ь  легко  и  открылась  без  скрипа.  Сергей
просунул  в  образовавшуюся  щель  голову  и,  повернув  ее,  встретился
взглядом с живым и скорее всего разумным существом.
   - Здрасьте... -  сказал  Тютюнин,  быстро  втянул  голову  обратно  и
захлопнул дверь.
   - Что там? - шепотом спросил Окуркин.
   - Я не понял. Глюк вроде...
   - А может, не глюк? На что похоже?
   - Зеленый, как огурец... - начал описывать Тютюнин. - Ухи слонячьи, и
губа нижняя свешивается...
   - Все сходится, - прервал его Окуркин и вздохнул. - Я вспомнил.
   - Чего вспомнил?
   - Вчера мы с гаража шли и заблудились.
   - Ну.
   - Потом оказались в темноте, и ветер дул холодный. Еще  мы  встретили
яйцебыков...
   - Не яйца быков, а овцебыков.
   - Да-да, яйца овцебыков. Потом выползли эти... - Леха нарисовал  себе
рукой длинный нос и добавил:
   - Сержанта помнишь?
   - Старшину Вуби. Так тебе это тоже снилось?
   - Не снилось, Серега. Не снилось.
   - Ага, - начал понимать Тютюнин. Принятое накануне все еще влияло  на
его умственные способности,  хотя  выпитая  вода  значительно  облегчила
страдания.
   За дверью послышались шаги.
   Серега и Леха отпрыгнули на середину комнаты и замерли  в  соломенных
мешках, словно два огородных пугала.
   Шаги затихли, однако Тютюнину показалось, что кто-то  из  безобразных
чудовищ тоже прислушивается, пытаясь определить, чем заняты гости.
   Наконец створки дверей медленно отворились, и на пороге показался тот
самый старшина Вуби.
   - Доброе вам утро, этса, великие бобуны войны, - произнес он и  низко
поклонился. - Надеюсь, ваш сон был, этса, глубоким, а дыхание ровным.
   Старшина оглянулся и, посчитав  солдат,  удивленно  вскинул  кожистые
брови.
   - Вы что же, этса, так ничего и не ели?
   - Зато водички попили, -  ответил  Серега.  -  Кстати,  в  туалет  бы
сходить. Где тут у вас удобства?
   - Этса... Чего вы спросили?
   - Пописать у вас где можно?
   - Попи.., этса, чего вы сказали? - снова  спросил  Вуби  и  тщательно
навострил уши-лопухи.
   - Слить балластную воду... - вмешался Окуркин.
   - Ах это! Простите, этса, мне мою непонятливость.  Вы  можете  отлить
это в кувшины. Очень удобно, этса.
   - Как в кувшины? - не понял Окуркин. - Мы же из них пьем.
   - Ну, этса, правильно. Пьете воду и, этса,  пописать  делаете  -  это
тоже вода.
   Окуркин и Тютюнин переглянулись. Непонятно было, то ли этот  старшина
издевался над ними, то ли действительно не понимал, в чем дело.
   Наконец Сергей пояснил:
   - У нас, у великих бобунов войны, так не принято. Мы  пьем  из  одних
кувшинов, а писаем в другие.
   - О-о, этса! - Вуби  удивленно  причмокнул  и  почесал  свою  зеленую
башку. - Хорошо. Мы принесем вам отдельный кувшин, чтобы вы пописали.
   - Только побыстрее, а то мне уже приспичило, - пожаловался Тютюнин.
   Вуби сейчас же отдал необходимое распоряжение, и солдаты побежали его
исполнять. Вскоре были доставлены два пустых кувшина - точные копии тех,
из которых бобуны уже пили.
   У Тютюнина появились вопросы, однако он решил оставить их на потом и,
уединившись в углу помещения с персональным кувшином, справил нужду.
   Застегнув штаны, Серега вернулся к Вуби и, указывая на сосуды, откуда
они с Лехой пили воду, спросил:
   - А в эти кувшины никто из вас не сливал?
