стеной гул ожидающей толпы. Так  же,  как и я, получает
билеты пропагандист.  "Бригаде" предложены билеты  3  кл.  Они отказываются,
шумят. На  грузотакси,  заказанном  мною  накануне,  приехали  с вещами  мои
спутники. 16 мест в камеру хранения не принимают. Вещи сгружены на улице.
     ...В 5 посадка.  До этого хочу  сдать груз в багаж.  Грузчики дерут  за
переноску.  Грузоприемщик  предупреждает:  "Принять в багаж могу, но  с этим
пароходом  он  не пойдет". В  три приема под проливным дождем, надвинувшимся
внезапно и скоро ушедшим,  водружаемся в каюту. Очухиваемся. Пароход отходит
без четверти 7.
     Палуба  1  и  2  классов  забита пассажирами,  не доставшими кают. В  3
классе, внизу,  давка,  вонь,  грязь.  "Ульянову" полагается 150 пассажиров.
Погружено больше 300.
     Пароход  колесный,  но  колесо у  него  -  одно, за кормой.  Поэтому  и
машинное отделение занимает его кормовую часть.
     Вода высока и  мутна  после сильных дождей. На левом берегу - аэродром,
стоят несколько бывших бомбовозов, ныне - почтово-пассажирских самолетов - и
новенькие амфибии, на которых сейчас совершаются рейсы в Бодайбо, Якутск и в
другие места.
     Тянутся  заводы и  предприятия.  Берега  высоки,  лесисты, зелень везде
яркая. Солнце медленно склоняется, расцвечивая быструю воду...Закат...
     Через 4  часа - Усолье. Огни,  огни и густо дымящиеся фабричные трубы с
отражением в воде.
     Усолье  - спичечная фабрика,  соляной завод.  Говорят, соль выпаривают,
получают превосходную мелкокристаллическую, которую даже не надо молоть.

     21.06.1939

     ...Плывем по Ангаре.  Берега низки, сплошь - в зелени, вчера было много
островков  и  протоков,  сегодня  их мало. Ярко-зеленые сочные  луга, цветы,
березы - места  благодатные.  За лугами  и березовыми  рощами  низин  синеют
высокие,  мягкие горы  в  темно-зеленом,  хвойном лесу.  Попадаются деревни,
ничем от обычных русских деревень не отличающиеся.

