я,  что
"Тема" ни о  чем  не  догадывается  и  действительно  принимает  его  за
пенсионера дядю Костю. Но уж когда увидит боевого мага в  работе,  сразу
все поймет верно. Небось, в Олларе ему довелось побегать  от  тхаранских
сыщиков, знает что почем. Кстати, в его присутствии  магия  может  и  не
сработать. И что тогда? Придется бить их голыми руками. Это тоже  легко,
но вызовет не меньшее недоумение. Ну ладно еще тогда  на  лестнице,  там
было всего двое,  они  были  пьяны,  было  темно...  Аня  поверила,  что
пожилой, но крепкий мужчина с некоторыми навыками рукопашного боя  может
справиться с двумя подонками. Но с  десятком?  Причем  с  десятком  явно
тренированных подонков? Это уже необъяснимо. И что тогда? Наспех  лепить
сказку о том, что владеет каким-то глубоко восточным единоборством?  Так
ведь однажды в разговоре Аня  обмолвилась,  что  все  эти  ушу,  каратэ,
таэквандо  -  оккультные  штучки,  бесовщина...   И   применять   сейчас
дьордо-хмангу, по сравнению с которым здешние  штучки  -  не  более  чем
игра, смутные воспоминания об утерянном, было бы крайне глупо.
   А  уж  если  мальчишка  решит  пофорсить  перед  старшими  и  выкинет
какой-нибудь мелкий магический финт - вот тогда будет совсем  уж  плохо.
Как тут выражаются, "кранты". Даже если он просто даст волю своему  телу
- и то потом не выкрутишься. Тем более, в голове у  него  ветер,  вот  и
поскачет он путями ветра...  как  же  не  порисоваться  перед  девушкой,
особенно если она старше? Выглядеть благородным  спасителем...  это  же,
как сказал бы он сам, круто!
   Что  ж,  придется  все-таки  вмешаться.  Страшно,   безумно   страшно
рисковать дружбой с Аней, но как допустить, чтобы эти  грязные  подонки,
эти вонючие бритые крысы хоть пальцем прикоснулись к ней! Тем более, что
они явно намеревались это сделать.
   - Ты, блин, дешевка, с черножопыми, по  ходу,  таскаешься?  Позоришь,
блин, русскую нацию?
   Хайяар легко, одним переходящим в полет прыжком преодолел  расстояние
в полсотни шагов. К счастью, у берега его не видели. Так что же избрать?
Глаза им отвести,  пускай  друг  друга  дубасить  начнут?  Или  заклятие
неподвижности? Простое заклятие, но получится ли и оно? Хотя  расстояние
было еще приличным, но он уже ощущал  исходившие  от  Темы  парализующие
волны. И такие же, только слабее - от крестика на груди у Ани.
   Приглядевшись, Хайяар обнаружил, что на некоторых  бритоголовых  тоже
имеются крестики. Красуются на волосатых грудях. К счастью, никакой силы
от них не текло. Просто серебро на цепочке, не более.
   - Юноши, мне вас очень жаль.
   Голос  Темы.  Спокойный,  слегка  раскатистый   баритон.   Слова   он
произносил чуть нараспев, точно читал свои единянские молитвы.
   - Вы стоите на опасном пути, и в душах ваших  клубится  хищная  тьма,
готовая пожрать тот малый свет, что еще остался у вас в сердцах. Обладай
вы способностью видеть, то увидели бы, как поднимаются от каждого из вас
испарения злобы и ненависти, и точно клубы черного дыма, сплетаются  они
друг с другом и образуют гадкое облако,  готовое  пролиться  смертельным
дождем. Подумайте, ведь жизнь ваша коротка, а затем держать ответ.
