а, и Окуркин объяснил это тем, что его супруга наконец прекратила перечитывать книгу "Тимур и его команда".
     - На Факунина теперь перешла.
     - А это кто? - не понял Тютюнин.
     - Ну как же... "Бесстыжая Марфа", "Браззавиль в огне"... Неужели не слышал? У Ленки на фабрике все читают.
     На даче путешественников поджидали любимая Серегина жена и бессменная теща. Первым делом они тщательно обнюхали приятелей и лишь после этого накормили их ужином.
     - Что-то больно долго вы купались, господа алкоголики, - пытала Олимпиада Петровна.
     - Мы не купались, - пояснил Окуркин. - Мы к человечку нужному мотались - за оборудованием.
     - Каким оборудованием? - тут же насторожилась теща. - Небось самогонный аппарат приперли?
     - Олимпиада Петровна, а вот скажите, что такое энтропия? - с ходу контратаковал Сергей и с наслаждением наблюдал потом, как вытягивается лицо тещи.
     - Ну... Ну, дорогой зятек, такого я даже от тебя не ожидала.
     С этими словами Олимпиада Петровна вышла из-за стола и покинула "красный уголок", громко хлопнув фанерной дверью.
     - Сергей! Как ты можешь так с мамой?! - воскликнула Люба и выбежала вслед за тещей.
     - Не, ну ты видал? - усмехнулся Тютюнин. - Они думают, что это какое-то неприличное слово, а это...
 Ну и что же это?
     - Я пока не знаю. Надо будет у Кузьмича спросить - это ведь он сказал мне это слово.
     - Так вот лучше спроси, а потом уже применяй. Это, может, действительно оскорбление ругательное, а ты применяешь его, не понимая.
     - Ладно. Пошли ложиться. Нам еще завтра с утра землю вскапывать, - сказал Сергей, чувствуя за собой некоторую вину.
     Может, и правда слово-то ругательное, а он... Одним словом, в понедельник нужно у Кузьмича все выяснить.
     Люба постелила друзьям под деревом. Один матрац и полторы фуфайки, а накрываться пришлось оставшимися в "красном уголке" кумачовыми лозунгами.
     Лехе, как гостю, достался "Слава КПСС!", а Серега довольствовался "Пятилетку - за два года!"
     Окуркин почти сразу успокоился и стал посапывать, а Тютюнин еще долго смотрел в звездное небо, размышляя о далеких планетах и иных цивилизациях. Неужели они все-таки есть? Или права теща и все это выдумки Чубайса и продажных журналистов?
     Неожиданная догадка пришла в голову Сереги, он толкнул локтем спящего Окуркина.
     - Ну чего тебе? - сквозь сон пробормотал тот.
     - Слушай, Лех, ты помнишь, как мы с тобой на речке мылись?
     - Ну?
     - А потом из лагеря дети набежали? - Ну?
     - Так откуда в лагере дети, если до каникул еще целая неделя?
     - А тебе не один ли хрен? - зло спросил Окуркин, окончательно потеряв сон. - Спи давай - нам завтра работать надо. С оборудованием...
     Сказав это, Окуркин отвернулся в сторону Московской области и тут же уснул.
     Сергей вздохнул. Случалось, его не понимал даже Леха. Еще немного поскучав, он тоже заснул.