     22.06.1939

     Рано  утром  "Ульянов" пришел в Заярск.  Гора,  лес.  Деревянное  село,
широкий - дугою  - автотракт к  самой пристани с горы;  на пристани  толпы -
тысяча человек, ждущих очереди  на автомобили в Усть-Кут. Выскакиваю  первым
на берег и спешу в гору, где, говорят, "Автотранспортные учреждения".
     ...Мои документы  действуют: "Об отдельной машине не может быть и речи.
У  нас план - 14 000 тонн  груза, машины только трехтонки. А отправить вас -
отправим, сегодня  же,  по  одному,  в  кабинах шоферов, разделив  ваш багаж
поровну на 4 машины".
     Ожидания. Мучительные. Ибо - жара, жажда, голод (ничего не ели с утра),
мошкара. Уйти  нельзя  -  ждем машин, их в гараже  десятки.  Но... диспетчер
ссорится  с шоферами не хочет,  а  они не хотят брать "казенных" пассажиров,
предпочитая заработать "с левой стороны"...
     ...И этот путь на  машине продолжался 13 часов. Отличное шоссе, впрочем
-  узкое.  Щебенка. Сразу - тайга, густой лес, шофер  гонит на полном газе -
она мчится, как тяжелый снаряд.
     Тракт Заярск - Усть-Кут - 270 км. Начал  строиться в 1935 году,  пролег
примерно  вдоль  пешеходной тропы, которой когда-то  ходили  золотоискатели,
стремившиеся к Лене, сдан в этом году, кроме нескольких десятков километров,
где работа ведется еще и сейчас.
     Тракт взбирается на холмы, спускается, вьется. На  высоких местах тайга
в холмах, синяя, видна далеко.
     Деревня Каймоково. Глухая. И в ее плетнях, высоких, в ее  многоячейных,
оплетненных  дворах  есть нечто,  отличающее  ее от всех знакомых  деревень.
Шофер  рассказывает, что  жители  этой  деревни в прошлом  жили  грабежом  и
убийствами заходивших к ним и принимавших их "гостеприимство" искателей.
     Перед  самым  Усть-Кутом огромный  цыганский  табор  -  тенты,  телеги,
подобья  палаток. В  самом  Уть-Куте цыганки  бродят  по  улицам,  предлагая
гаданье.
     На  высоте в километр, незаметной  глазу, перевалочный пункт  - поселок
Хребтовых. Подъезжаем в  11 вечера. Здесь для всех машин Золототранса  смена
шоферов... Столовая для шоферов, кормят только  их. Для пассажиров продуктов
нет. Билет ССП помогает: кормят...
     Ночь, свет  фар,  тракт петлит в горах. Ходу  от Хребтовых до Усть-Кута
полагается  6   часов.   Приехали  раньше   времени:  "всыпят!"  За   мостом
останавливаемся, выключаем мотор и мгновенно  засыпаем, сидя и уронив головы
к стенкам кабины.  И желание спать до того  томительно и  непреодолимо, что,
засыпая, испытываю состояние абсолютного блаженства.
     Через 1,5 часа одновременно просыпаемся...
     Все оттенки зари. Красота редкая. Из туманов вырастают "древние терема"
стройучастков; усталость играет фантазией, ухожу вглубь тысячелетий, вхожу в
какую-то сказку о древлянах,  лесовиках, о диких  племенах славянских лесов,
будто присутствую при рождении древней Руси... И  машина моя  представляется
мне машиною времени...
     Но  вот тракт  перестает быть трактом. Он - перерванная  кочкообразными
участками целина.
     Раскрывается  широкая,  просторная долина,  река  делает излук,  огибая
поселок, прикрытый  тонкой  оболочкой  тумана, пропитанной встающим солнцем.
Здесь дом отдыха для усть-кутцев.
     Еще немного пути - и горы  раздвигаются иначе, поперечный простор - это
Усть-Кут, занимающий большую территорию по обе стороны реки Кут вдоль берега
Лены и по склонам ее холмов. Въезжаем в  улицу, подъезжаем к самой пристани,
где бивуак многих спящих людей...
     В   Усть-Куте   народ  ждет  счастья   попасть  на  пароход   неделями,
