го не может дать вперед, вряд ли наберется больше  двух-трех  тысяч...
Представим себе теперь, что некий мастер, вооруженный знанием своего дела,
хочет научить играть в шахматы какого-нибудь юношу, не знающего этой игры,
и довести его до класса тех двух-трех тысяч игроков, которые уже ничего не
получают вперед. Сколько времени потребуется на это?"  Ну,  здесь  следует
расчет: столько-то времени на изучение эндшпилей, столько-то - на  дебюты,
и так далее. Всего двести часов. "Затратив двести часов, юноша, даже  если
он не обладает шахматным талантом, должен сделать такие успехи в игре, что
займет место среди этих двух-трех тысяч". Обратите внимание: двести  часов
и мастер в качестве  учителя.  А  в  моей  машине  собрана  вся  шахматная
премудрость мира. Информация, соответствующая сотням тысяч часов..."


   Я лежал в своей темной каюте, прислушиваясь к неясному шуму. Я устал за
день, мне хотелось спать, но, превозмогая сон, я вслушивался в этот шум. И
вдруг я понял: так гудит морская раковина, если поднести ее к уху.  Старый
корабль гудел, как морская раковина.
   Я заснул с мыслью о редкой удаче: такие дни бывают  не  часто,  но  они
приносят в жизнь волшебные отзвуки сказок.


   Утром Прокшина не оказалось в кают-компании. На  столе,  под  термосом,
лежала записка: "Двинулся к больным.  Завтракайте,  не  ждите.  В  термосе
какао, прочее - на столе. Шахматы - в тумбочке".
   Быть может, это смешно, но я с утра _прислушивался_, надеясь уловить  в
себе   хоть   какую-то   перемену   после   эксперимента.   Меня   смущала
скоропалительность происшедшего. Слишком уж быстротечен был эксперимент.
   Прокшин водрузил  себе  на  голову  "забрало"  и  просидел  так  минуты
полторы. Потом  настала  моя  очередь.  "Забрало"  больно  сдавило  виски.
"Ринулись", - скомандовал Прокшин, и я увидел мерцающий матовый свет.
   Глаза были плотно прикрыты нижним щитком "забрала", но  свет  я  видел.
Пожалуй, это единственная необычная  деталь  эксперимента.  Свет  неяркий,
мягкий. Такой свет (только более  слабый)  можно  увидеть,  если  потереть
закрытые глаза.
   -  Что  делать,  -  сказал  Прокшин,  -  экзотики  в   этой   процедуре
действительно маловато. Но именно в  этом  сила!  Между  нами  говоря,  вы
просмотрели  главное.  Не  пришлось  перерезать  зрительный  нерв,   чтобы
подключиться к мозгу. Улавливаете?  Сама  идея  появилась  у  меня  еще  в
институте. Разумеется, в виде задачи, не больше. Лет шесть назад я нашел и
решение. Точнее - тот  вариант  решения,  который  требует  хирургического
вмешательства. Человеку пришлось бы на время (а может  быть,  и  навсегда)
стать слепым. Вот она, экзотика! В неограниченном количестве. А теперь нет
экзотики: подсоединились к зрительному нерву, а глаза целы...
   Прокшин с его склонностью к внешним эффектам и сам немного жалеет,  что
все так просто. Когда я сказал ому об этом,  он  объявил,  что  существует
закон сохранения солидности:
   - В той или иной мере солидность присуща каждому человеку. И она никуда
не может деться. Сколько ее убудет во внешнем поведении, столько  прибудет
в делах. И наоборот.
   ...На палубе было мокро и неуютно. В  ржавых,  вздрагивающих  от  ветра
лужах плавали похожие на рыбью чешую кусочки облупившейся  краски.  Только
сейчас я увидел, насколько стар корабль.
   Я вернулся в кают-компанию, взял шахматы.
   Хорошо помню: фигуры лежали рядом с доской, я их машинально  перебирал.
Потом поставил на доску обоих ферзей. Наугад.  Что  делать  дальше,  я  не
знал. Прошло, наверное, несколько минут,  пока  появилась  простая  мысль:
нельзя же без королей! Опять-таки наугад,  не  глядя,  я  поставил  белого
короля.
   И вдруг я совершенно ясно увидел, _куда надо поставить черного короля_.
   Может быть, действовало самовнушение. Может быть, все дело в симметрии,
которую создавали уже стоявшие на доске фигуры. Не знаю.
   Я поставил  черного  короля  и  сразу  почувствовал  нечто  знакомое  в
расположении фигур. Это было неприятно:  сам  того  не  желая,  я  силился
что-то вспомнить. Передвинул белого короля. Вернул  его  на  место.  Потом
передвинул белого ферзя... и наступила ясность. Она пришла  внезапно,  без
всякого напряжения. Просто я теперь знал,  что  надо  поставить  еще  одну
фигуру - белого слона. И я знал, куда поставить слона. Белые должны начать
и  выиграть,  это  тоже  само  собой  подразумевалось.  Впрочем,  нет,  не
подразумевалось, а _вспоминалось_.
   Я двинул ферзя. Шах черному королю. И тут же увидел:  так  нельзя.  Еще
вчера для меня это был бы единственный очевидный ход. Сегодня  я  понимал:
нет, так нельзя, нападать надо слоном.
   ...Я долго  сидел  у  доски,  стараясь  справиться  с  охватившим  меня
лихорадочным возбуждением.
   Что, собственно, произошло?
   Я привык относиться к  идеям  "великолепной  девятки",  как  к  чему-то
отвлеченному. Эти идеи должны были сбыться в далеком будущем. И вдруг одна
идея осуществилась сейчас...
   Да, это произошло сейчас. Со мной.
   Я почти не умел играть в шахматы. Вероятно,  даже  третьеразрядник  мог
дать мне вперед ферзя.  И  вот  внезапно  появилась  способность  понимать
происходящее на шахматной доске.
   Мозг - изумительная машина. Надо только снабдить ее вдоволь  горючим...
Не об этом ли Прокшин говорил накануне?