   Аня потрясенно смотрела на Тему. Тот спокойно, даже чуть расслабленно
стоял лицом к парням, вовсе не думая сжимать  кулаки.  Волны  непонятной
силы струились от него, захлестывая и Хайяара. Стало  трудно  дышать,  в
глазах  щипало,  горло  перехватывало.  Вот,  значит,   что   испытывали
тхаранские маги, когда впереди единянских полчищ шли  в  белых  млоэ  их
Посвященные, нараспев обращаясь к своему Единому...
   Волей-неволей Хайяар посочувствовал бритоголовым. Да... Это  тебе  не
перессорить их между собой и не  приморозить  к  земле...  это  даже  не
переломать им все кости. Тема сейчас мял их души, лепил  из  них  что-то
совсем иное,  неведомое  им  самим.  Притихшие  скинхеды  стояли  молча,
потупясь в землю, не  пытаясь  не  то  что  сопротивляться,  но  даже  и
возразить что-либо.
   - Но тьма боится света, а  ненависть  изгоняется  любовью.  Вы  пошли
путем смерти, но близок к каждому из вас  путь  жизни.  Сверните  же  на
него, перемените ум, и Бог Единый избавит вас  от  вражьего  плена.  Нет
вины, которой не простил бы  Он,  нет  человека,  для  коего  невозможно
спасение, так сбросьте же запирающий вас грех.
   Краем  глаза  Хайяар  посматривал  на  Сиура-Минну.  Тот   сидел   на
корточках, сжавшийся, напряженный, и не то с ужасом, не то  с  восторгом
глядел на Тему. Не задохнулся бы, с  неожиданной  заботливостью  подумал
Хайяар. Парнишка ведь, похоже, весьма чувствителен к единянской силе.  А
сила все  нарастала  и  нарастала,  уже  и  воздух  начинал  еле  слышно
потрескивать, и невидимые обычному взгляду синие искры мелькали  в  нем.
Увы, сомневаться более не приходилось. Это  уже  не  цитаты  из  свитка,
сейчас с Темой действительно был его Бог,  тот  самый  Спящий,  который,
выходит, проснулся. Стало быть, Он властен и здесь, в Железном? И вполне
возможно, что и Аня, и этот Тема поклоняются  одному  и  тому  же  Богу,
только называют разными именами. Тогда дело совсем  плохо,  тогда,  быть
может, и бегство  в  Древесный  Круг  без  толку  -  этот  самый  Единый
дотянется и туда. Остается лишь надеяться, что  там  Он  пока  еще  спит
достаточно крепко.
   - Идите же с миром! - провозгласил Тема. - Идите и чистите ваши души!
   - И обязательно с мылом! - вскакивая, выкрикнул Сиура-Минну. Нет, вот
ведь какая обезьяна! Правда, бритоголовые его вроде и не  услышали.  Они
начали медленно пятиться, потом, развернувшись,  опрометью  бросились  в
густой ельник, обдирая о ветви свои черные майки. Вскоре затих  и  топот
их тяжелых ботинок.
   - Ну вот, - слегка улыбнулся Тема, - нормальные ребята  оказались.  Я
объяснил им, что не правы, они сделали выводы... Всегда бы так...
   - Ты... - восхищенно смотрела на него Аня. - Как тебе это удалось?
   - Ну не знаю, - пожал он плечами. - Я разве чего не так сказал? Вроде
бы все по делу.
   - Но... Разве слов  достаточно?  Они  же  отмороженные  были,  совсем
отмороженные.
   - Нет, ну конечно, еще и вера нужна.  Тут,  понимаешь,  надо  как  бы
подвинуться.  Уступить   место,   чтобы   Он   действовал.   Вот   когда
почувствуешь, будто тебя нет, а Он  -  есть,  впустишь  Его  -  тогда  и
получится. А от себя говорить без толку, не послушают. Но,  Анечка,  это
как бы само собой разумеется.
   Анечка! Хайяара скрутило от боли и тоски. Уже и "Анечка"! Этак дело у
них далеко зайдет.
