочу  ли  я
его.
   Последовала довольно долгая  пауза.  Гвендолен  искала  слова.  Нелл,
похоже, не ждала ответа - она сообщила свое мнение, чего же еще?
   - Ладно, - сказала  наконец  Гвендолен,  -  если  выяснится,  что  ты
чего-нибудь хочешь, пожалуйста, сообщи мне, я буду рада помочь.
   - Большое спасибо, миссис  Хакворт,  премного  вам  обязана.  -  Нелл
проговорила это безупречно, словно принцесса в книжке.
   - Замечательно. Увидимся позже.
   Гвендолен взяла Фиону за руку и повела наверх.  Фиона  еле  тащилась,
явно нарочно, чтобы ее позлить, на вопросы отвечала  движениями  головы,
поскольку мысли ее, как  всегда,  где-то  витали.  Добравшись  до  своей
комнаты в гостевом крыле, Гвендолен уложила дочку в постель  и  села  за
бюро написать несколько спешных писем. Однако теперь миссис Хакворт сама
поймала себя на том, что не может сосредоточиться;  она  думала  о  трех
очень странных девочках, лучших ученицах мисс Матесон,  и  об  их  очень
странных отношениях с Букварями. Взор ее  скользнул  с  разбросанной  по
столу медиатронной бумаги к пустоши за окном:  там  начинал  накрапывать
дождик. Почти час она сидела и думала о девочках и Букварях.
   Потом она вспомнила слова хозяина, которые в  тот  момент  не  сумела
оценить по достоинству. Девочки ничуть не страннее остальных, и винить в
их  поведении  Буквари  -  значит  перекладывать  с  больной  головы  на
здоровую.
   Заметно успокоившись, она  взяла  серебряную  ручку  и  принялась  за
письмо исчезнувшему мужу, который сейчас казался далеким, как никогда.
 
Миранда получает необыкновенное рактивное послание; поездка по улицам Шанхая; "Катай-отель"; великосветский раут; Карл Голливуд знакомит ее с двумя необычными персонажами 
 
   До  полуночи  оставалось  несколько  минут,  Миранда  уже  собиралась
выключить экран и прибраться в павильоне.  Был  вечер  пятницы.  Похоже,
сегодня Нелл решила не устраиваться с Букварем на целую ночь.
   В будни Нелл ложилась между десятью тридцатью и  одиннадцатью,  но  в
пятницу наступала ее ночь, и она уходила в Букварь, как шесть  или  семь
лет назад, когда все это начиналось. Сейчас  Нелл  застряла  в  истории,
которая, видимо, никак ей не давалась  -  надо  было  распутать  правила
общественного  поведения  загадочных  фей,  заточивших  ее  в  подземном
лабиринте. Она разберется - она всегда  разбирается  -  но,  похоже,  не
сегодня.
   Миранда просидела в павильоне лишние полтора часа - играла в довольно
популярной у японцев самурайской  рактивке  платиновую  блондинку,  дочь
миссионера, похищенную из Нагасаки ронином. Роль совершенно дебильная  -
вопи себе погромче и жди, пока тебя спасет хороший самурай.  Жалко,  она
не говорит по-японски и незнакома с  их  театром.  Говорят,  они  делают
страшно интересные и революционные вещи с карамаку  -  "пустым  экраном"
или "пустым действием".  Восемь  лет  назад  она  бы  слетала  в  Японию
дирижаблем и выучила язык. Четыре года назад она хотя бы стыдилась,  что
играет такое фуфло. Сегодня  она  читала  строки  с  суфлера,  вопила  и
повизгивала в  нужных  местах,  потом  получила  свои  деньги  вместе  с
солидными чаевыми  и  непременной  записочкой  от  клиента  -  менеджера
среднего звена из Осаки: он жаждал познакомиться с ней поближе. Понятно,
та же система, которая не  позволила  Миранде  отыскать  Нелл,  помешает
осакскому козлу вычислить Миранду.
   Когда она заканчивала смену, на экране  высветилась  срочная  заявка.
Миранда проверила: платили мало, но и работа была совсем  короткая.  Она
приняла заявку. Интересно, кому она срочно понадобилась. Шесть лет назад
такое случалось часто, но, перейдя в вечернюю смену, она стала одной  из
множества рактерок с непроизносимой европейской фамилией.
