света. Минут пятнадцать  -
двадцать море светилось "в полный накал". Искрящиеся  гребни  волн  шли  к
береговой линии, теперь уже ясно видимой. Волны налетали на камни, высекая
струи голубого огня. Прибрежные  скалы  были  опоясаны  сплошной  огненной
кромкой.
   Везде был движущийся свет: блуждающие  матовые  полосы,  яркие  голубые
пятна, потоки белых искр... Прокшин хотел зачерпнуть  светящуюся  воду,  я
его  отговорил.  Что  толку  рассматривать   краски,   которыми   написана
картина...
   С шумом налетел ветер, море на мгновение заискрилось, потом свет быстро
потускнел, погас.
   Не хотелось уходить с палубы. И я рассказал Прокшину об одном  человеке
из "великолепной девятки".
   Преподаватель математики в техникуме, уже немолодой, очень спокойный  и
скромный,   он   увлекался   наукой    так,    как    другие    увлекаются
коллекционированием  марок  и  спичечных  этикеток.  Ему  и  в  голову  не
приходило опубликовать свое открытие. Я не все понял в его  расчетах,  они
для меня слишком сложны, но суть дела не вызывает сомнений.
   В океанах существуют  так  называемые  звуковые  каналы.  В  результате
причудливого  сочетания  температуры,  солености  и  давления   образуется
естественная "переговорная труба" длиной в тысячи километров. Звук идет по
этой "трубе", почти не затухая. Достаточно, например,  взорвать  килограмм
тола у Гавайских островов, чтобы  услышать  шум  взрыва  на  другом  конце
звукового канала - у берегов Калифорнии.
   Преподаватель математики пришел к выводу, что и в  земной  коре  должны
быть подобные каналы. Возник вопрос: что произойдет, если у входа в  такой
канал взорвать не килограмм тола, а тысячи тонн сильнейшей взрывчатки?
   Разумеется, существует ряд ограничений, но  иногда  взрыв  в  пункте  А
означает землетрясение в пункте Б. Уж эту часть расчетов я понял. Хитрость
в том, что выход энергии больше входа: взрыв высвобождает  энергию  земной
коры.  Отсюда   возможность   предотвращения   землетрясений,   управления
горообразованием,  принципиально  новый   способ   передачи   энергии   на
расстояние. Словом, фундамент еще  не  существующей  науки  об  управлении
планетой. И все это изложено  в  школьной  тетрадке,  прозаично  обернутой
сероватой бумагой.
   - Надеюсь, воспоследует мораль? - сказал Прокшин. - В том  смысле,  что
взрыв в пункте А иногда означает землетрясение в пункте Б. Не так ли?
   Я спросил, почему он не пустил на корабль приезжих артистов.
   Прокшин рассмеялся:
   - А вы последовательно защищаете искусство... Артистов я бы пустил.  Но
это были халтурщики.  Понимаете,  чистокровные  халтурщики.  Их  здесь  на
следующий день вообще выпроводили. Культурненько  выпроводили:  усадили  в
автобус, извинились... Типичный  пример  слабого  распространения  научных
знаний. Что сделали бы люди, преисполненные  всей  премудрости  мира?  Они
вспомнили бы, что искусство требует жертв. Этот тезис  обычно  неправильно
истолковывают. Обратите внимание: требует жертв, а  не  самопожертвования.
Так почему бы не принести в жертву халтурщиков? Хорошо, смола  и  перья  -
это варварство. Все-таки мы живем в век химии. Но если взять клей БФ и...
   Он со вкусом описывает  эту  процедуру.  Так  что  же  все-таки  носили
пираты?
   - ...Что вы, какое же тут пиратство? И вообще я  но  виноват.  Это  все
папа и мама. Они у меня журналисты. И вроде вас  постоянно  циркулируют  в
поисках нового. У них просто не было времени прилично меня воспитать.  Они
это понимали и нашли  выход.  Поручили  меня  соседу,  отставному  физику.
Потрясающая идея!  Это  был  глубокий  старик;  я  читал  ему  медицинскую
энциклопедию, бегал по гомеопатическим аптекам, варил  всякие  снадобья...
Старик ругал медицину и Эйнштейна. Временами мне становилось  страшно.  Он
ходил по комнате - босой, лохматый, -  тряс  воздетыми  вверх  кулаками  и
трубным голосом библейского пророка  громил  физику  двадцатого  столетия.
Старая физика, кричал старик, была близка к созданию  законченной  картины
мира, не  следовало  сворачивать  с  этого  пути,  нельзя  было  возводить
неопределенность в принцип... Он грозно вопрошал: какой смысл  в  изучении
природы, если новая физика считает этот  процесс  бесконечным?  Я  не  мог
ответить, молчал, и тогда он начинал спорить с Петром Николаевичем, укорял
в чем-то Ореста Даниловича и в дым ругал какого-то Пашку... Позже я понял,
что Петр Николаевич - это Лебедев, Орест Данилович - это Хвольсон, а Пашка
-  Павел  Сигизмундович  Эренфест...  Человек  хочет  знать,  но   природа
бесконечна, процессу познания нет границ, нельзя раз и навсегда понять мир
и поставить точку. Для нас это естественно, а  старик  переживал  крушение
надежд, которые наука питала на протяжении тысячелетий. Он  не  хотел,  не
мог примириться с мыслью, что мир неисчерпаем  и  вместо  каждой  решенной
загадки  всегда  будут  возникать  десять  новых.  Однажды  я  спросил   в
гомеопатической аптеке, нет ли средства, чтобы думать в сто или  в  тысячу
раз быстрее... "Ха, ты же хочешь  средство  против  глупости!  -  удивился
провизор.  -  Подумай,  мальчик,  кто  придет  покупать  средство   против
глупости? Вот здесь, за прилавком, я каждый день  слышу  жалобы:  плохо  с
сердцем, ноют суставы, мало желудочного сока... Человеку не хватает всего,
и только на недостаток ума еще никто не жаловался. Нет, мальчик,  средство
против глупости - не коммерция, а чистое разорение. Возьми конфетку. Очень
вкусная конфетка..." Между прочим, у  меня  сохранилась  обертка  от  этой
конфеты. Нет, в самом деле, я не выдумываю. Хотите, покажу? И вы  назовете
свой репортаж "Чистое разорение". Как?
   Я подумал: а ведь Прокшин и в  самом  деле  не  пират.  Это  Дон-Кихот,
атакующий мельницу!
   Ну конечно, он хочет сразу все решить,  сразу  сделать  всех  умными  и
счастливыми. Рассуждения о принципиально новых средствах  обучения  -  это
так,  на  поверхности.  А  в  глубине  души  -   настоящее   стопроцентное
донкихотство.
   - В какой-то мере вы правы, - без смеха говорит Прокшин. -  По  крайней
мере, на три четверти. Что нужно для донкихотства? Нужен Санчо  Панса.  Он
есть. Нужна старая и тощая лошадь - у нас есть  старый  корабль.  Наконец,
нужна мельница... Так вы и в самом деле считаете это мельницей?  -  Теперь
он говорит вполне  серьезно.  -  Ну,  тогда  держитесь!  Сейчас  от  ваших
пирамидных доводов останется один дым...