10

     Утро выдалось студеное, и Сергей с Лехой, укрытые лишь наглядной агитацией, сильно продрогли.
     - Подъем, махновцы! - злорадно закричала Олимпиада Петровна, подобравшись к спящим.
     - Чего вы так орете, тетя Лимпа? - недовольно спросил Леха. Он резко сел и потянул носом. - Завтрак готов?
     - Готов. Вставайте уже. И рожи свои кривые помойте. Использовав весь запас утренних любезностей, Олимпиада Петровна вернулась к небольшой железной печурке, которая на даче играла роль семейного очага.
     - Ну и теща у тебя, Серег.
     - Не теща - добрый пасечник, - осипшим голосом произнес Тютюнин. - Ладно, давай позавтракаем, потом закончим с этими грядками и домой поедем. Я что-нибудь совру Любке, скажу, что у меня дела срочные. В противном случаем мне с ними еще два часа на электричке конопатиться.
     - Да, друг. Я тебя понимаю.
     Приятели поднялись и отправились умываться под "мойдодыром", прибитым гвоздями к дереву. Потом они чистили зубы - Тютюнин воспользовался своей щеткой, а Лехе достался помазок из свиной щетины, который Любин дедушка в сорок пятом году вывез из Кенигсберга.
     Свиная щетина набилась Лехе в рот, и он долго отплевывался в кустах, вызывая недовольство Олимпиады Петровны и удивление Любы.
     - Да что же он там делает?! - восклицала Олимпиада.
     - Ему щетина в рот попала, - помешивая горячую кашу, пояснил Сергей.
     Вскоре, отплевавшись окончательно, к столу, поставленному на месте будущего колодца, пришел Леха. Несмотря на проблемы с помазком, его лицо светилось энтузиазмом. Понюхав поданную тарелку с пшенной кашей, он похвалил поварское искусство тютюнинских женщин. На что Олимпиада Петровна тут же заметила, что это только ее глупой Любашке не повезло, а сама она носила гордую фамилию Удрюпниковых.
     - Старая фамилия. Из купеческого рода. Я ее и в замужестве не меняла.
     - Мама, ты же говорила, что в вашем роду были одни комиссары, - заметила Люба.
     - Говорила, потому что иначе нельзя было. Репрессии и все такое.
     - Вы уже решили, где чего сажать будете? - вмешался Леха, стремясь гармонизировать отношения в семье Тютюниных.
     - А чего тут решать, если земля еще не вскопана?! - снова взялась за свое Олимпиада Петровна. - Такими темпами, как у нашего Сергея Викторовича, мы здесь только к осени чего-нибудь посадить сможем. Коноплю уже, наверное.
     - Нет, ну зачем коноплю, - возразила Люба. - Вот здесь горох будет, там дальше - за пенечком, картофельный клин, тут вот - баклажаны, морковочка, а в ямочке - арбузик... А между ними дорожки ровненькие, песочком посыпанные. Я такие в журнале видела.
     - А потом я на этих дорожках мины поставлю, нажимного действия... - мечтательно закатив глаза, произнес Тютюнин. - И не скажу Олимпиаде Петровне где.
     Услышав слова зятя, Олимпиада едва не подавилась кашей. Звякнув ложкой, она поднялась из-за стола с оскорбленным видом и скрылась в "красном уголке", заявив, что идет "прибрать в каморке".
     - У папы Карло, - машинально дополнил Леха и попросил добавки.

11

     Содержимое чемоданчика с оборудованием поначалу озадачило и Сергея, и Леху. Они ожидали найти что-то похожее на плуг или хотя бы на бензопилу "Дружба", а тут была какая-то дрель и связка "карандашиков", связанных проводками вроде новогодней гирлянды.
     - Это чего за Новый год такой, Леха? - спросил Тютюнин.
     - А я тебе доктор, что ли? Давай инструкцию читать, - ответил Окуркин и раскрыл тоненькую замасленную книжицу с надписью "Инструкция по применению специального набора ВЗ-104А".
     - Тут написано, что у нас должен быть допуск, - через какое-то время сообщил Леха.
     - Куда пропуск?
     - А я без понятия. Ладно, едем дальше. Эта хреновина, - Леха ткнул пальцем в открытый чемодан, - не дрель, а "пер-фо-ра-тор".
     - Пер-фо-ра-тор, - зачарованно повторил Тютюнин. - Не слабо. А дальше?
     - Дальше... -Окуркин стал водить пальцем по замасленным листам. - Ага, карандаши эти на веревочке называются - ВУ.
     - А выключатель-то зачем?
     - Какой выключатель? - Окуркин отвлекся от инструкции и заглянул в чемодан.
     - Вот этот. У нас в подвале на стене почти такой же...
     - Ну, значит, тут все на электричестве, - сделал вывод Окуркин. - Ладно, слушай дальше. Тут написано, что нужно выбрать из таблицы вид породы. "Известняк", "песчаник" или "гранит". Ты чего скажешь, хозяин тайги?
     Тютюнин ковырнул носком ботинка слежавшуюся глину и уверенно сказал:
     - Пиши - гранит.
     - Хорошо, контора пишет. Значит, для гранита по таблице - пятьдесят сэмэ.
     - А чего такое "сэмэ"?
     - Это все равно что половина мэ.
     - Хорошо, а чего "мэ"?
     - Мэ чего? - Леха снова потыкал в инструкцию пальцем и сказал:
     - "Мэ" - это расстояние между отверстиями.
     - Так, может, "мэ" - это метры?
     - Точно, Серега! Точно метры! - обрадовался Окуркин. - Ну ты молодец, а то понаписали тут... Оказалось, метры... Значит, так - сверлим дырки, забиваем туда "карандашики" и включаем ток.
     - И все?
     - И все. - Леха закрыл инструкцию и покровительственно улыбнулся. - Я же говорю - оборудование. А то бы ты тут до морозов колупался...
     Достав из чемодан перфоратор, Леха вставил в него прилагавшееся сверло и для пробы нажал "пуск". Перфоратор жутко завибрировал, заставив Тютюнина отпрыгнуть в сторону.
     - Спокойно, я - Дубровский, - усмехнулся Леха. - На аккумуляторе работает штукенция. Показывай фронт работ, хозяин.
     Тютюнин даже растерялся поначалу, но затем, вспомнив первоначальные распоряжения тещи, быстро определился с местом применения.
     - Вот здесь, где трава не растет, - сказа он.
     - Хорошо, отходи в сторону. Как сказал Пушкин - здесь будет город заложен.
     - Город-сад, - подсказал Сергей.
     Окуркин приставил сверло к глине и начал сверлить.
     Перфоратор застучал, как самый настоящий отбойный молоток, и на этот шум немедленно примчались Люба и Олимпиада Петровна.
     - Эй, вы так всех червей распугаете! - сквозь стук перфоратора прокричала Люба.
     Окуркин выключил перфоратор и, нагнувшись, заглянул в полученное отверстие. Затем распрямился и заметил:
     - Черви, Люба, в граните не живут.
     - А почему? - удивилась Люба. - А потому, что его грызть трудно...
     - Ох, попортят они, Люба, этим своим вибраторам весь наш гумус, - заметила Серегина теща. - А без гумуса нет ни редисочки, ни картошечки...
     - Ни водочки, добавил Окуркин и принялся выдалбливать следующую дырку.
     Женщины ушли, и работа пошла быстрее. Как выяснилось, "карандашиков ВУ" оказалось целых сто штук, так что Сергею пришлось неоднократно сменять Леху.
     Друзья опасались, что у перфоратора сядут аккумуляторы, однако этого не произошло, и задолго до обеда удалось насверлить больше ста дырок.
     - Ничего что дырки лишние, - заметил Окуркин. - Про запас останутся.