   Лента магнитофона

   "- Какое-то африканское племя выделывало горшки  из  глины,  содержащей
уран. Из поколения в поколение лепили горшки. Через руки этих людей прошло
такое количество урана, что энергии  -  если  бы  ее  удалось  выделить  -
хватило бы на электрификацию половины африканского  континента.  Но  племя
видело в глине только обыкновенную глину... Почти так мы  используем  свой
мозг. На уровне лепки горшков.  А  когда  кто-то  работает  как  надо,  мы
изумляемся: ах, смотрите, ах,  гений...  Утверждаю:  уровень,  который  мы
называем гениальным, - это и есть нормальный уровень работы  человеческого
мозга. Нет, я не так сказал: не есть, а должен быть. Понимаете?
   - Понимаю, что ж тут не понять.  Но  сомневаюсь.  Получается,  что  нет
прирожденных способностей... Да, а как быть с музыкальными  способностями?
Или с математическими? Передаются они по наследству или нет?
   - Нет и еще  раз  нет!  Прирожденных  способностей  не  существует.  По
наследству передаются только задатки... Как бы вам впечатляюще пояснить...
Вот. Родился человек и получил сберкнижку с определенной  суммой.  Задаток
иногда чуть больше, иногда чуть меньше, но это только  задаток!  Сразу  же
начинают  поступать  новые  вклады,  и  в  возрасте  пяти  -  восьми   лет
первоначальная сумма теряется  в  новых  вкладах.  Ребенок,  который  имел
сначала десять  копеек,  может  набрать  к  восьми  годам  сто  рублей.  А
вундеркинд, имевший в пеленках  генетическую  трешницу,  может  к  тем  же
восьми годам доползти до  червонца.  Даже  в  музыке.  Например,  Леонтьев
экспериментально показал, что такая способность, как  звуковысотный  слух,
не передается генетически, а воспитывается.
   -  Допустим.  Но  почему  умственные  способности  не   передаются   по
наследству?
   - Да просто потому, что они  сравнительно  молоды  и  организм  еще  не
научился их передавать. Впрочем, тут  есть  пикантная  деталь.  Передаются
особенности, которые полезны  в  борьбе  за  существование.  А  умственные
способности - в этом смысле палка о двух концах. Вы  же  слышали  о  таком
произведении -  "Горе  от  ума"...  У  организма  не  было  особых  причин
научиться передавать всякие там поэтические и математические  способности.
Так вот: люди получают  от  рождения  примерно  одинаковые  мозги.  Каждый
человек рождается со способностью приобретать способности. И, если  кто-то
может стать гением, значит, в принципе гениальность доступна всем.  Почему
же она  такое  редкое  явление?  С  конвейера  сходят  автомобили.  Каждый
автомобиль  имеет,  конечно,  свои  индивидуальные  особенности.  Но  если
скорость данного типа машины полтораста километров, то у  всех  машин  она
приблизительно такова. У одной на пять километров больше, у другой на пять
меньше, но это уже допустимые отклонения. А с мышлением... Машина, которую
мы называем "мозг", используется в высшей степени странно. Из тысячи таких
машин лишь единицы развивают проектную скорость. Остальные  довольно  вяло
ползут... И это считается нормой! Все дело в  том,  что  автомобили  имеют
много бензина. А машина, именуемая  "мозг",  лишь  изредка  имеет  вдоволь
хорошего горючего. Я говорю о знаниях. Заправьте  достаточным  количеством
этого горючего любой мозг, и он даст проектную скорость. Чуть больше, чуть
меньше - но у предельной черты!.."


