идти.
     По пути он подумал о том, что надо бы утрясти в голове то,
что случилось. Он подивился тому, как случай, роковая ситуация,
позволила ему сейчас, на этом месте, разобраться в своей любви и
признаться в этом вслух. Что ж, это была правда, раз уж он сам в
этом признался. Правда, и он был рад этому.
     Они выдохлись задолго до того, как достигли цели, но не
решились остановиться. Ян обнял ее за талию, придерживая как мог.
     - Уже... недалеко... - сказала она.
     Оукли-роуд была улицей с элегантными домами, сейчас уже
обветшалыми и отгороженными. Сара провела его к подкосившимся
ступенькам одного из домов, к подвалу, открыла дверь, впустила
его и тщательно заперла дверь за ним. Проход оказался совершенно
темным, но не незагроможденный, и они на ощупь пробрались в
комнату с печью в конце коридора. Лишь когда дверь закрылась за
ними, Сара включила свет. Здесь оказались светильники на стенах,
гостеприимное тепло электрического отопления и непривычная печь.
Она нашла одеяла и вручила одно из них ему.
     - Всю одежду, туфли - все в печку. Немедленно сжечь. Я
принесу тебе что-нибудь из одежды.
     - Возьми лучше сначала эту штуку, - сказал Ян, вручая ей
зажигалку. - Передай ее своим электронщикам. В ее  памяти
разговоры Сергуда-Смита.
     - Это очень важно. Спасибо тебе, Ян.
     У них было очень мало времени на отдых. Вскоре послышался
стук в дверь, и она пошла в холл встретить пришедшего. После
этого им пришлось поспешить.
     - Нам нужно успеть в Хэмметсмит до того, как перестанут
ходить автобусы. Вот старая одежда для нас обоих. У меня есть
кое0какие документы -  это  на  случай  самого  случайного
любопытства, но что-нибудь надо иметь. Все сгорело?
     - Да, все, - Ян разворошил кочергой красные угли, перевернул
расплавленный    сгусток   бумажника.   Паспорт,   документы,
удостоверения. Его личность. Он сам. Случилось немысленное.
Жизнь, которую он знал, будет окончена. Мир, который он знал,
исчез. Будущее стало неразгаданной тайной.
     - Мы должны идти, - сказала Сара.
     - Конечно. Я готов, - он застегнул тяжелое потертое пальто,
борясь с чувством отчаяния. Когда они ощупью пробирались наружу,
он взял ее за руку и не выпускал, пока они не оказались на улице.





                              21.

     Впервые в своей жизни Ян ехал на лондонском омнибусе. Ему
часто приходилось проезжать мимо них, но он даже не задумывался.
Высокий, двухэтажный, безмолвный, движимый энергией, заключенной в
большую  топку под полом. Ночью омнибусы толстыми кабелями
подключались  к  электрическим  шахтам;  и   мощный   мотор
восстанавливал  истощившиеся  запасы  топлива.  Днем мотор
становился генератором энергии для электрических двигателей.
Надежной энергией, незагрязняющей, дешевой, практичной. Он знал
это в теории, но не представлял, насколько холодно может быть в
неотапливаемой машине, как тяжел запах резины и немытых тел. Он
держал свой билет и смотрел на машины, проезжающие мимо и
исчезающие вдали дороги. Омнибус остановился у транспортного
фонаря, и в салон вошли двое из полиции Безопасности.
     Ян смотрел прямо перед собой, как и остальные в омнибусе,
смотрел в напряженное лицо Сары, сидевшей впереди. Один из
полицейских остановился в дверях, другой пошел по проходу,
внимательно глядя на каждого. Ни один не взглянул в сторону Яна,
не обратил на него внимания.
     На следующей остановке они вышли. На несколько секунд Ян
почувствовал облегчение, затем страх вернулся.
     Они вышли на последней остановке, на кольце Хэммерсмит. Сара
пошла вперед, и он последовал за ней, как было ему указано.
Остальные пассажиры рассеялись, и они остались одни. Над ними по
высотной автостраде N4 пронесся автомобиль. Сара направилась во
тьму поддерживающих ее арок.
     Встречать их вышел маленький сутулый человек. Он помахал
Яну, чтобы тот подошел.
     - Здравствуйте, здравствуйте, люди добрые. Дальше вы пойдете
со мной. Старый Джимми покажет вам дорогу.
