корабля независимо от его величины. Инструмент был достаточно мал
и доступен для любого желающего. Если он будет работать, он
сможет даже запатентовать его и получить прибыль. Но это - в
будущем.  А  пока  предстояло  довести  дело   до   конца,
миниатюризировав все детали.
     Но он не отдохнул сейчас за работой, как это бывало обычно.
Что-то еще присутствовало в мозгу. Он допил чай и вынес посуду на
кухню. Затем на обратном пути он зашел в библиотеку, взял
тринадцатый том Британской Энциклопедии и раскрыл на нужной
странице.
     ИЗРАИЛЬ: Мануфактурный  и сельскохозяйственный анклав на
              берегу Средиземного моря. Первоначально был населен
              израильской нацией. Обезлюдел в годы чумы
и был заселен добровольцами из ООН в 2065г. Ныне осуществляет
управление арабскими фермами на севере и на юге и обязан
отправлять всю производимую продукцию.

     Вот оно - черным по белому напечатано в книге, которой он
мог верить. Исторические факты, без тени эмоций. Одни лишь факты,
факты...
     Это неправда. Он был на субмарине и говорил с израильтянами.
Или с некими людьми, назвавшими себя израильтянами. Израильтяне
ли они? А если нет? Что тогда? Во что он оказался вовлечен?
     Что говорил Т.Х.Хаскли? Он услышал это, когда впервые пришел
в университет, записал эти слова и повесил над столом. Что-то о
"...великой трагедии науки - убийстве  прекрасной  гипотезы
маленьким уродливым фактом". Он был верен этим практичным словам
и постигал науку практичными методами. Факты - давайте ему факты
- и пусть тогда гипотезы катятся хоть в тартарары.
     Каковы же эти факты? Он побывал на субмарине, которой не
могло существовать в том мире, который он знал. Но субмарина
существовала. Следовательно, образ мира был неправильным.
     Такое столкновение помогало ему легче понять происшедшее,
но и приводило в гнев. Ему лгали. Черт с ним, с остальным миром,
он сам способен о себе позаботиться. Но ему, Яну Кулозику, лгали
длительно, почти с самого детства. Ему это не нравилось. Но как
разобраться  где  ложь, а где правда? За одним пониманием
последовало другое: Сара была права, говоря о грозящей ему
опасности. Ложь была тайной, а тайны надлежит хранить. А подобные
тайны относятся к разряду государственных. Что бы он не открыл,
он никому не мог в этом признаться.
     С чего начать? Где-то должны быть истинные записи. Но он не
знал, какие именно записи ему нужны, что именно он будет искать.
Нужно подумать, набросать какой-то план. Хотя он дело он мог
немедленно - повнимательнее взглянуть на окружающий мир. Как его
назвала Сара? Рабовладелец. Он не чувствовал себя таковым. Тут
дело лишь в том, что его класс привык обо всем заботиться, привык
заботиться о людях, которые сами о себе позаботиться не способны.
Тут пролов определенно нельзя брать в долю, иначе все развалится.
Они не обладают ни достаточной сообразительностью, ни достойной
ответственностью. Таков естественный порядок вещей.
     Они находились на дне, эти пролы, миллионы и миллиарды
немытых тел. Большинство из них нищенствовали. И так было с тех
пор, когда Вредители опустошили мир и повергли его в развалины.
Все это можно найти в исторических книгах. И если люди до сих пор
живы, то не благодаря себе или Вредителям, позволившим этому
случиться, а трудолюбивым представителям своего класса, взявшим в
свои руки то, что осталось от бразд правления. Исполнителям и
инженерам,  взявшим  под  контроль скудные мировые ресурсы.
Наследственные члены Парламента все хуже и хуже разбирались в
вопросах управления технологическим обществом. Королева была лишь
марионеткой. А истинным королем было знание, и знание позволило
миру выжить. Порой приходилось туго, но человечество уцелело.
Спутниковые станции смягчили  энергетический  кризис,  когда
окончательно   были  выработаны  нефтяные  месторождения,  и
высвобожденная  энергия   связи   принесла,наконец,   планете
безопасность.
     Но урок был усвоен; хрупкую экологию одинокой планеты легко
вывести из равновесия. Ресурсы иссякли, появилась нужда в сырье.
Последовали первые шаги к Луне, затем к поясу астероидов, где
можно было заняться открытой добычей элементов. Потом - звезды.