раскинувшись  гигантским станом, укрывшись  кто чем,  живя  на  берегу,  под
заборами, в амбарах, на пристани, на крышах недостроенных домов, проживаясь,
полуголодая, ибо продуктов не хватает, и голодая, - многие прожились чуть не
до последних штанов.
     Нам  повезло.  В  Бодайбо  пойдет пароход ЛУРПа1.  Он  обычно ходит  по
Якутской линии.
     Сыскал концы, обещали 4-местную  каюту  2 класса.  Удалось  устроить  и
"комнату приезжающих" в Золотофлоте,  на  краю Усть-Кута, километра за  2 от
пристани. Сдал вещи в багаж на дебаркадер.
     Солнце печет, состояние  отвратительное,  пить  по-прежнему  нечего,  в
городе ни квасу, ни воды. А ведь пить хотят тысячи людей, живущих на  улице.
Трудно  рассчитывать,  что  они  не станут пить  воду из  Лены, а это грозит
дизентерией. Позже и я пил эту воду, - что сделаешь! Вода, впрочем, чистая!
     У меня  нет  денег на  билеты,  надо  разменять аккредитив,  - пошел  в
сберкассу.  Закрыта! Зашел с  черного хода. Повезло: служащие парни и девицы
пили чай и кокетничали. Опять помог билет ССП, уважили, выдали деньги.
     ...Пароход  должен  уйти  в  час  дня, все,  кроме  Надежды  Сергеевны,
собрались.  А  если  она  не  приедет  до отхода?  Когда-то  будет следующий
пароход? Я-то не имею ничего против того, чтоб застрять здесь, отоспаться, а
затем заняться литературным изучением Усть-Кута...
     Но если появится малейшая возможность, надо уехать - работа не ждет.
     Приехала, наконец, измученная Надежда  Сергеевна, но тоже не  жалуется.
Ехать, ехать дальше...
     Мы "атакуем" Уть-Кут, добиваясь, где б пообедать, как бы утолить жажду.
Столовых здесь 2 или 3 на тысячи ожидающих отправки людей. Они, как саранча,
забивают  все входы и  выходы,  уничтожают все,  что можно  съесть. И все же
обедаем, простояв в очереди в столовой, что подальше и меньше заметна.
     В  каком-то  клубе полусонное собрание, с заднего  двора поят  теплым и
скверным квасом. Очередь... Выпили.
     Уйти  нельзя:  надо  не   прозевать  билеты  и  пароход.  Блужданье  по
территории  пристани.  Сесть негде - в  речном  вокзале все  забито  подолгу
живущим  людом. На втором  этаже  нахожу скамейку  на террасе, случайно,  на
минуту  освободившуюся. Садимся  все. Я  мгновенно засыпаю. Сплю полчаса.  К
дебаркадеру   подошел  пароход.  Последняя   двухчасовая  атака  на  билеты.
Начальник  дебаркадера ставит  меня, с  помощью стрелка, к кассе,  но кассир
забыл книжку классных билетов у себя "на квартире" и  не может продать, пока
не пропустит  всю  очередь  и  не  закроет  кассу. Началась  посадка.  Перед
сходнями - тысячная толпа  с вещами.  Стрелки тщетно пытаются сдержать напор
получивших билеты,  оттесняют  их  все выше и выше.  Сходни грозят  рухнуть.
Пассажиры лезут  уже прямо по воде, как крысы. По живот в  воде протаскивают
пожитки наиболее ловкие. Все это - лавою на дебаркадер, на пароход.
     Касса, наконец, закрыта,  шагая через  людей и вещи вместе с  кассиром,
пробираюсь  в  его "квартиру"  на  дебаркадере.  Покупаю 4 билета -  каюта 2
класса. И прошу еще два - палубных, для геодезиста с женой, которые ехали со
мной в поезде, и всюду не могут устроиться, и я всюду им помогаю.
     Последние  усилия,  багаж,  грузчики,  вваливаемся,  когда  с  парохода
снимают трап.
     Пароход стоит еще несколько часов метрах в десяти от дебаркадера...
     Выходим  из Усть-Кута,  таща  на  буксире  9 барж. В  последнюю  минуту
санитарный надзор запретил взять 10-ю баржу,  уже переполненную пассажирами,
купившими билеты.
     Ночь. Лена тиха, благостна, тепла...