   Лента магнитофона

   "- Вы говорили о тепловой смерти  Вселенной.  В  том  смысле,  что  при
наличии одного уровня нет движения. Да, так. Однако  только  в  замкнутой,
конечной системе.  А  познание  -  процесс  бесконечный.  Да,  мы  сломаем
пирамиду. Но разве это конец? Напротив, начало нового цикла. Понимаете? Мы
вывели всех на гроссмейстерский уровень. Все поднялись до вершины.  И  вот
начинается сооружение новой пирамиды. Основание этой новой пирамиды  будет
на том уровне, где была вершина старой пирамиды. А новая вершина уйдет  за
облака. Понятно? Потом мы сломаем эту новую  пирамиду.  Поднимем  всех  на
уровень ее вершины - и начнем строить следующую пирамиду.  Крыши,  потолка
нет!
   Когда-то существовала  пирамида  богатства,  знатности,  власти.  Чтобы
построить социализм, надо было сломать эту пирамиду.  Ленин  говорил,  что
необходимо каждую кухарку научить управлять государством. Вот  вам  мысль,
взрывающая пирамиды! В то время она казалась куда более фантастичной,  чем
утверждение, что каждый физик может мыслить на уровне Эйнштейна...  Теперь
мы вступаем в коммунизм. Вступаем с пирамидой умственного неравенства. При
коммунизме пирамида умственного неравенства будет разрушена.  "От  каждого
по способностям, каждому по потребностям". Но разве не  станет  в  будущем
самой главной и первейшей потребностью получить больше способностей?
   Что такое потребность? Пища, одежда, кров... Тысячи  разных  вещей.  Но
главная вещь - ум. Что приносит больше наслаждения  -  хороший  автомобиль
или хороший ум?.. Так почему автомобиль - это потребность, а ум - нет?!
   Утверждаю: развитие ума  и  способностей  -  самая  важная  потребность
человека.
   Начинается эпоха новых пирамид. Не застывших  на  тысячелетия  каменных
гробниц, а живых пирамид знания. Они будут разрушаться и возникать вновь -
каждая на более высоком уровне..."