Это сделал возможным Хьюго Фосколо,  открыв  "Непостоянство
Фосколо". Фосколо был математиком-теоретиком, безвестным гением,
который закончил свои дни школьным учителем в штате Санто-Паоло,
Бразилия,  в городе с немыслимым названием Пиндамонхокгаба.
"Непостоянство" относилось к релятивистской теории, и когда он
опубликовался  в  незаметном  математическом журнале, будучи
обвиненным во внесении сомнений в труды великого ученого, униженно
просил,  чтобы другие квалифицированные математики и физики
указали ему на ошибки в уравнениях.
     Они не  смогли  этого  сделать,  и родился космический
двигатель, понесший людей к звездам. Лишь сто лет потребовалось,
чтобы изучить, осесть и распространиться на ближайшие звездные
системы. Эта славная теория, и это правдивая история, потому что
так оно и было.
     А рабов не было. Ян это знал и злился на Сару за то, что она
сказала это. На Земле был мир и справедливость, и пищи хватало на
всех, и каждый человек находился на своем месте. Какое слово она
сказала? Демократия? Форма правления, очевидно. Он никогда о ней
не слышал. Вернемся к энциклопедии - на сей раз лишь для справки.
Яну нравилось находить ошибки в этих толстых томах. Все равно что
обнаружить, что дорогостоящая картина - лишь подделка. Он заложил
лист и прошел к высоким окнам - там было светлее.
     ДЕМОКРАТИЯ. Архаичный исторический научный термин для формы
правления, в течении недолгого времени процветавший в маленьких
городах-государствах Греции. Согласно Аристотелю - извращенная
форма третьей формы правления...

     Далее следовало  многих  подобных  сведений,  не  менее
интересных.  Некоторые  исторические  типы  правления  вроде
каннибализма, которые приходили и уходили. Но что тут общего с
израильтянами? Все это приводило в замешательство. Ян выглянул в
окно, на серое небо, и под ним - поверхность Темзы в пятнах льда.
Он задрожал. Он все еще чувствовал на теле лучи тропического
солнца. С чего начать?
     Не с истории. Это не его конек. Здесь он не знает куда
обращаться. А нужно ли вообще куда-то обращаться? Честно говоря,
не хочется, и он вдруг с уверенностью почувствовал, что, раз
начав, уже не может повернуть назад. Раскрытую шкатулку Пандоры
уже не захлопнешь. Хочет ли он докопаться до сути этих вещей? Да!
Она назвала его рабовладельцем - а он знал, что это не так. Даже
пролы посмеялись бы над этим обвинением.
     Вот оно. Пролы. Он знал многих из них, он работал с ними, с
них он и начнет. Утром он вернется на завод Волсокен - да и
вообще, его там ждут, он должен вернуться проверить установку и
то, как выполнили его распоряжения. Только на этот раз он
побольше  поговорит  с  тамошними пролами. В прошлом, надо
признаться, он уделял им мало внимания, но это потому лишь, что
он всегда был очень занят. А будучи членом известного круга, он не
должен был создавать себе проблемы. Существовали определенные
социальные обычаи для общения с пролами, и он не собирался их
нарушать. Но ему нужно задать несколько вопросов и получить на
них ответы.
     Ему потребовалось немного времени, чтобы понять, что это не
так просто.

     - Рады  вашему  возвращению,  ваша  честь, рады вашему
возвращению, - Сказал управляющий, выбежав из дверей  цеха
навстречу Яну, выбирающемуся из машины. Изо рта управляющего на
холодном воздухе вырывался пар, и он неуклюже переваливался с
ноги на ногу.
     - Благодарю вас, Рэдклифф. Я надеюсь, что все в порядке,
пока я отсутствовал?
     Приготовленная заранее улыбка  Рэдклиффа  несла  оттенок
тревоги.
     - Все не так уж плохо, сэр. Не завершено, к сожалению,
удаление излишков, но тут, я смею надеяться, вы нам поможете. Но
позвольте, я покажу вам записи.
     Похоже ничего не изменилось. По-прежнему под ногами были
лужи жидкости, несмотря на летаргические действия человека со
шваброй. Ян хотел выругаться и уже открыл было рот, но тут же
закрыл его. Похоже Рэдклифф ждал этого, потому что он быстро
оглянулся через плечо. Ян улыбнулся в ответ. Один-ноль в пользу
команды хозяев. Пожалуй, в прошлом ты бал скор на расправу, но
сейчас от этого следует удержаться. Надо быть обходительным.
