же спустилась на Землю недалеко от нас - в столичном регионе. Они готовы начать полномасштабное вторжение на всех материках, если нам удастся выследить и захватить человеческих суперменов.
     - Это Серегу с Лешкой, что ли?
     - Разумеется. Теперь мы можем работать не скрываясь, поскольку за нами сила, и мы не допустим досадной оплошности, как это случилось в "Паласе-Матрасе".
     - Тут думать надо, - сказала Живолупова и почесала нос. - Тут крепко думать надо, ваше благородие.

119

     На работу Сергей Тютюнин пришел вовремя, однако был не в духе, и на его лице лежала печать озабоченности. - Залили? - коротко спросил Кузьмич.
     - Залили, только по всей стране не получилось. Так, кое-где...
     - Я в курсе, но иного ждать не было оснований - на такую страну, как наша, одна цистерна водки немного значит. С утра граждане ее выпили, немного побуянили, а потом успокоились. У нас всегда так.
     - Так что же нам теперь - до скончания веков под пятою супостата ходить?
     - Не спеши. - Кузьмич успокоительно махнул рукой. - Не все средства еще использованы.
     На лице Тютюнина читалось отчаяние и немой вопрос: что делать?
     - Вот, обрати внимание.
     С этими словами Кузьмич достал с полки какого-то дохлого зверька и положил на прилавок.
     - Зачем ты его принял, он же неосвежеванный! - удивился Серега
     - Он не только неосвежеванный. Он конкретно - живой... Клаус, алле оп!
     По этой команде дохлый зверек встрепенулся и сиганул на пол, от чего Серега даже испугался.
     - Знакомься, это наш союзник с планеты Ибабуту. Его зовут Клаус, он сержант ибабутского спецназа.
     - То есть вы, Клаус, тушканчик, что ли? - осторожно просил Сергей.
     - Совершенно верно... типичным заячьим шепелявым голосом произнес тушканчик и, подпрыгнув ближе, протянул лапу.
     - Очень приятно, - ответил Сергей, отвечая на лапопо-жатие. - У вас хороший мех. Рубликов на четыреста тянет.
     - Спасибо, но пока что он нужен мне самому, - сказал Клаус и продемонстрировал в улыбке два больших резца.
     - Откуда вы знаете наш язык, Клаус?
     - Клаус прошел курс подготовки в ибабутской разведшколе, - ответил за тушканчика Кузьмич. - Народ ибабуту очень любит учиться. Клаус знает двести языков.
     - Двести?!! - не поверил Серега.
     - Именно, - кивнул Клаус. - Мы - тушканчики - очень непоседливы и постоянно что-то должны делать. У себя на родине мы постоянно чеканим по железу, по алюминию, по меди, по балде - одним словом, по чему угодно. Однако разведчик не может чеканить - он сразу себя обнаружит, поэтому вместо чеканки я изучаю языки.
     - Аб-балдеть! - покачал головой Сергей. От знакомства с Клаусом его настроение значительно улучшилось.
     В этот момент из коридора донесся посторонний шум, затем послышался голос Фригидина:
     - Комбат-батяня, батяня-комбат! Тара-та-та-та, тара-ра-та-та-та!
     Остановившись возле двери приемки, он заглянул внутрь и, увидев Клауса, перестал петь.
     - Это же надо, какая крыса рослая! У него глистов случайно нету?
     - Ну ты и дурак! - сказал Клаус.
     - Вы слышали?! Он говорит!
     - Да ты чего., Фригидин, бредишь, что ли? - усмехнулся Кузьмич.
     - Что значит бредишь? Он же только что сказал мне "ну ты и дурак", в том смысле, что дурак именно я. Понимаете?
     - Это дикий зверек, Фригидин. И он не может разговаривать, - подтвердил Сергей.
     - Е-мое, неужели я перегрелся? - Фригидин пощупал лоб и пожал плечами. - Наверное, временное умопомрачение. Правильно?
     - Правильно, - ответил Клаус.
     - Ну вот, он опять! Вы слышали? - воскликнул Фригидин.
     - Неужели опять нужно вызывать "скорую помощь"? - со вздохом прокомментировал ситуацию Кузьмич.
     - Так... -Фригидин закрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов. - Лучше я пойду работать, - сказал он после выполнения дыхательных упражнений. - Лучше я пойду работать, потому что, когда я работаю, я лучше сплю. Фригидин ушел, и стало тихо.
     - Излагай, Клаус, - сказал Кузьмич.
     - Да дело, собственно, в следующем. Тут недалеко, в соседней звездной системе скрывается наш десантный транспорт. На нем два миллиона пехотинцев. Мы можем попытаться прорваться сквозь блокаду дунтосвинтского флота и высадиться на вашу планету, чтобы дать бой захватчикам.
     - На тушканчиков не действует дунтосвинтский гипноз, - пояснил Кузьмич. - Правда, может так получиться, что никто из них не пробьется сквозь заслон...
     - Да, это так. Но если вы примете такое решение, мы рискнем. На родном Ибабуту хозяйничают дунтосвинты, и мы будем рады нанести им урон хотя бы здесь.
     Сергей невольно представил, как два миллиона тушканчиков высаживаются в районе Измайловского парка и начинают чеканить. Два миллиона чеканщиков - это слишком.
     - А нет ли какого-нибудь другого способа? - спросил он.
     - Мы можем дать вам специальные очки. Глядя через них, вы сможете отличать человеческих людей от дунтосвинтов.
     - А дальше просто, - продолжил Кузьмич. - Забросаем Думу дымовыми шашками, тут-то они и побегут, как тараканы, а мы уже будем наготове - в очках и с автоматами.
     В наружные двери застучали нетерпеливые клиенты.
     - Клаус, давай на место, - сказал Кузьмич. Тушканчик без лишних вопросов скакнул обратно на полку и притворился меховой ветошью. Стук снаружи повторился.
     - Сейчас открою! - крикнул Сергей и лично направился к дверям, поскольку за время небольшого перерыва соскучился по любимой работе.