   Утром Андрей Ильич проводил меня к автобусной остановке. Мы  молча  шли
по узким улицам вдоль бесконечных зеленых заборов.
   Я устал, спорить не хотелось. Как часто бывает,  в  споре  родилась  не
истина,  а  понимание  сложности  проблемы.   Вот   шахматы.   Все   стали
гроссмейстерами, и началось сооружение новой пирамиды... А ничьи? Да  ведь
в шахматах просто не удастся построить новую пирамиду! Тут есть предел,  и
все.
   Впрочем, существуют вопросы посложнее. Как изменятся  отношения  людей,
когда не будет  "умственной  пирамиды"?  Куда  направится  колоссальная  и
быстро возрастающая лавина умственной энергии? В  какой  мере  быть  умнее
значит быть счастливее?
   Я подумал: Эйнштейну, создавшему новую пирамиду,  было  не  легче,  чем
отставному физику, о котором говорил Прокшин. Вообще тяжелая это работа  -
быть хомо сапиенсом, человеком разумным...
   - Завидую, - сказал Прокшин. - Автобус, самолет - а Москва. А мне через
неделю надлежит явиться на корабль. По месту службы. Что ж,  встретимся  к
Новому году. Проверим свои гроссмейстерские возможности...  И  ринемся  на
штурм мельницы. Кстати, там, в магнитофоне, есть кое-какие соображения  об
этом штурме. Пока вы брились, я высказал ряд ценных мыслей. В дороге будет
время - послушайте. Ну, счастливо!..
   Автобус, тяжело пофыркивая, долго поднимался по крутой горной дороге. Я
смотрел вниз - на влажные от росы черепичные крыши, на море,  по  которому
ровными белыми цепями шли волны.
   За эти дни  я  так  и  не  разглядел  городка.  Единственная  запись  в
блокноте:  "Лицо  городка  скрыто  густой  вуалью  развешанных  на  берегу
рыбацких сетей". Чепуха! При свете яркой  мысли  все  остальное  для  меня
просто исчезает, как звезды днем. Вероятно, поэтому я и не стал писателем.


   Лента магнитофона

   "- К вопросу о штурме Дон-Кихотом ветряной мельницы.
   Битвы,  которые  считались  величайшими,  давно  перестали  влиять   на
историю. Октавиан Август разбил флот  Антония  при  Акциуме;  сколько  лет
ощущались результаты этой битвы? Сервантес потерял руку в бою под Лепанто.
Вы хорошо помните, кто с кем там сражался и чем кончилось сражение?..
   А Дон-Кихот и сегодня помогает штурмующим невозможное. В каждой  победе
есть доля его участия. Практическая отдача будет ощущаться еще долго...
   Утверждаю: наскок Дон-Кихота на  ветряную  мельницу  -  одно  из  самых
результативных сражений в истории человечества..."



    Генрих Альтов.
    Порт Каменных Бурь

   -----------------------------------------------------------------------
   Авт.сб. "Создан для бури". М., "Детская литература", 1970.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 11 June 2001
   -----------------------------------------------------------------------