Несколько ласковых слов, затем беседа. Это должно сработать.
     Но потребовались усилия, чтобы сдержаться, когда он начал
просматривать распечатку. Тут уж у него было что сказать.
     - Послушайте, Рэдклифф, мне не хочется повторять, но вы же
ничего не делали. У вас было две недели, а список на сегодня
столь же длинный, как и раньше.
     - У нас люди болеют, сэр, зима тяжелая. И вы увидите, все
будет сделано...
     - Но ведь вы уже развалили больше того, что было сделано...
     Ян услышал в голосе нервные нотки и запнулся. Сейчас ему не
хотелось потерять самообладание. Стараясь не ступать в лужи, он
подошел к двери и выглянул на этаж поточной линии. Глаза уловили
движение, и он заметил бегущий по коридору вагончик для развозки
чая. Ян вернулся к портфелю и открыл его.
     - Черт!
     - Что-нибудь не так, сэр?
     - Ничего особенного. Просто, когда я оставил утром чемодан в
отеле, я забыл забрать из него термос с чаем.
     - Я пошлю человека на велосипеде, сэр. Он обернется за
несколько минут.
     - Нет, постой, - тут Яна  посетила  небывалая,  почти
героическая идея. - Приведите сюда вагончик. Мы с вами выпьем по
чашке чая.
     Глаза потрясенного Рэдклиффа широко раскрылись. И он секунд
молчал.
     - О, нет, сэр. Вам не понравится гадость, которую у нас
здесь пьют. Самая настоящая моча, сэр. Я пошлю...
     - Ерунда. Приведите вагончик...
     Последовало замешательство, которого Ян  почти  уже  не
замечал.  Он  вновь  принялся за распечатки, выделяя самое
первоочередное. Подошла сутулая служанка, вытирая руки о юбку и
кланяясь в его сторону. Рэдклифф выскользнул за дверь и вскоре
вернулся с чистым полотенцем, которым он принялся  усердно
протирать одну из кружек. Наконец, чай был налит, и кружка в
одиночестве украсила поднос.
     - Вы тоже, Рэдклифф. Это приказ.
     Чай был горяч, и это пожалуй все, что он мог о нем сказать.
Кружка была толстого пластика, с обшарпанными краями.
     - Очень хорошо, - сказал Ян.
     - Да, ваша честь, так и есть, - над второй чашкой поднялись
агонизирующий глаза.
     - Нам с вами следует повторить.
     Ответом было молчание, и Ян совершенно не знал, с чего
начать беседу. Молчание длилось, пока он не допил чай, и ничего
не осталось, кроме как вернуться к работе.
     Нужно было не только провести калибрацию, но и несколько
ремонтов, которые во время его отсутствия были упущены из виду.
Ян ушел в дела с головой, и уже было далеко за шесть, когда он
зевнул, потянулся и обнаружил, что дневная смена уже разошлась.
Он помнил, что Рэдклифф заглядывал через плечо и что-то говорил,
но и только. Для одного дня было достаточно. Он сложил бумаги,
натянул отороченное овчиной пальто и вышел. Ночь была холодная и
сухая, звезды льдисто мерцали в небе. Далеко от Красного моря. И
было облегчением сесть в машину и включить обогреватель.
     Он хорошо поработал. Контрольная установка функционировала
прекрасно,  и  если он проявит требовательность, проведение
ремонтов и монтирование будут ускорены. Они должны быть ускорены.
Ян нажал на баранку, чтобы объехать велосипедиста, неожиданно
появившегося в лучах фар. Темные одежды и  велосипед  без
отражателя. Неужели они никогда ничему не научатся? Пустые поля
по обеим сторонам, нигде ни одного дома. Что, черт возьми,этот
человек делает здесь, во тьме?
     Следующий поворот принес ответ. Впереди у дороги  были
светящиеся окна и освещенный дорожный знак. Конечно же - это
публичный дом, он сотни раз проезжал мимо, даже не замечая его.
Для этого не было причины.