120

     Этим утром клиенты, словно сговорившись, пришли в большом количестве, да еще с полной меховой загрузкой.
     Они принесли заячьи полушубки, страусовые пальто, лисьи воротники образца девятьсот пятого года, а также варежки из бобра и чукотские сапоги из оленьего меха по имени пимы.
     А уж кроликов, хомячьих накидок и воланов из шерсти гренландских пони было не счесть, Сергей принимал их на вес целыми килограммами.
     К обеду даже касса оскудела, и Кузьмич ходил к директору Штерну за пополнением.
     Борис Львович принес деньги лично и, пожав Сергею руку, поинтересовался здоровьем его тещи:
     - Как у нее дела, ей лучше?
     - Не знаю, как ей, Борис Львович, а мне лучше. Я ее теперь почти не вижу - даже не верится своему счастью. Так что спасибо вам большое!
     Пощупав на прощание принятый товар, Штерн удовлетворенно кивнул и ушел.
     Потом приемку закрыли на обед, Клаус снова слез с полки.
     - Кузьмич, я пить хочу, - сказал он.
     - Сейчас, - ответил младший приемщик и выволок из-под прилавка старый аккумулятор. Затем достал из кармана гнутую пластмассовую трубочку и протянул ее Клаусу.
     - Вот спасибо, - сказал тот и, встав на колени, стал высасывать из аккумуляторных батарей серную кислоту.
     - Ты смотри, чмокает и даже не подавится, - негромко заметил Сергей.
     - Что поделать, они к этому приучены.
     - Да... Но допускать их в город я бы не хотел. Они нам все железные крыши зачеканят.
     - Да, с крышами тогда придется расстаться - распишут все под хохлому.
     - А чего они чеканят-то, надеюсь, не голых баб?
     - Нет, у них другое помешательство. Они кислоту шибко уважают, поэтом чеканят только любимые химические формулы "аш-хлор" и "аш-два-эс-о-четыре".
     - Здорово как. У них, наверно, и в сортирах на стенах то же самое пишут.
     - У них в сортирах на стенах не пишут.
     - О! - поразился Сергей, сразу отнеся всю ибабутскую цивилизацию в разряд дисциплинированных, хотя, с другой стороны, думал он, что же это за отхожее место, посетив которое, ты не узнаешь ничего нового.
     - А если все же придется столкнуться с дунтосвиньями в бою, ты думаешь, они выдюжат, такие маленькие? - спросил Сергей, наблюдая, как жадно Клаус пьет кислоту, одной лапой придерживая спадавшие на морду длинные уши.
     - Они маленькие, да удаленькие. В смысле подвижные очень: скачут, дрожат, вибрируют. Такого на прицеле никак не удержишь.
     - А почему же этот такой смирный?
     - Он же тебе сказал - языки учит. Вот и сейчас, чтобы не дергаться и не беситься, он в уме глаголы спрягает - на том и держится.
     Клаус напился и, повернувшись к Сергею и Кузьмичу, спросил:
     - Ну мне чего - на полку?
     - Да ладно, еще належишься там, - сказал ему Кузьмич. - Попрыгай пока - разомни ножки.
     И Клаус стал прыгать...