   Причудливая  это  штука  -  проявление  знаний,  "вложенных"  в  голову
аппаратом Прокшина. Кажется, я нашел удачное слово: _проявление_. В  самом
деле, это  очень  похоже  на  постепенное  возникновение  фотоизображения.
Потенциально существующее в фотоэмульсии изображение еще скрыто, не видно,
и нужен проявитель, чтобы сделать его явным. Так и с проявлением знаний.
   Какая-то часть знаний вспоминалась - процесс удивительный  и  временами
нелегкий. А иногда я сам принимал  решения.  Да,  хорошо  помню,  что  сам
пришел к выводу: нельзя идти ферзем. Представил себе ответный ход  черных,
увидел дальнейшее развитие игры и понял, что надо ходить слоном. И  только
потом, сделав этот ход, подумал: конечно, позиция должна быть  такой,  это
же этюд Троицкого! Вот лучший ход черных. Теперь шах ферзем. Черный король
спешит к своему ферзю. Поздно! Белые жертвуют слона. Шах черному королю  и
выигрыш.


   С каждым часом мы играли все увереннее и  самостоятельнее.  Стали  чаще
замечать просчеты, допущенные  кем-то  в  аналогичной  позиции.  Искали  и
находили более сильные продолжения. Игра обогащалась мыслями и  чувствами,
начинала приносить эстетическое наслаждение.
   Что я обычно чувствовал, играя в шахматы?
   Досаду - если не заметил хорошего хода. Страх - если допустил ошибку  и
противник мог ее использовать. Радость - если противник "зевнул" фигуру. И
еще скуку, томительное ожидание, пока противник сделает ход и можно  будет
снова начать думать... Убогие чувства!  Я  был  подобен  слепцу,  сидящему
перед сценой, на которой выступают  иноземные  артисты.  Слепец  не  видит
артистов, да к тому же они говорят на чужом языке, из  которого  он  знает
лишь несколько десятков слов... И вдруг глаза обретают способность  видеть
каждое движение артистов, каждый их жест. Вдруг со сцены начинает  звучать
родной язык, наполняются смыслом интонации и паузы...
   В восемь вечера мы пообедали: консервы, холодное молоко и  еще  что-то.
Мы спешили. Нас ждала недоигранная партия.


   Сейчас я не могу вспомнить, когда началась "ничейная полоса".
   Я не сразу понял, что  означают  участившиеся  ничьи.  Казалось,  ничьи
закономерны: мы играем, обсуждаем  позиции,  видим  возможные  ошибки  (и,
естественно, их не делаем), выбираем наиболее сильные ходы - и с какого-то
момента партия идет к ничьей.
   Прокшин первым заметил "ничейную полосу" и предложил играть  молча.  Мы
быстро разыграли три партии. Три ничьих.
   - Вот что, - сказал Прокшин, - давайте-ка еще разок. Без звука. И будем
записывать мысли: мотивировку ходов и тому подобное. Ринулись!
   Минут через сорок, когда партия кончилась мирной  ничьей,  мы  сравнили
два ряда записей. Впечатление было ошеломляющее. Слова разные,  но  мысли,
суждения, выводы - все полностью совпадало!
   -  Потрясающе,  -  сказал  Прокшин.  -  Помните,  что  я  вам  говорил?
Гениальность должна быть нормой. На шахматах это особенно хорошо видно. Мы
перестали делать ошибки. Вы понимаете, что это  значит?  Мы  сделаем  всех
шахматными мудрецами... и шахматы  прекратятся.  Единственным  результатом
отныне и  навсегда  станет  ничья.  Ваш  репортаж  можно  назвать  "Гибель
шахмат". Неплохо звучит, а?
   Я спросил:
   - Почему только шахмат?