   Оказалось - что-то авангардное, словно работа актерской мастерской из
далекого  прошлого  Миранды.  Сюрреалистический  ландшафт,  составленный
абстрактными геометрическими формами, на их гладкой поверхности вспухают
говорящие  лица.  Одни  сохраняли  рисунок  родной  поверхности,  словно
экзотический грим, другие воспроизводили текстуру  апельсиновой  шкурки,
крокодиловой кожи или дуриана.
   - Мы без нее скучаем, - сказало одно из лиц  неуловимо  знакомым,  но
искаженным до гулкого стона голосом.
   - Где она? - спросило другое, смутно знакомое очертаниями.
   - Почему она нас забросила? - воскликнуло третье, и Миранда, несмотря
на причудливый грим и преобразователи голоса, узнала Карла Голливуда.
   - Если бы она  пришла  на  нашу  вечеринку!  -  вскричало  четвертое.
Миранда узнала актрису их театра Кристину как-ее-там.
   На суфлере зажглась  строчка:  "Извините,  ребята,  я  сегодня  снова
работаю допоздна".
   - Ладно, ладно, - сказала Миранда. - Попробую экспромтом. Где вы?
   - Обмываем спектакль, балда! - отозвался Карл. - Такси у подъезда!
   Миранда отключила экран, закончила  убираться  в  ложе  и  вышла,  не
запирая дверь, на случай, если кто-нибудь через несколько  часов  придет
поработать в золотую смену. Она пробежала сквозь винтовой строй гипсовых
амуров, муз и троянцев, через вестибюль, где двое  осоловелых  студийцев
убирали мусор после вечернего живого спектакля, в парадную дверь. Здесь,
в свете розовато-лиловой неоновой вывески, стояло  такси  с  включенными
фарами.
   Миранда немного удивилась, когда водитель свернул к  Банду,  а  не  к
Пудуну, где по большей части жили неприкаянные,  безденежные  европейцы.
Спектакль чаще всего обмывали на чьей-то квартире.
   Тут она напомнила себе, что "Парнас" - давно уже процветающий  театр,
что у них есть еще целое здание, где разработчики пишут новые  рактивки,
что недавняя постановка "Макбета" стоила кучу денег. Карл летал в Токио,
Шеньчжень и Сан-Франциско, искал инвесторов  и  вернулся  не  с  пустыми
руками. На первый месяц все билеты распроданы.
   Однако сегодня многие места пустовали. На премьеры ходят  в  основном
некитайцы, а некитайцы боятся выходить на улицы из-за слухов  о  Кулаках
Праведной Гармонии.
   Миранда тоже трусила, но не  сознавалась  в  этом  даже  себе.  Такси
свернуло за угол, фары скользнули по кучке молодых людей  в  подворотне.
Один из них поднес ко рту сигарету, и Миранда увидела красную повязку на
его  запястье.  Грудь  стиснуло,  сердце  затрепыхалось,   ей   пришлось
несколько раз тяжело сглотнуть. Однако молодые  люди  не  видели  ее  за
зеркальными стеклами такси. Они не бросились на нее, потрясая оружием  и
выкрикивая: "Ша! Ша!"
   Гостиница "Катай" стояла посередине Банда, на перекрестке с Нанцзинлу
- Нанкинским проспектом, этим Родео-Драйв  Дальнего  Востока.  Насколько
хватал глаз -  может  быть,  до  самого  Нанкина  -  сверкали  вывесками
европейские и ниппонские бутики, салоны, супермаркеты, а  воздух  дрожал
от маленьких, с орешек, аэростатиков, снабженных  камерой  и  программой
распознавания образов, высматривающих  подозрительные  компании  молодых
людей - не кулаки ли часом.
   Как все большие европейские здания на набережной,  "Катай-отель"  был
подсвечен белыми прожекторами, и не зря, потому что иначе смотреть  было
бы просто не на что. Днем фасад выглядел скучным и тусклым.
   Со швейцаром получилась неувязка. Миранда шла прямо,  уверенная,  что
он распахнет дверь, но он стоял, руки за спину, и не думал  двигаться  с
места. В конце-концов он все-таки сдался  и  открыл  дверь,  но  Миранде
пришлось сбавить шаг, чтобы не впечататься носом в стекло.