     Худая шея   мужчины   казалась  слишком  тонкой,  чтобы
поддерживать шар его головы. Глаза его были округлы и неподвижны,
застывшая улыбка совершенно беззуба. Это был дурак или очень
хороший актер.
     Когда они шли за Старым Джимми по совершенно темным и пустым
улицам, среди разрушенных домов, Сара взяла Яна за руку.
     - Куда мы идем? - спросил Ян.
     - Небольшая прогулка, - сказала Сара. - Они говорят, что
всего  несколько миль. Прежде, чем нас смогут посадить на
транспорт, мы должны обойти лондонскую заставу безопасности.
     - Этих славных полицейских, которые обычно салютовали мне,
когда я проезжал?
     - Их самых.
     - Что случилось с этими домами? Они в развалинах.
     - Раньше, столетия назад, Лондон был гораздо больше, и людей
здесь было очень много. Но население по всей стране сократилось
до минимального уровня воспроизводства. Частью из-за болезней и
голода, частью из-за правительственной политики.
     - Не надо мне рассказывать подробности. Не сегодня.
     Они были уже слишком напряжены, чтобы вести беседу. Они
медленно брели за Старым Джимми, безошибочно находившим дорогу во
тьме. Он пошел еще медленнее, впереди появились огни.
     - Не разговаривайте, - прошептал он. - Всюду микрофоны.
Держитесь в тени, не отходите от меня. Ни звука больше, иначе мы
- покойники.
     Между двумя разрушенными домами они получили возможность
быстро взглянуть на расчищенное пространство впереди, хорошо
освещенное, с высокой проволочной изгородью вокруг центра. Следом
за проводником они пробрались в одно разрушенное строение, в
какой-то старый сарай, стараясь держаться к нему как можно ближе.
Когда с дороге его увидеть было уже невозможно, проводник достал
фонарик и включил его; они пошли за сияющим кругом света,
забираясь все дальше в руины, в сводчатые подвалы. Джимми разгреб
щебень и ржавое листовое железо, обнаружив дверь.
     - Нам туда, - сказал он. - Я последний пойду, закрою.
     Это был туннель, влажный, пахнущий сырой землей. Ян не мог
выпрямиться в полный рост, и ему пришлось идти, как усталому
сгорбленному труженику. Туннель был длинным и прямым,  и,
несомненно,  проходил под заставой Безопасности. Под ногами
хрустел грязный лед, и несколько раз им пришлось продираться
сквозь крупные сосульки.
     Старый Джимми поддерживал их и вел вперед, вновь подсвечивая
фонариком. Спина Яна была в огне к тому времени, как они
добрались до конца туннеля.
     - А сейчас - опять молчок, - предупредил проводник, когда
они вновь вышли на морозную ночь. - Еще немного пройдемся, и мы
на месте.
     "Еще немного" заняло больше часа, и Сара уже сомневалась,
что сумеет это вынести. Но Старый Джимми был гораздо выносливее,
чем казалось на вид; они с Яном шли по обе стороны от нее,
поддерживая с двух сторон. Теперь они шли параллельно шоссе и
могли ясно видеть огни фар, мелькавшие в обоих направлениях.
Впереди, во тьме, возник остров света, и они направились к нему.
     - Заправка Хестона, - сказал Старый Джимми. - Конец пути. В
этом доме вы получите кров, и там вы сможете поглядывать из окна.
     Он исчез прежде, чем они смогли хотя бы отблагодарить его.
Сара села, привалившись к стене, опустив голову на колени. Тем
временем Ян разыскал окно. Участок заправки был не более, чем в
ста метрах; под яркими желтыми фонарями там было светло, как
днем. там заправлялись топливом несколько служебных машин, но
большинство машин имело на прицепе тяжелые платформы для перевозки
грузов на большие расстояния.
     - Нам нужен Джаггернаут из Лондон-Брик, - сказала Сара. - О
еще здесь?
     - Нет, насколько я могу видеть.
     - Надо ждать его с минуты на минуту. Он остановится у
последнего водородного насоса. Тогда мы выйдем отсюда. Мимо
зданий, к выходному трапу, за огни. Водитель остановится там и
откроет дверь. Это наш шанс.
     - Я буду следить. А ты не волнуйся.
     - Это все, на что я способна.
     Холод начал забираться под тяжелую одежду. Наконец, длинная,
резко очерченная фигура появилась под фонарями.
     - Здесь, - сказал Ян.