121

     В то время как Клаус разминал ноги и прядал ушами, бухгалтер Фригидин, он же тайный агент Пленум, выглядывал в коридор, принюхиваясь к аромату духов Елены Васильевны - основного объекта вожделения Фригидина.
     Елена Васильевна исполняла обязанности секретаря директора и, поскольку секретарской работы было немного, имела привычку приходить поздно. Иногда даже в обед.
     В таких случаях она заглядывала в кабинет к Штерну и, томно вздохнув, спрашивала, нет ли чего-нибудь срочного. Борис Львович, имевший обыкновение клеиться к женщинам более молодым, тем не менее попадал под действие чар разведенной женщины и конечно же говорил, что ничего срочного нет.
     Выбравшись в коридор, Фригидин встряхнулся, словно пес, и не дыша подобрался к дверям приемной.
     Елена Васильевна что-то тихо напевала и гремела чашками, должно быть, готовила Штерну чай. Фригидин подумал, что лучшего момента не найти, и, толкнув дверь, вошел в приемную:
     - А вот и я, Елена Васильевна.
     - Здравствуйте, Фригидин. Вы к шефу?
     - Нет, я самостоятельный мужчина, и вот что я вам скажу, Елена Васильевна. Вы - толстая! Но вы не обращайте внимания на эти слова, потому что это только начало речи и дальше будет лучше. Так вот - вы толстая и вам вредно есть много шоколада...
     Секретарша изумленно смотрела на Фригидина, нащупывая на столе что-нибудь тяжелое, например, пресс-папье из цельного куска мрамора.
     - А раз много нельзя, я принес вам слегка разукомплектованную шоколадку - вот она...
     С этими словами Фригидин достал из кармана распакованную сладкую плитку с выцветшей и потертой оберткой.
     - Вот она, смотрите. Очень хорошо сохранилась и откусанная только с одной стороны. Это я сам кусал в одна тысяча девятьсот девяносто первом году, сразу после перестройки. Вы, кстати, как относитесь к роли Горбачева на этапе предкапиталистического развития новой волны?
     Пораженная Елена Васильевна не знала, что и сказать. Но убить Фригидина пресс-папье пока не решалась.
     - Нет ответа. - Фригидин вздохнул. - Тогда я передам вам эту плитку шоколада, но не за просто так. Я вас за эту плитку обниму и прижму к себе. Будут прости непередаваемые ощущения - это я вам обещаю, как специалист.
     - Да ты, Фригидин, собака такая, совсем обнаглел! - воскликнула секретарша, обретя наконец дар речи. Она быстро поменяла смертельно опасное пресс-папье на старый цветочный горшок, который и метнула во Фригидина. К счастью для бухгалтера, удар пришелся в дверной косяк, и агент Пленум благополучно выскользнул в коридор.
     Понимая, что Елена Васильевна может за ним побежать, он помчался прятаться в приемку.
     Ворвавшись во владения Тютюнина, Фригидин в удивлении остановился и некоторое время наблюдал, как скачет тушканчик Клаус, потом сказал:
     - Эта крыса, Сергей, наверно, бешеная. Вам ее усыпить нужно, пока она всю штукатурку не поотбивала...
     - Тебе чего надо? - строго спросил Тютюнин, поскольку ему предстояло спасти планету от захватчиков, а тут всякие морды врываются прямо без стука.
     - Вообще-то я к вам, Сергей, по вопросу неотложной надобности, - признался Фригидин. - Могу я перекинуться с вами в коридоре парочкой секретных сообщений?
     Сергей посмотрел на Кузьмича, тот кивнул, и Тютюнин вышел следом за Фригидиным. По правде говоря, он уже утомился смотреть на Клауса, который без остановки про-прыгал половину обеденного перерыва.
     "Видать, ему уже и глаголы не помогают... И чтоб таких вот два миллиона попрыгайцев в страну запустить? Нет, не по-хозяйски это. Они нам все дорожное покрытие попортят".
     - Ну, чего тебе нужно? - неприветливо спросил Тютюнин, когда они с Фригидиным остались вдвоем.
     - Сергей, мы - арийцы - должны помогать друг другу.
     - Ну?
     - Точно вам говорю - просто обязаны.
     - Чего ты хочешь?
     - Сергей, вы не могли бы пойти в приемную и грубо завалить Елену Васильевну на стол? Ради меня. Ради нашей дружбы двух арийцев...
     - Ты сдурел, что ли, Фригидин? - изумился Тютюнин.
     - Я вам шоколадочку дам. Вот, смотрите, какая у меня шоколадочка. Просто изумительная - бессрочного хранения! - продолжая Фригидин.
     - Да зачем мне заваливать Елену Васильевну? Она добрая женщина, - сказал Сергей, однако навязчивое воображение тут же нарисовало ему эту картину - он и Елена Васильевна на столе.
     - Как зачем, Сергей? Все, что почувствуете, расскажете мне, а я потом буду это сопереживать. Знаете, как я люблю сопереживать. У-у, обожаю просто... Ну и еще, пока вы будете ее грубо заваливать, я немножко подсмотрю в замочную скважину. Нет ничего лучше для полноценного развития личности. А я личность, Сергей. Я личность с большой буквы... Итак, ваш ответ?
     - Мой ответ - пошел вон, Фригидин.
     - Ну и пожалуйста. Я пойду к себе и предамся раздумьям, а вы возвращайтесь в свой жалкий закуток и продолжайте тренировать вашу бешеную крысу.