   - Ох,  ребята,  -  только  и  произнес  он,  выходя  на  берег,  -  и
перенервничал же я... Знаете что, не пора ли нам домой? Честно говоря, в
моем возрасте такие переживания даром для сердца не проходят.
   - Что, дядя Костя, видали? -  сейчас  же  изверг  из  себя  очередное
ехидство Сиура-Минну. - Вот как надо, а не всякие там штучки-дрючки... А
вы твердили - дикари, дикари...
 
10. 
 
   На сей раз он спустился в подземелье при полном параде,  даже  куртку
подвязал широким поясом из плотной точно брезент серой  ткани.  К  поясу
прицепил меч - все же как-то  спокойнее,  хотя  и  понимал,  что  особой
пользы в случае чего не будет.
   Сегодня его тоже слегка мутило от спрятавшегося внизу живота  страха,
но все-таки по крайней мере было ясно, чего ждать под землей.  Вот  чего
ждать  в  княжеской  резиденции  -  это  уже  другой  вопрос.  Вряд   ли
таинственный Черный камень выложен так вот просто, типа как в музее  под
стеклом, с аккуратной табличкой. Скорее, все  получится  как  в  сказке:
камень в яйце, яйцо в ларце, ларец на  каком-нибудь  дубе  и  охраняется
каким-нибудь двухметровым дубом в броне и  с  тяжеленным  мечом.  И  что
тогда делать? Ножиком махать?  Наверное,  его  даже  рубить  не  станут.
Голыми руками поймают, железку отберут и за ухо приведут  к  князю  Диу,
под  светлые,  похожие  на  лягушачьи,  очи.  И   князь   гаденько   так
усмехнется...
   Вчера за ужином он тоже усмехался, спрашивал, где это  дорогой  гость
Митика оцарапался? Или кто посмел душить юного  друга?  Может,  провести
небольшое внутреннее  расследование?  От  расследования  Митька  вежливо
отказался, пробурчал, что какие-то  мошки  покусали,  а  он  сдуру  стал
расчесывать.  Князь  подозрительно  легко  поверил  в  мошек   и   начал
нахваливать тушеное в крови мясо птицы хланги. Мясо и  впрямь  оказалось
вкусным, но смотреть, как владетель Тмерский с  жадностью  запихивает  в
рот кусок за куском, было не слишком приятно. Жирная  подлива  текла  по
его подбородку, и время от времени он свистом подзывал молодого  раба  с
полотенцем. Юноша привычным движением подтирал перепачканного  господина
и неслышно удалялся в тень.
   И это - великий маг? Это - самый страшный злодей  Оллара?  Как-то  не
верилось. Великий злодей скорее смахивал на  жизнерадостного  поросенка,
зачем-то принятого в людское  общество  и  наряженного  в  салатовые,  с
золотыми  блестками  шелка.  Он  не  тянул  не  только  на  обаятельного
Шелленберга из  "Семнадцати  мгновений  весны",  но  даже  и  на  папашу
Мюллера.  Так,  человечек.  Брюшко,  пивко,  футбол  по   телеку...   До
последнего, впрочем, Оллару развиваться еще века и века.
   А ведь, наверное, там, в его покоях, немеряно всяких особых  ловушек,
магических. Справится ли с ними  зеленый  камень?  Старик  в  подземелье
говорил ведь, что Хайяаров камушек хоть и силен, а до Черного  камня  ой
как не дотягивает. Впрочем, стоит ли заранее тянуть лапки кверху? Может,
все вдруг сразу и получится... Должно же хоть когда-нибудь ему повезти.
   Митька шел быстро, благо дорога теперь была знакомая. Конечно,  когда
вместо  фонаря  у   тебя   маленький   камушек,   едва-едва   освещающий
пространство на метр вперед, особо не побегаешь, но все-таки  надо  было
торопиться. Времени, если разобраться, всего ничего  -  от  завтрака  до
обеда. Плюс  к  тому  же  подозрительный  Синто  может  забить  на  свою
тренировку и вернуться раньше. Вчера он как-то не так смотрел на Митьку,
хотя спросить напрямую и не  решался.  Молча  принес  откуда-то  вонючей
зеленоватой мази, показал жестом на шею - мол, лечись, пока  не  поздно.