     Света, отраженного фонарями, было более чем достаточно,
чтобы  указать  им  тропу  среди  обломков.  Они  миновали
развалины,затем перелезли через низкую ограду. После этого было
ожидание в холодной тьме, пока трейлер остановится. Дверца
распахнулась.
     - Бежим! - сказала Сара, бросаясь к ней.
     Как только они забрались внутрь, дверца захлопнулась, и
огромная машина с рокотом ожила. В кабине было тепло - просто
замечательно. Водитель - крупный мужчина, едва различимый в
темноте.
     - Чай здесь в термосе, - сказал он. - И сэндвичи. Можете
вздремнуть, если хотите. Остановок не будет до пяти часов, пока
не доберемся до Лебяжьего моря. Я вас высажу перед тем, как
Безопасность явится с проверкой. Вы знаете путь оттуда?
     - Да, - сказала Сара, - и спасибо вам.
     - Всегда пожалуйста.
     Ян не думал, что сможет заснуть, но тепло и ровная вибрация
кабина убаюкали его. Следующее, что он услышал, было шипение
воздушных тормозов, когда водитель остановил машину. Снаружи было
еще темно, хотя звезды были здесь ярки и чисты. Около него,
свернувшись, спала Сара, и он погладил ее волосы - будить ее было
жаль.
     - Приехали, - сказал водитель.
     Она мгновенно проснулась и открыла дверь в момент остановки.
     - Счастливо, - сказал водитель. Затем дверь лязгнула, и они
остались одни, дрожа от предрассветного холода.
     - Прогулка согреет нас, - сказала Сара, шагнув вперед.
     - Где мы? - спросил Ян.
     - Возле  Лебяжьего моря. Мы направляемся в порт. Если
распоряжения уже были отданы, мы пройдем на одно из рыболовных
судов. Переплывем через море на ирландском судне. Мы уже с
успехом пользовались этим маршрутом.
     - А потом?
     - Ирландия.
     - Конечно. Я имею в виду будущее. Что будет со мной?
     Она молчала. Они шли, и шаги громко звучали в темной тишине.
     - Нужно было столько всего сделать, и так срочно, что я даже
не успела подумать. Тебе могут помочь остаться в Ирландии под
другим именем, хотя ты будешь там выглядеть очень подозрительно.
Там очень много британских шпионов.
     - Как насчет Израиля? Ведь ты же будешь там, не правда ли?
     - Разумеется. Твоя техническая смекалка достойна уважения.
     Ян улыбнулся в темноте.
     - Уважения с меня хватит. Как насчет любви? Твоей, я хочу
сказать. Я тебя уже спрашивал.
     - Сейчас все еще не время для дискуссий. Когда мы выберемся
отсюда, тогда...
     - Ты хочешь сказать, когда мы будем в безопасности. А будет
ли это когда-нибудь? А может быть, тебе запрещено влюбляться на
работе? Или ты претендовала на известное сотрудничество?..
     - Ян, прошу тебя. Ты причиняешь мне боль, да и себе тоже. Я
никогда тебе не лгала. Я занималась с тобой любовью не для того,
чтобы завербовать. И это делала по той же самой причине, что и
ты. Мне этого хотелось. А сейчас давай не будем говорить об этом.
Самое опасное еще впереди.
     Была ясная и холодная заря, когда они шли по городу. По
улицам уже спешили первые пешеходы Полиции не было видно.
Безопасность здесь так сильна, но не столько, как в Лондоне. Они
свернули за угол, и там, в конце обледенелой улицы, была гавань.
Смутно виднелась корма рыболовного траулера.
     - Куда нам? - спросил Ян.
     - Вон в ту дверь, в контору. Они там уже должны знать.
     Когда они приблизились, дверь открылась, и человек, вышедший
из нее, повернулся лицом к ним.
     Это был Сергуд-Смит.
     Какой-то ужасный миг они стояли неподвижно, глядя друг на
друга. Рот Сергуда-Смита изогнулся в слабую и невеселую улыбку.
     - Конец пути, - сказал он.
     Сара сильно толкнула Яна; тот поскользнулся на льду и упал
на колени. В то же мгновение она выхватила из кармана пистолет и
дважды, очень быстро, выстрелила в Сергуда-Смита. ОН развернулся
на месте и рухнул. Ян еще пытался вскарабкаться на ноги, когда
она повернулась и побежала по улице.
     Но проход  уже  перегораживали  полицейские  из  Службы
Безопасности, преградив ей путь и подняв оружие.
     Сара выстрелила на бегу, затем еще и еще раз. Они ответили
частым огнем, и она, скорчившись, упала.