   Полгода назад мне  передали  запись  сообщения,  посланного  Зорохом  с
"Дау".
   Дешифровка сообщений,  признанных  безнадежно  искаженными,  -  тяжелое
ремесло. Дело не в трудности самой работы, это в  порядке  вещей.  Страшно
другое. Начиная работу, не знаешь, на  что  уйдут  годы.  Можно  потратить
жизнь - и расшифровать несколько ординарных сводок.
   Таким не имеющим особого значения показалось мне  вначале  сообщение  с
"Дау". Я не знал тогда, что смогу заглянуть на тысячи лет вперед.
   Сообщение Зороха должно было лишь немногим опередить  возвращающийся  к
Земле корабль. Однако до сих пор не  удалось  обнаружить  "Дау".  Автоматы
должны были каждый месяц повторять сообщение - таков общий  порядок.  Этих
сообщений тоже нет.
   Семьсот сорок метров  темно-серой,  местами  совершенно  черной  ленты,
засвеченной при аварии на спутнике внешней связи, - вот все, что я имел.
   Иногда  думают,  что  мы,  дешифровщики,  пользуемся  какой-то   особой
аппаратурой. Нет, у нас иное оружие -  терпение  и  фантазия.  Бесконечное
терпение и ничем не скованная фантазия. Найти разрозненные,  едва  видимые
штрихи, угадать их взаимосвязь и воссоздать картину - в  этом  суть  нашей
работы. Подобно художникам и поэтам,  мы  работаем  в  одиночку:  фантазия
требует тишины.
   Отчет о дешифровке  сообщения  Зороха  будет  опубликован  в  ближайшем
выпуске "Бюллетеня космической связи". По традиции,  отчет  содержит  лишь
абсолютно  достоверное;  это  те  самые  штрихи,  которые  еще   не   дают
представления о всей картине. Но, по той же  традиции,  я  имею  право  на
гипотезу.
   Восстанавливая сообщения Зороха, я во  многом  полагался  на  интуицию;
воображение по каким-то своим законам  дорисовывало  то,  чего  я  не  мог
увидеть. Возможно, не все поверят в открытие, сделанное Зорохом в звездной
системе Вольф-424. У меня пока нет достаточных доказательств.
   И вое-таки  я  утверждаю:  еще  не  было  открытий,  столь  важных  для
понимания будущего.
   Уже в первой трети XXI века все люди получили условия, необходимые  для
существования. Давно прекратились войны.  Исчезли  болезни  и  голод.  Нет
недостатка  в  жилье.  Еще  двадцать  -  тридцать  лет,  и   мы   создадим
киберкомплексное  производство,   которое   будет   само   развиваться   и
совершенствоваться. Исчезнут заботы, поглощающие ныне девяносто  процентов
энергии человечества.
   Так что же впереди?