   - Нет, этса, никто, - покачал головой старшина. -  В  них  уже  давно
никто не сливал.
   - Давно никто не сливал, - повторил Тютюнин.
   -  Может,  все-таки  чего-то  было?  -  усомнился   Леха,   поправляя
соломенную рубаху. - А то с чего бы мы так быстро оклемались? Ясно  дело
- уринотерапия.
   - Теперь бы чего-нибудь поесть, - сказал Тютюнин. - Ам-ам, понятно?
   - Понятно. Какие понять, этса. Желаете кушать здесь  или  пройдете  в
столовый зал?
   Тютюнин и Окуркин переглянулись.
   - Предлагаю в зал, - сказал Леха.
   - Ну давай, - согласился с ним Сергей и повернулся к старшине.  -  Мы
пойдем в зал, только вот эту солому надо снять.
   - Надо снять, - согласился старшина. - Сейчас, этса, не холодно.
 
44 
 
   Коридоры, по которым шли бобуны, выглядели вымершими.  Кроме  Вуби  и
четырех несъеденных солдат, Сергей и Леха не увидели никого.
   Столовый зал оказался довольно большим, в его  центре  стоял  длинный
деревянный стол, испещренный царапинами и шрамами.
   Усадив гостей на неудобные квадратные стулья, Вуби еще раз поклонился
и поинтересовался у великих бобунов,  что  они  желают  съесть.  Тютюнин
опасался, что им снова начнут навязывать  сырых  аборигенов,  однако,  к
счастью, это оказалось не так.
   -  Могу  предложить  вам  личинок  треножников,  этса.  Они  живые  и
откалиброванные, чтобы всасывать их через трубочку...
   - Что еще? - подавляя вздох, поинтересовался Окуркин.
   - Есть дохлоноги, этса, жаклины, а  еще  отличные  дыки.  Они  хорошо
сочетаются с горячим пру.
   Старшина замолчал, поглядывая то на одного бобуна, то на другого.
   - Чего делать будем? - спросил Тютюнин.
   - Пусть все несут - может, мы чего выберем. Едят же люди лягушек.
   - Лягушек едят не люди, а французы.
   - Ладно. Я заказываю. В общем, так, сержант. Давай неси нам  по  паре
дохлоногов, дальше этих...
   - Жаклинов, этса, - с полупоклоном подсказал Вуби.
   - Да, жаклинов. Потом - пару дыков  и  пру.  Приняв  заказ,  старшина
поклонился и оставил гостей одних в пустом зале.
   - Е-мое, - осматривая обстановку, произнес Окуркин. - Куда мы попали?
Нас дома, наверное, уже с милицией ищут.
   - Не факт, - возразил Тютюнин.
   - Что значит не факт?
   - Может, время остановилось там, у нас.
   - Как это остановилось? - снова не понял Леха.
   - Ну ты будильник поломанный видел?
   - Видел.
   - А чего ж спрашиваешь, как остановилось? Вот так и остановилось... Я
о другом думаю, Леха. Не податься ли нам на телевидение работать,  когда
мы снова вернемся?
   - А мы вернемся? - с надеждой в голосе спросил Окуркин.
   - Конечно вернемся. Как микстура из нас выветрится, так и вернемся.
   - Ленка меня убьет...
   - Да чего ты ее так боишься?
   - Тебе легко говорить, Серега. Ты дома по чердаку скалкой получишь  -
и спать. А у меня... Я собственными руками людей  спасал,  -  с  пафосом
произнес Окуркин и продемонстрировал другу обе ладони  с  растопыренными
пальцами.
   - Что значит спасал?
   - Да понимаешь, на нас в парке хулиганы напали, ну а  супруга  что-то
не в духе была... И хорошо, что их много  было,  пока  она  одних  била,
другие в себя приходили -  отдыхали  маленько.  Так  я,  пока  Ленка  не
видела, этих ребят за деревья оттаскивал и листьями присыпал, чтобы  она
не нашла. Так всех и попрятал, а то бы убийство было. Массовое, блин.