     Ян подбежал к ней, не замечая нацеленных пистолетов, и
поднял ее на руки. На щеке ее был подтек грязи и крови, и он
вытер его. Глаза ее были закрыты, и она не дышала.
     - Я не знал, - прошептал Ян, - я не знал...
     Он прижал к себе неподвижное тело, прижал крепко,  не
сознавая даже, что плачет. Не видя кольца полицейских. Не замечая
Сергуда-Смита, который тоже стоял здесь, вцепившись в плечо
пальцами, между которыми текла кровь.





                              22.

     Комната была белая: стены, потолок и пол. безукоризненная и
бездушная. Два кресла тоже были белыми, так же, как и плоский
стол, поставленный перед ним. Стерильность и холод напоминали
каким-то образом больницу, но это была не больница.
     Ян сидел в кресле; руки его лежали на столе. Одежда на нем
была белая, в белых сандалиях были ноги. Кожа его была очень
бледна, словно решила служить владычествующей здесь белизне. Лишь
красноватые круги вокруг глаз резко контрастировали с окружающей
белизной.
     Кто-то подал ему чашку кофе, и она покоилась на столе,
зажатая в его пальцах. Он даже не пригубил, и кофе остыл. Глаза в
красных  кольцах  невидяще  глядели  в  пространство,  хотя
пространства не было, так как в комнате отсутствовали окна.
Открылась дверь, и вошел служитель, весь в белом. В руке он
держал резиновый подкожный шприц, и Ян не протестовал, или даже
не заметил, когда служитель приподнял его руку, и лекарство
сквозь кожу было введено ему в вену.
     Служитель вышел, но оставил дверь открытой. Он тут же
вернулся с таким же белым креслом, которое поставил на другую
сторону стола. На этот раз он закрыл за собой дверь.
     Прошло несколько минут прежде, чем Ян напрягся и огляделся,
затем взглянул на свою руку, словно впервые заметив, что держит в
ней чашку. Он поднес ее ко рту и сделал глоток, поморщившись -
жидкость была холодной. Когда он  отодвинул  чашку,  вошел
Сергуд-Смит и сел в кресло напротив.
     - Ты способен меня понимать? - спросил он.
     Ян нахмурился на секунду, затем кивнул.
     - Хорошо. Ты получил укол, который должен был тебя слегка
освежить. Боюсь, некоторое время ты был без сознания.
     Ян попытался что-то сказать, но вместо этого разразился
кашлем. Шурин спокойно подождал. Ян вновь попытался. Голос его
был хриплым и неуверенным
     - Какой сегодня день? Ты можешь мне сказать какой сегодня
день?
     - Это не важно, - сказал Сергуд-Смит, махнув рукой. - Какой
сегодня день, где ты находишься - все это не имеет значения. Нам
предстоит обсудить с тобой кое-что другое.
     - Я ничего не буду с тобой обсуждать. Ничего.
     Сергуд-Смит громогласно  захохотал,  хлопнув пятерней по
колену.
     - Это весьма забавно, - сказал он. - Ты находишься здесь
дни, недели, месяцы - счет времени не имеет значения, как я уже
сказал. Важно то, что ты уже выложил нам все, что знал.
Понимаешь? Все, что мы хотели знать, до последней мелочи. Мы тут
провели  столь  утонченную  операцию,  а  опыт накапливался
десятилетиями. Должно быть, до тебя доходили слуху о наших
камерах пыток - но эти слухи мы сами и распространяем. В
действительности все проще и эффективнее. Наркотики, допросы,
электронная техника - мы просто прочли тебя, только и всего. Ты
вынужден был все нам рассказать. Что ты и сделал.
     Гнев охватил Яна, как рукой сняв вялость.
     - Я не верю тебе, Смитти. Ты лжец. А  это  процесс
размягчения.
     - Да? Ты поверишь мне, когда я скажу тебе, что он уже
закончен. Тебе больше не о чем мне рассказывать. Ты уже сообщил
нам все о Саре и о вашей тайной встрече на израильской субмарине,
о твоем маленьком приключении в Хайленде, о космической станции.
Когда я говорил "все, что знал", я имел ввиду именно это. О
людях, которых мы хотели арестовать, в том числе Соню Амарилио,
отталкивающую личность по имени Фрайер, и других - все они уже
взяты, и сними сейчас занимаются. Некоторые, правда, еще не
тронуты - они думают, что наслаждаются свободой. Как это делал ты.