     Ян притормозил. "Железный Герцог" - значилось на доске, и
там   был   портрет   самого  Герцога  с  высоко  поднятым
аристократическим  носом.  Но   клиентура   не   такая   уж
аристократическая - вокруг ни одной машины, лишь велосипеды,
прислоненные к стене фасада. Не имеет значения, что он не замечал
этого здания прежде.
     Он поставил машину на тормоз. Ну да,  разумеется!  Он
остановится здесь, выпьет, поговорит с людьми. В этом не может
быть ничего плохого. Завсегдатаи, конечно, будут ему рады.
Все-таки разнообразие в этот холодный вечер.
     Ян захлопнул дверцу, закрыл машину и побрел по жесткой земле
к парадной двери. При его прикосновении она широко распахнулась;
и он вошел в большую, ярко освещенную комнату. В воздухе висели
густые облака дыма дешевого табака и марихуаны. Из настенных
динамиков лилась громкая, очень заунывная музыка, в которой
тонули любые звуки беседы людей, толпившихся у стойки или сидящих
за столиками. Он с интересом заметил, что женщин не было. В
нормальных пабах женщин-посетителей обычно половина, а то и
больше. Он отыскал окошечко бара и постучал, чтобы привлечь
внимание бармена.
     - Да, да, сэр, очень рад, что вы посетили нас, сэр, - сказал
человек, быстро появившись в окошке. На его жирных губах была
ласковая улыбка. - Что пожелаете?
     - Большую порцию виски. И что-нибудь себе.
     - О, спасибо, сэр. Я буду то же самое.
     Ян не заметил названия на наклейке, но виски оказалось
крепче, чем он обычно пил. Но цена прекрасная! Этим людям не на
что жаловаться.
     В баре стало просторней. Ян обернулся - за  ближайшим
столиком сидели Рэдклифф и несколько рабочих с завода Волсокен.
Ян помахал им и подошел.
     - Что, Рэдклифф, решили отдохнуть?
     - Можно сказать и так, ваша честь, - слова были холодны и
формальны, похоже, люди были смущены.
     - А что, если я к вам присоединюсь?
     Последовало нечленораздельное бормотание, которое Ян принял
за согласие. Он взял из-за соседнего стола пустой стул, сел и
огляделся. Ни с кем не встречался его взгляд; похоже, всех
необычайно интересовали стоящие перед ними литровые кружки с
пивом.
     - Холодная ночь, правда?
     Один из них звучно отхлебнул из своей кружки, и это был
единственный ответ.
     - И зима, видимо, еще несколько дней будет холодной. Это
называется "малый климат", то есть небольшое изменение погоды в
течении крупных погодных циклов. Нам не грозит новая ледниковая
эпоха, но эти холодные зимы еще успеют нам порядком надоесть.
     Его посещение явно не вызвало взрыва энтузиазма, и он
внезапно понял, что строит из себя идиота. Зачем он сюда
притащился? Чему он хочет научить этих тупоумных болванов? Сама
идея была дурацкая. Он опорожнил бокал и оставил его на столе.
     - Развлекайтесь, Рэдклифф, и вы тоже. Увидимся утром за
работой, и обязательно сдвинем установку с мертвой точки. Работы
еще много.
     Они что-то пробормотали - он даже не пытался расслышать.
Дьявол с ними, с этими теориями и светловолосыми девчонками на
субмаринах. То, что он затеял, нужно вышвырнуть из головы и
думать впредь, как всегда он думал.
     Глоток холодного воздуха был резок и хорош после чада в
баре. Машина стояла на месте, а над открытой дверцей склонились
двое.
     - Остановитесь! Что вы там делаете?
     Ян бросился к ним, скользя по обледенелой земле. Они быстро
оглянулись - пятна белых лиц - затем повернулись и побежали во
тьму.
     - Стоять! Слышите меня? Стоять!
     Взломали машину, преступники! Это им так просто не пройдет.
Он забежал вслед за ними в здание. И один из остановился. Хорошо!
Повернулся к нему.
     Он не заметил кулака этого мужчины. Лишь почувствовал взрыв
боли в челюсти. Падение.
     Это был  крепкий,  жестокий  удар, и он, вероятно, на
секунду-другую потерял сознание, потому что потом он обнаружил,
что стоит на руках и трясет головой от боли. Вокруг раздавались
крики, топот бегущих ног, а потом чьи-то руки схватили его за
плечи и поставили на ноги. Кто-то помог ему вернуться до паба, и
там, в маленькой комнате, он рухнул в глубокое кресло. Потом было
холодное, мокрое полотенце на лбу, была колющая боль в челюсти.