     28.06.1939

     ...Обошел весь пароход, ища укромного местечка, чтобы  писать  дневник.
Везде  груды сонных и  полусонных тел  - грязных  и измотанных пассажиров  3
класса  и палубных.  Буксиро-пассажирский  пароход  ЛУРПа рассчитан  на  170
пассажиров,  а нас  300. Да  еще около 600 пассажиров  на баржах, которые мы
тянем за собой, и груз.
     Пассажиров 1 и  2 классов стали кормить  обедами. Этот обед мы  сегодня
пробовали -  есть  его невозможно,  не лезет в  рот даже  после многодневной
"диеты":  щи -  вода  с капустой, котлеты полусъедобные, творог, скисший,  и
компот,  который,  как и творог, все выбрасывают за борт. На баржах  и  того
нет, и, если б не  случайные вынужденные стоянки, народ в буквальном  смысле
голодал бы.
     И нельзя сказать, чтоб  по берегам Лены было голодно. Ничуть. Продуктов
по деревням избыток (ниже запишу о моем  посещении деревни Марково). Дело  в
исключительной  бесхозяйственности  пароходства.  Колхозы  по  берегам  Лены
страдают от неорганизованности сбыта своих продуктов.
     Вот что  рассказал мне колхозник, заведующий факторией заготпушнины,  -
бывалый  моряк,  мужик  из  деревни Верхнее Марково:  "Колхозники получали в
прошлом  году  по  4  кг  зерна  на трудодень. Семья в  среднем выработала в
прошлом году по 1000 трудодней. В  переводе  на деньги это количество  зерна
стоит примерно  5000 рублей, да 1000  рублей  выдавали деньгами.  1 рубль на
трудодень. Кроме того, большинство крестьянских семей имеет  скот -  корову,
поросят, птицу и обязаны сдавать  государству  только масло. Молока избыток.
Кормим  поросят   молоком   и  картошкой,   капусту  -   излишек   -  просто
выбрасываем...   Местные  жители   к  тому  же   часто  охотники:   фактории
заготпушнины раскиданы вдоль всего берега. Очень много медведей; черно-бурая
лиса  бывает,  но редко;  есть  лось,  лисица, горностай;  волка  почти нет.
Несколько лет назад в деревню завезли 20 штук ондатр и три года не разрешали
их  бить.  Сейчас развелось -  черт ее побери - видимо-невидимо, -  и рыбу в
сетях съест, и сети съест! А шкурку снимать с нее прямо-таки противно: крыса
и крыса!"
     Шкуру ондатры фактория принимает по 6 рублей.
     Он  сам  осенью за  полтора месяца охоты  заработал тысячи полторы. Вот
так...
     Грязь на пароходе исключительная: в уборных - их 3 очка - нет света,  а
перед ними всегда очередь. Перед тремя умывальниками такая же очередь.
     Но в каютах 1 и 2 классов чисто. Клопов нет, и никаких насекомых.
     Берега гористы,  горы - в сплошном лесу,  Лена  течет  спокойно.  Между
Усть-Кутом и Киренском - 3 км, между Киренском и Витимом - 4 км в час. Опять
подходим к берегу, к лесному складу - опять дрова грузить.
     Крик капитана в рубку:
     -  Баркасы не давайте  под пассажиров,  пароход будет  стоять  один час
всего, уйдут - останутся!
     ...Трапы, однако,  спущены,  и  пассажиры  барж  высыпают  на  берег  с
посудой. Костры, варка пищи, купанье, стирка...
     При погрузке дров с  баржи увидели  утопленника,  связанного  веревкой.
Плыл по течению. Составили акт...
     ...По телеграфу  приказ:  "Оставив баржи  здесь, пароходу пойти обратно
вверх  до встречи с  пароходом, посланным  вдогонку с  той  баржей,  которую
оставили  в  Усть-Куте, привести ее сюда, присоединить к  каравану  и  после
этого двигаться  дальше".  Узнали об этом  после нескольких часов стоянки  -
чинили  лопнувшую  пароходную  трубу.  Мы  голодали  весь  день, и  я  решил
использовать время.  Подговорив  Юру и взяв спальные мешки, плащи и рюкзаки,
мы  сошли на  берег. Пассажиры,  как оказалось,  уже облазали  всю деревню в
поисках продовольствия. А мы, взяв лодку, переправились на другой берег. Юра
остался ловить рыбу,  а я побрел выклянчивать продукты. После долгих поисков
вернулся с 4 яйцами, кружкой сметаны и половиной чайника молока.
     10  вечера.  Пароход  гудит,  уходит.  Баржи  остались.  Ночь   в  моем
распоряжении. Оставив  Юру  с вещами, отправляюсь вдоль  берега  за  3  км в
деревню. Темнеет,  идти  одиноко.  Деревня Верхнее  Марково.  Первые попытки
найти  продукты безуспешны. Фактория Заготпушнины. На завалинке крестьяне  -
двое с велосипедами. Заговариваю с шутками и прибаутками.  Здесь  это любят.
Языки  развязались.  Егор Ч. - в прошлом  солдат, затем - партизан, охотник.
...Ведро  картошки  - 5  рублей.  Это  считается здесь  втридорога, но  я не
торгуюсь. Ведет в хату, с готовностью продает мне яйца, молоко, сметану. Нет
хлеба: "Не  печем,  сами  закупаем  в  кооперативе,  на  том  берегу".  Дело
кончается покупкой 3-х  кур живых (!) - по 15 рублей. В действительности они
здесь стоят  7 - 8 рублей. Егор соглашается за десятку сплавить меня к нашим
баржам. Лодчонка. Плывем по течению Лены. Ночь, туманы, великолепная тишина,
обаяние  могучей  реки...  Егор заговорил об  "Угрюм-реке". Эту книгу  здесь
знают все. Подтвердил точность описанных событий, назвал прототипа  Громова.
Рассказал,  что  сам в это время  работал на  призывном  пункте в  Киренске,
отсюда  отправилась   рота  солдат.  После  расстрела  вернулись  обвешанные
барахлом, награбленным у расстрелянных рабочих1.
     Свободно  высказывался  о   "Тихом  Доне",   о  "Поднятой   целине",  о
Новикове-Прибое.
     Говорит, что читает очень много, выписывает книги сам через книгоцентр.
Жалуется,  что  деревня  хоть  и  живет  материально хорошо,  но  культурных
потребностей удовлетворить нечем. Переживает, что здесь до сих пор нет МТС.
     Ю.  На  берегу.  Окликаю   его,  появляется  в  тумане.  Забираем  его,
переправляемся  на левый  берег, к баржам.  Все спят.  Раскладываем  костер.
Егор, ярый охотник, долго сидит с нами на бревне, рассказывает об  охоте  на
медведей и на другое зверье.
     Уезжает, толкая лодку шестом против течения.
     Ночью - еще одно происшествие: с баржи человек упал. Будто бы перелезал
с одной баржи на  другую. Спустили баркас, разожгли костер,  приводили его в
сознание.
     Светлеет. Ночь  проходит  без сна.  Кипячу  молоко, ощупываем,  чистим,
опаливаем кур, зарезанных тут же...