Я был очень рад, когда ты завербовался, и не только поличным
причинам. Мы выловили немало мелкой рыбешки - но ты позволил нам
проникнуть в самые осторожные круги. Наша практика проста: мы
позволили этим маленьким группам формироваться, задумывать и
вынашивать заговоры, мы даже позволяем кое-кому бежать. Иногда.
Тем обильнее бывает потом наш улов. Мы всегда знаем, что
происходит. Мы не проигрываем.
     - Ты тошнотворен, Смитти. Я  только  что  это  понял.
Тошнотворен и гнил, как и другие вроде тебя. И ты слишком много
лжешь. Я тебе не верю.
     - Это неважно, веришь ты, или нет. Ты слушай. Твоему жалкому
восстанию никогда не добиться  успеха.  Израильские  власти
информируют нас о своих юных мятежниках, желающих изменить мир...
     - Я не верю тебе!
     - Пожалуйста. Мы следим за каждым заговором, позволяем
ему расцвести, подталкиваем к нему недовольных. Затем давим его. И
здесь, и на спутниках, и на планетах. ОНи все пытаются, но не
преуспевают. Они слишком глупы, чтобы хотя бы заметить, что они
не самостоятельны. Спутники гибнут, если мы прекратим снабжение.
Ведь это сверх экономично, когда на одной планете разработка
недр,  на  другой - промышленность, на третей выращиваются
продукты. Чтобы выжить, одна нуждается  в  другой.  А  мы
контролируем взаимоотношения. Начинаешь ты, наконец, понимать?
     Ян сверху вниз провел по лицу ладонями, чувствуя, как они
дрожат. Взглянув на тыльную сторону ладони, он увидел, что кожа
бледна, что он изрядно убавил в весе. И он поверил, поверил,
наконец, что Сергуд-Смит говорил ему правду.
     - Ладно, Смитти, ты победил, - произнес он с  полным
смирением  в  голосе.  -  Ты  отобрал у меня воспоминания,
привязанности, мой мир, женщину, которую я любил. И она даже
смертью своей не смогла сберечь тайну. Она уже была предана
своими людьми. Ты все забрал, кроме моей жизни. Забери и ее.
     - Нет, - сказал Сергуд-Смит. - Не заберу.
     - Не пытайся уверить меня, что оставляешь меня в живых ради
мой сестры.
     - Нет. Ее мнение никогда не имело значения, не влияло на мои
решения. Было лишь полезно, когда ты верил, что дело обстоит
именно так. Сейчас я открою тебе правду. Ты будешь оставлен в
живых ради твоих полезных навыков. Мы не намерены губить редкие
таланты в шотландских лагерях. Ты покинешь Землю и отправишься на
дальнюю планету, где будешь работать до того дня, когда умрешь.
Ты должен понять, что ты для нас лишь заменимая деталь механизма.
Здесь свою функцию ты выполнил. Ты будешь извлечен и переставлен
в другую машину.
     - Не могу отказаться, - зло сказал Ян.
     - Я думаю, нет. Не такая уж ты важная деталь. Если не будешь
работать, тебя уничтожат. Прими мой совет. ВЫполняй свою работу с
покорностью. Проживи счастливую и продолжительную жизнь.
     Сергуд-Смит встал.
     - Могу я увидеть Лиз или кого-нибудь?..
     - Официально ты мертв. Несчастный случай. Она горько плакала
на твоих похоронах, как и множество твоих друзей. Прощая, Ян, мы
уже больше не увидимся.
     Он подошел к двери, и Ян закричал ему вслед:
     - Ты подонок, подонок!
     Сергуд-Смит обернулся в дверях и посмотрел на него сверху
вниз.
     - Мелочное оскорбление. И это все, на что ты способен?
Других финальных слов нет?
     - Есть, мистер Сергуд-Смит, - тихим голосом сказал Ян. - Но
стоит ли говорить их тебе? Стоит ли говорить тебе о том, какую
противоестественную жизнь ты ведешь? Ты думаешь, что так будет
вечно. Это неверно. Ты скатишься вниз. Надеюсь, я еще увижу это.
И я буду работать для этого. Поэтому лучше убей меня - ведь я не
изменю свои взгляды к тебе, и тебе подобным. За то, что ты
показал мне, каков на самом деле этот мир, и дал возможность
противостоять ему. Теперь можешь идти.
     Ян отвернулся. Узник отпустил тюремщика.
     Но это подействов