Он взял полотенце и стал держать его сам, и поднял глаза на
Рэдклиффа, который был с ним в этой комнате один.
     - Я знаю человека, который меня ударил, - сказал Ян.
     - Не думаю, что вы его узнаете, сэр. Я думаю, что он не из
тех, кто работает на заводе. Я велел присматривать за вашей
машиной, сэр. Похоже, ничего не исчезло, вы слишком быстро
вернулись. Дверцу немного покалечили, когда открывали...
     - Я сказал, что узнаю его. Я отчетливо видел его лицо, когда
он бил. И он работает на заводе.
     Холодная ткань помогла.
     - Сэмпсон, что-то наподобие этого. Помните человека, который
пытался нас спалить? Симмонс, вот как его звали!
     - Этого не может быть, сэр! Он умер.
     - Умер? Я не понимаю. Две недели назад он был совершенно
здоров.
     - Убил себя, сэр. Не смог совладать с мыслью, что вновь
придется нищенствовать. Он несколько лет учился, чтобы получить
работу. А работал он всего лишь несколько месяцев.
     - Слушайте, перестаньте стыдить меня его некомпетентностью.
Вы со мной соглашались, когда я сказал, что мы не можем оставить
его на работе. Помните?
     Рэдклифф на этот раз не опустил глаза, и в голосе его
послышалась необычная твердость.
     - Я помню, что просил вас оставить его. Вы отказались.
     - Не хотите ли вы сказать, что я ответственен за его смерть?
     Рэдклифф не  ответил,  и пустое выражение его лица не
изменилось. И глаза тоже не опустил. Взгляд отвел Ян.
     - Решения  администрации  бывают  порой  суровы. Но их
необходимо выполнять. И все же я могу поклясться, что этот
человек был Симмонсом. Выглядел в точности, как он.
     - Да, сэр. Это его брат. Вы разыщите его довольно легко,
если захотите.
     - Что ж, спасибо, что сказали. Полиция легко решит этот
вопрос.
     - Решит ли, инженер Кулозик? - Рэдклифф выпрямился в кресле,
и в голосе его появились ноты, которых Ян прежде не замечал. -
Неужели вы им скажите? Симмонс мертв, разве этого недостаточно?
Брат присматривает за его женой и малышами. Все они будут
нуждаться всю жизнь. Вас удивляет, что он зол? Я его не
оправдываю, не надо было ему этого делать. Если вы его простите,
люди будут вам благодарны. Он ведь не был таким, пока не лишился
брата.
     - Я обязан...
     - Разве, сэр? Что вы обязаны? Лучше всего вам было оставить
нас в покое. Если бы сегодня вы не сунули сюда нос, если бы не
влезли туда, где вам не место, ничего б и не случилось. Оставьте
уж все как есть...
     - Не место... - Ян попытался принять эту мысль, пытался
осмыслить, что эти люди способны относиться к нему именно так.
     - Не место здесь. Я достаточно сказал, ваша честь. Может
быть, более, чем достаточно. Но что сделано, то  сделано.
Кто-нибудь подежурит у машины, пока вы не соберетесь ехать.
     Он оставил Яна одного, и тот, как всегда в жизни, чувствовал
себя одиноким.


                              5.

     Ян медленно возвращался в свой отель. Настроение  было
испорчено. Он быстро миновал толпу в баре Белого Льва, и по
скрипящим ступеням поднялся в свою комнату. Чувствовать ссадину
на щеке было куда хуже, чем видеть ее.
     Он вновь промыл ее холодной водой, подержал, прижав к
челюсти, кусок влажной ткани и посмотрел в зеркало. Он чувствовал
себя совершеннейшим болваном.
     Налив в комнатном баре основательную порцию, он уставился в
окно и попытался понять, почему он еще не позвонил в полицию. С
каждой уходящей минутой это становилось все более и более
невозможным, потому что они обязательно пожелают узнать, почему
он откладывает вызов. А почему он откладывает? На него совершенно
жестокое нападение, машина взломана, повреждена. У него полное
право донести на этого человека.
     Ответственен ли он за смерть Симмонса?
     Да нет же, это невозможно. Если человек не может делать свое
дело хорошо, с ним нельзя няньчиться. Если одному человеку из
десяти п