12

     К моменту, когда все "карандашики" были рассованы по дыркам, Олимпиада Петровна и Люба уже заканчивали приготовление обеда.
     Вкусные запахи кружились в воздухе и отвлекали приятелей от работы.
     - Может, после обеда включим? - предложил Тютюнин.
     - Судя по настроению твоей теши, Серега, мы не получим обеда, пока дело не сделаем.
     - Ну, тогда давай включать.  Давай.
     Окуркин вытянул черную коробочку с включателем вроде подвального и без задержки щелкнул им, однако ничего не произошло.
     - Ты смотри какая зараза! - покачал головой Тютюнин. - Не сработала. Может, батарейки сели?
     - Да нет, вот лампочка контрольная - она горит.
     - Ну-ка. - Сергей подошел поближе и удостоверился, что с батарейками все в порядке.
     Окуркин сделал еще несколько неудачных попыток, затем положил включатель на землю и сказал:
     - Если ничего не получается, нужно смотреть инструкцию.
     - Точно, нужно смотреть, - согласился Сергей.
     Они снова взялись за засаленную книжицу и в разделе "Включение цепи" нашли упоминание о предохранителе, который блокировал случайное включение.
     - Ну вот в чем собака-то зарыта! - обрадовался Леха. - Давай по новой.
     - Стой, давай почитаем раздел "Безопасность".
     - Да чего там читать? "Не влезай - убьет", "Не стой под стрелой" и "Мама мыла раму"...
     Окуркин уже схватился за включатель, когда был остановлен выкриком:
     - Стой! Кричал Серега.
     - Ты чего разорался-то? - удивленно спросил Окуркин.
     - Тут написано - сто метров...
     - Чего "сто метров"?
     - Нужно отойти на сто метров.
     - Серьезно?
     - Вот, сам смотри.
     Окуркин вернулся к инструкции и убедился, что Тютюнин прав.
     - Интересно, зачем так далеко топать? А провода хватит? Леха заглянул в чемодан, где еще валялась довольно увесистая бухта.
     - Я знаю зачем, - поднял палец Тютюнин. - Это чтобы током не шарахнуло, как корову!
     - Какую корову?
     - На колхозном поле, в грозу.
     - А-а, понимаю. Тогда, может, лучше калоши надеть резиновые?
     - Можно, - согласился Сергей. Топать сто метров от дачи ему не хотелось, тем более что примерно на этом рубеже начинался колючий кустарник. - Эх, ничего не выйдет. Резиновых калош у нас только две пары, и в них сейчас Люба и теща.
     - Ну тогда пошли отматывать - инструкция есть инструкция, ничего не поделаешь.
     - А теще с Любой скажем?
     - А зачем? - пожал плечами Окуркин. - Они же в калошах.
     - Точно. Ну тогда пошли.
     Друзья стали спускаться с холма, на вершине которого находилась Серегина дача, но тут их исчезновение заметила бдительная Олимпиада Петровна.
     - Ты смотри, Любаша, эти бездельники в кусты рванули. Можешь не сомневаться, у них там самогонка припрятана... Бери скалку, доча, и за мной.