   В небольшом коридорчике, отделявшем зал от кухни,  началась  какая-то
возня.  Были  слышно,  как  несколько  аборигенов  испуганно  хнычут,  а
старшина Вуби что-то выговаривает им командным голосом.
   В конце концов он появился в зале сам, с трудом удерживая два тяжелых
подноса, на которых стояли накрытые полусферическими крышками блюда.
   С грохотом поставив их на стол, Вуби виновато улыбнулся,  раскатав  и
снова закатав при этом свою нижнюю губу.
   - Ловко! - восхитился Окуркин. - Кстати, хорошо бы нам  вернуться  до
пятницы - как-никак матч пивзаводской команды. Банок будет  -  пропасть.
Эй, сержант, какие у нас планы до пятницы?
   - Этса, завтра у нас война.
   - Ну ясное дело. До пятницы она закончится?
   - Думаю, этса, закончится. Вы же на нашей стороне.
   - А с кем вы воюете?
   -  С  Ливермором,  директоратором  Баклинга.  Думаю,  вы  быстро  его
победите. У него только два больших мусла.
   - Только два? - Окуркин выразительно посмотрел  на  Тютюнина.  Тот  в
ответ пожал плечами. - А что за муслы нам встретятся на этот раз? Такие,
с которыми мы и раньше встречались, или другие? - спросил Леха, стараясь
получить как можно больше информации.
   - Да где же вы, этса, могли видеть других муслов? - удивился  Вуби  и
уставил на Леху свои кошачьи глаза.
   - Так это.., ваша война у нас не первая...
   - Да? - Казалось, старшина был поражен этим известием. - А разве вас,
этса, не натянули на барабаны после первой войны?
   - На барабаны? - в свою очередь удивился Леха.
   - А зачем на барабаны? - осторожно спросил Тютюнин.
   - Потому что барабаны из кожи бобунов войны очень ценные, этса. Когда
мы сделаем из вас барабаны, мы  за  них,  этса,  выкупим  обратно  город
Папоч, который у нас захватил директоратор Абрахам.
   - Понятно. А зачем с Ливером воюете?
   - Чтобы отобрать город Вахлач. Он нам очень нужен, этса.
   - Логично...
   Гости замолчали, переваривая услышанное, а Вуби, истолковав  это  как
готовность к началу трапезы, поднял первую крышку.
   Оказавшиеся  на  свету   слизни   молочного   цвета   начали   быстро
расползаться.
   - Ну ешьте их, этса! Ешьте! - закричал Вуби.
   - Нет, это мы не будем. Сам давай...
   - Спасибо, бобуны, этса! - обрадовался старшина. Он  выхватил  из-под
одежды тростниковую трубку длиной в  локоть  и  стал  быстро  засасывать
слизней, издавая при этом препротивнейшие звуки.
   Быстро покончив с  первой  порцией,  он  вопросительно  посмотрел  на
гостей.
   - Остальных съешь в другом  месте,  не  при  нас,  -  сказал  Сергей,
стараясь не думать, каковы слизни на вкус. - Чего там дальше?
   - Дохлоноги, этса... - объявил старшина и, подняв  очередную  крышку,
выхватил странное животное с длинными, как у кузнечика, ногами.
   - Нет-нет! - замахали руками гости. - Это мы тоже есть не будем!
   И Вуби  с  благодарностью  на  зеленом  лице  сам  захрустел  тонкими
косточками.
   - Остались жаклины и дыки, - напомнил Серега. Он посмотрел на Леху. -
Глядеть будем?
   - А смысл? Они весь живой уголок собрали,  чтобы  нам  скормить...  Я
курицу простую хочу. Вареную курицу!
   - Слышал, Вуби Голдберг?
   - Я, этса, не Голдберг, - ответил старшина.
   - Не зарекайся. Я спрашиваю, ты  слышал,  что  заказал  мой  товарищ?
Курицу нам надо. Простую курицу.