     29.06.1939, Киренск

     Стоянка.  Ремонт   колеса.  Ругань   толпы,  жаждущей  переправиться  с
затапливаемой   пристани.  Осмотр   городка  -  очень  живописного.  Покупка
картошки, хлеба. В городе  нет сахара,  мяса, масла,  консервов. В магазинах
есть промтовары: дешевая обувь, пальто, бракованное белье.
     Поплыли. С одной из барж упали двое. С баржи - помощь... Одного удалось
вытащить...
     Итак за семь дней пути: 1) дважды - порча машины; 2) возврат за баржей;
3) утопленник - связанный; 4) утонувший, один из двух; 5) спасенный, упавший
в воду. Не много ли?..
     Стоял  на палубе, пока не вошли в Витим,  обогнув остров в  его устье и
посторонившись от второго. Волны, взбугренные нами, при  расставании с Леной
пытались догнать нас на развороте. Но быстрые воды Витима прямили их.
     Вошли в Витим. Я словчился, увидев, что повар приготовил кому-то четыре
отличных  свиных  отбивных,  потребовал   себе  тоже.  Повар,  растерявшись,
приготовил и мне,  и никто даже не спросил с меня денег, так что  днем я сам
доискивался, кому их уплатить.
     Плывем  по Витиму.  Река сурова,  и  суровость  подчеркнута  пасмурным,
свинцовым небом.
     Полчаса назад, оторвавшись от книги на верхней палубе, увидел, что мимо
меня, иссякая воздух, летит туча гари из трубы. Осмотрелся - она не пачкает.
Оказалось, это не гарь, а сонмы мошкары.
     За нами от Витима  десяток  барж гуськом.  Караван  почти не  движется,
вдвое тише пешехода. Вода темно-свинцовая. Ее рябит ветер. Холодно. Суровый,
жесткий пейзаж... По корме справа - шлейф дождя; гром, молнии - за грядой.
     Над нынешним  берегом  - старый берег, метров на 10  выше, где, видимо,
текла прежде Лена. Бревенчатая  стена  причалов, сейчас  повисшая в воздухе.
Вяч.  Шишков рассказывал мне о стене, с которой сбрасывали рабочих. Видимо -
эта.
     Старинные  бревенчатые   дома,  чудесные   своим  древним   стилем,   -
покосившиеся, почерневшие. Купеческие, промысловые... Ветхие избушки. Старая
церковь в тесной ограде, окруженная деревьями. Много собак.  Широкая улица -
набережная.