13

     Едва Леха с Сергеем размотали весь провод, как откуда ни возьмись налетели Люба и Олимпиада Петровна.
     - О, вы чего здесь делаете? - удивился Тютюнин.
     - А мы вам компанию составить решили, Сергей Викторович, на вашу самогоночку.
     - Какую самогоночку?
     - А ту, которую вы тут припрятали и потихоньку высосать собирались.
     - Мы работаем, тетя Лимпа, - вступился Леха. - Отошли на всю длину провода, как написано в инструкции.
     - Где эта инструкция? - строго спросила Олимпиада.
     - Вот, - сказал Сергей, протягивая книжечку.
     Теша выхватила ее, словно это была не инструкция, а какие-нибудь три рубля, пролистала все страницы и спросила:
     - А почему нам с Любашей ничего не сказали? Хотели
     Избавиться от двух слабых женщин, босяки?
     - Зачем вам говорить, когда вы в калошах, - попытался объяснить Леха. - Вот если бы вы были коровы...
     Не договорив, Окуркин замолчал. Он вспомнил, что его машина стоит возле Серегиной дачи - совсем близко.
     - Елы-палы, я же "запорожец" забыл перегнать! И, сорвавшись с места, Леха побежал в гору.
     - Так он же в калошах, твой "горбатый"! - злорадно закричала ему вслед Олимпиада Петровна. А Люба повертела в руках ненужную скалку и честно призналась:
     - Ничего не понимаю.
     Вскоре Леха пригнал "запорожец" и запарковал его в кустах. Затем, повеселевший, подошел к компании и, взяв из рук Тютюнина включатель, сказал:
     - Сейчас быстренько взрыхлим и будем обедать, правильно, Олимпиада Петровна?
     Серегина теща ничего не ответила, и Леха, элегантным жестом отбросив собачку предохранителя, нажал главную кнопку.
     В первое мгновение никто ничего не понял. Земля просто ушла из-под ног, а затем подпрыгнула вверх, больно Ударив по подошвам.
     Все вокруг загрохотало, засвистел, срывая листву, горячий ветер, а затем, закрыв собой полнеба, сверху обрушился Целый град глиняных комьев.
     Этот ужас длился всего несколько секунд, а потом послышались первые стоны.
     - Моя машина... Моя машина... - бубнили из-под первого глиняного холма.
     - Люба! Доча, ты жива?! - кричали из-под другого.
     - Жива, мама...
     - А скалочка! Скалочка еще при тебе, доча?
     - Нет, мама, где-то обронила!
     Тютюнин почти ничего не слышал, поскольку его завалило сильнее всех, однако, упершись в землю ногами, он сумел вынырнуть на белый свет, который оказался каким-то желто-оранжевым.
     Солнце едва пробивалось сквозь плотную пыльную завесу, а слабый ветер неохотно относил в сторону гигантское облако копоти, похожее на гриб от ядерного взрыва.
     - Серега! Мы, наверное, бомбу взорвали атомную! - позабыв про "запорожец", ошалело воскликнул Окуркин. - Ну Бухалов, сволочь! Ну подсунул!
     Хрипло кашляя и вздымая тучи пыли, на ноги поднялась Олимпиада Петровна:
     - И ведь еще издевались, подлецы - в калошах, дескать, Люба, нам ничего не грозит...
     - Ой, что же это было, Сережа? - заныла Люба. - Чего ты с нами сделать хотел?
     - Он убить нас хотел, Люба, доча моя! Убить за наследство, как дон Хулиан в фильме "Моя вторая неродная мама"!
     - Я только взрыхлить хотел! - заорал Серега, потрясая пыльными руками и белея зубами на оранжевом лице.
     В небе застрекотал вертолет.
     - Ой, надо же сказать им, что это не мы! Надо сказать, что это Сергей Викторович! - спохватилась-теща и стала отплясывать на глине и размахивать руками. - Не стреляйте, не стреляйте!
     - Поздно кричать, Олимпиада Петровна, - сурово произнес Окуркин. - Радиация уже сделал свое черное дело... Мы все обречены...
     От таких слов своего друга Серега сел на глину и, в сердцах хлопнув по ней рукой, сказал:
     - Взрыхлили, мля, землю. Посадили картошечку.