   Видя, что абориген не особенно понимает, о  чем  идет  речь,  Тютюнин
стал изображать взмахи крыльями и снова спросил:
   - Птица у вас есть? Птица.
   - Есть, этса, - кивнул Вуби. - Птица есть.
   - Вот и хорошо. Пусть ее сварят и принесут нам.
   - Я должен доложить директоратору, этса.
   - Иди докладывай, только недолго.
 
45 
 
   Директоратора Марка Чибиса  старшина  Вуби  застал  в  художественной
комнате,  где  монарх  увлеченно   разрисовывал   новую   карту   своего
королевства. Теперь на ней красовался свежеприобретенный  город  Вахлач,
который  Марк  Чибис  уже  считал  своим,  поскольку  не  сомневался   в
возможностях бобунов войны.
   - О мой, этса, директоратор...
   - А, этса, это ты, старшина.
   Монарх косо взглянул на  Вуби,  затем  поднялся  из-за  стола,  чтобы
оценить свою работу.
   - Как наши, этса, гости? Они съели солдат?
   -  Нет,  этса.  Очень  странные  бобуны.   От   личинок   трехножника
отказались, дохлоноги им не понравились, а на дыков  и  жаклинов,  этса,
даже не взглянули.
   - Да, этса, ну и времена наступили. - Директоратор задумчиво  обнюхал
левое ухо своим подвижным  носом.  -  Раньше  бобуны  всегда  завтракали
солдатами. А что они хотят сейчас?
   - Этса... Даже не знаю, как сказать. - От волнения  складки  кожи  на
зеленом черепе старшины  перекатывались,  как  океанские  волны.  -  Они
требуют ваших певчих дроздофилов, этса.
   - Моих дроздофилов?!  -  воскликнул  Марк  Чибис,  прижимая  к  груди
кисточки. - Этса! Три раза этса! Чем провинились мои птички?
   - Это еще не все, мой директоратор.  Эти  бобуны,  этса,  потребовали
отдельные кувшины для питья и для отправления легких нужд.
   - Но какой смысл, этса? Вода, она и есть вода.
   - Я пытался выяснить, но они сослались на свои обычаи. Говорят, этса,
нужны разные кувшины.
   - Интересно, этса, - задумчиво произнес он, - с чем это  связано?  Ну
ладно. - Марк Чибис вздохнул. - В любом случае  отнеси  им  дроздофилов.
Пусть сожрут их, этса.
   - Бобуны, мой директоратор, хотят, чтобы я сварил птиц.
   - Сварил? Какие извращенные потребности, этса. С другой стороны,  они
же великие бобуны войны. Было бы  не  правильно  ждать  от  них  чего-то
другого, этса.
   - Справедливо, этса, подмечено.  Ну  так  я  пошел  за  дроздофилами,
видимо?
   - Иди, этса, видимо...
   И старшина ушел. Он забрал из  музыкального  зала  золотую  клетку  с
птицами и отнес на кухню.
   Спустя какое-то время уставшие  ждать  свой  завтрак  бобуны  наконец
получили то, что хотели.
   В сопровождении осмелевших  поваров  старшина  Вуби  доставил  важным
гостям две тяжелые супницы и установил их на стол.
   - Что это? - поинтересовался Леха, который уже был готов есть все что
угодно.
   - Как вы и заказывали, этса, вареные птицы.
   Окуркин сглотнул голодную слюну  и  быстро  снял  крышку  с  супницы.
Каково же было его удивление,  когда  он  увидел  торчавшие  из  кипятка
желтые скрюченные птичьи лапы.
   Осторожно взявшись за них, Леха потянул вверх  и  вытащил  всю  птицу
целиком, с перьями, выпученными глазами и раскрытым клювом. Конечно, она
была мертвой.
   - Но перья - откуда здесь перья? - спросил Окуркин.
   - Перья были на  птице,  -  невозмутимо  ответил  старшина.  -  Перья
красивые, этса.
   Окуркин хотел что-то сказать, но слов не находил, лишь  таращился  на
богатый трофей.