122

     Не успел Фригидин убраться, как входная дверь распахнулась и в коридор "Втормехпошива" влетел возбужденный Алексей Окуркин.
     - Серега! - закричал он. - А я вчера семьсот баксов заработал! И обновил фингал с правой стороны!
     - Я вижу, - кивнул Сергей. (Помимо двух несимметричных фингалов Окуркин располагал оставшейся со штурма "Кристаллического рубина" шишкой на лбу, которая украшала верхнюю половину его лица ровным лиловым колером.) - Кто же тебе фингал обновил?
     - Обожаемая супруга. Но - ошибочно и уже принесла извинения, - сообщил довольный Леха.
     - Это как?
     - А ко мне вчера журналистка прибегала, и я ей давал эксклюзивное интервью. Так Ленка поначалу не поняла, в чем дело, заподозрила измену и врезала мне по правому борту, а потом и журналистке тоже - за компанию.
     Неожиданно за дверью ведомственного туалета сильно зашумела вода, затем щелкнула задвижка, и в коридор вывалился дизайнер Турбинов.
     Увидев группу людей, он с минуту наводил на них фокус и наконец начал узнавать знакомые лица:
     - Фригидин, друг любезный, это ты?
     - Меня ни с кем невозможно спутать. Я - это я.
     - Это верно... - согласился Турбинов. Потом его остекленевший взгляд остановился на Тютюнине. - Серега! Как я рад, что мы наконец встретились. Я ведь тебе червонец принес, который занимал...
     Непослушными руками Турбинов проверил карманы, вывернул их и в недоумении пожал плечами.
     - Видно, не судьба - не в этот раз. Видимо, с водкой, Серега, я встретился раньше, чем с тобой.
     Сделав пару неуверенных шагов, огромный Турбинов оперся о тщедушного Фригидина, от чего тот лискнул.
     - А с вами я не з-з...наком? - спросил Турбинов у Лехи.
     - Это мой друг. Лехой зовут, - сказал Сергей.
     - Очень приятно, Леха, - грустно улыбнулся Турбинов. - Почему-то я вижу ваше лицо в каких-то зловещих тенях... Видно, что-то у меня с глазами...
     - Это не с глазами, это у меня период в жизни такой-непростой, - объяснил Леха.
     - Нам сейчас всем нелегко. Ах, как нам нелегко... - вздохнул Турбинов.
     - Да .вы меня сейчас изомнете всего! - пожаловался Фригидин, пытаясь сбросить с плеча лапищу дизайнера.
     В этот момент со двора в коридор вошел пионер. В белой рубашке и с галстуком.
     - Здравствуйте, товарищи взрослые! - сказал он и отдал салют.
     - Здравствуйте, - ответили ему хором.
     - Кто из вас товарищ Пленум будет?
     - Я! Я Пленум буду! - отозвался Фригидин, тщетно пытаясь вырваться.
     - Вас там у дуба какая-то бабушка поджидает...
     - Спасибо, я уже иду!
     Фригидину удалось кое-как выбраться из-под руки Тур-бинова, и он умчался вместе с пионером.
     - Что за пленум, господа? Мы вообще где? - спросил Турбинов и качнулся. - И кстати, что это за шум такой, бум-бум?
     - Это у нас в приемке тушканчик прыгает, - сказал Сергей.
     - Тушканчик?
     Турбинов распахнул дверь приемки и, понаблюдав за разминкой Клауса, сказал:
     - Действительно тушканчик. А почему он прыгает?
     - Ему спряжения глаголов уже не помогают, вот он и мается.
     - Спряжения глаголов... - повторил Турбинов. - Следовательно, учение - свет. А вот в водку они добавляют какую-то дрянь. Определенно.