14

     Полетав вокруг места происшествия, вертолет приземлился у подножия холма, где раньше была зеленая травка. Теперь там простиралась безжизненная красная пустыня, где очень уместно смотрелись бы лунные кратеры.
     Взметнув и без того еще не улегшуюся пыль, вертолет с буквами "МЧС" на борту высадил десант и снова поднялся в небо.
     - Опасаются... - прокомментировал Леха и двинулся навстречу людям в блестящих, как у космонавтов, костюмах.
     Заметив шевеление, "космонавты" замерли, однако поняв, что это не диковинный зверь, а всего лишь Леха Окуркин, помахали ему руками.
     Следом за другом навстречу десанту с Большой земли вышел Сергей Тютюнин. Он видел, как люди в блестящих костюмах измеряли Леху какими-то приборами и все кивали, кивали головами.
     Когда Тютюнин подошел ближе, его проверили таким же образом, и он ничуть не испугался.
     Неожиданно "космонавты" все разом вздрогнули и подались назад. Сергей резко обернулся и понял, в чем дело. Это была Олимпиада Петровна, прическа которой встала Дыбом от глиняной пыли, а улыбка только придавала ей сходство с обгоревшим Терминатором.
     - Не бойтесь, это евонная теща, - пояснил Леха, указав на Сергея.
     Когда Олимпиада Петровна подошла ближе, главный "космонавт" шагнул ей навстречу и спросил:
     - Бабка, немцы в деревне есть?
     - Чего? - не поняла Олимпиада.
     - Шутка! - сказал главный и глухо засмеялся под своим шлемом. - Стой ровно, - добавил он и поводил вокруг Олимпиады специальным прибором. Затем так же проверил Любу и, облегченно вздохнув, снял шлем.
     Его товарищи последовали примеру главного и открыли свои покрасневшие, распаренные лица.
     - Михалыч, покурим? - предложил один из "космонавтов".
     - Покурим, - согласился главный и, получив сигаретку, прикурил ее от поднесенной зажигалки.
     Затянувшись и выпустив дым, он еще раз внимательно посмотрел на погорельцев:
     - Что здесь произошло?
     - Мы сами не поняли, - честно признался Окуркин.
     - Но взрыв-то был.
     - Взрыв? - Серега пожал плечами. - Мы вообще-то хотели землю взрыхлить, чтобы гумус и все такое...
     - Червячки чтобы водились, - хрипло добавила Люба. "Космонавты" переглянулись.
     - Какие червячки? - уточнил главный, в его голосе слышалось сочувствие.
     - Земляные...
     - Земляные, - повторил главный.
     В этот момент заработала его рация.
     - "Второй", что удалось узнать? "Второй", ответьте!
     - Докладываю: радиации нет. Провожу дознание.
     - Как проводите?
     - Методом опроса пострадавших...
     - А живые среди них есть?
     - Живые? - Главный еще раз посмотрел на погорельцев. -Живые есть.
     - Хорошо, значит, я могу докладывать наверх?
     - Да, докладывайте.
     Убрав рацию, главный спасатель вернулся к прерванному дознанию:
     - Так чего там у нас насчет червячков?
     - Земля была твердая, вот мы и решили ее взрыхлить, - снова принялся объяснять Серега. - Лопатой никак не получалось, и мы поехали к метростроевцам...
     Тютюнин взглянул на Леху, и тот, вздохнув, продолжил:
     - Это Бухалов виноват, товарищ главный. Это он виноват, сволочь, все дни напролет пьяный, и собака у него закладывает, а ее уволить не могут, потому как она ветеран пограничных войск и не раз прыгала с парашютом... - Выпалив все это без запинки, Окуркин развел руками и добавил:
     - Вот.
     - Ну что же, картина ясная, - произнес главный, понимая, что свидетели сильно повреждены. - Давайте совершим восхождение. Вы не против?
     - Вообще-то у нас там "красный уголок" остался, - сказал Сергей, махнув в сторону развороченной вершины холма.
     - Так-так. И чего вы там делали, в уголке?
     - Мы? М