   1

   До Зороха никто не летал к звезде Вольф-424. Считалось, что такой полет
ничего не даст науке.
   Действительно, 424-я  -  неинтересный  объект.  Две  крошечные  звезды,
типичные красные карлики, - класс звезд, хорошо изученных еще  при  первых
полетах  к  Проксиме  Центавра.  Расчетами  многократно  и  надежно   было
доказано, что в системе  Вольф-424  не  может  быть  устойчивых  планетных
орбит.
   Полвека 424-я была в стороне от  космических  трасс.  А  потом  Бушард,
работая со сдвоенным квантовым локатором, обнаружил у 424-й  планету.  Так
возник "парадокс Бушарда": планета (Бушард назвал ее Химерой) двигалась по
запрещенной орбите.
   Экспедиция Зороха -  это  исследовательский  рейс  с  обычной  в  таких
случаях программой.  Но  фактически  главной  целью  полета  было  решение
"парадокса Бушарда".
   Зорох летел  один.  Рейс  был  на  пределе  дальности,  пришлось  взять
дополнительное оборудование - навигационное, исследовательское - и усилить
биозащиту кабины.
   Трудно  сказать,  почему  командиром  "Дау"  назначили  Зороха.   Выбор
производила  машина,  специально  созданная  для  комплектования  экипажей
звездолетчиков. Получив программу  полета,  машина  вырабатывала  комплекс
психофизических  испытаний  и  отбирала  людей,  наиболее  подходящих  для
осуществления этой программы.
   Сейчас просто невозможно определить, почему машина отдала  предпочтение
Зороху. Впрочем, тогда это тоже было загадкой. Другие астронавты не  могли
набрать больше 110-120 баллов из тысячи, а Зорох получил 937.
   Сохранилась запись повторных испытаний; во второй раз машина  поставила
Зороху те же 937 баллов.
   Перелет продолжался (по корабельному времени) почти три года. На  Земле
прошло пятнадцать лет, но космосвязь принимала лишь однообразные  короткие
сигналы, означающие, что все благополучно.
   Зорох берег энергию.
   Первая запись, которую  я  расшифровал,  сделана,  когда  "Дау"  достиг
424-й. У 424-й оказалась планета, движущаяся по запрещенной,  теоретически
немыслимой орбите вокруг одного из красных солнц.
   Я  восстановил  снимки   Химеры,   сделанные   с   "Дау".   Одиннадцать
последовательных  снимков,  по  которым  можно  догадаться,   что   именно
заинтересовало Зороха. На  экваторе  планеты,  в  средней  части  обширной
горной системы, был Круг. Зорох тогда еще  не  знал,  что  это  такое.  Он
только видел Круг - темную  область  диаметром  более  тысячи  километров.
Сутки на Химере вдвое короче  наших,  но  быстрая  смена  дня  и  ночи  не
отражалась на температуре Круга. Она была постоянной -  плюс  24  градуса.
Впрочем, не это важно: загадочным было само существование Круга.
   Орбита Химеры слишком близка к красному солнцу, и  притяжение  вызывало
на планете приливы исключительной силы. Насколько можно судить по снимкам,
морей (во всяком случае - крупных) там нет. Приливы  поднимали  _каменные_
волны.
   Планета каменных бурь - вот что такое Химера.
   Дважды  в  сутки  по  Химере  проходила  приливная  волна,   вызывающая
сильнейшие землетрясения, точнее - "химеротряоения". Дело, конечно,  не  в
названии,  но  каменные  бури  настолько  сильнее   самых   разрушительных
землетрясений, насколько ураган сильнее тихого ветерка.  Сила  этих  бурь,
измеренная по земной шкале, выразилась бы трехзначной цифрой. А главное  -
каменные бури регулярно, с чудовищной точностью, повторялись каждые  шесть
часов. То, что было в коротких  промежутках  между  бурями,  лишь  условно
можно назвать затишьем. Гремели вулканы - тысячи вулканов, разбросанных от
полюса до полюса. По ущельям ползли потоки  лавы,  прогрызая  путь  сквозь
горные цепи. Кипели грязевые озера... нет, не озера (это опять-таки не  то
слово), а моря и океаны клокочущей грязи.
   В течение трех-четырех суток все изменялось на  планете.  Вое  -  кроме
Крута. Казалось, бури обтекают Круг. Ничто не проникало в его пределы:  ни
огненные волны лавы, ни дым вулканов, ни пыль каменных бурь.
   Я уверен, Зорох с самого начала догадывался о встрече с чужим  разумом.
Этой встречи тщетно искали с тех пор, как человек вышел в космос. Но мы не
знали, что она будет такой.
   Внизу была чужая жизнь, и Зорох присматривался к  ней.  Он  не  спешил.
Прошло около двухсот  часов,  прежде  чем  он  начал  готовить  посадочные
планеры.
   Он смонтировал три планера со стандартными, по  тому  времени  довольно
совершенными,  автоматами  пилотирования   и   разведки.   Первый   планер
направился к центру Круга, потом внезапно развернулся, ушел  в  сторону  и
исчез в черном хаосе туч.
   Зорох отправил в разведку второй планер.
   На этот раз Зорох сам запрограммировал  полет.  Место  для  посадки  он
выбрал странное: вершину пика, очень близкого к Кругу  и  очень  высокого.
Вероятно, посадка прошла благополучно и автоматы успели что-то передать на
"Дау" (иначе трудно объяснить  ту  уверенность,  с  которой  в  дальнейшем
действовал Зорох).  Но  через  семнадцать  минут  после  посадки  поступил
аварийный сигнал, и связь прервалась.
   Кажется, Зорох ждал этого. Он сразу же начал  готовиться  к  спуску  на
Химеру.
   Он ушел  на  последнем  планере,  оставив  "Дау"  на  суточной  орбите.
Звездолет висел в зените над местом высадки.



   2

   Первые снимки сделаны сразу же после спуска. Это наиболее сохранившаяся
часть ленты. Телекамера автоматически включалась  каждые  сорок  секунд  и
передавала изображение на "Дау".
   В дымном небе -  расплывшееся  красное  солнце;  оно  быстро  уходит  к
горизонту. Там, у горизонта, должен быть Круг. На снимках  его  не  видно.
Зато отчетливо видны горы.  Они  сняты  с  крохотной  площадки  у  вершины
скалистого пика: отсюда сорвался в пропасть второй планер.
   Горы похожи на бушующий океан: словно кто-то  в  сотни,  в  тысячи  раз
увеличил ураганные океанские волны, а потом, когда они достигли  наивысшей
силы, заставил их мгновенно окаменеть. Вершины каменных  волн  припорошены
белым, как пена, снегом.
   Три снимка сделаны при свете прожекторов, в  сумерках.  Зорох  работал,
подготавливая свой "космодром" к каменной буре.
   Я ничего, в сущности, не знаю о характере Зороха. Вообще индивидуальные
отличия молодых астронавтов практически не сказываются на их  поведении  в
обычных  условиях.  Становление  характера  происходит  уже   в   космосе.
Прослеживая действия Зороха, я могу лишь весьма приблизительно  объяснить,
почему он поступил так,