   Лента магнитофона

   "-  Поймите,  Андрей  Ильич,  простую  вещь.  Существует  что-то  вроде
пирамиды. Чем выше уровень, тем меньше количество людей, умеющих играть на
этом уровне.
   У основания пирамиды сотни  миллионов  людей.  А  вершина  -  несколько
десятков гроссмейстеров. И вот теперь пирамида ломается. Все  будут  почти
на одном уровне.
   - Ну и что? Ну, не будет шахмат. Подумаешь!  Шахматы  погибнут  во  имя
науки, как погибает подопытная собака. Человечество переживет эту потерю.
   - Мир, пожалуй, стал бы чуточку  беднее  без  шахмат.  Но  не  в  одних
шахматах дело. "Пирамидный" принцип построения  вообще  присущ  искусству.
Любому его виду.
   - Например, балету?.. Вот где ошибка!  Допустим,  все  люди,  пользуясь
нашим способом, прочитают все написанное о балете. Разве это  помешает  им
наслаждаться балетом? Я уже понял логику ваших рассуждений. Да,  все  виды
искусства "пирамидны". Но мы вкладываем в головы только знание. В шахматах
знание равно или почти равно умению. А в балете, научно говоря, нужно  еще
и уметь танцевать.
   - Хорошо, балету ничего не грозит. А как с поэзией?.."


   Прокшин расставил шахматные фигуры. Это  была  позиция  после  двадцать
девятого хода белых в партии Рети - Алехин.
   - Узнаете?
   - Да. Сыграть за Рети?
   - Проиграете.
   - Посмотрим.
   В 1925 году Рети проиграл. Но мы за десять минут пришли к ничьей,  хотя
Прокшин сыграл, пожалуй, сильнее Алехина.