     30.06.1939

     Прошли  Воронцовский  затон.  Часа  в  4 утра - Мама. Недолгая стоянка:
высадили десятка полтора пассажиров.  Здесь слюдяные разработки.  Беседую  с
капитаном. "В 1930  г.  сюда был  сплавлен  двухэтажный дом. Сейчас  большой
поселок, и второй  -  на косе правого берега Мамы. Работают спецпереселенцы.
Главные  рудники  -  вверх по  маме, километров за  60. Другие  - по Витиму,
начиная с 20 км. А против Мамы  - колхозы, сажают картошку, овощи. Помидоры.
Вызревают".
     С 5 утра становимся на погрузку дров, стоим 4 часа.

     1.07.1939

     Проходим  деревню М. Северную  -  горы, слюдяные рудники,  -  затем  Б.
Северную. В отвалах рудников - пересыпчатый блеск слюды.
     Снова рассказы водников о первых  пароходах на Витиме и Лене. По Витиму
ходил пароход  тоже  с  колесом сзади.  Когда  появился  впервые,  люди  его
боялись. Многие пароходы по несколько раз переименовывались.
     Сейчас на Лене не меньше 80 пароходов. Каждый год строятся и спускаются
новые, в Киренске, в Жиголово и других местах.
     Судоходство по Алдану началось  недавно. По  Витиму иногда прерывается,
так  много  леса  сплавляется по реке. В  1916  г.  выше  Бодайбо прорвалась
плотина одного купца, дрова плыли несколько часов сплошным потоком от берега
до берега.

     2.07.1939, Бодайбо

     ...Трест, пропуска, бестолковщина, потому что ходим скопом.
     ...Мой визит к начальнику Золотоснаба, его  распоряжение выдать  30  кг
сахара, ящик  мясных и ящик рыбных консервов  бригаде писателей и экспедиции
"Нигризолото".

     7.07.1939

     Узкоколейка. Паровозики - "божедомки"1.
     7.15. В  вагон  набиваются рабочие  пути без билетов.  Поезд,  описывая
круг, раскачиваясь, поднимается в гору... Совхоз, поля распаханы тракторами.
     8.15. Остановка - не хватило пара. Стоим, пассажиры гуляют.
     8.25. Без свистка - поехали, паровозик очень старается.
     9.00. Станция -  стрелка, перецепка паровоза в другую сторону.  Вкусные
пирожки с рисом и яйцами по 1 р. и с вареньем. Молоко.
     9.15. Едем с горы. Лес, лиловые цветы. Ясное небо. Внизу  - мутная река
Бодайбо. Живописные горы у самого берега. Линия электропередачи...
     В 12.20. Артемовск...

     18.07.1939

     Моя  палатка:  спальный  мешок  -  посередине.  Под ним  мокрый  тулуп,
прокладкой  между  тулупом  и спальным  мешком - портянки и  одеяло.  Справа
жесткий плащ, уложенный в виде ванны.  В нем тазик, чтоб стекала вода с того
места палатки, к которому вчера прикоснулся, калькируя карту. Слева чемодан,
подпертый банкой  консервов, чтоб  образовать  своим  ребром борт водотока в
полу  палатки. Лужа.  Воду, капающую сверху, собирают  мо