   Здесь останавливался Джордж Бернард  Шоу;  Ноэл  Кауард  писал  здесь
сценарий.  Вестибюль  был  высокий  и  узкий.  Везде  мраморные  фигуры,
чугунные канделябры, витражи, поблескивающие в свете соседних зданий.  В
баре  играл  старинный  джаз-банд,  резкий  контрабас  на  фоне  мелкого
дребезжания ударных. Миранда встала  на  цыпочки  у  дверей,  выглядывая
знакомых. Никого, только пожилые туристы кружились в медленном танце, да
обычные китайские  молодчики  у  стойки  с  надеждой  поглядывали  в  ее
сторону.
   Она поднялась на восьмой этаж, где были шикарные  рестораны.  Большой
банкетный зал сняла какая-то сильно  навороченная  организация.  Мужчины
здесь были в пугающе роскошных костюмах, женщины - в еще более  пугающих
платьях, изредка попадались викторианцы, одетые гораздо строже,  но  все
равно очень празднично и богато.  Музыка  звучала  сдержано:  китаец  во
фраке играл на рояле  джазовую  композицию,  однако  в  конце  зала,  на
эстраде, оркестр уже распаковывал инструменты.
   Миранда бочком двинулась к выходу, гадая, в каком же зальчике  гуляют
коллеги-артисты, когда из толпы ее окликнули по имени.
   Карл шел так, словно он - хозяин на этом торжестве, его ручной работы
сапоги из кожи экзотических рептилий и птиц ступали уверенно, просторный
балахон, что-то среднее межу плащом и пыльником, едва не  мел  по  полу,
отчего казалось, что в нем не метр девяносто пять, а все  два  двадцать.
Длинные светлые волосы были зачесаны назад, бородка торчала  тяпкой.  Он
был великолепен и знал это. Его  голубые  глаза  пригвоздили  Миранду  у
самых дверей лифта, в которые та собиралась уже вскочить.
   Он крепко обнял ее и закружил. Она прижалась к нему, прячась в  плаще
от разряженной толпы.
   - Я черти в чем, - сказала она. - Почему ты не предупредил?
   - Почему  ты  не  догадалась?  -  сказал  Карл  Голливуд.  Среди  его
режиссерских  талантов  было  и  умение  задавать  подобные   немыслимые
вопросы.
   - Я бы что-нибудь надела. Я похожа на...
   - На молодую богемную актрису, - сказал Карл, отходя  на  шаг,  чтобы
рассмотреть ее черные лосины и облегающий  свитер,  -  которой  по  фигу
дорогие шмотки, а все рядом чувствуют себя расфуфыренными  дешевками,  и
потому лишь, что в ней есть нечто этакое.
   - Не заговаривай зубы, - сказала она, - сам ведь знаешь, что врешь.
   -  Несколько  лет  назад  ты  вплыла  бы  в  зал,  неся  свой  чудный
подбородок, как боевой таран, и у всех  бы  челюсть  отпала.  Почему  не
теперь?
   - Не знаю, - сказала Миранда. - Наверное, дело  в  Нелл.  Я  усталая,
затраханная мамаша, вдобавок еще бездетная.
   Карл помягчел, и Миранда поняла, что этих слов он от нее ждал.
   - Идем, - сказал он. - Хочу тебя кое с кем познакомить.
   - Если ты собираешься сосватать мне богатого козла...
   - И в мыслях не держал.
   - Я не стану домохозяйкой, которая играет в свободное время.
   - Знаю, - сказал Карл. - Теперь успокойся на минутку.
   Миранда старалась не замечать, что  они  идут  через  самую  середину
огромного помещения. Все глаза устремлялись  на  Карла,  ее  это  вполне
устраивало.  Она   обменялась   улыбками   с   рактрисами,   участницами
сегодняшнего интерактивного приглашения -  обе  увлеченно  беседовали  с
приятного вида людьми, вероятно, инвесторами.
   - К кому ты меня волокешь?
   - Его фамилия Бек. Он мой давний знакомый.
   - Но не друг?
   Карл усмехнулся и пожал плечами.
   - Мы когда-то дружили. Потом у нас были общие дела.  Собственно,  как
это происходит, Миранда: со временем ты обрастаешь  сетью  знакомых.  Ты
передаешь им информацию, ко