   - Делать нечего, - вмешался Тютюнин и тоже достал свою птицу. - Давай
их щипать прямо здесь.
 
46 
 
   После завтрака выяснилось,  что  нужно  идти  заготавливать  файферы,
специальное оружие великих бобунов войны.
   - Здесь недалеко, прямо в дворцовом саду растет  горькое  дерево,  из
которого вы сделаете часть первую.
   - Ну пойдем, - пожал плечами Тютюнин. Окуркин тоже не возражал, и они
пошли в сад, снова пройдя по обезлюдевшим коридорам и залам.
   Где-то еще слышались торопливые шаги убегавших  слуг,  кое-где  из-за
угла высовывались любопытные носы придворных вельмож, однако в  открытую
появляться перед бобунами никто не решался, поскольку все знали - бобуны
могут съесть кого угодно и когда угодно. На то они и бобуны.
   Сад при дворце директоратора оказался не очень большим, зато растения
здесь росли самые разнообразные. Увидев кусты, гости на минуту  оставили
старшину Вуби, но затем вернулись вполне довольные собой.
   -  Надо  запомнить,  где  находится  этот  сад,   -   заметил   Леха,
осматриваясь для ориентировки.
   - А что вы там делали, этса? - поинтересовался Вуби.
   - Потом сходишь и посмотришь, - сказал Тютюнин. - Давай  ищи  горькое
дерево. У нас еще оружие не готово. Старшина виновато  улыбнулся,  потом
поставил торчком широкие уши и,  покрутив  головой,  безошибочно  указал
зеленым пальцем:
   - Вон горькое дерево, этса.
   Сергей и Леха подошли к дереву ближе и, осмотрев его, сошлись на том,
что оно напоминает клен.
   - Чего теперь делать? - спросил Тютюнин у старшины.
   - Вот такие веточки срезать будем, - показал тот и подал Сергею нож с
пилообразным лезвием.
   - Он имеет в виду, что мы должны срезать деревяшку для  дробовика,  -
по-своему понял Окуркин.
   - Е-мое, это мы с самопалами на муслов твоих пойдем, а,  старшина?  -
поинтересовался Тютюнин.
   - Ага, этса, - подтвердил тот.
   Делать было нечего. Сергей, срезав нужную ветку,  быстро  обчистил  с
нее кору, затем передал нож Лехе, и тот  заготовил  рукоятку  для  себя.
Прицелившись из нее в Вуби, Окуркин сказал: "Бабах!" -  однако  старшина
не понял этой шутки и зашатался от страха, хватаясь  за  ветки  горького
дерева.
   - Ну-ну, парень, ты чего это? - забеспокоился Серега.
   Вскоре Вуби пришел в себя, однако дышал с каким-то присвистом.
   Следующей -  второй  -  частью  оружия  оказалась  медная  проволока.
"Купрумная нить", как назвал ее Вуби.  Он  объяснил,  что  с  ней  нужно
делать, и Тютюнин с Окуркиным приступили к работе.
   Требовалось  всего  лишь  загнать  один  конец  проволоки  в   мягкую
сердцевину спереди деревяшки, а второй в сердцевину рукоятки.  Получался
полукруг из проволоки, соединявший два конца деревяшки.
   - Все, этса, - произнес Вуби. - Теперь эта штука опасная. Теперь  она
- файфер.
   И он выразительно посмотрел на Леху своими кошачьими глазами.
   - Да ладно тебе зыркать, понял я, понял.
   - Хорошо, этса. Тогда пойдемте испытывать файфер. Это недалеко  -  за
оградой.
   Они снова отправились по безлюдным залам и, пройдя  дворец  насквозь,
оказались с обратной стороны садовой ограды.
   Прямо возле нее начиналась тропинка, которая вела в холмы.
   - Красиво здесь, - заметил Леха. - Только дома лучше.  Вот  вернемся,
Серег, и завяжем. Надоели мне эти приключения.