Митька упрямиться не стал, намазался, и не зря - к вечеру  царапины  уже
не казались чем-то ужасным. Как знать - может, и вправду похоже на укусы
вредных насекомых.
   Вообще, с Синто надо было что-то решать. Вот отыщет он этот волшебный
Черный камень, перенесется на Землю - а пацан останется тут, под властью
князя. Ну или через месяц, если опасения старого мага окажутся пустыми и
все пойдет как и обещал кассар. Так и так он вернется домой, но на Землю
Синто не взять. И что тогда? Может, попросить  кассара  о  помощи?  Типа
князь мне этого пацана подарил, а я тебе дарю, и увези его  отсюда.  Но,
во-первых, князь запросто может забрать свой подарок назад, а во-вторых,
просить кассара ужасно не хотелось. Никаких дел с ним не хотелось иметь,
с гадом. Однако, наверное, придется. Впрочем, кассара все  равно  нет  -
слинял непонятно куда. Наверное, и к лучшему  -  будь  он  тут,  никаких
подземных прогулок не видать бы Митьке как своих ушей.
   Так... Не прозевать бы нужную развилку. Уже начались двери камер. Вот
тут вчера кричала женщина, сейчас не слышно ни звука.  Успокоилась?  Или
померла? Вот здесь вчера камень вспыхнул и началась  идиотская  драка  в
темноте. Бр-р... не хочется и вспоминать о том ужасном лице. Чудовище...
Хотя чем  он  виноват,  если  разобраться?  Просто  над  ним  поработали
княжеские палачи.
   А вот и камера старого мага. На миг захотелось войти, но Митька  себя
переборол. Некогда... Может,  потом  когда-нибудь...  Когда  он  добудет
Черный камень и зайдет попрощаться. Жалко все-таки  старика,  пускай  он
тоже дикий, как и все они тут. Это же надо -  ставить  детей  к  стенке,
стрелять из тугого лука... и пускай стрелы чуть-чуть не долетят, но ведь
страшно... Нет, нафиг! Не хотел бы он изучать здешние  боевые  искусства
такой ценой... по сравнению с нею обычные в секциях отжимания-приседания
попросту малиной кажутся.
   Так... а это уже третья развилка. Ход  чуть-чуть  сузился,  отчего-то
сильнее потянуло холодом, и кто-то зашуршал там, в темноте... Только  бы
не летучие мыши! А ну как вцепится  в  волосы?  Надо  было  какой-нибудь
тряпкой обвязаться, типа банданы. Эх, не сообразил.
   Впрочем, летучие мыши, если это действительно  были  они,  вели  себя
прилично - не бросались с визгом, не били  крыльями,  вообще  ничего  не
делали. Просто деловито шуршали. Может, и не  мыши?  Может,  крысы?  Или
вообще духи усопших узников? Смех смехом, а сейчас,  в  плотной  тишине,
при свете волшебного изумруда, эта мысль вовсе не казалась идиотской.
   А вот и тупик. Хорошо он сбавил скорость - а то ведь прямо лбом бы  и
навернулся. Стены сомкнулись внезапно, будто выскочили ему навстречу. Ну
что ж, пора камушку и поработать. Он поднес  изумруд  к  неровной,  явно
сделанной наспех каменной кладке, поводил справа налево. Есть! Камень на
миг вспыхнул ярко-ярко, точно настоящая  электрическая  лампочка,  затем
свет его ослабел и мелко задрожал,  зато  впереди  явственно  проступили
контуры  двери.  Не  такой,  как  раньше,  в   камерах.   Высокая,   вся
металлическая - из бронзы, что ли? Нет, судя по отливу, стальная. Сверху
донизу ее украшал рифленый орнамент - многоголовые змеи и мохнатые пауки
сплетались в объятиях. Света от камня вполне хватало, чтобы  разглядеть.