   Лента магнитофона

   "- А все-таки, Андрей  Ильич,  как  с  поэзией?  Давайте  разберемся...
Половина третьего. Вы не хотите спать?
   - Нет. Что ж, вложить в голову "все о поэзии" можно. А вот превратит ли
это человека в гениального поэта, трудно сказать.
   - Сейчас спорят: сможет ли машина  писать  хорошие  стихи,  если  в  ее
памяти будет весь опыт поэзии. Аллах с ней, с машиной. Но уж человек, имея
в голове "все о поэзии", наверняка сможет... Особенно в том случае,  когда
в голову "вложены" полтора или два десятка _разных_ знаний.
   - Важны не только знания,  но  и  взгляды,  чувства.  Умение  видеть  и
слышать мир. В сердце должен стучать пепел Клааса...
   - Хорошо. Пусть не  все  станут  гениальными  поэтами.  Но  вероятность
появления гениев резко увеличится. С этим-то вы согласны?  Будет,  скажем,
миллион гениальных поэтов. Разве мало? Миллион  гениальных  поэтов,  сотни
миллионов  гениальных  шахматистов.  Пирамида  либо  разрушается   совсем,
нацело, либо оседает, сплющивается. Практически особой  разницы  нет.  Наш
эксперимент смоделировал тепловую смерть Вселенной...  Алхимики,  придумай
они способ получения золота, просто  обесценили  бы  этот  металл.  А  тут
обесцениваются ум, талант, гений... Допустим, аппарат дает  не  знания,  а
красоту. Нажал кнопку  и  мгновенно  стал  таким,  как  хочешь.  Настоящая
красота  редка,  ее  слишком  мало.  Вспомним  хотя  бы  Троянскую  войну,
начавшуюся из-за Елены.
   - Или из-за недостатка ума...
   - Ну, из-за мудрецов еще никто не воевал.
   - Я же говорю: не хватало ума.
   - Ладно, когда-нибудь мы  специально  поговорим  о  причинах  Троянской
войны. Сейчас  важно  другое.  Предположим,  создан  "генератор  красоты".
Представляете, что произойдет? Через какое-то время красота станет нормой.
Все будут на одно лицо.  Точнее  -  появится  _типовая_  красота.  Пятьсот
миллионов абсолютно точных копий киноактрисы Н. Триста миллионов двойников
актера М. И так далее. Красота просто  перестанет  замечаться,  перестанет
приносить радость.
   - Получается, что я командирован непосредственно сатаной.  Чрезвычайный
и полномочный посол ада, прибывший с заданием  разрушить  великий  принцип
пирамиды... Неужели вы не понимаете, что овладение умственной  энергией  -
неизбежный этап в развитии  человечества?  Наверно,  и  в  самом  деле  не
понимаете. Я уже с этим встречался. Могучая концепция  "почти  таких  же":
люди и в будущем останутся "почти такими же", только  чуть  лучше.  То  же
солнышко, но без  пятен...  Философия  химчистки.  Вероятно,  питекантропы
упали бы в обморок, если  бы  им  сказали,  что  можно  разрушить  великую
пирамиду  физической  силы   человека.   "Позвольте!"   -   вскричали   бы
питекантропы...
   - Они же упали в обморок. Как они могут вскричать?
   - Не придирайтесь. Они  вскричали  бы  после  обморока.  "Позвольте,  -
вскричали бы питекантропы,  придя  в  себя,  -  что  же  это  получается?!
Обесценивается сила человека. Как можно!"  И  -  трах  новатора  дубинкой.
Чтоб, значит, не нарушал пирамиду... Я спрашиваю:  что  есть  революция  -
социальная, научная, любая, - как не разрушение пирамиды?
   - Отвечаю: вы смешали все в  одну  кучу.  Бывают  и  хорошие  пирамиды.
Например,  в  поэзии,  мы  об  этом  уже   говорили.   Что   же   касается
питекантропов... Пирамиду физической силы можно заменить пирамидой ума.  А
чем прикажете заменить пирамиду  ума  -  наипоследнюю  из  всех  возможных
пирамид?
   -  Теперь  действительно  все  смешано  в  кучу.  Давайте  вернемся   к
бесспорному.  Я  хочу,  чтобы  вы   увидели   главное:   люди   непременно
"высвободят" (вы понимаете, о чем я говорю) умственную энергию.  Революция
здесь неизбежна. Как в энергетике. Вы рассуждаете - хорошо это  будет  или
плохо... Прежде всего -  это  _неизбежно_!  Перефразируя  Вольтера,  можно
сказать: если бы моей машины не было, ее следовало бы выдумать. Не так ли?
   - Умственная энергия...  Есть  предел  развитию  энергетики  на  Земле.
Мощность  энергетических   установок   нельзя   безгранично   увеличивать:
перегреется атмосфера. Если все станут гениями, тоже будет жарковато, а?
   - С точки зрения питекантропа, сегодня на Земле невероятная  умственная
жара. Сплошные тропики... Кстати, хороший заголовок: "Сплошные  тропинки".
Подойдет?
   - Нет. Но все-таки: как вы представляете себе  общество,  состоящее  из
гениев?
   - Это только для нас они будут  гениями.  А  себе  они  будут  казаться
обычными ребятами... Конечно, если говорить серьезно, ум должен приобрести
принципиально иные свойства.  Именно  в  этом  главная  особенность  людей
будущего. Понимаете: совершенно новые качества ума.  Трудно  объяснить,  я
только нащупываю эту мысль...  Допустим,  математическое  мышление.  Дайте
современному математику задачу - он начнет вычислять, проделывая в уме или
на бумаге определенные операции.  А  ведь  можно  _почувствовать_  готовый
ответ... Ну, вот вам аналогия. Смесь желтого света и синего воспринимается
как зеленый свет. Мы даже не думаем, что это операция сложения и  деления.
Длина волны желтого света четыреста восемьдесят  миллимикронов.  Синего  -
пятьсот восемьдесят. Сложить и разделить - пятьсот тридцать миллимикронов.
Длина волны зеленого света. Мозг делает это  мгновенно:  мы  просто  видим
зеленый свет. Видим готовый ответ... Интуиция, вдохновение, осенение - все
эти атрибуты  гениальности  покрыты  основательным  туманом.  Но  Наполеон
говорил: вдохновение - это быстро  сделанный  расчет.  Понимаете,  расчет,
сделанный настолько быстро, что перестает замечаться. Виден только  ответ,
и мы говорим о  вдохновении,  догадке...  Память  в  основном  аккумулятор
информации. А надо, чтобы она стала реактором. Знания  должны  сами  собой
"стыковаться" в памяти,  перерабатываться.  Сейчас  приходится  заставлять
мозг работать. Надо, чтобы он работал сам. Простите за ненаучную аналогию:
как желудок. В этом направлении и идет эволюция мышления. Но медленно,  ах
как медленно..."


   В четвертом часу ночи Прокшин объявил  "перерыв  на  харчи".  Прихватив
печенье и колбасу (других харчей не оказалось), мы вышли на палубу.
   В последние дни судьба определенно балует меня: мы  увидели  светящееся
море.
   Было очень темно. Черное, беззвездное небо, черный берег, угадывающийся
по редким огням. В море двигались беловатые полосы. Вначале они были  едва
видны; я не сразу понял, что это свет  моря.  Потом,  словно  по  команде,
полосы стали разгораться.
   Мы перешли на корму и молча следили за игрой