123

     Возле дуба агента Пленума ожидала старуха Живолупова. На приближавшегося Фригидина она смотрела надменно, будто он был разносчиком просроченных огурцов.
     - Очень хорошо, что мы с вами встретились! - сказал Фригидин. - Пора поговорить о повышении моего жалованья. Какие-то там Лехи зарабатывают по семьсот долларов, а я человек, интеллект которого вы используете...
     - Заткнись, - оборвала его Живолупова.
     - А почему это так сразу?
     - Заткнись, халявщик. Я тебе и так переплачиваю. Тоже мне слово придумал: нтилект. Да твоего нтилекта там - два шарика три ролика. Скажи лучше, какими силами располагает Сережка Тютюнин.
     - Какими силами? - Фригидин пожал плечами. - Друг его - Окуркин.
     - Это я и без тебя знаю.
     - Турбинов. Он, конечно, пьян, как подобает художнику, но, если упадет, может сильно пришибить. - Вспомнив тяжелую руку Турбинова, Фригидин осторожно тронул шею.
     - Кузьмич там?
     - Да. Кузьмич и говорящая прыгающая .крыса, которую называют тушканчиком!
     - Говорящий тушканчик? Вы слышали, майор?
     Из-за дуба вышел майор Яндкван. Он был весь в белом и с цветком красной астры в петлице. Сегодняшний захват суперменов должен был положить конец местному сопротивлению и послужить началом захвата планеты.
     - Да, я все слышал. Возможно, это не простой земляной заяц, а ибабутский мятежник. В последнее время они плодятся, как тараканы. Вы не заметили, агент Пленум, какой-нибудь особенности в этой, как вы выразились, крысе?
     - А кто сказал про крысу?
     - Отвечай господину резиденту, сволочь! - потребовала Живолупова.
     - Прошу прощения, господин президент, не узнал. Не узнал - с кем не бывает. Заметил. Конечно же я заметил. Я ведь личность выдающаяся...
     - По делу, Фригидин! - одернула его Живолупова, больно тыча под ребра.
     - Ой! - Пленум схватился за бок. - Одним словом, у этого ебабутовца необыкновенная прыгучесть развита. Я бы сказал, пружинисто-упругая прыгучесть. Помните, как у Лермонтова: наш веселый звонкий мяч, ты куда помчался вскачь. Красный, синий, голубой...
     Очередной тычок под ребра заставил Фригидина оставить воспоминания, а майор Яндкван поощрил его пятьюдесятью долларами.
     - Спасибо. И что теперь прикажете, господин начальник? - спросил Фригидин, склонив голову набок.
     - Пока можете отдыхать, Пленум.
     - Еще раз спасибо. Но не могли бы вы сказать Штерну, чтобы он назначил меня генеральным менеджером, а, господин начальник? Пусть он едет себе в Израиль, тогда Елена Васильевна со мной жить будет. А то иначе она не хочет.
     - Чуть позже, агент, - улыбнулся ему Яндкван. - Через считанные часы мы захватим планету, и тогда вы получите в управление не только "Втормехпошив", но и цех по производству контрафактной водки.
     Отстранив Фригидина, майор взмахнул рукой, и со всех сторон из переулков во двор "Втормехпошива" стали врываться красные конники.
     Первым у дверей конторы оказался Матрос Железняк с обнаженным маузером в одной руке и обнаженной шашкой - в другой.
     - Что-то я не понял, бабуля, большевики, что ли, за нас? - тут же поинтересовался Фригидин, который после получения полтинника в американских деньгах значительно подрос в собственных глазах.
     - Заткнись, тебя не спрашивают... - отмахнулась Живолупова, которая во все глаза следила за тем, что происходит возле "Втормехпошива".
     - А вот и зря. Как человек умственного склада, я бы...
     Договорить Фригидин не успел, поскольку в этот момент из дверей конторы стали выволакивать связанных по рукам и ногам Сергея Тю