Ну, если запертая, тогда все...
   Конечно же, дверь оказалась  незапертой.  Правда,  тяжелой  она  была
безумно. Пришлось изо всей силы навалиться  плечом,  чтобы  сдвинуть  ее
хотя бы на сантиметр. Ничего, сдвинул. Тихо пошла, без  скрипа.  Неужели
смазывают? Или сказать спасибо Хайяарову камушку?
   Когда узенькая щель под его натиском превратилась-таки  в  приемлемой
ширины проход, он постоял  секунду,  решаясь.  Подождал,  когда  уймется
сердце - и нырнул туда, в темноту.
   А там никакой темноты и не оказалось.
   Свет лился непонятно откуда. Не было здесь никаких факелов, свечей, и
уж тем более электрических лампочек - но стены лучились неярким, лиловым
сиянием. Казалось,  миллионы  крошечных  светлячков  облепили  стены,  и
Митька даже на всякий случай потрогал пальцем - нет,  стена  как  стена,
каменная, прохладная.
   Вверх, круто загибаясь влево, уходила  лестница.  Такие,  вспомнилось
ему, называются винтовыми.  В  Измайловском  парке,  кстати,  был  такой
аттракцион. Вилась вокруг столба плоская, без ступенек, лестница,  зимой
ее поливали водой, и получалась прекрасная горка,  откуда  здорово  было
скатываться. Правда, забираться приходилось по  другой  лесенке,  ужасно
крутой, но удовольствие того стоило. Лет,  наверное,  до  десяти  Митька
развлекался. Пока не повзрослел...
   Ступеньки здесь были еще круче, чем в  полузабытом  уже  парке.  И  с
каждым шагом сердце билось все сильнее. На всякий случай он снял с пояса
меч, судорожно сдавил пальцами рифленую рукоять.
   Все кончается,  кончилась  и  лестница.  Когда  уже,  казалось,  счет
ступенькам перейдет на вторую сотню, впереди внезапно возникла небольшая
площадка, а за ней - полукруглый проем двери. Пустой проем - заходи,  не
жалко.
   Митька судорожно вздохнул - и зашел.
   Недлинный, но прихотливо извивающийся коридорчик перетек в огромный -
стены тонули во мраке - зал.  Здесь  было,  пожалуй,  потемнее,  чем  на
лестнице, и приходилось напрягать глаза. Первым делом Митька метнулся  к
ближайшей  стене  -  наверное,   сказалась   привычка   к   компьютерным
стрелялкам-бродилкам. Когда ты в центре, до тебя любая сволочь достанет,
а у стеночки как-то надежнее.
   Стеночка  оказалась  мраморной  -  только   мрамор   был   необычным,
черновато-зеленым. И очень гладко отполированным, прямо будто в метро. А
потолок - необычайно высокий, как  минимум  десять  метров  -  изогнулся
полусферическим куполом. Ничего нельзя было  различить  там,  но  Митьке
почему-то представились маленькие внимательные глазки. И все эти  глазки
принадлежали князю, словно он был не человеком, а  каким-то  чудовищным,
из видюшных ужастиков, осьминогом.
   Потолок подпирали колонны - слегка расширяющиеся  книзу,  похожие  на
стволы деревьев, хотя были они сделаны все  из  того  же  черно-зеленого
мрамора.
   Осторожно, стараясь дышать как  можно  тише,  Митька  двигался  вдоль
стены.  Похоже,  этот  зал  идеально  круглый.  И  однообразный   -   не
встретилось ему никаких дверей,  никаких  уходящих  во  тьму  проемов...
Сколько же можно так красться? Похоже, он нарезает уже не  первый  круг.
Может, бросить на пол что-то не слишком нужное  -  куртку,  например?  И
когда наткнешься снова, значит, совершил полный оборот вокруг  невидимой
оси. Или достать камушек, просветить стены по части магии?