   Вслед за Вуби гости поднялись на белый  холм  и,  оказавшись  на  его
вершине, увидели в небольшом ущелье высокую скалу.
   - Вот, этса. Нужно стрелять туда, - сказал старшина.
   - А из чего стрелять-то? Из этих лобзиков? - усмехнулся Сергей.
   - Нужно направить  файфер  на  скалу  и  сказать...  -  тут  старшина
покосился на Леху, и сказать: "Бабах"...
   - Ишь ты. - С губ Тютюнина не сходила  улыбка.  Он  встал  поудобнее,
поднял "лобзик" и, наведя его на трещину в скале, сказал: "Бабах!"
   Огненный шар величиной с футбольный мяч соскочил с куска проволоки  и
с ревом понесся на скалу. Когда он взорвался от удара о камень,  во  все
стороны полетели куски щебня,  а  холм  под  ногами  дрогнул  словно  от
землетрясения.
   - Вот это дол-ба-ну-ло! - восхищенно произнес Окуркин.  Он  посмотрел
на свой "лобзик" и осторожно дотронулся до проволоки. - Можно  теперь  я
стрельну?
   - Конечно, этса. Стреляйте, Алексе-Ем.
   Окуркин прицелился и рявкнул: "Бабах!"
   Его оружие  изрыгнуло  фиолетовый  шар,  который  от  удара  о  скалу
разлетелся  еще  на  десяток  шаров  поменьше.  Каждый  из  них  породил
отдельный взрыв там, где он упал на землю или врезался в другие скалы.
   Когда канонада утихла, Тютюнин поднялся на  ноги,  отряхнул  штаны  и
заметил:
   - Ты бы, Леха, орал потише, а то своими шарами чуть нас не угробил...
   - Извини, Серег, я не хотел. Но как же оно ба... - Тютюнин и старшина
Вуби испуганно посмотрели на Леху, и тот, стушевавшись, спрятал "лобзик"
за спину. - Одним словом, мне понравилось.
   - Значит, завтра на войну, этса, - подвел итог Вуби.
   - А во сколько примерно? - спросил Окуркин.
   - Думаю, часиков в одиннадцать, этса. Вам не рано?
   - Нормально. В одиннадцать в самый раз.
 
47 
 
   Проведя вечер в праздности и тоске по дому, Тютюнин и Окуркин  хорошо
выспались  ночью.  Утром  они  позавтракали  остатками   дроздофилов   и
почувствовали себя готовыми к ратным подвигам.
   Потом  до  половины  одиннадцатого  приятели  погуляли  в  саду,  где
разыскали настоящие яблоки и сливы.
   Вуби эти находки очень испугали, поскольку плоды считались у  местных
жителей ядовитыми. Однако ни Окуркин, ни  Тютюнин  не  придали  значения
словам старшины и съели фруктов столько, сколько смогли.
   - В конце концов, мы же бобуны, - успокоил Леха аборигена. -  То,  от
чего вы травитесь, нам только на пользу.
   Старшине пришлось поверить, поскольку его грозные гости действительно
поедали все без видимого для себя вреда.
   - Я должен показать вам рамы, этса, на которые мы натянем ваши шкуры,
- напомнил он.
   - Ну что ж, пойдем посмотрим, - сказал Сергей и подмигнул Лехе.  -  А
то нам уже не терпится стать вашими барабанами...
   Рамы из просушенного белого дерева висели на двух столбах,  вкопанных
посреди городской площади.
   Эти драгоценные  для  всего  королевства  предметы  охраняло  человек
двадцать солдат с кремневыми ружьями.
   Гражданского  населения  по-прежнему  нигде  не  было  видно,  однако
Тютюнин не сомневался, что за ними подсматривают изо всех окон.
   После осмотра барабанных рам Серегу и Леху посадили на  разукрашенную
повозку, в которую были запряжены их старые знакомые:
   - Смотри, Серег, овцебыки!
   - Да нет, это скорее яки, - с видом  знатока  заметил  Тютюнин.  -