   Куртки было жалко, значит,  изумруду  стоит  поработать.  Вытащив  из
кармана камень, Митька приложил его к  стене.  Ничего.  Ни  вспышки,  ни
дрожания. Ровный, спокойный блеск. Что ж, надо двигаться дальше.  Десять
шагов... двадцать...
   Ой! Камень сверкнул так, как еще никогда до того не вспыхивал. Словно
на миг превратился в  стосвечовую  лампочку.  Осторожно  водя  изумрудом
вдоль стены, Митька оторопело  глядел,  как  истончается,  тает  мрамор,
открывая проход - куда-то в лиловое марево. Что ж, значит, туда... Жаль,
не игра  это,  не  засейвишься  предварительно.  Ну  и  ладно!  Какая-то
веселая, пьянящая легкость овладела им. Страх никуда  не  делся,  но  до
времени помалкивал,  уступив  место  азарту.  Посмотрим,  посмотрим  что
там...
   А там оказалось такое, что ноги сейчас же сделались ватными, а на лбу
выступила испарина. Митька замер - и вжался острыми лопатками в холодную
мраморную стену.
   Огромный зал, такой же,  как  и  предыдущий,  только  мрамор  уже  не
черно-зеленый, а неприятного оттенка розовый. И так же слабо светится. И
кажется, будто ты в чьей-то гигантской  пасти,  стенки  -  это  нёбо,  а
вместо зубов...
   Вместо зубов были дети. Множество - десятки, а то и сотни. И каждый -
окружен почти  прозрачной  полусферой,  слегка  размывающей  краски,  но
главное все-таки видно.
   Дети мучились. Кто-то был привязан к деревянному столбу вниз головой,
а снизу, выбиваясь из решетки в полу,  тянулось  к  нему  темно-багровое
пламя, кого-то грызли здоровенные, размером с  сардельку,  серые  черви,
чьи-то пальцы сдавливали огромные деревянные тиски.
   Невидимая преграда начисто глушила звуки, но Митька  понимал  -  дети
кричат. Отчаянно, безнадежно, бессмысленно. Разные дети  -  и  младенцы,
каких в колясках возят, и постарше,  и  совсем  большие  -  как  Хьясси.
Искаженные криком рты, изломанные тела, а главное -  тяжелая,  одуряющая
тишина...
   На миг в голове плавно все провернулось, ноги отказались держать тело
- и он плавно съехал по стене,  упал  на  колени.  Жаркая  волна  рвоты,
мгновенно подкатив к горлу, выплеснулась из него -  на  розовый,  словно
язык, пол.
   Когда он с трудом поднялся и обтер губы рукавом, то заметил еще одно:
от каждой полусферы  тянулась  тонкая  светящаяся  струя,  едва  видимая
глазу. И все эти струи сходились воедино в центре зала, где на небольшом
возвышении сверкала всеми цветами радуги непонятная штука. Что-то  вроде
огромной, в три  человеческих  роста,  стеклянной  банки  с  завернутыми
внутрь краями, и там, дрожа и переливаясь оттенками красного, плескалась
то ли жидкость, то ли газовая взвесь... Сперва  Митьке  показалось,  что
это кровь, но приглядевшись, он понял  -  что-то  иное.  Что-то  гораздо
более подвижное, словно  ртуть.  И  именно  туда,  в  чудовищную  банку,
уходили, изгибаясь, струи.
   Преодолев  себя,  он  подошел  к   ближайшей   полусфере.   Там,   на
укрепленной,  казалось,  прямо  в  неподвижном  воздухе  дыбе  корчилась
девочка, лет семи, не больше. Локти ее были вывернуты за  спину,  волосы
растрепаны,  лицо  сведено  гримасой  и  совершенно  бледное,  это   при
здешней-то всеобщей смуглости. Ноги девочки чуть-чу